Гермиона не смогла спуститься по лестнице с четвёртого этажа на третий и очутилась вместо этого на пятом. Но не слишком удивилась – такие уж они, эти движущиеся лестницы!
Когда ей не удалось спуститься и во второй раз, она рассердилась.
А на третий раз поняла, что это что-то личное.
Похоже, Хогвартс не хотел, чтобы лестницы вели вниз.
Последние несколько недель замок не уставал поражать её эксцентричными выходками. Но при этом облегчал ей жизнь, а иногда и прямо поддерживал. А сегодня он пресекал любую попытку Гермионы его покинуть.
Чем она разгневала Хогвартс? Почему он не хочет, чтобы она…
Или же…
Она осторожно укрылась за статуей Бориса Бестолкового и стала смотреть через перила, что творится в вестибюле пятью этажами ниже.
Казалось, там шла обычная суета перед завтраком, все спешили в Большой зал. Но потом Гермиона заметила: то один, то другой семикурсник вдруг отделялся от остальных, проходил мимо герба Гриффиндора, нырял за него и более не появлялся.
Да! Гермиону охватили радость и облегчение. Они были частью плана. Она знала, что все они один за другим вступали под чары дезиллюминации, а потом шли к назначенному месту сбора, у двойных дубовых входных дверей.
И она тоже должна была быть там!
Огромные двери были открыты, и отряд Дамблдора мог выступить незамеченным. И ей тоже нужно было идти к площадке для аппарации, чтобы самостоятельно переправиться в Годрикову лощину. Она так тщательно продумала, что же ей сказать, дабы не вызвать подозрений! «Не хочу использовать здесь магию, авроры могут заметить и арестовать меня…»
И тут же, словно она их мысленно вызвала, из открытых дверей на каменные плиты вестибюля ступили два аврора.
- Директор Дамблдор в Большом зале? – спросил один у проходившего мимо ученика.
Наступило молчание.
Вперёд вышла профессор Вектор. Голос её звучал в лестничном колодце ясно и чётко, от вестибюля, до самой крыши.
- Боюсь, сейчас он не в замке. Могу я чем-то помочь?
- Его заместитель Макгонагалл на месте?
- Боюсь, тоже нет. Сегодня за главного я, профессор Вектор. Могу я вам чем-то помочь?
Оба уже ушли… Интересно, кто ещё из преподавателей ушёл, и кто остался охранять замок?
- Мы здесь, чтобы арестовать мисс Гермиону Грейнджер, которая этим утром, в шесть часов тридцать две минуты…
Камин!
Она прошла через камин!
- Прошу прощения, - перебила профессор Вектор, - мадам Снейп здесь тоже, к сожалению, сейчас нет. Иначе любой гриффиндорец счёл бы за честь помочь ей в борьбе с непрекращающимися махинациями самого коррумпированного из всех Министерств магии.
Колени Гермионы подогнулись.
- Возможно, вам стоит выслушать предупреждение, - заметил аврор, и его гнусавый голос прорезал удивлённую тишину в вестибюле. – Прежде чем вы продолжите выставлять профессиональную репутацию вашего учебного заведения в самом неприглядном свете! В шесть часов тридцать две минуты нынешним утром мисс Грейнджер попыталась пронести через антимаггловскую защиту опасный маггловский артефакт с намерением использовать его…
- Я вам не верю. Она ни за что бы так не поступила, - резко возразила профессор Вектор.
- … угрожая тем самым здоровью и жизни несовершеннолетних волшебников и волшебниц в этом учебном заведении. Преступление карается пожизненным заключением в Азкабане или поцелуем дементора.
Профессор Вектор вновь выпрямилась во весь свой впечатляющий рост.
- Я вам не верю! – повторила она.
Гермиона тихо отошла от перил, бросилась к лестнице на пятый этаж – туда, куда и хотел загнать её Хогвартс – и почти успела… В чём тут же и убедилась. Снизу раздался голос второго аврора:
- Вон она, сэр! Эти волосы я узнаю где угодно!
* * *
«Встретим его у мемориала», - сказал Тёмный лорд.
Никакого смысла в этих словах не было.
До сих пор… А теперь, когда Снейп увидел, он понял, понял иронию и ужас этих слов, потому что откуда-то знал, что во встрече с мальчишкой именно в этом месте обязательно должны быть и ужас, и ирония.
На мемориале войны.
У статуи.
Он не понял сразу, не воспринял, а теперь вот стоит один, прямо перед памятником, погружённый в этот странно плывущий мир и покой, который царит в его душе весь последний час.
Джеймс Поттер, нахальный и взъерошенный, и ребёнок, ребёнок…
И Лили.
Даже в камне её волосы, казалось, шевелились мягкими, сияющими волнами, словно их ласкал ветерок. Лицо было прекрасно и безмятежно, а глаза, не отрываясь, смотрели с обожанием на мужчину рядом с ней.
Статуя.
А он и не знал, что она есть.
Что-то такое предполагал, что-то такое чувствовал.
Но, глядя прямо на неё, ощущал только лёгкое удивление, что есть, оказывается, такой памятник.
И дивился, почему его сердце стучит так, что гул отдаётся в ушах.
Снейп услышал хлопок аппарации, но не повернулся, только перехватил палочку в руках, готовясь…
Ни к чему он не готов. Он не убьёт это отродье. Не сможет.
Ненависть!
Его вдруг согрела ненависть.
- Снейп? Не ожидал, что даже вы можете упасть так низко.
Снейп оглянулся через плечо. Один. Дурак!
- Тебе не нравится место встречи? – усмехнулся он.
- Я должен насладиться видом? Или воспоминаниями? – Голос Поттера звенел от напряжения, и он совершенно очевидно старался не смотреть на памятник. – Я должен вспомнить ночь, когда вы смотрели, как они умирают, а меня оставили…
- Да что ты знаешь о той ночи! – оборвал его Снейп.
Воспоминания внезапно затопили его память быстрыми и страшными приливами. Тогда он впервые мог бы убить Беллатрису. Она обманула его, а потом долбила заклятиями, пока он корчился в кладбищенской грязи, и со смехом предлагала ему оплакать смерть его грязнокровки.
Грязнокровки…
Сколько всего пронеслось в памяти, пока он стоял и бесстрастно смотрел…
Снейп понимал, что должен быть сейчас переполнен эмоциями.
Но был совершенно, абсолютно пуст.
Тёмный лорд исключительно мудр!
- Ты ведь знаешь, её со мной нет, - небрежно сказал он Поттеру.
- Я знаю, что вы лжец и предатель, - ответил тот.
- И всё же ты пришёл один. В чём дело, Поттер? Ты не распознал даже такой очевидной ловушки?
Поттер не отводил взгляда и тоже перебирал в руках палочку.
Снейп кивнул, что было сигналом. Дезиллюминационные чары рассеялись. Вокруг стояли Упивающиеся смертью в чёрных мантиях и серебряных масках – два раза по два десятка, не меньше. Каждый занимал наилучшую в смысле стратегии точку на открытом пространстве вокруг. Зрелище весьма впечатляло.
Поттер только усмехнулся.
Любопытно…
Поттер поднял левую руку и щёлкнул пальцами. Появились Рон и Джиневра Уизли.
И запах…
Еле уловимый.
Эвкалипт и мята.
Снейп рванулся ему навстречу, раздувая ноздри. Да, он был здесь, её запах! На этом мальчишке, который только что был с ней, касался её!
Внутри полыхнул яростный жар, и Снейп радостно приветствовал его, одевался ненавистью, как защитой, пока, глядя сверху вниз, прикидывал, как он сейчас порвёт на части этого щенка голыми руками…
Плечо предупреждающе сжали. И Снейп тут же успокоился.
- Трое против сорока? – небрежно спросил он. – Ты сегодня в ударе, Поттер!
Но Поттер не сводил взгляда с его плеча. И Снейп, не глядя, понял: его мантия смялась там, где его коснулась невидимая рука. И улыбнулся. Облизнул губы и улыбнулся.
А потом мгновенным взмахом палочки наложил дезиллюминационные чары и на себя тоже, оставив Поттера со всеми его планами, целями, желаниями и с обоими друзьями одних в окружении Упивающихся смертью.
Пора было избавиться от главного врага и понять, сумеет ли Орден Феникса ответить ударом на удар так быстро, как ожидалось.
Мгновением позже между деревьями сверкнул цветной луч, и один из близнецов Уизли выбил поднятую палочку из уже поднятой руки старшего Крэбба.
Крэбб зарычал от гнева, но лучший из «Нимбусов» мгновенно вознёсся в небо, оставив после себя только издевательский смех.
И небо сразу же заполнилось ими – на мётлах и даже на фестралах!
Ученики Хогвартса.
Снейп обшарил взглядом небо. Он мог бы назвать их всех по именам. Ни одного члена Ордена Феникса постарше с ними не было.
Предстояла не битва, а просто бойня.
И Снейпу вдруг показалось, что он, кажется, что-то почувствовал.
На плечо опустилась рука, и его снова охватил покой.
* * *
Она побежала по коридору мимо ванной старост, лёгкие почти взрывались - Гермиона никогда не была спортсменкой. Но сейчас страх в сердце словно окрылил ей ноги.
Она молилась, чтобы все остальные, и преподаватели, и ученики, уже оказались в Годриковой лощине, с Гарри и… Гермиона подавила рыдание. И Северусом, её Северусом! И чтобы все они остались невредимы…
У неё окончательно перехватило дыхание от глупости собственных молитв.
Гермиона скользнула за гобелен, который скрывал узкую лесенку, прямой путь на второй этаж, сбежала по ней вниз и, тяжело дыша, замерла в нерешительности на промежуточной площадке.
Кто были эти авроры? Бывали ли они часто в Хогвартсе? Знают ли об этих тайных ходах? Не ждёт ли один из них её внизу?
Она прижалась к стене, раскинув руки, страстно желая то ли слиться с ней, то ли проникнуть сквозь неё, то ли всё это вместе.
- Помоги мне! – всхлипнула она.
За спиной раздалось «Крак!». Гермиона едва не вскрикнула, но уже видела знакомые огромные карие глаза, ещё более красный, чем обычно, нос, её обдал запах сливочного пива.
- Мисси пойдёт с Винки!
Не раздумывая, Гермиона схватила её за руку, живот тошно скрутило, и вот она уже посреди кухни Хогвартса.
- Подруге Гарри Поттера надо дать водички! – сообразила мудрая домовиха, и в руку Гермионе сунулась кружка.
Гермиона бессмысленно смотрела на неё, поскольку воды ей совершенно не хотелось. Но Винки подняла кружку прямо к губам. Пришлось выпить, поскольку это было проще, чем думать и спорить.
Поглощая огромными глотками воду, Гермиона внезапно почувствовала, как безнадёжно пусто её иссохшее тело – и душа. Даже душа её иссохла и жаждала влаги. Ну откуда такие мысли, откуда?!
Она пила и пила, пока не почувствовала, что вот-вот лопнет. И только тут поняла, что кружка была бездонной, и она могла так выпить хоть галлон. Опустив её на стол, Гермиона стала так же жадно глотать воздух.
- Мисси нельзя здесь быть, - объявила Винки, нервно перебирая руками грязный фартук. – Они придут и найдут её!
- Где Добби? – спросила Гермиона.
- Там, где Гарри Поттер, - простонала домовиха. – Добби бросил Винки! Добби говорит, женщинам туда нельзя!
- Да ну?
Гермиона ощутила нелепую вспышку гнева. Оказывается, даже домашние эльфы бывают сексистами! Хотя, возможно, Добби просто хотел любым способом удержать свою неуравновешенную Винки подальше от опасности…
Домовиха печально повесила голову.
- А ведь Винки могла бы сражаться за Гарри Поттера! И за мастера Крауча…
- Как?
Винки полезла в крошечный карман фартука и извлекла оттуда кухонный секач чуть ли не длиннее её самой.
- Я знаю как!
Гермиона подавила рвущийся наружу истерический хохот, потому что немедленно вслед за этим она начала бы плакать, и плач этот было бы уже не остановить.
- Ты можешь доставить меня в Годрикову лощину? – спросила она.
Винки энергично закивала.
- Мы всё знаем! – объявила старая домовиха. – Все эльфы будут воевать!
- Вы будете воевать за волшебников, которые вас угнетают? – удивилась Гермиона, но тут же оборвала себя: не время было говорить об этом.
- А кто позаботиться о школьниках наверху? – спросила она.
Если домовики и обменялись какими-то словами, то беззвучно. Они быстро переглянулись и, в конце концов, женщины отступили.
- Тебя доставят мужчины! – сказала Винки и подавила плач.
Но Гермиона, отбросив все опасения, схватила её за руку.
- Идём! Только убери этот нож!
Секач скрылся в кармашке фартука. Гермиона подумала о том, какое ещё оружие есть у домовиков. И о том, что она ведёт их навстречу страшной опасности. А потом знакомая тошнота снова скрутилась вокруг пупка, стёрла все мысли из головы и увлекла её в свой водоворот.
* * *
Слова начались глубоко в горле и, наконец, вылились наружу низким рыком.
- Этому надо положить конец! Сейчас же!
Укрытый плащом дезиллюминационных чар, Снейп ощутил внутри жар, не похожий на прежнюю ненависть. Это было пламя, которое пожирало его изнутри и требовало действий. Он посмотрел на Долохова и замедлил его данной прошлой ночью клятвой. Снейп чувствовал напряжение собственной силы и власть над ним, и думал: «Я могу взять его. Я могу взять их всех…»
Он смотрел на учеников – его собственных учеников! – и не мог не смеяться. Любого из них он мог сейчас разоружить и отправить в слезах домой. Но они как-то держались. И уже прибывали члены Ордена. Снейп знал, что они прибудут и прибудут быстро. Но, несмотря на свой угрюмый и лихой вид, несмотря на устрашающее вращение волшебным глазом, Грюм слабел. И он мог взять его, он мог его взять!
Эта тонкая, страшная и тёмная сила свивалась и развивалась внутри него, рвалась на волю, пульсировала, как желание. Это была власть, способная положить конец всему. Сила, которая требовала атаковать всех, неважно, на чьей они стороне, атаковать немедленно… И вернуть её! Вернуть туда, где она сможет быть с ним, в безопасности, где никто больше не посмеет дотронуться до неё, туда, куда авроры и это грёбаный Орден не дотянутся, туда…
- Не сейчас-с-с, Северус-с-с.
На плечо снова легла рука и прохладный, елейный покой пролился поверх ярости. Ему хотелось избавиться от этого спокойствия, сбросить его и…
Рука гладила его по плечу, утешала. Снейп, дрожа, втянул в себя воздух.
- Хорош-шо, хорош-шо… Будет время и для этого. Но сначала их надо с-с-сломать, Северус-с-с. Ты сам сказал: если Орден не будет с-с-сломлен, даже с-с-смерть Поттера может их не остановить.
Да, ведь у него был план… Его собственный план. Всё идёт согласно его планам!
Но в его планы никогда не входило прятаться за магическим щитом.
И вот тут случилась катастрофа.
Мётлы кружились вокруг, как назойливые мошки, не принося серьёзного ущерба. И Снейп не сразу понял, что это было попыткой удержать учеников в игре, не жертвуя ими, как пешками. Но теперь он искал, кто стоит за этой игрой. Мисс Грейнджер или кто-то из Уизли? Кто-то целенаправленно отвлекал Упивающихся смертью, мешал им, выводил из строя и равновесия с минимальным риском…
Вот только эти проклятые близнецы, думал он с растущим беспокойством, понятия не имеют, что такое минимальный риск. Учитывая их чёртовы скоростные мётлы, они были опасным фактором, с которым следовало считаться, двойной, объединённой силой. Которая первым делом обрушилась на Сивого, Руквуда и ещё двоих, которых Снейп не мог различить. Они все сражались спина к спине, кольцом, которое было не разорвать, пока две метлы не спикировали с небес. И Упивающимся не осталось ничего, как только упасть ниц из чистого самосохранения, вновь соединиться и ударить в ответ они не успевали. А Уизли снова взвились в чёрное грозовое небо.
В котором сверкнула зелёная молния.
Снейп, замерев, смотрел, как проклятие оторвалось от палочки Сивого и понеслось к близнецам, всё ближе, ближе, ближе…
И ударило одному из них в спину.
Упал он очень красиво, в волнах развеваемой ветром мантии, в вихре длинных рыжих волос, раскинув руки, словно готовясь взлететь.
Который из них? Снейп с содроганием вспомнил Джорджа, как он стоял в директорском кабинете и мрачно глядел на мисс Грейнджер. И на него. За то, что он, Снейп, осмелился на неё посягнуть. Но образ этот тут же сменился новой картиной.
Тело рухнуло на землю, и сразу же перестало быть человеческим телом. От него осталась лишь мешанина из конечностей, сломанных под странными углами, ткани мантии, треплющейся под холодным ветром, и яркого пламени волос на окровавленной траве…
Снейпу захотелось закричать от ярости, выплеснуть, её, наконец!
Только не Уизли!
Он ведь говорил им: не трогать Уизли! Уизли неприкосновенны! Не сметь убивать Уизли! Что бы там ни было, не убивать Уизли!
Девять Уизли, сражающихся на стороне света, были силой, с которой не хотелось бы встречаться никому из Упивающихся смертью. И всё же это были отдельные личности, с которыми можно было справиться по одиночке.
А теперь перед ними было восемь Уизли, объединённых в одно жаждой кровной мести.
Снейп отследил их всех на поле битвы. И заскрежетал зубами от ярости. Первой в оборотня ударила Молли, со стиснутыми зубами, проклятия так и рвались с конца её палочки. Справа от неё сеял смерть драконий пастух, который буквально стёр с лица земли Долохова, пробиваясь к матери. А потом…
Потом с небес раздался крик второго близнеца.
Ни одно древнее божество никогда не наносило такого удара… Он был уже в нескольких ярдах от земли, но замедлять скорость не стал, хотя даже его собственное рыжее семейство бросилось на землю в поисках укрытия.
Фенрир Сивый, замороженный заклинанием, стоял неподвижно и был очень, очень лёгкой мишенью. Гриффиндорский убийца, не снижая набранной в свободном падении скорости, ударил его концом метлы, который прошёл сквозь тело оборотня, оставив того с зияющей смертельной раной в животе.
А потом Джордж – да, это был Джордж! – схватил Сивого за волосы и одним взмахом палочки вскрыл ему горло, откуда хлынул поток крови.
И один долгий миг на поле битвы царила полная тишина. Обе стороны в ужасе смотрели на эту кровавую месть.
Потом Уизли закинул назад собственную голову, открыл лицо небу, ветру, который становился всё резче и холоднее… И завыл.
Поттер с бледным от гнева лицом, взметнул вверх палочку и выплеснул в воздух фонтан красного и золотого огня, который взлетел до самых туч. И все как один, и Отряд Дамблдора, и Орден Феникса, ринулись в бой, и в каждой схватке огненно-рыжая голова казалась эпицентром взрыва…
Добби… А этот что тут делает?! Он вдруг появился прямо у изломанного тела Фреда Уизли с залитым слезами лицом, поднял его на руки и аппарировал. Упивающиеся смертью не осквернят ни одного тела своих врагов…
А ведь он говорил им: не сметь убивать чёртовых Уизли!
Кулаки Снейпа сжались так, что он чуть не сломал палочку. В ухе зазвучал тихий, вкрадчивый голос:
- Мы не станем обнаруживать себя. С-с-статуя, Северус-с-с. Уничтожь с-с-кульптуру!
Снейп ощутил, как маскирующие чары исчезают с его плоти, рассыпаясь под ветром. И услышал тяжёлое, резкое дыхание тех, кто заметил его в тени памятника, который воплощал всё, во что верили защитники света.
Тёмный лорд выступил вперёд, безгубый рот его искривился леденящей душу улыбкой. Вокруг раздались вскрики ужаса, на них сомкнулись испуганные взгляды.
Защитные чары уже так истончились, что Снейпа с Лордом было видно довольно ясно. И сверхъестественно объединили их в единое целое с семейством Поттеров. Магический щит ровно пульсировал вокруг них светящимся коконом, тревожным сиянием насыщенного, тёмно-красного цвета.
Это было жуткое напоминание об узах крови - для тех, кто распознал его важность. И понимание, смешанное с отвращением и смятением, зажглось во многих глазах.
- С-с-статуя, Северус-с-с!
Держа наготове палочку, чтобы поддержать защитные чары, Северус поднял свободную руку, и заклинание рванулось у него из кончиков пальцев с криком «Конфринго!»
Охваченный немым благоговением перед силой, вырвавшейся из его собственных рук, он смотрел, как ближайшая фигура, бронзовый, вечно лохматый и самодовольный Джеймс Поттер, начал таять во всплесках и волнах жидкого металла. Сначала волосы, потом лицо, куда вплавились очки…
Его жалкий выродок закричал, когда увидел это.
Ещё один повелительный жест, и ещё один крик. Потому что теперь уже плавились и плечи, и торс статуи. А сила внутри всё росла.
Снейпу хотелось издевательски воскликнуть: «Смотри, смотри Поттер!», но вместо этого он смотрел сам, как плавится и испаряется металл. И внутри у него что-то страшно оборвалось, когда, наконец, к его ногам потекло что-то, что уже не имело ничего общего ни с Лили, ни даже с образом Лили…
Крики ярости пробились сквозь напряжение от усилий, и Снейп понял: его действия вызвали бешеную реакцию. Но не жалел о содеянном, не жалел, что показал свою силу – силу, которую они примут теперь как должное и начнут уважать.
Он без малейшего напряжения наколдовал «Протего», чтобы защитить собственные ноги, и с опозданием сообразил, что заклинание защитило и Поттера, стоящего чуть ниже на склоне, на дорожке. Тот, как ему и положено, был совершенно не в состоянии соображать хоть немного быстрее.
Всё к лучшему. Упаси Мерлин, если мальчишка падёт к ногам Тёмного лорда только потому, что сжёг себе ноги дотла!
Но один взгляд в глаза Поттера подействовал на Снейпа, как удар в солнечное сплетение.
Его охватло желание быть с ней, чтобы она стояла подле него, рядом с ним, чтобы все они это видели, чтобы знали, она не просто с ним, она его сама хочет, сама его выбрала, она его по праву и будет его навсегда…
Судорога пронзила Снейпа изнутри, вырвалась сквозь его руку, сквозь пальцы, ударила в жидкий металл под ногами…
И превратила его в серебро.
* * *
Приземлились они жёстко.
Винки перевернулась и врезалась в изгородь. Гермиона ударилась об узкую калитку, что вела на кладбище. Над деревенским погостом безмятежно высилась древняя церковь с норманнской башней, а над церковью…
Чёрное грозовое небо было заполнено мётлами, которых хватило бы минимум на три квиддичных команды. Они бесшабашно чертили небо красными вспышками, направленными на невидимые цели на земле.
В сердце Гермионы… Нет, глубже, чем в сердце, ещё глубже, нарастал болезненно-сладкий пульсирующий ритм.
Она прижала руки к груди и внимательно осмотрелась. Она чувствовала его, чувствовала изнутри, и душа её кричала от боли.
Это было очень больно.
Она не знала почему, но глаза её упорно обращались к мерцающему красному зареву над деревьями, которое пульсировало в том же ритме, что и её сердце.
Профессор!
Северус…
Она шагнула вперёд и пошла бы дальше, но…
Красные вспышки достигли своей невидимой цели внизу.
Раздались крики ярости и агонии.
Там была битва! Там был бой! А у неё не было палочки.
Глаза её обратились к церкви. Всё ещё прижимая руку к груди, внутри которой смертельно сладко билась сила, она быстро сообразила: укрытие! Пока ей просто нужен какой-то опорный пункт.
Гермиона пробежала через калитку, пронеслась мимо покосившихся надгробий. Церковные двери были не заперты.
Она вошла, и в голове сразу же возникло слово, от которого стало легче на сердце.
Убежище.
Она огляделась. Даже в грозовой полутьме окна светились и переливались, как драгоценные камни. Но сквозь них ничего не было видно.
Внезапно Гермиона почувствовала себя в ловушке. Она ошиблась! Быстро развернувшись, она бросилась обратно к двери, но…
Кто-то приближался.
Её увидели? За ней следили?
Она упала на скамью и растянулась на ней плашмя – спинка прикрывала, и от двери ничего не должно было быть видно. Сердце страшно колотилось.
Двери распахнулись, в них ворвался вой ветра и крики битвы. Потом затворились снова.
Раздались голоса. Спокойные и очень знакомые.
- Твоей матери лучше бы не знать, что ты здесь.
Люциус Малфой!
- Да, отец.
Драко!
- Останься цел! Береги себя и…
А её друзья сражаются там!
- …и ты знаешь, что ты должен сделать.
- Я горд твоим доверием, отец.
- Надеюсь, что до этого не дойдёт, но если… Помни, сын мой, ты среди нас особенный. Ты единственный, кто не принимал Тёмной метки, не приносил клятвы воли и желания Северусу. Ты один можешь действовать свободно и без принуждения. Только ты один.
Гермиона прижималась к жёсткой скамье и кусала кулаки, чтобы сдержать крик ярости. Ублюдки!
Она скрывалась в церкви, одержимая желанием убивать, разрушать…
Двери снова открылись и закрылись.
Надо было уходить отсюда. Она и её ненависть были здесь лишними. Теперь здесь скрывался Драко Малфой, у которого не было никаких предрассудков насчёт убийства в святом месте.
Но дверь была только одна. И, если слух её не обманывал, Драко по-прежнему стоял там.
Гермиона скользнула на пол. Холод обжёг колени даже сквозь джинсы. Она поползла вдоль северной стены. Ненадолго задержалась у переливающегося светом драгоценных камней средневекового витража, обвешанного кругом детскими рисунками к празднику урожая. И с трудом подавила приступ истерического хохота при виде этого неуместного среди полного безумия напоминания о нормальной жизни.
Раздался удар грома. Гермиона вздрогнула и подавила крик.
И вдруг хлынул дождь, прекрасный, благословенный дождь! Шум которого заглушил все звуки, которые она могла издавать… Гермиона подкрадывалась всё ближе и ближе к двери, к Драко, всё ещё одетому в школьную форму, который изо всех сил вглядывался в узкую щель между створками дверей…
Но внезапно отпрянул, когда они широко распахнулись, впустив порыв ветра с дождём и шумом.
Боже!
Боже, боже, боже!
- Тётя Белла!
Драко быстро и почтительно согнулся.
Гермиона, не шевелясь, смотрела, как белокурая голова Драко склонилась над прекрасной рукой необыкновенно красивой женщины, которая нимало не напоминала старую каргу.
И прижалась к стене в безмолвном ужасе.
Насколько же она сильна?!
- Что делает трусишка Драко в таком опасном месте? – проворковала Беллатриса. – Разве гордость, надежда и будущее Малфоев не должны быть в безопасности и в постельке? Вместе с другими детишками из Хогвартса?
Драко напрягся.
- Я получил приказ.
- Спрятаться? А в конце вылезти и пожать славу? В этом все Малфои!
- Пожалуйста, не заставляйте меня забывать, что я джентльмен, - сухо сказал Драко, но тут же прибавил: - Тётя Белла? Что-то не так?
Гермиона осторожно и быстро взглянула. Беллатриса привалилась к стене у дверей, опираясь на руку, в которой была зажата палочка. Другая рука, раненая рука, бессильно висела вдоль тела.
- Всё в порядке! – отрезала Беллатриса. – Раз уж ты здесь, будь добр, помоги мне! Ты видел эту грязнокровку? Найди её для меня, доставь меня к ней – и в накладе не останешься.
- Нет. Грейнджер моя.
Что?!
- У меня приказ, - усмехаясь, повторил Драко со своим обычным высокомерием.
По церкви пронеслось эхо ужасного хохота.
- Да кто тебе такое доверит? Не дури!
- Отец…
- Не дури!
Беллатриса с досадой взмахнула чёрной гривой волос и снова оперлась на стену, тяжело дыша. Дверь за ней была открыта, а дождь по-прежнему заглушал все звуки. Гермиона всё сильнее вжималась в стену, прикидывая свои шансы на успех.
Потом осторожно отставила ногу и просунула руку в карман, отчаянно нащупывая там зачарованный полпенни.
Она не собиралась умирать здесь.
* * *
Снейп смотрел на лужу расплавленного серебра у себя под ногами и молча, словно очарованный, смотрел, как она стекает в сторону Поттера. Но за волшебным оцепенением билось напряжение, сладкий, безумный ритм глубоко внутри. Отчаянное и настойчивое биение…
Посреди дождя и полного хаоса хлопок аппарации был неразличим.
Альбус Дамблдор просто оказался здесь.
Одетый в светло-серый перламутр, который почти светился в неестественной тьме среди дня.
Он появился невдалеке, и тут же заметил и распознал пульсирующий красный цвет защитного заклинания. И лицо его немедленно исполнилось сочувствия.
- О, Северус…
Жалость? Он смеет его жалеть?! Снейп зашёлся от ярости, но тут заговорил Тёмный лорд.
- Альбус-с-с, неужели я всё же сумел сохранить с-с-секрет-другой от вашего прис-с-стального внимания?
- Видимо, да, Том, - ответил Дамблдор, поочередно пронзая взглядом того и другого. – Трагично, но факт. Мальчику столько раз был нужен отец! Но ты сказал ему об этом только тогда, когда он понадобился тебе.
- В этом и была ваша ош-шибка, Альбус-с-с. Вы судили обо мне по себе, думали, что я действую ваш-шими методами. Это для вас Северус-с-с не более чем орудие…
- Неправда. И никогда не было правдой.
- Северус-с-с сейчас на моей стороне не потому, что он мне понадобился, а потому… - Лорд ободряюще спокойно коснулся его плеча. – А потому, что он мне просто нужен.
И в голосе его была такая мягкость и доброта, что он проник Северусу в самую глубину души. Неужели так оно и есть? Неужели в этом и состоит правда, которая заставила его в конце концов предпочесть одного хозяина другому? Тёмный властелин заглянул в него - и увидел. Его что-то привлекло в нём, нечто ценное, такое, что необходимо было защитить тёмными клятвами…
Глаза Снейпа встретились с глазами светлого властелина. Они больше не подмигивали, в них была глубокая скорбь. И он увидел, что пока рука Тёмного лорда сжимала его плечо…
Рука Альбуса легла на плечо Поттера.
И от земли перед ними стал подниматься сияющий золотом щит.
Но вдруг, совершенно внезапно, без малейшего предупреждения рот Альбуса приоткрылся в удивлённом «О!», и Дамблдор рухнул на землю. За ним стоял крысиный ублюдок Петтигрю. В руке его тряслась палочка, он радостно ухмыльнулся, и воздух задрожал от дикого, пронзительного вопля:
- Я сделал его! Для вас, хозяин!
* * *
Монетка взлетела вверх, очертив высокую арку, перелетела через всю церковь и звякнула о противоположную стену.
- Драко…
- Сейчас, тётя Белла!
Палочка Драко уже была у него в руке, он быстро и тихо шёл по центральному проходу.
Беллатриса оторвалась от стены и стала вглядываться в полутьму под сводами церкви.
Гермиона ещё раз взглянула на открытые двери, которые манили её потоками дождя и свободой…
А потом побежала.
* * *
На него обрушилось всё разом.
Заклятия жестокой битвы по ту сторону щита.
Скомканная серая материя на земле у ног Поттера.
Лицо Поттера, застывшее в маске ужаса и гнева.
Хохот Тёмного лорда.
И поверх всего этого…
Пульсирующая в нём боль желания.
Я ей нужен, нужен, нужен!
Он не сознавал, что палочка почти выпала из его пальцев, пока когтистая рука не сомкнулась на его руке.
- Он не мёртв. Дамблдору нужно нечто большее, чем «Авада Кедавра»… Но это его притормозит, да… - В голосе Лорда послышались любовные нотки, но он тут же сменил тон на приказ: - Давай его сюда, Северус-с-с! Затащи отродье Поттера внутрь, под щит! Пора кончать эти ш-шарады…
* * *
Поток дождя обрушился на Гермиону, но она не сбавила скорости. Погони за собой она не слышала, но не доверяла слуху в таком шуме. Она бежала к востоку, завернула за угол церкви и неслась теперь мимо надгробий прямо на пульсирующее красное зарево.
* * *
Снейп взмахнул палочкой. Щит замерцал сильнее, расширился – и Поттер оказался внутри.
И был слишком по-гриффиндорски глуп, чтобы хоть как-то выказать страх. Вместо этого он оскалился, сделал выпад палочкой и в ярости зарычал:
- Авада…
Остальное застыло у него на губах, когда Тёмный лорд приковал его к месту лёгким движением своей палочки.
Потом он приставил её конец к себе к горлу, и голос его разнёсся над церковным двором и полем битвы.
- Сегодня Годрикова лощина стало местом рождения моего царства - и моей династии!
И всё по ту сторону щита замерло, поскольку все волшебники и волшебницы замерли посреди боя и в ужасе взглянули на него.
Оно пришло.
И страхи, и предвкушения, они сбылись…
* * *
Гермиона поскользнулась в грязи, упала на колени, ухватилась за выщербленный, покрытый лишайником камень надгробия, снова встала на ноги и пошла вперёд.
Я нужна ему, нужна, нужна!
Впереди была стена, низкая и каменная.
Гермиона взобралась на неё и уже собралась спрыгнуть по другую сторону, как вдруг увидела…
Это был он!
Её профессор!
И сердце зашлось в груди.
И всё тело пронзила боль.
Потому что палочка профессора была направлена на Гарри.
И стоял он по правую руку Тёмного лорда.
Внутри у неё что-то разорвалось, и Гермиона познала боль, какой ещё не знала.
Всё, что она слышала, но отрицала, всё, чему она отказывалась верить, не могла верить, потому что такого быть не могло, только не он, не Северус, не её профессор, не её возлюблённый…
Всё это в одну секунду стало самой грубой реальностью.
И, что хуже всего, пришло понимание: всё это сотворила она сама.
Это её вина.
А потом… Потом уже никаких мыслей не было.
Потому что в её волосы больно вцепилась рука и рванула её со стены назад.
И Гермиона упала в грязь под ноги дико рычащей Беллатрисы Лестрейндж.
Дождь заливал лицо и резал глаза. Дышать было невозможно, удар от землю отнял у неё способность дышать…
Я нужна ему!
В голове что-то ужасно взвизгнуло, но Гермиона могла только бессмысленно смотреть сквозь дождь на чудовищное и прекрасное лицо, склонённое над ней, почти неразличимое из-за наложенных для защиты от дождя чар, которые сама Гермиона больше не могла наколдовать.
Она откатилась в сторону, кашляя, всхлипывая, и тут же ощутила, как в горло ей упёрлась палочка Беллатрисы.
- Грязная маггловская шлюха! Воображаешь, что сможешь навязать своего мерзкого выродка моему Тёмному лорду?
- Я… Я не понимаю, о чём вы! – еле выговорила Гермиона.
- Никто не любит его так, как я! – завопила Беллатриса. – Никто! И если я должна умереть, чтобы защитить его…
Любит? Она любит профессора Снейпа? Гермиона боролась с захлестнувшими память образами, к горлу подступила тошнота.
Беллатриса ткнула её лицом в грязь так, что та залепила и нос, и рот. Гермиона извивалась и вырывалась, но Лестрейндж была сильна силой безумия.
И у неё была магия.
А у Гермионы не было.
- Если я должна, я умру! Но ты умрёшь раньше. И когда умрёшь ты, умрёт и Северус Снейп!
Над их головами небо расколола молния, гром ударил совсем рядом.
Гермиона попыталась приподняться…
Удар ноги в голову отправил её обратно на землю. Во рту был вкус меди пополам с землёй, она боялась, что её вырвет, и замотала головой из стороны в сторону.
Новый удар, теперь в плечо, и Гермиона скорчилась на земле, свернулась калачиком, чтобы хоть как-то защититься.
- Это ведь по-маггловски, верно? Так вы делаете? Воображала, что убила меня своим револьвером? Нет, я слишком сильна для тебя! А теперь ты за всё заплатишь, мерзкая грязнокровка, заплатишь за всё!
Гермиона шарила пальцами в скользкой грязи, пытаясь найти точку опоры. Её пронзал холодный ветер, пропитывала ледяная вода. Кровь заполняла рот.
А внутри яростно, как стук сердца, билось одно слово.
Нет!
Нет!
Нет!
Нет, она не умрёт тут, пресмыкаясь в грязи!
Не поддаваться страху!
Ни за что, ни за что, ни за что!
Гермиона рванулась и встала на ноги. И увидела. Увидела такое, чего не видала никогда.
Как тонок оказался слой красоты, нанесённый Беллатрисой! Теперь, вне сумрака церкви это было ясно видно. Как жалок был её грим! Как смешон, нелеп и убог… Гермиона увидела реальную женщину, увидела месиво из обожженной плоти и костей там, где пуля пробила ей плечо. Седые космы вместо чёрных локонов. Пугающий ужас на лице, где только что была видна лишь дивная краса. Измученные болью и безумием глаза. Гермиона почувствовала, что сердце её дрогнуло, она узнала эту знакомую ей боль…
А потом лицо Беллатрисы исказила чудовищная гримаса улыбки.
- Я хочу взглянуть, как твоя грязная кровь прольётся в грязь! Туда, где ей и надлежит быть!
И сквозь дикий кашель раздалось:
- Сектумсемпра!
Гермиона дёрнулась назад, когда заклятие поразило её, и увидела глубокую рану на груди, и свою собственную кровь…
Она разжала полные грязи кулаки.
- Эта земля…
Гермиона задохнулась от боли.
- Она в моей крови! Кровь моих предков лилась в эту землю, они защищали её. А ты… Ты и тебе подобные… Вам не победить!
Отчаянно хватая воздух, она, наконец, выговорила слова, которые были важнее всего, слова, что помогали ей перенести всё, когда ниче<