Потом он крепко обнимал ее до тех пор, пока она не пришла в себя, пока не открыла глаза в совершенно новом мире.
— Для женщины, которая так долго ждала, ты ужасно спешила, — заметил Александер.
— О боже… Извини… А ты не…
— Разумеется, да, — ответил он, притягивая ее к себе. Она положила голову ему на плечо. — Но в следующий раз мы будем действовать медленнее. Ты, кажется, что-то говорила о пицце? — «В следующий раз»… Значит, он не против повторения?
— Очень жаль, что так вышло с ужином.
— А мне нет. Ты по-прежнему должна мне ужин, и у меня появился предлог вернуться.
— Тебе не нужно никакого предлога, — прошептала Салли. — Можешь приходить, когда захочешь.
— Дай мне минуту, — ухмыльнулся он. — Мне ведь все-таки не девятнадцать.
— Да, какое счастье!
Набрав номер пиццерии, он покосился на нее, но тут ответил диспетчер, и он спросил у Салли, чего ей хочется. Сделав заказ, он повернулся к ней:
— Отлично. У нас еще полчаса. Ты ни о чем не хочешь мне рассказать?
Она подняла руку; казалось, во всем теле не осталось ни единой косточки.
— О чем?
— Как ты оказалась последней двадцатитрехлетней девственницей в Мэйбридже, а может быть, и во всем графстве.
— Я не… Я не последняя девственница.
— Да? Тогда позволь заметить, что девятнадцатилетний юнец, который побывал в тебе до меня, не произвел на тебя особого впечатления.
— В самом деле? — Она вспомнила, как бережно и нежно взял ее Александер, и широко улыбнулась. Вся покрытая испариной, расслабленная, она словно приклеилась к кровати. С ее лица не сходила улыбка, посрамившая бы и Чеширского Кота.
— На самом деле ему было восемнадцать, — призналась Салли. — А мне семнадцать, и я была влюблена по уши.
— Вот повезло ему!
— Я-то считала, что повезло мне. Он был капитаном команды по регби, поступил в Оксфорд и пригласил меня на выпускной вечер. — Салли надеялась, что станет его подружкой на лето, на зависть остальным девчонкам в городке. — Он раздобыл ключ от кладовки при физкультурном зале, но оказался… в общем, он поспешил. А потом кто-то постучал в дверь. Видимо, не он один строил большие планы на ту ночь.
— Хочешь сказать, ты так в нем разочаровалась, что больше не пробовала?
— Все произошло не совсем так, как я представляла себе по романам. Неуклюже, неловко… — Не так, как сейчас. — Но, наверное, если бы мы еще раз попробовали, нам бы все удалось.
— Несомненно. — Он убрал у нее со лба потную прядь полос. — Если сейчас у тебя был, можно сказать, первый опыт, очень хочется узнать, что будет, когда ты войдешь во вкус.
Она широко улыбнулась:
— Может, нам… — Салли провела кончиками пальцев по его ключице. — Ну, ты понимаешь… закрепить результат? Просто на всякий случай…
Александер накрыл ее руку своей:
— Ты не уверена?
Она чувствовала, как под ее ладонью бьется его сердце. Глухие, ритмичные удары; ее сердце, постепенно замедляясь, перенимало ритм. У них будет и следующий раз. Спешить не обязательно…
— Попытка не пытка. — Она нежно подула на его влажную от пота кожу. — У нас масса времени, чтобы все наверстать.
— Главное — не количество, а качество. Расскажи, почему ты так долго ждала второй попытки.
— А это обязательно? — Ей не хотелось вспоминать прошлое. Раньше она цеплялась за него, как утопающий — за бревно, но теперь, наконец выплыв на поверхность, она поняла, что о прошлом можно забыть. Если она все расскажет Александеру сейчас, больше ей не придется об этом думать. Не оглядываться, смотреть только вперед.
— Про себя я уже рассказал. Теперь твоя очередь.
Она дернула плечом. Какая разница? Она никому ничего не рассказывала, даже сестрам!
— Ладно. Он пошел на школьную дискотеку, хлебнул водки из бутылки, которую кто-то пронес в зал контрабандой… Домой вернулся в приподнятом настроении после выполненного задания и сделал то, что сделал бы на его месте любой восемнадцатилетний парень.
Александер нахмурился. До него все еще не доходило.
— Бросил грязную одежду на пол, чтобы мать забрала ее в стирку. — Видимо, Александер в самом деле не понимал, в чем дело. — Ах да, наверное, в школе-интернате так не принято.
— Ну да… Кажется, я догадываюсь. Мать нашла у него презервативы?
— В упаковке не хватало одного.
— Ну и что? Неужели она не понимала, что в его возрасте пора уже интересоваться девочками? Наоборот, должна была обрадоваться, что он принял меры предосторожности.
— Александер, дело не в том, что именно он сделал, а в том, с кем. У моей матери было трое детей от разных отцов. Я очень похожа на нее, если не считать цвета волос. Она была блондинкой…
— Она решила, что ты собираешься пойти по маминым стопам?
— Три девчонки без отца живут со слегка чокнутой бабушкой, которая отдала все свои деньги мошеннику! Представь, как разыгралось ее воображение. Она тут же отправила сынка на все лето к дяде в Америку.
— Он ведь мог и отказаться.
— Пришлось выбирать: я или лето в Кейп-Коде, где сотни девчонок будут тащиться от его «крутого» английского акцента. — Тогда ей казалось, будто ей вонзили нож в спину, но все случилось так давно! — А ты бы что выбрал в восемнадцать лет? Александер, скорее всего, он подумал то же самое, что и его мать.
— Да? И что же?
— Когда на следующее утро я пришла к нему домой, его мать выразилась без обиняков. Она сказала, что я — потаскушка, которая наградит ее сына нежеланным ребенком. Наверное, именно поэтому он и пригласил меня на выпускной. Потому что считал меня потаскушкой… а вовсе не потому, что хотел ребенка. Не такой он был дурак.
— Ну, ты им определенно показала. Или остальные мамаши в округе держали своих сыночков на коротком поводке?
— Да, наверное, но это им аукнулось. В выпускном классе мне от мальчишек проходу не было. Я могла бы выбрать любого… — Теперь ей было смешно, но тогда она чувствовала себя по-настоящему грязной. — Я наконец-то поняла, почему Эль ни с кем не встречалась.
— Она ни с кем не встречалась?
— У нас есть любимая песня… «Скажи мне, красотка, сестрички есть у тебя? Нас много девиц, простых и порядочных»… Начала она весело, но у нее быстро сел голос. — Наша семья притягивает скандалы, как варенье — ос.
— Были и другие?
Салли пожала плечами:
— Бэзил сбежал с братом своей подружки; отец и брат вычеркнули его из состава семьи. Бабушка слишком поздно поняла, что не любит человека, за которого собралась замуж…
— Слишком поздно? До тех пор, пока не принесены обеты, ничего не поздно. — Он уже не улыбался.
Салли развернула его лицом к себе и сказала:
— Лучше признать ошибку до свадьбы.
— Ты совершенно права. — Он криво улыбнулся. — Нельзя ожидать, что женщина будет ждать месяцы, годы…
— Как ее звали? — спросила Салли.
За окном, в кустах сирени, запел черный дрозд, и у нее перехватило дыхание. Ей показалось, прошла целая вечность, прежде чем он ответил:
— Джулия. Ее звали Джулия. Она решила, что мой друг, который должен был стать шафером, станет ей лучшим мужем, чем я. — Невеста и лучший друг. Что может быть хуже? — Я попросил его помочь с приготовлениями к свадьбе. Он все время был с ней, беседовал со священником, выбирал место, делал все, что должен был делать я, вместо того чтобы болтаться на краю света, изображая Тарзана.
— Она так сказала? — ошеломленно спросила Салли.
— Она злилась на меня, и, наверное, не напрасно. А еще ей, наверное, хотелось оправдаться.
— Да… наверное, очень хотелось. Но ведь, когда она согласилась выйти за тебя, она знала, чем ты занимаешься?
— Она думала, что я все брошу. И войду в совет директоров УФГ. Наверное, я ввел ее в заблуждение. Может быть, я даже сам в это верил. — Александер покосился на нее. — Такую ошибку я больше не повторю.
— Да.
Все ясно и понятно. Он скоро уедет…
Атмосферу разрядил звонок в дверь.
— Наверное, пицца, — сказал он.
— Если мы не ответим, может, он оставит пиццу на крыльце.
— И останется без чаевых?
Он быстро поцеловал ее, встал, надел трусы, нашел бумажник.
Какое-то время Салли лежала и ждала. Он долго не возвращался. Что делать? Может, он думает, что она сама спустится?
Салли бросилась в ванную, умылась, надела футболку и джинсы. Кое-как причесалась. Когда она вернулась в спальню, Александер лежал на спине, закинув ногу на ногу. Невскрытая коробка лежала у него на животе.
— На тебе слишком много одежды, — заметил он.
— Если я ем в постели, у меня несварение желудка… — Что правда. — И еще нужно выгулять собак. — Тоже правда.
— И твои родственники могут в любую минуту вернуться.
— О них я не подумала… да, вряд ли бабушка засидится в пабе допоздна.
— Ладно. — Он молниеносно вскочил на ноги. — Поедим, погуляем, а потом… — Он взял ее за руку и повел вниз.
— Что потом?
— Потом я поцелую тебя на прощание и пойду домой, — он покосился на нее. — Не хочется, чтобы соседи сплетничали.
Салли охватило разочарование. Сейчас ее нисколько не волновало, что подумают соседи. Очевидно, она куда больше похожа на мать, чем ей казалось. Она всегда считала себя сильной, самодостаточной, независимой. Оказывается, все не так. Она по-прежнему полагается на Грейма, а не действует самостоятельно; позволяет ему диктовать себе условия, а не полагается на свое чутье. Не рискует — ни в сердечных делах, ни в бизнесе.
Вот и сейчас… Она ненадолго сбросила панцирь, но поспешила спрятаться в него, как улитка, как только усомнилась… Что о ней подумал Александер? Она понятия не имела, что он подумал.
— А завтра нам рано вставать, — продолжал он.
— Нам?
— Если мы поедем в Уэльс искать Риа, нам нужно встать пораньше.
— Ты поедешь со мной?
— Нет, ты поедешь со мной. — Неожиданно он замер и хлопнул себя по лбу: — Конечно, если ты сегодня переночуешь у меня, утром мы сэкономим время.
— Переночевать у тебя? — В его элегантной, роскошной квартире в готическом особняке?
— В моем холодильнике припасов больше, и нам не придется вести себя тихо. — Он едва заметно пожал плечами.
Салли захотелось обнять его, прижаться к нему щекой, губами…
— Вести себя тихо?
— Ты довольно громко кричишь.
— Не может быть!
Он только улыбнулся.
Неужели она в самом деле кричала? Салли посмотрелась в зеркало и увидела, что расплывается в улыбке.
— Наверное, у тебя в самом деле будет лучше, — вздохнула она. — Я имею в виду в смысле времени. Ты живешь ближе к шоссе.
— Верно подмечено.
— Да, ты прав — если твоя машина будет всю ночь стоять у моего дома, утром об этом узнает вся деревня.
— Я думал, тебе все равно.
— Мне правда все равно, — сказала она. Но Грейм должен узнать обо всем от нее самой, а не от своей уборщицы. — Но я кричу.
— Почему твоя бабушка не вернула дедушке кольцо?
— Ты ведь знаешь, как бывает. — Салли медленно сунула в рот кусок сыра.
Они вынесли пиццу в сад и лежали на траве. Все тело у нее болело, но то была приятная боль, и она чувствовала внутри уверенность — нечто совершенно для себя новое.
Спросив о бабушке, Александер разбередил старую рану. Ему захотелось узнать, зачем она все же вышла замуж, ведь его Джулия этого не сделала.
— Нет, не знаю. Расскажи.
— Платье сшито, во дворе расставили шатер, угощение для гостей готово… В гостиной лежат подарки, в погребе — шампанское. — Она повернулась к нему. — Нужна настоящая смелость, чтобы отказаться от своих ожиданий.
— На ее месте ты бы тоже вышла замуж?
— Надеюсь, что нет, но тогда жили по-другому. Кроме того, бабушка и так поссорилась со своей родней, когда приняла предложение дедушки.
— Почему? Похоже, он был во всех отношениях выгодной партией.
— Только не для внучки графа Мелчестера. Бабушка была девушкой из высшего общества, представленной ко двору. Ей в мужья сулили титулованную особу, по меньшей мере владельца крупного поместья. А прадедушка Эймери был купцом.
— Ух ты!
— Повторяю, тогда жили по-другому, но нарушение семейных традиций, похоже, вошло у нас в привычку. У нее был выбор: вернуться к родителям, покаяться и стать женой отпрыска знатного рода с безвольным подбородком — или выйти за деда. Она настояла на своем, и пришлось мириться с последствиями. Несомненно, дед был так же несчастлив, как и она.
— Он это заслужил — вспомни, как он поступил с Бэзилом.
— Наверное, мы стали его возмездием. Он смирился с образом жизни моей матери, держал нас под своей крышей, пусть не любил, но заботился о нас и оберегал нас.
Александер взял еще кусок пиццы.
— Расскажи о своей матери.
— Она отказывалась подчиняться чужим правилам, — не сразу ответила Салли. — Жила только по своим. Забеременела в семнадцать — после короткого романа с артистом цирка, который приезжал к нам в начале июня. Так оно и пошло… — Она покосилась на него. — У всех нас дни рождения рядом; через десять дней друг после друга.
Он криво улыбнулся:
— Наверное, она с нетерпением ждала лета.
— Нет, она и в остальное время не теряла интереса к мужчинам. Красила волосы в яркие цвета, носила броские платья и самодельные украшения; она становилась центром внимания всюду, где бы ни появлялась. — Мужчины смотрели ей вслед с надеждой, женщины хмурились. Правда, зря. Местным жительницам не было причин бояться ее. — Но в отцы своим детям она выбирала какого-нибудь заезжего гастролера.
— Вроде донора спермы? Только веселее, чем в клинике…
— Что-что, а веселиться она любила, — ответила Салли и покраснела.
Он дотронулся пальцами до ее щеки:
— Салли, в любви к веселью нет ничего плохого.
— Да… — Она потерлась о его руку. С ним ей не просто хорошо. Главное — не забывать, что… — В дождь она брала нас с собой шлепать по лужам… а когда шел снег, мы вместе поднимались на вершину Барсучьего холма и скатывались оттуда на мешках, пока не уставали. Потом пили томатный суп из фляжки. — Хотя на ее губах играла улыбка, в глазах стояли слезы.
— Если вам было так весело, почему ты плачешь? — Он вытер слезинку с ее щеки.
— Потому что я так и не сказала ей об этом. — Она заглянула в его изумительно голубые глаза, которые, казалось, видели ее насквозь. — Я должна была ей сказать…
— Думаешь, она сама не знала?
— Мама так спешила жить, как будто знала, что времени у нее немного. — Салли проглотила подступивший к горлу ком. — Она любила жизнь, наслаждалась ею и не обращала внимания на то, что думают о ней другие.
— Салли, я тебе завидую.
— Ты меня удивил. Никто и никогда не завидовал дочерям Лилии Эймери. Став постарше, я начала понимать, как она отличалась от других. Иногда я нарочно оставалась в школе последней. Иногда я ненавидела ее за то, что она так не похожа на других… Мне хотелось мать такую же, как у всех, чтобы она сплетничала с другими мамашами у школьных ворот… а не стояла одна. Самую обычную маму.
Она впервые призналась в этом. Даже себе самой.
Александер прижал ее к себе:
— Салли, все естественно. Так люди взрослеют. Твоя мама поняла бы тебя.
— Знаю. Только от этого мне еще хуже.
— Когда умирают близкие, мы все чувствуем себя виноватыми.
— Трудно жить так, как мы, в маленьком городке вроде Лонгберна.
— Несомненно, но ведь дело не в твоей матери… Дело в том, что все мужчины в твоей жизни тебя бросали.
— Нет… Да… Наверное. Я никогда об этом так не думала.
— Значит, вот откуда твой замысел стать королевой-девственницей мороженого? — спросил он вполне беззаботно, но ей показалось, что внезапно все ее планы на будущее подверглись сомнению.
— Нет, что ты! — воскликнула она. — Я просто ждала, когда встречу свой идеал.
— Ну да, конечно. — Он ухмыльнулся. — Теперь понимаю, почему тебе пришлось ждать шесть лет.
— Нет… — Она должна была признаться. — Свой идеал я нашла уже давно. Грейм подходил мне по всем параметрам.
— Грейм Ланг? — Он как будто не особенно удивился.
— Он мой наставник с тех пор, как читал курс в колледже, а я подошла к нему после лекции…
— Классика. Наверное, он сам не понял, что его ударило.
— Он отнесся ко мне очень по-доброму. — Салли вспомнила, как приятно удивился тогда Грейм. — Мы вместе ходим на приемы, на деловые ужины. Мне нужно попасть в высшее общество… — Правда, все друзья Грейма относятся к ее малому предприятию как к милой безделушке. Мороженое — прекрасный способ занять подружку Грейма, чтобы она не отвлекала его от более важных дел. Но она наблюдала за ними, слушала их, училась…
— Он в курсе, что он — избранный?
— Мы… давно решили, что когда-нибудь поженимся.
— Когда ты вырастешь.
— В каком смысле? — вскинулась она.
— Салли, по возрасту он тебе в отцы годится; может быть, поэтому он разговаривает с тобой, как с ребенком?
— Наверное, тебе кажется, что во всех мужчинах я ищу отца. Может быть… Зато Грейм не из тех, кто поцелует и сбежит.
— Судя по всему, с ним вы не продвинулись дальше поцелуев. И он отпустил тебя со мной, даже не попытавшись мне помешать.
— Он не знал… — Салли не договорила. Конечно, знал! Когда Грейм неожиданно объявился вчера вечером, от нее и Александера буквально било током. Даже Джейн смутилась — настолько все было очевидным. И, хотя большой чуткостью Грейм не отличается, он не дурак. Если бы рядом с Греймом ее охватывала хоть часть того жара, какой она испытывает рядом с Александером, они бы уже давно переспали… Позавчера она откровенно намекала на постель, но Грейм сделал вид, что ничего не понял.
— Ты прав, — призналась она. — Он подходит мне во всем, кроме одного. Между нами нет притяжения, нет алхимии. Нет пузырьков шампанского. — Кажется, Грейм собирается взять ее в жены, но не мог заставить себя сделать предложение. Перешагнуть черту, которую сам провел, когда она еще была выпускницей, а он — ее наставником. А теперь уже поздно. — Как только я тебя увидела… — Она задумалась. Как передать словами то, что она почувствовала? — Ты когда-нибудь пробовал шипучие леденцы?
— Которые как будто взрываются на языке?
— Ну да… вот что я почувствовала, когда увидела тебя. Как будто такой леденец взорвался у меня под кожей.
Глава 13
Мороженое похоже на роман — недолгое сладкое облегчение, которое повышает настроение.
«Малая книга мороженого Роузи»
Едва последние слова слетели с ее губ, Салли поняла, что полностью раскрылась. Она уверяла Александера, что нашла свой идеал, распланировала свою жизнь, но, охваченная первобытной страстью, атавистической потребностью, которая никогда не доводила до добра, она все ему выложила.
Он по-прежнему гладил ее по щеке и пытливо заглядывал ей в глаза.
— Салли, я не подхожу на роль идеала.
— Знаю. — Она лежала на траве и смотрела в небо, которое постепенно окрашивалось в розовые тона. — Ты не соответствуешь идеалу ни по одному пункту. Через несколько дней ты уедешь… Правда, это я знала с самого начала. В семнадцать лет я надела на себя смирительную рубашку, а теперь благодаря тебе я свободна.
— Твои слова возлагают на меня огромную ответственность.
— Нет! — Она слепо потянулась к нему. Он не должен так думать! Ни за что! — Александер, я не Риа. Тебе не придется опекать меня. — Она перекатилась на бок. — Клянусь, я никогда не позову тебя с другого конца света, чтобы ты меня спасал. Ты и так уже спас меня! — Как же он красив — весь золотистый, оперся на локоть, на лбу морщинка… Она потянулась ее разгладить. — С моих плеч как будто упал огромный груз, и мне так легко, что кружится голова…
Он схватил ее за руку:
— Учти, я не нарочно. Вчера я пытался уйти.
— Знаю. Мы оба как одержимые… Надо радоваться тому, что есть. — Неожиданно она рассмеялась.
— Что смешного?
— Ничего… Моя мать любила повторять одно и то же: радуйся тому, что есть. Лови момент. Наслаждайся жизнью. И сейчас…
— Что ты чувствуешь?
— Радость… Я рада, что у нее были вот такие моменты. — Она прижалась к нему, легко поцеловала его в губы. — Спасибо! — Решив, что слишком давит на него, она сменила тему: — Надеюсь, ты наелся? Остатки пиццы доедят собаки.
— И отлично. — Он ответил на ее поцелуй; на сей раз он не спешил. — Я потом что-нибудь приготовлю.
— Потом… — Теперь это станет ее новым любимым словом… — Что будем делать?
— Я переоденусь, — он встал, рывком поднимая ее с земли, — и мы поведем несносных созданий на прогулку.
— Переоденешься?
— Я не в таком виде вышел из дому. У меня джинсы в машине.
К тому времени, как она собрала остатки пиццы, кое-что уложила в дорожную сумку, Александер уже ждал ее на кухне. На нем были мягкие джинсы, облегающие длинные крепкие ноги, — Салли окинула их собственническим взглядом. На черной футболке ни одной дыры… Правда, о последнем теперь можно только пожалеть.
Он закинул ее сумку в багажник, и они зашагали к лугу. Салли спросила:
— Когда ты едешь в отцовской машине, ты ощущаешь, что стал ближе к нему?
— Это невозможно.
— Тогда почему ты оставил себе его машину?
— Ты, наверное, шутишь. Это классика. Очень ценная вещь.
Может быть…
— Наверное, страховка для семнадцатилетнего парня стоила целое состояние.
— Я не мог получить страховку до двадцати одного года, — сказал он. — Но не забывай, отец собирался ездить на ней сам до тех пор, пока мне не стукнет лет пятьдесят. Женившись повторно, он вынужден был переделать завещание; наверное, наследство стало просто ответом на подсказку поверенного, как лучше избавиться от имущества.
— А яхта? Он и ее тебе оставил? — Поняв, что задала бестактный вопрос, Салли поспешно продолжала: — Как и остальные игрушки…
Он громко расхохотался, снимая напряжение.
— Нет. Яхта была новенькая, поэтому ее получила вдова.
Они шли по берегу реки. Вечерело; первые летучие мыши вылетели на охоту. Они говорили и не могли наговориться. Салли ужасалась, слушая о самых страшных его приключениях; чтобы утешиться, она прижалась к нему, боясь за него. С чем только ему ни пришлось столкнуться! Дикие звери, насекомые, ядовитые растения и партизаны, которые девять месяцев продержали его в заложниках…
Чтобы отвлечь ее, он попросил рассказать «длинную сказку о «Роузи» и сестрах Эймери», о том, как все начиналось. О ее планах насчет «Радужной радости». О чем она хотела рассказать Грейму?
Был один из тех идеальных вечеров, о которых он любил вспоминать, сидя по уши в грязном болоте. И дело не в сексе, хотя секс стал для него откровением. Салли отдавалась целиком, без остатка… как и он. Он не помнил, когда в последний раз был таким открытым, таким доверчивым…
Он не строил иллюзий. Вряд ли Салли станет ждать его полгода, год… сколько потребуется. Он не имеет права просить, чтобы она ждала. Он хотел, чтобы она вела жизнь, которую она заслуживает, с человеком, который ей подходит. Но на пару ближайших недель она принадлежит ему.
Когда они вернулись, все уже были дома. Бэзил и Лалли как будто не удивились, когда увидели их вместе; не удивились и узнав, что они поедут в Уэльс искать Риа. Бэзил спросил, как прошел прием в «Крэнбрук-Парке». Бабушка пожала ему руку и улыбнулась. Джели, младшая сестра Салли, вначале держалась отчужденно, но, увидев, что собаки его приняли, сменила гнев на милость.
— Кажется, ты добился всеобщего одобрения, — заметила Салли, когда они ехали по городку.
— Очаровать их оказалось легче, чем тебя.
— Я крутая бизнес-леди. Меня голыми руками не возьмешь.
— А чем же возьмешь?
— Сама не знаю. — Салли засмеялась. — Может быть, хватило щепотки кайенского перца…
Открывая дверь, он услышал телефонный звонок. Когда они вошли, включился автоответчик:
— Александер! Где ты? Я звоню-звоню…
Он схватил трубку:
— Риа!
— Наконец-то! А я уже несколько дней пытаюсь до тебя дозвониться. Ты что, сменил номер мобильного?
— Я же говорил, что несколько месяцев назад потерял старый мобильник, — сказал он, — но я отправлял тебе сообщения. И Салли тоже.
— А… Понимаешь, я в Штатах и отключила телефон, когда поняла, как дорого по нему звонить. Купила здесь дешевый аппарат.
— В Штатах?! — Он включил громкую связь и привлек к себе Салли. — Что ты там делаешь?
— Я ведь все тебе рассказала во время последнего разговора!
— Я ничего не понял! Прошел ураган, я почти ничего не слышал. До меня дошло, что ты просишь меня немедленно приехать домой.
— Нет, не домой. Я просила встретить меня в Сан-Франциско. Не найдя тебя, я перезвонила, но твой помощник сказал, что ты уже улетел. Я волнуюсь…
— А как же налоги? — перебил он. — Неоплаченные счета?
— Это не важно. Я со всем разберусь, когда вернусь домой…
— Не важно?! А как же Салли? — Он вдруг ужасно разозлился на Риа. — О ней ты подумала? Сегодня у нее важный прием, а ты оставила ее ни с чем и улетела в Штаты!
— Сегодня? Не может быть… Прием на следующей неделе… или нет?
— Риа! Что ты делаешь в Америке?
— Я… нашла Майкла, — ответила она. — Он здесь. Алекс, я нашла своего сына! Твоего брата… — И она разрыдалась.
Александер лишился дара речи. Салли выхватила у него трубку и поспешно принялась что-то записывать.
— Риа, он перезвонит тебе и скажет, каким рейсом прилетает… Нет… Все в порядке, мы справились. Правда. Кстати, ты не можешь прислать мне рецепт шоколадного мороженого с чили? Да, было бы замечательно. Поговорим, когда вернешься.
Нажав отбой, она бросилась ему на шею. По его лицу градом текли слезы. Салли улыбнулась.
— Извини…
— Не надо. — Она приложила пальцы к его губам и тут же поцеловала его. — Риа нашла твоего брата!
— Посмотри на меня. Я весь дрожу. А если он не захочет меня знать?
— Александер, должно быть, он все время искал родных.
— Да…
Она протянула ему телефон:
— Закажи билет на самолет.
Ему не хотелось покидать ее.
— Давай же! — настаивала она.
Он набрал номер авиакомпании, оглянулся на нее.
— Я вылетаю завтра в семь сорок пять утра. Ты можешь полететь со мной.
— Нет. Это касается тебя и Риа. А у меня здесь много дел. Надо сделать шоколадное мороженое и подумать о франшизе… Ведь я собираюсь стать миллионершей к двадцати пяти годам. — Она заправила за ухо прядь волос. — Давай постараемся взять что можно от сегодняшней ночи.
На следующее утро Александер встал около пяти, быстро оделся и взял дорожную сумку. Остановился, чтобы бросить последний взгляд на Салли, и сразу понял, что это он сделал напрасно. Ее темно-каштановые волосы разметались по подушке, губы разомкнулись в подобии улыбки. Ему захотелось тут же лечь с ней рядом. Быть рядом, когда она проснется…
Она пошевелилась, когда снизу просигналил таксист. Веки ее взлетели вверх.
— Иди, — велела она, — а то опоздаешь на самолет.
— Салли… — Он одним прыжком оказался рядом и обнял ее, запечатлевая в памяти ее руки, вкус ее губ, аромат ее волос.
Послышался второй нетерпеливый гудок; она отпрянула.
— Тебя ждет брат.
— Да… — Что еще ему оставалось сказать? Оба понимали, что увидятся не скоро. Из Сан-Франциско он полетит на Пантабалик. Потому что, если он вернется, скоро снова придется прощаться.
Салли подождала, пока за ним закроется дверь, перекатилась на пустую половину кровати, обняла подушку Александера. Вдыхая ею аромат, она вспоминала ночь, которую они провели вместе. Поспать им почти не удалось. Они разговаривали, занимались любовью, один раз встали, чтобы пожарить омлет, а потом вернулись и долго лежали, обнявшись.
Окончательно ее разбудило солнце, залившее комнату ярким светом.
Александер сейчас, наверное, уже в воздухе; он летит в Сан-Франциско, чтобы встретиться с братом. Потом он вернется к выбранной им жизни. К той жизни, которую он любит.
Ей хотелось еще немного побыть в квартире Александера, но она одернула себя. Нечего потакать своим капризам! Она воспользовалась моментом, а теперь и ей пора возвращаться к привычной жизни.
Она достала чистую одежду из сумки, которую взяла с собой, наскоро приняла душ. Ее джинсы валялись под кроватью. Футболка исчезла бесследно; она взяла ту, которая вчера была на Александере. Потом вызвала такси. Пора начинать новую жизнь.
Она остановила такси у дома священника и расплатилась с водителем. Грейм увидел ее из окна и вышел на крыльцо.
— Что, не выспалась? — язвительно спросил он.
— Да, — ответила она. — Пришлось рано встать. — Она заметила, что покраснел он, а не она.
— Зайдешь? Я только что сварил кофе.
— Нет. У меня дела. Я хочу, чтобы ты знал… — Она сглотнула подступивший к горлу ком. Ей не обязательно ничего говорить. Все написано у нее на лице. На ней мужская футболка, она возвращается домой на такси рано утром. — Я терпеть не могу оперу.
— Могла бы просто отказаться, — заметил Грейм.
— Да, могла бы. Мне так и надо было поступить уже давно. Ты был мне хорошим другом, Грейм, и я благодарна тебе за все, что ты для меня сделал, но мне пора жить своей жизнью… И тебе тоже.
Он вздохнул:
— Из тебя вышла бы идеальная жена. Ты элегантна, обаятельна, умна…
Салли положила руку ему на плечо, чтобы остановить его.
— Грейм, идеал — не то, что нужно для счастья.