Взаимное непонимание при обсуждении проблемы эвтаназии обусловлено нечетким разведением понятий ценности и нормы, этического и правового. В этическом понимании применение эвтаназии может нести положительное этическое значение, т.е. пониматься как ответственный поступок, направленный на добро, например, когда врач стремится избавить безнадежного пациента от бессмысленных страданий. В данном случае значимость поступка определяется внутренним выбором этической ценности добра, которую врач стремится воплотить в своем поступке, прерывая жизнь пациента.
Однако даже этически значимый поступок может оказаться безнравственным с позиции нравственно-нормативной оценки. Ведь эвтаназия совершается ради пациента и не является личным делом врача. Поэтому нравственная оценка эвтаназии предполагает выявление соответствия нравственной норме, являющейся мерой совместного понимания врачом и пациентом этической значимости эвтаназии. Однако установить такую меру невозможно, так как невозможно адекватно оценить бесчисленные факторы, которые склоняют врача или пациента к эвтаназии. В частности, даже незначительное время, отведенное для жизни, может оказаться решающим для духовного самоопределения человека, о чем сам человек может еще не догадываться в минуту отчаяния. В этом случае эвтаназия может лишить пациента последней возможности личностной самореализации. Может оказаться, что отчаяние пациента вызвано не только болью, но и черствым отношением к нему окружающих. В этом случае эвтаназия станет лишь логическим продолжением бесчеловечного отношения к пациенту.
Кроме того, существует несоответствие между восприятием эвтаназии со стороны врача и со стороны пациента. Это несоответствие может превратиться в непреодолимую пропасть, например, когда религиозный пациент в момент отчаяния обращается с просьбой об эвтаназии к врачу-атеисту. Ни о каком общем понимании этического смысла эвтаназии тут не может идти и речи. Из этого следует, что даже если эвтаназия в отдельных случаях может иметь положительный этический смысл, все равно она выходит за границы нравственных норм, неизбежно приобретая безнравственный характер.
В правовом смысле эвтаназия должна оцениваться безотносительно к личностному отношению к ней врача и пациента. Вопрос в том, имеет ли пациент право на эвтаназию, и если имеет, то обязан ли врач обеспечить реализацию этого права пациента? При выявлении правового значения эвтаназии должны быть вынесены за скобки все личные мотивы, оценки и отношения к ней как врача, так и пациента. Казалось бы, тут проблемы нет: поскольку пациент решает за себя, правовая норма должна обеспечить возможность реализации его решения. Правда, тут сразу возникают возражения по поводу злоупотребления эвтаназией в случае, если ее юридически узаконят. Безусловно, злоупотребления неизбежны, и это говорит о непреодолимой трудности обеспечения данной правовой нормы. Однако не следует подменять вопрос правовой оценки вопросом обеспечения права. Чтобы ответить на поставленный вопрос, необходимо решить, выходит или нет эвтаназия за границы сферы возможного поведения человека, определенной правовыми ценностями.
Здесь возникает правовой парадокс. Ведь право определяет меру возможности поведения субъекта, а эвтаназия уничтожает субъекта права, что ставит под сомнение саму возможность применения правовой ценности. Есть еще один очевидный аргумент в пользу правовой недопустимости эвтаназии. Правовая граница возможного поведения человека относится не ко всякому действию, а только к действию свободному. Если человек невменяем, он не может отвечать за свои поступки, и тем самым освобождается от правовой ответственности. Точно также снимается правовая ответственность за поступок, если человека ввели в заблуждение, либо же в силу обстоятельств у человека была подавлена воля.
Чтобы признать право на эвтаназию, необходимо, как минимум, предоставить пациенту всю полноту информации о природе эвтаназии. В противном случае нельзя признать, что пациент выбрал эвтаназию свободно и ответственно. Однако мы не имеем общезначимых и убедительных представлений о природе смерти и посмертном бытии, в силу чего не можем гарантировать пациенту, что эвтаназия действительно будет облегчением его страданий. Пациент выбирает эвтаназию, ошибочно полагая, что есть убедительные основания рассматривать ее в качестве освобождения от страданий. Поскольку при выборе эвтаназии он оказывается введенным в заблуждение, то эвтаназия оказывается недопустимой не только в нравственном, но также и в правовом смысле.
10. Априорные основания системы права
Знание приобретает научный характер, когда не просто описывает факты и связи между ними, но и выявляет необходимый характер этих связей. С позиции этого требования и должно быть рассмотрено правоведение как наука. Не всякое исследование в области правоведения, имеющее безусловную теоретическую или практическую ценность, поднимается до научного уровня.
Очень часто исследования в области правоведения либо сводятся к описанию позитивного права с позиции его функциональности, что очень важно для юридической практики, однако недостаточно, чтобы быть научным. По сути, авторы пишут о практике правоприменения, но не ставят вопрос о смысловой необходимости правовых норм, принимая их как данность. Бывает и наоборот, когда уклоняются в область построений умозрительных схем, например, в теоретическую систематизацию правовых категорий в соответствии с диалектическим или системным подходом, в силу чего исследование приобретает скорее философский, нежели научный характер. О научном характере правоведения можно говорить лишь тогда, когда установлена смысловая необходимость тех ли иных норм права. Это невозможно достичь только путем анализа позитивного права, так как нормы позитивного права законодатели могут принимать произвольно.
В связи с этим О.Е. Рычагова ставит проблему: «по каким критериям отличить необходимую норму права, предполагаемую самой правовой системой как целым, и случайную норму, введенную в силу каприза законодателя» [1, с. 109]. Большинство правоведов не придают значения указанной проблеме, полагая, что случайные нормы не будут работать и сами собой отомрут, что противоречит юридической практике [2, с. 79]. Случайные нормы задают сферу правового беспредела, порождают коррупцию, ведут к дискриминации людей, ставят их в ситуацию бесправия. Такого рода нормы, по сути, имеющие антиправовой характер и разрушительные для социально-политической системы, могут целенаправленно внедряться в законодательство для защиты корыстных интересов определенных социальных группировок.
Решение этой проблемы требует соотнести правовую систему с объективной реальностью, по отношению к которой должна обосновываться необходимость тех или иных норм права. Однако тут возникает вопрос – соотнесенность с какого рода объективной реальностью позволит выявить смысловую необходимость норм права: с системой позитивного права в целом, с социальной ситуацией и устоявшимися общественными традициями или с априорными правовыми принципами?
Многообразие подходов можно свести к трем направлениям в соответствии с теми основаниями, на которых предлагается обосновать систему права.
1) Функциональность самих норм права как обоснование позитивного права. В этом случае правовые нормы оцениваются в зависимость от ситуации, что ведет к их релятивизации.
2) Соотнесенность права с социальной действительностью, что позволяет выявить экономическую, политическую, социальную целесообразность норм права и их обусловленность культурой и традициями. Здесь возникает опасность, что право будет поставлено в зависимости от других, внеправовых принципов, например, идеологии, обеспечивающей экономические, политические или социальные цели в интересах власти либо группы лиц, стремящихся к власти.
3) Соотнесенность права с идеальной реальностью – правосознанием, которое определяется не правовыми нормами, а правовыми ценностями и принципами.
В правоведении есть разграничение понятий объективного и субъективного права. «В существующей юридической литературе право понимается либо как мера возможного поведения (субъективное право), либо как система норм, выраженных в таких источниках, как правовой обычай, правовой прецедент, нормативный договор, нормативно-правовой акт (объективное право)» [2, с. 49]. Субъективное право очерчивает сферу правовых притязаний субъекта. Объективное право не зависит от воли субъекта и определяет отношения между людьми независимо от характера их притязаний. Различные правоведческие подходы могут предлагать разные основания объективного права: религиозное (откровение, священные книги, религиозные авторитеты), социальное (социально-исторические законы, с необходимостью обусловливающие определенные формы регулирования отношений между людьми, традиции и обычаи), антропологическое (естественное свойство человека, выражение его духовно-нравственной природы) или позитивистско-юридическое.
В настоящее время наиболее распространенным является позитивистское понимание, согласно которому под правом понимается устанавливаемая государством система правовых норм, которое обеспечивает их выполнение и налагает санкции в случае их нарушения. В этом случае регулирующее общественные отношения право, подкрепленное независящей от человека системой принуждения, воспринимается им как объективное. Однако сам государственный механизм установления правовых норм зависит от субъективных настроений людей, которые принимают законы. Поэтому внутри позитивистского понимания права невозможно выделить объективный принцип, в соответствии с которым можно было бы выявить необходимый характер правовых норм. В рамках данного подхода объективный характер права сводится к его принудительности по отношению к субъектам и функциональности, обеспечивающей успешность регулирования отношений между субъектами.
Речь идет не просто о принципе объективности, но о такой объективности, которая имеет априорный характер.
Обоснование объективного характера права на основе социальных и исторических закономерностей или традиций предполагает, что право выводится из внешних по отношению к праву оснований. Из этого следует, что правоведение как наука обосновывается на основе социологии, истории или культурологии. В этом случае вопрос о собственно правовых основаниях науки о праве остается нерешенным. Помимо этого возникает угроза релятивизации правовых знаний, если основания правовой науки будут определяться по отношению к изменчивой социокультурной ситуации. Обоснование права на религиозной основе позволяет избежать подобного рода релятивизации, однако не решает главную проблему поиска именно таких оснований правовой науки, которые бы имели объективную правовую природу.
В качестве метода выявления объективных оснований права можно использовать феноменологическую редукцию, которую Э. Гуссерль, проводил на двух уровнях: «во-первых, редукция всех объяснительных принципов, связанных с признанием внешнего мира (редукция теории отражения, социально-деятельностного подхода и т.д.), и, во-вторых, редукция случайных эмпирических обстоятельств. Благодаря проведению мы можем выделить смысл правовой нормы и смысл правовой системы так, как они в самоочевидности открыты сознанию» [1, с. 109]. О.Е. Рычагова полагает, что феноменологическая редукция позволяет выявить эйдетическую основу права, обусловливающую смысловую необходимость, обязательную для любого научного исследования в области правоведения. Выявленная эйдетическая структура составляет априорные основания права, независимые от каких-либо эмпирических условий.
Априорные основания права должны быть интуитивно очевидны и первичны по отношению социокультурной ситуации и позитивной системе права. Иначе говоря, они не определяются никакими внешними факторами, при этом они служат принципами правовой оценки конкретной ситуации. Поэтому для обоснования принципов, на которых строится правовая система, следует «описывать самоочевидные правовые смыслы и выявлять определяемую ими смысловую необходимость. В этом контексте самоочевидными будем признавать те первичные смыслы, которые кажутся человеку интуитивно убедительными, и последовательное их раскрытие в системе знаний ни вступает в противоречие ни с опытом, ни с требованиями логики» [1, с. 109-110].
Например, всякому человеку представляется очевидным, что если он взял в долг деньги на определенный срок, то должен их своевременно вернуть даже в том случае, если заем не оформлен юридически и потому регулирование данной ситуации не обеспечено конкретными правовыми нормами. Поэтому данная ситуация регулируется не нормами позитивного права, а правовым сознанием, в основе которого лежат априорные принципы права, которые не зависят от наличия правовых норм, позволяют определить их необходимый или произвольный характер или, случае отсутствия, обосновать их включение в законодательство.
В соответствии с позитивистским пониманием правовые отношения определяют утвержденные государством правовые нормы. Однако если правовые нормы будут противоречить правовому сознанию, то государственное принуждение к их исполнению будет восприниматься людьми как произвол. Следовательно, правовое сознание первично по отношению к позитивному праву. Соответственно, само правовое сознание формируется на основе априорных правовых принципов и ценностей путем выделения правовых отношений от всех других прочих форм отношений между людьми.
Правовые отношения возникают тогда, когда человек ограничивает себя ради того, чтобы не нарушить права человека. Условием такого рода отношений является правовое сознание, в котором признается, что другой человек тоже обладает правами, соблюдение которых требует самоограничения. Поскольку каждый участник правовых отношений обладает правами, должен быть принцип, позволяющий их согласовывать – это принцип правовой справедливости, который носит объективный характер, т.е. не зависит от воли или настроений людей. Способы согласования прав могут быть различными лишь в определенных пределах, и выход за эти пределы объективно ведет к произволу.
Устанавливаемые государством правовые нормы не должны противоречить априорным принципам. Поэтому в обосновании вводимых новых норм права должно обязательно стоять заключение об их соответствии тем априорным принципам, которые лежат в основе всей правовой системы. Это обоснование должно приводиться научными методами, выявляющими необходимость правовых норм. Таким образом, позитивное право должно закреплять объективно складывающиеся правовые отношения на основе априорных правовых принципов и ценностей. В случае если конкретнее нормы права носят произвольный характер и противоречить априорным правовым принципам, то тем самым они задают зону правового произвола, которую можно обнаружить методом наблюдения. Таким образом, правовое знание приобретает верифицируемый характер, как того и требует научный подход. Если введенная правовая норма не формирует новую зону правового произвола, то она не противоречит априорным принципам права, а если формирует, то носит случайный характер и должна быть отменена. Соответственно, к правоведению становится применим и введенный К. Поппером принцип фальсифицируемости. Обоснование необходимости норм права должно допускать методологическую возможность его опровержения результатами, полученными эмпирическими методами.
Можно провести параллель между наукой о праве и наукой об экономике, так как в них очень близки способы верификации и фальсификации. Законы, регулирующие право и экономику устанавливаются государством, однако помимо этого существуют объективные законы экономики и права. Если государство принимает законы регулирования экономики вопреки объективно существующим экономическим законам, то наступает экономический хаос, аналогичным образом если принимает юридические законы вопреки априорным принципам права, то формируется зона правового произвола. И в том и в другом случае результаты введенных произвольных законов можно зафиксировать эмпирическими методами, что позволяет говорить о научной общезначимости знаний о правовых и экономических законах.
Литература
1. Рычагова О.Е. феноменология права // Творческое наследие Г. Г. Шпета в контексте философских проблем формирования историко-культурного сознания (междисциплинарный аспект): Г. Г. Шпет / Comprehensio. Четвертые Шпетовские чтения. Томск: Изд-во Том. унт-та, 2003. С. 109-112.
2. Рычагова О.Е. Системообразующие факторы права. Томск: Томский государственный университет, 2003. 124 с.
11. Позитивное и естественное право
По википедии в дополнение тому, что я писал выше
Позитивное право, положительное право (лат. ius positivum) — право, действующее в данный момент. Основными чертами позитивного права являются выраженность в источниках права, установленных или признанных государственной властью, изменчивость и зависимость от воли законодателя. Позитивное право — официально признанное право, действующее в пределах границ государства и получившее закрепление в законодательстве, то есть это право, выраженное в законодательстве.
Позитивное право противопоставляется естественному.
Понятие позитивного права появилось благодаря развитию естественно-правового учения, которое исходило из того, что вечное и неизменное, общее для всех народов, определяемое самой природой человека либо данное свыше — Естественное право, следует отличать от искусственного действующего права, которое не только различно в каждой стране, но и постоянно изменяется по воле законодателя в связи с переменами в жизни общества.
Юристами термин «позитивное право» может применяться для характеристики действующих правовых норм (лат. «de lege lata» — по действующему закону) и их отграничения от норм, отменённых или фактически потерявших юридическую силу, а также от представлений о нормах, ещё не принятых, но желательных в будущем, существующих только в виде проектов законов, предложений, требований, правовых идей (лат. «de lege ferenda» — по будущему, предполагаемому закону).
Есте́ственное пра́во (лат. jus naturale) — понятие философии права и юриспруденции, означающее совокупность неотъемлемых принципов и прав, вытекающих из природы человека и независимых от объективной точки зрения человечества. Естественное право противопоставляется позитивному праву, во-первых, как совершенная идеальная норма — несовершенной существующей, и во-вторых, как норма, вытекающая из самой природы и потому неизменная — изменчивой и зависящей от человеческого установления.
Таким образом, издавна концепция естественного права имела двоякий состав: она покоилась на практическом требовании более совершенного права и на теоретическом наблюдении естественной необходимости известных правоположений. Эти два элемента могли поддерживать друг друга, но не могли быть сведены один к другому: в первом случае естественное право ставится над положительным, во втором оно является лишь известной частью положительного права, т.е. доказанной и обоснованной, таким образом, что в идеале и на практике должно быть именно так, а не как-то иначе. В историческом развитии естественно-правовой доктрины можно постоянно наблюдать эту двойственность его концепции.
См. Словарь тут https://ru.wikisource.org/wiki/ЭСБЕ/Право_естественное
12. Англосаксонская и романогерманская правовая система.
Философские основания романогерманской системы – рационализм, англосаксонской системы права – эмпиризм
Рационализм придерживался мысли о первичности познания умом. Человек воспринимает внешний мир органами ощущений, но их данные сами по себе хаотичны и неупорядочены. Ум приводит их в определенный порядок с помощью содержащихся внутри него идей – готовых умственных форм. Т.е., воспринимая хаотичные впечатления от какой-нибудь вещи, мы еще не можем сказать, что именно мы видим: стол, яблоко или другого человека. Содержащиеся в уме идеи упорядочивают хаотичные впечатления (например, видимые глазом) и собирают их в единый образ, который мы потом идентифицируем как стол, яблоко или человека.
Эмпиризм наоборот выводит умственные формы из полученных органами ощущений впечатлений, которые постепенно накапливаются, вспоминаются и помогают идентифицировать вещь, когда она снова будет воспринята. Эмпирики считают, что сознание человека изначально подобно чистой доске, на которой в процессе жизни накапливаются записи о пережитых впечатлениях, потом они обобщаются и выливаются в умственные формы – идеи.
Выбор одной из этих позиций не случаен, а обусловлен внутренней установкой на доверие либо внешним ощущениям, либо разуму. Врачи, например, доверяют только внешним ощущениям и не стремятся к умственным построениям, а математики наоборот.
Рационализм являлся господствующим течением в континентальной Европе (Франция, Германия), а эмпиризм – на островах (Англия, а впоследствии Америка, Канада, Австралия).
Эти установки прослеживаются не только в философии, но и в науке (континентальная более склонна к фундаментальным обоснованиям, а островная – к практическим) и в системе права (романо-германская нормативная система, когда ситуация соотносится с законом или нормой, а англо-саксонская прецедентная система, где ситуация решается ссылкой на прецедент – такую же, только уже решенную, ситуацию). Между континентальной и островной философскими традициями имела место мощная дискуссия по проблемам познания, которая породила богатую философскую традицию.
По википедии
Правовая семья — одно из центральных понятий сравнительного правоведения; представляет собой более или менее широкую совокупность национальных правовых систем, которые объединяют общность источников права, основных понятий, структуры права и исторического пути его формирования.
Каждая правовая семья уникальна, однако сравнительное правоведение позволяет, выяснив их сходства и различия, произвести типологию правовых систем. Таким образом формируются типы правовых систем, называемые правовыми семьями. Критериями являются:
соотношение и использование источников права,
роль суда в создании прецедентов,
происхождение и развитие системы права.
Помимо исторического значения выделение позволяет ориентироваться в конкретных правовых явлениях, разумно использовать зарубежный опыт, улавливать и понимать общие тенденции правового развития человечества, обогащать свою правовую и политическую культуру.
Романо-германская правовая система объединяет правовые системы всех стран континентальной Европы. Эта правовая система возникла на основе рецепции римского права. Основной источник права — нормативный акт. Ей присуще чёткое деление норм права на отрасли, а все отрасли подразделяются на две подсистемы: частное право и публичное право. К сфере публичного права относятся административное, уголовное, конституционное, международное публичное. К частному относятся гражданское, семейное, трудовое, международное частное. В системе органов государства проводится четкое различие на законодательные и правоприменительные органы. Законотворческие функции составляют монополию законодателя. Для большинства стран этой системы характерно наличие писаной конституции.
В рамках романо-германской правовой системы выделяют следующие группы:
группу романского права (правовые системы Франции, Италии, Бельгии, Испании, Румынии, право латиноамериканских стран).
Англосаксонская правовая семья
Общее право доминирует в национальных правовых системах Великобритании (кроме Шотландии), Канады, США, Ямайки, Австралии и т. д. Прародительницей этой правовой семьи была Англия. В основе этой правовой системы — принцип stare decisis (лат. стоять на решённом), означающий, что при выработке решения судом господствующая сила принадлежит прецеденту. Основным источником права в Англо-саксонской правовой системе является обычай (подтверждённый судебным прецедентом), законодательство рассматривается как разновидность договора. Таким образом, в отличие от романо-германской системы, судебные решения играют большую роль в собственно формировании права, тогда как романо-германская система оставляет за судами функцию толкования и применения права.
В США имеется тенденция к смешению принципов англосаксонской и романо-германской правовых систем: первая широко распространена на низовом уровне, но по мере повышения уровня юрисдикции имеется тенденция к кодификации права (см. Кодекс Соединённых Штатов). В Канаде частное право является прецедентным, тогда как уголовное — кодифицированным.
[1] Рычагова О.Е. Системообразующие факторы права. Томск: Томский государственный университет, 2003. С. 51-61.