В НБА существовала строгая иерархия. Обладатели чемпионских титулов имели право покрикивать на тех, кто таковых не имел. Бёрд, Джонсон и Джордан этим правом при случае пользовались. В общении между собой чемпионам дозволялось подшучивать друг над другом. Как-то вечером Джордан, Бёрд и Джонсон коротали время в холле барселонского отеля. "Знаешь, - сказал Майкл, обращаясь к Ларри, - когда я бываю в нью-йоркском "Мэдисон-сквер-гарден", всегда захожу в Зал баскетбольной славы. И вот рассматриваю висящие там знамена великих чемпионов... - Майкл тут сделал паузу (ненароком не обидеть бы Бёрда и его знаменитый клуб "Бостон Селтикс"), - и мне становится жаль, что там нет еще одного флага".
Бёрд, трехкратный обладатель чемпионского титула, парировал: "Майкл, поговорим о знаменах, когда и твой клуб станет в третий раз чемпионом лиги". - "Не знаю, Ларри, - сказал Джордан, - грустно все это. Ты был такой великий игрок, а сейчас сидишь в конце скамейки запасных и обмахиваешься полотенцем..."
Затем Джордан обратился к Мэджику Джонсону, который покинул профессиональный баскетбол летом 1991 г., но, тем не менее, за былые заслуги был включен в олимпийскую сборную. "Ты знаешь, - сказал Майкл, - сейчас стало неинтересно ездить на матчи в Лос-Анджелес. Твой бывший клуб не показывает прежнюю игру. Когда в следующий раз туда прилечу, возьму с собой двух своих детишек. Отлично выспятся на трибунах - их ждет скука смертная. Да, когда ты играл за "Лейкерс", совсем другое дело было". Майкл помолчал и с улыбкой добавил: "Но если вдруг ты вернешься в клуб, я прихвачу с собой только одного парнишку - в знак уважения к тебе".
В тот же вечер Джонсон завел разговор о том, что неплохо бы сыграть на очередной тренировке один на один с Джорданом. Его идею нельзя было назвать удачной. Несмотря на то, что Мэджик справедливо считался баскетбольным асом, в игре один на один он никогда не преуспевал и к тому же он не был общепризнанным снайпером.
Услышав его пожелание, Ларри Бёрд вскочил как ужаленный. "Ты в своем уме? - спросил он Джонсона. - К чему позориться. Майкла один на один никто, наверное, победить не может. Смотри на вещи реально!"
В тот вечер Ларри Бёрд находился не в лучшем настроении. Всю последнюю неделю он страдал от болей в спине. Это, конечно, сказывалось на его игре. В матче, который мог стать последним в его жизни, он не набрал ни одного очка. Тем не менее, Ларри набрался терпения и провел с Джонсоном "воспитательную работу", объяснив ему, что их время, увы, кончилось. Минуло ни много, ни мало 13 лет с тех пор, как они пришли в НБА, чтобы вдохнуть в нее новую жизнь.
Уместно здесь упомянуть о ставшем теперь легендой тренировочном матче, состоявшемся в Монте-Карло. Крошечная кучка зрителей, которым посчастливилось его увидеть, запомнили его как праздничный фейерверк баскетбола. Играли лучшие баскетболисты всех времен и народов, и играли с такой страстью, что дух захватывало. К сожалению, матч проходил за закрытыми дверями, и место для его проведения подобрали не лучшее: Монте-Карло никак не назовешь столицей баскетбола. В зале даже не было табло, где фиксировался счет. Так что по поводу окончательного счета возникли разногласия. Однако всем было ясно, какая команда победила и кто был лучшим на площадке.
Игра проходила не в стиле матча "Всех Звезд", когда оборона действует не жестко, чтобы, во-первых, продемонстрировать зрителям атакующую мощь игроков, а во-вторых, чтобы не нанести соперникам случайные травмы. Как раз наоборот, этот матч по напряженности и самоотдаче всех его участников напоминал решающую игру финальной серии чемпионата НБА. На площадке сражались команды Майкла и Мэджика.
Чак Дейли опасался, что кое-кто из игроков может быть травмирован. Однако другие тренеры, в особенности Ленни Уилкенс, старый соперник Чака, а временно ставший его помощником, считали, что игрокам следует играть жестко и не бояться силовых единоборств. Игроки разделяли их точку зрения. Больше всех за жесткую игру ратовал Мэджик Джонсон. Здесь, в олимпийской сборной, как и у себя в свое время в "Лейкерс", Джонсон был не просто игроком, а одним из тренеров. Наставники сборной внимательно прислушивались к его советам и постоянно с ним консультировались.
Дейли все же побаивался, что игроки зря потратят на внутрикомандную встречу столько сил, азарта, страсти и "перегорят". Поэтому на такой вариант согласился неохотно. Сами же баскетболисты, которым надоели облегченные тренировки, соскучились по настоящей игре и рвались в бой, хотя бы и против "своих". С самого начала лидерство захватила команда Джонсона. Как утверждают некоторые, она повела со счетом 14:2 (впрочем, говорят также, что счет был поначалу 14:0). Партнерами Джонсона были Крис Маллин, Чарльз Баркли, Дэвид Робинсон и Клайд Дрекслер. За команду Джордана выступали (кроме него, естественно) Патрик Юинг, Карл Мэлоун и Скотти Пиппен.
Как вспоминают немногочисленные очевидцы, первым словесную перебранку на площадке устроил, судя по всему, Мэджик Джонсон. Но не все с этим согласны. Например, Джош Розенфельд, отвечавший в клубе "Лейкерс" за связи с общественностью, считал, что Джонсону хватило бы ума не заводить свару: ведь он отлично понимал, какая ответная реакция будет у Джордана. Розенфельд утверждал, что зачинщиком перебранки был известный скандалист Чарльз Баркли. Джонсон же, как раз хотел остановить его, сказав при этом: "Прекрати насмехаться над Майклом, в конце концов, ты опекаешь не его". Позднее Джонсон признался немногим репортерам, которых пустили в зал под самую концовку матча, что, сказав эту фразу, он совершил ошибку: Джордан разозлился.
Игра пошла грубая. Баскетболисты соревновались не в тонких комбинациях, а в физической силе. Тон задавал Майкл Джордан. Он полностью взял игру на себя. Получив мяч, Майкл непременно устремлялся к кольцу соперников, перехватывал пасы партнеров Джонсона, а за самим Мэджиком устроил настоящую охоту. При этом он непрерывно поливал бранью и соперников, и "товарищей по команде". В какой-то момент матча все его броски подряд оказались точными и он набрал 12 очков без единого промаха (впрочем, некоторые очевидцы считают, что Майкл набрал в те минуты 16 очков). Джонсон тоже разгорячился. Когда команда Джордана получила право на штрафные броски, Мэджик не выдержал и закричал судьям: "Это что, чикагский стадион? Почему вы подсуживаете в пользу парней из "Буллз"?" - "Я тебе скажу, что это такое! - прокричал ему Джордан. - Это 90-е, а не 80-е годы". Игра обострилась, страсти накалялись. Крыжевски, внимательно наблюдавший за игроками всю последнюю неделю, представлял, что они выложатся в этом матче полностью, но такого накала эмоций, такой самоотдачи он от них не ожидал. Невольно на ум ему пришло сравнение. Словно бы сидишь дома и слышишь, как на улице бушует ураган. Затем из любопытства открываешь дверь, и зрелище предстает более ужасное, чем ты ожидал. Чак Дейли, сидевший у лицевой линии, выглядел напуганным и расстроенным. Как он считал, тренировочный процесс вышел из-под его строгого контроля, и сейчас случится нечто ужасное. Не дай бог, кто-нибудь из вверенных ему звезд получит травму.
Команда Джордана сравняла счет, а потом вышла вперед, выигрывая 10 очков. До конца встречи оставались считанные минуты. Джордан готовился совершить два штрафных броска, когда Крыжевски прокричал в его адрес слова, типичные для тренера, желающего подбодрить игрока: "Не спеши, времени еще достаточно". Майкл, разозлившись, стукнул мячом об пол и ответил: "К черту все! Времени не осталось. Игра окончена". После чего оба раза промазал. Но его команда все равно победила - 36:30. По окончании матча Дейли наконец-то мог с облегчением вздохнуть. Вошедшие в раж игроки хотели, чтобы тренер назначил дополнительное время, но он сказал, что с него хватит и того, что успел насмотреться. Дейли вполне был искренен: он воочию убедился в том, что его команда готова к олимпийским баталиям. Даже более чем готова.
После матча Ян Хаббард, один из немногих журналистов, присутствовавших на нем, спустился на площадку побеседовать с игроками. Джордан все еще не остыл после игры, но нашел в себе силы подурачиться. Дело в том, что в последнее время, снимаясь в роликах, рекламирующих прохладительные напитки, он переключился с кока-колы на "Гэторейд". И вот сейчас, стоя у лицевой линии и пародируя самого себя, он держал в высоко поднятой руке бутылку этого напитка и высокопарно произносил: "Иногда меня одолевает мечта..." Что и говорить - он наслаждался этим моментом, понимая, что он на площадке был лучшим среди лучших. А в 30 ярдах от него сидел уставший Мэджик Джонсон и рассказывал репортерам: "Мы переборщили. Не надо было так злить Майкла. Ни к чему эти словесные перепалки. Что ж, сами виноваты".
Ян Хаббард подошел к Джордану. "Вы считаете, что должны всегда выигрывать, не так ли?" - спросил он Майкла.
Майкл, расплывшись в своей знаменитой лучезарной улыбке, ответил: "Пытаюсь сделать из этого привычку".
| Глава 25. Чикаго; Финикс, 1992-1993 гг. |
К осени 1992 г. "Дрим Тим" завершила свою миссию. Впрочем, не совсем. Журналисты, освещавшие события в НБА, разделили историю лиги на две эпохи - ту, что предшествовала созданию чудо-команды, и ту, что последовала за ее исчезновением. Дэвид Стерн с жаром взялся за поиски юридических лазеек для успехов игроков НБА на ниве коммерции, а заодно немало сделал, чтобы баскетбол сравнялся по популярности и окупаемости с другими видами профессионального спорта. Американские баскетболисты-профи стали самыми популярными в мире спортсменами. В таких городах, как Барселона, они, конечно, были более известны, чем их соотечественники-бейсболисты или футболисты (речь идет, разумеется, о профессионалах американского, а не европейского футбола). Баскетбольные звезды США стали фигурами международного масштаба, чему немало способствовали бесчисленные рекламные ролики с их участием. Благодаря их гигантскому росту и темному цвету кожи они были легко узнаваемы. В Барселоне они пользовались такой популярностью, что жизнь в Олимпийской деревне была им не в радость. Их осаждали не только толпы туристов и болельщиков - поглазеть на них приходили и другие спортсмены-олимпийцы из разных стран. Соответствовало ли такое почитание идеалам, провозглашенным олимпийским движением, - вопрос спорный, но факт остается фактом. Игроки баскетбольной сборной США не могли спокойно ходить по Барселоне. Даже Джону Стоктону, не подходившему под стереотипы звезд НБА (он не отличался гигантским ростом и к тому же был белым), поклонники не давали проходу.
Порой складывалось впечатление, что НБА добилась успеха за неестественно короткие сроки. Ее финансовое благополучие, наступившее столь быстро, напоминало перевернутую пирамиду. Конечно, в лиге постоянно было 5-6 клубов экстра-класса, но их процветание не основывалось на прочном фундаменте. За последние 30 лет число клубов входящих НБА, резко увеличилось, но по-настоящему хороших, крепких команд было явно недостаточно. Не многие клубы могли похвастаться тем, что за них выступают, по крайней мере, три первоклассных игрока. Немало было команд-середнячков, поэтому большинство календарных матчей не представляли интерес для зрителя. Вершину НБА занимали несколько очень хороших клубов, ниже располагалась внушительная группа середнячков, а у самого подножия прозябали несколько безнадежных неудачников с очень слабым составом. В результате многие матчи не оправдывали ожидания болельщиков. Это все равно как вам в ресторане вместо бифштекса подадут лишь шипящую сковородку.
Пытаясь спасти положение, на авансцену вышли специалисты по маркетингу. Во многих городах проходные матчи обставлялись как финалы НБА. В спортзалах царил оглушающий шум - но не гул возбужденных болельщиков, а шумы искусственные, усиленные многочисленной электронной аппаратурой. Надо было подсластить пилюлю зрителям - да, матч неинтересный, но атмосфера праздничная. Представьте себе, что вы присутствуете на концерте популярной рок-группы и шоу должно продолжаться.
Не отставали в модных новшествах и в Чикаго. Зрителей, приходивших на матчи в недавно открывшийся новый Дворец спорта "Юнион Центр", ждало нечто большее (а может, нечто меньшее), чем баскетбол. Казалось, администрация дворца считает, что новому поколению болельщиков, в отличие от старожилов, когда-то осаждавших старый "Чикагский стадион", сама игра не слишком интересна. Поэтому на полную мощность включалась музыка, а пока игроки сидели в своих раздевалках, на площадке устраивались забавы для зрителей. Трехлетние малыши соревновались в велосипедных гонках. Демонстрировали трюки акробаты. Или вытаскивали на площадку какого-нибудь болельщика, завязывали ему глаза, он вертелся волчком, пока у него не начинала кружиться голова. Потом повязку с глаз снимали, и бедолага пытался забросить мяч в кольцо. Если ему это удавалось, он получал приз.
По ходу матча, в перерывах, на площадку выскакивали девушки в легкомысленных нарядах и демонстрировали эротические (по мнению хореографов) танцы. Болельщики, лишенные слуха и голоса, соревновались в пении. Устраивались электронные игры типа погоня за ватрушкой или пончиком. Боб Райан, журналист из газеты "Бостон Глоб", пораженный тем, что во время матча "Бостона" и "Атланты" многие болельщики покинули зал, не дожидаясь овертайма, написал, что сегодняшнему зрителю интересней увидеть свое изображение на экране "Джумботрона", нежели посмотреть захватывающую концовку напряженного баскетбольного матча. Райана также удивило, что с такой помпезностью и безвкусицей проводятся не только календарные встречи откровенно слабых команд, но и матчи финальных серий.
Наблюдательные журналисты подметили, что с переносом матчей из "Чикагского стадиона" в "Юнион Центр" "Буллз" несколько сдали в игре. И Майклу Джордану, и его партнерам не нравилось освещение на новой спортивной арене. Но главное - они привыкли к старому помещению. Именно там они чувствовали себя как в родных стенах, а отсюда - тем преимущества, которые им давали домашние матчи. Старый стадион наводил ужас на соперников "Буллз" и даже на судей настолько неистовствовали чикагские болельщики. Рев на трибунах стоял такой, что, как говорил Дик Мотта, можно было протянуть руку и пощупать его.
Публика, приходившая в "Юнион Центр", была побогаче (билеты на новом стадионе стоили дороже) и вела себя гораздо тише, поскольку не слишком хорошо разбиралась в тонкостях баскетбола. "Буллз" по-прежнему продолжали выигрывать матч за матчем. Но шум на трибунах все же создавался искусственно.
Получившие популярность рок-звезд и огромные заработки, игроки невольно отдалились от людей, с которыми были традиционно связаны. Еще лет десять назад большинство команд летало коммерческими рейсами, и в пути их сопровождала ватага репортеров, хотя и летевших экономическим классом. Игроки и журналисты вместе останавливались в одних отелях, сидели за одними столиками в закусочных, вместе ехали в автобусе из аэропорта в отель или из отеля на стадион. Баскетболисты и репортеры относились друг к другу с взаимным уважением. Сейчас все изменилось. Команды стали летать чартерными рейсами, что в принципе с точки зрения комфорта неплохо. А вот у журналистов денег на такие рейсы не было. К тому же их стали реже пускать в автобусы, идущие из отеля на стадион. Связь спортсменов с прессой значительно ослабла. На пресс-конференциях у серьезных спортивных журналистов их "хлеб" отбивали юркие радиорепортеры, являвшиеся туда толпами. В общем, доступ пишущей братии к игрокам сильно затруднился.
В сегодняшней НБА сохранить, закрепить, развить успех значительно сложнее, чем впервые его добиться. На дальнейшем пути победителя расставлено множество ловушек, а все вокруг ожидают от него еще больших свершений. Чем больше выигрывает клуб, тем труднее ему сохранить успехи. И дело не только в том, что соперники горят желанием уничтожить везунчика. Угроза таится и внутри самой команды-триумфатора. В современном спорте успешные выступления, вопреки распространенному мнению, не дают победителям ощущения внутренней гармонии. Каждому хочется заслужить новые титулы и почести, добиться все более широкого признания. Честолюбие порой ослепляет спортсмена. Громкая слава становится его идеей-фикс. Пэт Райли довольно точно назвал этот синдром "болезнью непомерных ожидании".
Болезнь эта не нова, но в 70-е гг. с ней как-то справлялись. Тогда не было независимых агентств и игроков, которые являлись своими же независимыми агентами. Так что профессиональные баскетболисты целиком находились во власти владельцев клубов, а суммы их контрактов определялись исключительно менеджерами. Новое трудовое законодательство в области спорта нарушило стабильность составов команд. В поисках более высоких заработков игроки спокойно кочевали из клуба в клуб. Агенты, представляющие их интересы, стали более влиятельными фигурами, чем тренеры и владельцы клубов. В центральных офисах клубов теперь ищут расположения со стороны звезд. Осложнились отношения между игроками одной и той же команды - каждому хочется урвать побольше славы и денег. Костяк команд трудно складывается. Редко случается, когда в клуб почти одновременно приходят 5-6 высококлассных баскетболистов, которые бы играли вместе несколько лет. Тот факт, что ключевые игроки вчерашних чемпионов - "Селтикс" и "Лейкерс" - на протяжении всей своей спортивной карьеры сохраняли верность своим клубам, теперь уже стал вызывать удивление.
У "Буллз" были специфические трудности. За них выступал уникальный игрок - Майкл Джордан, и любой из его партнеров обречен был оставаться в его тени, а это мало кому из хороших баскетболистов может понравиться.
Майкл Джордан, благодаря своему таланту и привлекательному имиджу, а также постоянным съемкам в рекламных роликах, давно стал не просто знаменитым спортсменом, а самым известным в мире американцем. По международной популярности его можно было сравнить, пожалуй, только с английской принцессой Дианой. И слава Джордана, как и слава Дианы, стала каким-то монстром. Чем большего успеха добивался Майкл, тем большего прогресса от него ожидали. Он смело принимал новые вызовы, бесконечно совершенствовал свое мастерство, а монстр тем временем обретал угрожающие размеры. Ведь Джордан теперь состязался не со своим братом Ларри или с Лероем Смитом, как в юности на заднем дворе. И не с Патриком Юингом, как в колледже. И даже не с Мэджиком Джонсоном или Исайей Томасом, когда он уже стал профессионалом. Сейчас он обрел самого страшного противника, которого можно только вообразить, - самого себя. Его достижения в минувшем сезоне как бы зачеркивались, на следующий сезон перед ним ставили новую планку.
Бесконечные требования рекламировать продукцию различных корпораций, позировать для фото на обложках журналов, олицетворять собой героя нации - этот монстр в конце 80-х - начале 90-х гг. стал преследовать многих суперзвезд НБА. И только такие целеустремленные люди, как Майкл Джордан, умевшие сконцентрироваться на самом важном, могли выдержать столь нелегкие испытания. Каждый новый знакомый Майкла, казалось, хотел от него что-то получить. Одни руководствовались вполне добрыми намерениями, другие стремились к своим эгоистическим целям. Каждый телефонный звонок означал какую-нибудь просьбу и далеко не всегда вызывал у Джордана желание выполнить ее, хотя иной раз это сулило ему миллион долларов. Менее умного и волевого молодого человека монстр мог бы без труда сожрать.
Но Майкл был не из таких. Возможно, впрочем, монстр со временем сказался на его характере. Если в юные годы Джордан встречал в штыки все, что ему было не по душе, то, повзрослев, он смотрел на мир более цинично и в отношениях с людьми стал более бесцеремонным. Он отличался завидной проницательностью и легко угадывал, чего от него на самом деле хотят. Вот Фил Джексон - тот вел себя по отношению к Майклу предельно тактично. Он никогда не просил у него автографа, или майки с дарственной надписью, или участия в торжествах в средней школе, где учились его дети. Единственное, о чем Джексон просил Джордана, так это чаще делиться мячом с партнерами.
У Майкла был счастливый дар, он понимал, что истина лежит в самом баскетболе, а все, что вокруг него, мишура. А в то же время многие талантливые баскетболисты искренне верили в мифы, раздуваемые вокруг игры и их самих. Джордан, с его незаурядным умом и умением сдерживать свои эмоции, стойко переносил тяготы суперзвезды. Хотя ноша всяческих ненужных обязательств и обременяла его, он находил утешение в самой игре, баскетбол был для него настоящей отдушиной, глотком свободы. Тренировки и матчи - самое большое удовольствие в этой жизни. Здесь он отгораживался от мира и следовал зову своего сердца. Конечно, Джордану приходилось трудно, но его партнерам - еще труднее. Они находились в довольно странном положении - вместе с ним они оказывались в центре внимания, но в то же время оставались в его тени. Лучи славы лишь скользили по ним, и, как ни горько это было им сознавать, с этим приходилось мириться. Как бы хорошо они ни играли, всеобщее внимание никогда к ним не будет приковано.
Некоторые игроки "Буллз" воспринимали свою ущербность достаточно спокойно, инстинктивно понимая капризность и переменчивость спортивной славы. Джон Паксон, человек мудрый и набравшийся жизненного опыта, однажды покупался в ее лучах, но быстро понял ее изъяны. Став на какое-то время знаменитостью, он почувствовал себя некомфортно - Джон предпочитал обычную жизнь простого человека. К своему ужасу, он заметил, что его известность доставляет ему немало неприятностей, и обнаружил, что, к сожалению, он начинает к ней привыкать. Джон приучился находиться в центре всеобщего внимания, строить из себя человека, приятного во всех отношениях, приветливо встречать каждого навязчивого незнакомца, подходившего к нему в ресторане. В конце концов, он отметил про себя, что именно с незнакомцами он более любезен, чем со своими родственниками. Поняв иллюзорность своего существования, Паксон стал раздражаться по любому поводу.
Из игроков "Буллз" лучше всех умел справляться со сложностями звездной судьбы Скотти Пиппен. "Скотти предпочитает быть вице-президентом, а не президентом", - сказал о нем Гэри Пейтон из клуба "Суперсоникс". Пиппен действительно предпочитал роль талантливого партнера роли суперзвезды. Впрочем, иногда, действуя на подхвате у Джордана, он испытывал раздражение, что немудрено, учитывая требовательность Майкла к своим партнерам. К тому же, даже когда Скотти в составе "Буллз" завоевал чемпионский титул, он боялся, что Майкл все равно будет неудовлетворен его игрой. А шестое чувство подсказывало Пиппену, в чем его недостатки. У Джордана все прекрасно получалось - и не только на баскетбольной площадке. Он умел общаться и с прессой, и с рекламодателями. Пиппен же в этом отношении был неумехой. Если на площадке он не намного уступал Джордану, то вне нее не мог даже с ним сравниться. Майкл был, казалось, рожден, чтобы раскованно вести себя и толково излагать свои мысли под прицелом телекамер. Скотти в подобных ситуациях терялся.
Пиппен не особенно жаловал многочисленных имиджмейкеров. Когда толпы журналистов врывались в раздевалку "Буллз", то досужие репортеры знали заранее, что из Скотти выбить что-либо ценное вряд ли им удастся. Он не любил делиться информацией. Зато охотно делился мячами с партнерами. Если какой-либо из игроков клуба несколько раз промахивался по кольцу, Джордан больше не пасовал ему, а Пиппен прощал товарищам промахи и еще усердней снабжал их мячами. Джексон был убежден, что причина такой щедрости Скотти кроется в его детстве. Пиппен, выросший в многодетной и бедной семье, привык с ранних лет делиться с братьями и сестрами последним куском.
Уколы со стороны прессы Скотти почувствовал с самого начала своей профессиональной карьеры. Как зрелый игрок он формировался уже в Чикаго, то есть на виду у всех. Если Майкл Джордан пришел в профессиональный клуб, пройдя великолепную школу "Каролины", где его не только научили тонкостям игры, но и приготовили к самостоятельной жизни, то Пиппен, бедный деревенский парень без должной спортивной подготовки, в большом городе поначалу чувствовал себя неуютно. Чтобы выглядеть более интеллигентным, он даже носил очки с плоскими, без диоптрий, стеклами - со зрением у него было все в порядке.
Неотесанный парень, Скотти внезапно стал богатым и известным. Подобные ситуации опасны, а в Чикаго полно соблазнов. Как и многие новички НБА, Пиппен перед искушениями большого города не устоял. Он и его ближайший друг Хорас Грант, начавший выступать за "Буллз" в том же сезоне и имевший сходную со Скотти биографию, напоминали, как заметил один из менеджеров клуба, мальчишек, попавших в крупнейший в мире кондитерский магазин. В связях с женщинами Пиппен не придерживался общепринятых моральных норм. Однажды сразу две его возлюбленные одновременно подали судебные иски против него на установление отцовства. Кроме того, он был задержан полицией нашедшей в его машине незарегистрированный пистолет. Но Пиппен постепенно взрослел, приспосабливался к новой жизни, а главное - год от года получал все большее удовольствие от игры. Мало кому из игроков НБА баскетбол доставлял столько радости. Когда телевизионные камеры наезжали на скамейку запасных и показывали Пиппена, отправившегося передохнуть, зрители замечали, что Скотти постоянно смеется и обменивается шутками с товарищами. Казалось, он только что пережил самый радостный момент в своей жизни.
Однажды кто-то попросил Фила Джексона охарактеризовать Пиппена одной короткой фразой. Тренер "Буллз" незамедлительно ответил: "Воплощение радости от баскетбола". Но когда дело происходило не на площадке, а, например, в раздевалке, где происходили беседы с журналистами, на лице Скотти как бы появлялась маска. Он, разумеется, отвечал на вопросы репортеров, но подтекст его ответов был ясен: "Пожалуйста, оставьте меня в покое". Со временем журналисты отстали от него.
Пиппен не завидовал Джордану, находившемуся в команде на особом положении. В первые годы их совместных выступлений за "Буллз" Скотти чувствовал, что Майкл (очевидно, в воспитательных целях) сдержанно отзывается о его успехах, но это его особенно не волновало. В отличие от своего друга Хораса Гранта, который недолюбливал Джордана, считая, что он много мнит о себе, Пиппен смотрел на вещи реально. Да, Майкл на голову выше его, но они в одной команде, и надо самому подтянуться. В первые годы их совместной карьеры Майкл часто ругал Скотти на тренировках, но тот был достаточно умен, чтобы терпеливо переносить его придирки. Что ж, у Джордана стоит поучиться и как играть, и как вообще вести себя в жизни.
Попав в "Дрим Тим", Пиппен наконец-то обрел статус суперзвезды. До барселонской Олимпиады он демонстрировал игру самого высокого уровня и превосходил многих членов олимпийской сборной США, репутация которых была раздута рекламной шумихой. По мнению Чака Дейли, Скотти уступал в мастерстве только Майклу Джордану и играл на одном уровне с Чарльзом Баркли. Выступление Пиппена на Олимпиаде поразило всех, включая Джордана и Дейли. "Понять, насколько хорош игрок, можно только проведя с ним несколько тренировок, - сказал впоследствии Дейли, - но Пиппен в Барселоне меня потряс. Я успел поработать с ним до этого, но такого не представлял. Уверенность в себе, безупречная игра что в обороне, что в нападении - никто, наверное, от него этого не ожидал".
Пиппен удивил даже Джордана, игравшего с ним вместе несколько лет. Когда Майкл прибыл на предолимпийские сборы, он беседовал с тренерами сборной по поводу достоинств и недостатков тех или иных игроков. Было очевидно, что он не был слишком уверен в Пиппене. Но, когда Джордан вернулся из Барселоны в Чикаго, он с восторгом рассказывал Филу Джексону об игре Скотти. Очень хорошо, сказал он своему тренеру, что весь мир увидел, насколько он хорош. "Скотти прибыл в Барселону как просто хороший, но не выдающийся игрок. Никто не подозревал даже, на что он реально способен. А когда он начал играть - и на тренировках, и в турнирных встречах, оказалось, что он лучший защитник сборной. Сильнее Клайда, Мэджика и Стоктона. Хорошо, что его игру видело столько людей".
Если Пиппен мирился с тем, что ему приходилось быть всегда в тени Джордана, то Хорас Грант, находившийся в таком же положении, воспринимал это весьма болезненно. Особый статус Джордана в клубе его постоянно раздражал. Хорас считал, что руководители и тренеры "Буллз" его недооценивают. На площадке этот ловкий, быстрый, высокорослый парень выполнял в основном черновую работу. Отчаянно сражался в защите с соперниками, даже превосходившими его в росте. Непрерывно трудился под щитами. Но черновая работа не бросается в глаза, поэтому роль Хораса в команде при всей ее полезности, была незаметной.
Как полагали некоторые тренеры "Буллз", главная проблема Гранта заключалась в том, что он - в отличие от того же Пиппена - не успел толком сориентироваться в мире современного спорта и многого в нем не понимал. Ведь ни одному здравомыслящему игроку не пришло бы в голову тягаться с Джорданом в славе и известности. Не понимал Грант и того, что особым статусом наделили Майкла не Фил Джексон и не менеджеры клуба. Это дар Божий, и тут ничего не поделаешь. Даже если сам Джордан захотел бы от своего статуса избавиться, он оказался бы бессилен. В клубе заметили, что в Хорасе поселился болезнетворный вирус черной зависти.