РОМАН, НАПИСАННЫЙ ПОД ДИКТОВКУ
Письма из Сызрани
Сегодня я не нахожу оправдания себе, когда размышляю, почему затянулась история с рукописью романа, значение которого, на мой взгляд, велико. Речь идет о книге, дающей людям знания о том, что происходит с нами после физической смерти. Последние годы второго тысячелетия и начало третьего принесли нам массу необычных сведений, которые ставят в тупик официальную науку. У нее просто не оказалось исследовательских механизмов, чтобы подтвердить или опровергнуть ранее не известные законы и особенности бытия. Ну, точно так же, как современная наука не способна доказать или опровергнуть существование Бога.
В данном случае произошло следующее…
После того, как в 1996 году в одной из российских газет был опубликован мой материал с некоторыми фактами и размышлениями на вечно притягательную тему жизни после смерти, я получил отклики, в том числе и от неведомой Инны из города Сызрани.
Вот что было на двух листочках из школьной тетради:
«Пишет Вам Инна В. Если сказать откровенно, то не знаю, с чего начать свой рассказ, так как не уверена, что получу ответ на свое письмо. Все дело в том, что многое, происходящее со мной, я не могу объяснить сама себе и не нахожу подобного объяснения в литературе… Помню, будучи студенткой, писала курсовую работу и слушала телевизор. Не смотрела, так как телевизор находился в другой комнате, а просто слушала. Шел фильм «Полосатый рейс», который я неоднократно видела и знала все действие почти наизусть. В общем, я была в неком раздвоенном состоянии: писала курсовую и слушала фильм. И вдруг как-то странно повела себя рука: она выводила слова, но не те, что я хотела писать, а помимо моей воли. Я чувствовала, как моей рукой управляет кто-то невидимый.
В первый раз добиться какого-то взаимопонимания не удалось. С этим вопросом обратилась к знакомой. Алла, насколько я знала, занималась спиритизмом и общалась при помощи блюдца с потусторонним миром… Она мне многое объяснила, в частности о том, что нужно суметь сосредоточиться и как бы услышать, а точнее уловить идущую из вне информацию… Потом были еще подобные попытки к сотрудничеству, и постепенно мы установили контакт. Это произошло в мае 1992 года. Конечно, у меня была масса вопросов к моему незримому другу, и поэтому беседы были оживленными. Но должна сказать, что не на все вопросы мой собеседник отвечал. Бывало, отмалчивался или отвечал односложно: «Я не имею права об этом говорить». У моего визави, как я позже поняла, была иная цель. Эта цель – книга…
Она принималась мною на протяжении двух-трех лет. Получилось 250 печатных листов, но я не знаю, много это или мало? Вот о ней я бы хотела поговорить с Вами. Из-за этой книги я собственно и пишу письмо. Ее автор – он назвался Николаем Осеёвым, лицом из потустороннего мира – настаивает на ее выходе в свет, то есть чтобы ее читали как можно больше людей. Но у меня нет ни средств, ни каких-либо возможностей ее издать. Вернее, я даже не знаю, к кому и куда надо обращаться. Я писала в некоторые редакции, но ни от кого не получила ответа. Возможно, у меня не получается убедительно и обстоятельно написать, о чем эта книга. Но попробую еще раз.
Эта рукопись – путь души, духа Николая Осеёва, его рассказ о своих переживаниях и трудностях постижения жизни того Мира, параллельного земному, после ухода из нашего земного бытия. Так вот, он описывал свои впечатления – что видел, что познал, через какие испытания прошел в том мире после перехода. Он не употребляет слово «смерть». По-видимому, смерти вообще нет, а есть переход из одного мира в другой и не более. Он описывает миры грубые и тонкие, он встречался с людьми из разных стран и разных религий, беседовал с ними.
Но скажите, как можно в коротеньком письме передать большой объем информации? Я затрудняюсь. Эту книгу легче прочесть, чем пересказать, так как, казалось бы, даже мелочи приобретают особое значение в дальнейшем развитии сюжета.
Насколько я поняла, Вас интересует подобная информация и, быть может, я получу ответ. Чего я хочу? К чему стремлюсь? Я ищу возможность издать эту книгу. Надеюсь на помощь, поддержку или хотя бы совет. Разумеется, хотелось бы также получить от специалиста объяснение тому, что со мной происходило, как возможна эта связь с иным миром? Тем более что это, в сущности, не единственная странность в моей жизни.
Но главное все же не это. Книга! Вот что меня больше всего беспокоит. Как же мне ее издать? Не знаю, могу ли я рассчитывать на Вашу помощь, но письмо написано, хотя я не очень-то надеюсь даже на ответ. Простите мне мое неверие, но…»
Я ответил не сразу, недели через две, поскольку в моей жизни происходили очень непростые перемены: летом меня пригласили на преподавательскую работу в Волжский гуманитарный институт – филиал Волгоградского госуниверситета, и переход на совершенно новую стезю был для меня, конечно, непростым и волнительным. Хотя курс лекций по проблемам эниологии, уфологии и биоэнергоинформатики, который заинтересовал руководство института, я писал еще в летние месяцы, но обкатывал на студентах впервые, и поначалу не все получалось так гладко, как того хотелось бы.
Помню, что в своем кратком ответе Инне я ссылался на опыт книги английской писательницы Эльзы Баркер «Письма живого усопшего», которая была получена ею таким же способом, то есть психографически, еще в начале ХХ-го века, так что прецеденты, дескать, уже есть, и сомневаться в подобном способе получения информации специалистам уже не приходится. Но главное – я просил прислать хотя бы фрагмент какой-либо главы, чтобы можно было судить о качестве написанного.
Ответа очень долго не было, и я уже решил про себя, что неведомого автора, по-видимому, не удовлетворил мой, ничего не обещающий ответ, как вдруг, в начале декабря, получил новый конверт из Сызрани.
Оказывается, молодая женщина перенесла операцию, и долго оставалась слабой. «Вы – первый человек, проявивший ко мне интерес, – писала она, – и я благодарна за это внимание». Выяснилось, что «Письма живого усопшего» Инна тоже читала, и некоторые параллели в описаниях Николая и канадца Дэвида Хотча из книги Э. Баркер, конечно, обнаружила. А на мои вопросы относительно деталей ее взаимоотношений с потусторонним контрагентом отвечала следующее:
«Николай Осеёв передавал через мою руку опыт потусторонней жизни, который представил в виде диалогов и описаний. Он сказал, что старался сделать книгу доступной в восприятии каждому, может, потому она читается легко, хотя там есть и философские рассуждения.
Вас, конечно, интересует, как собственно я вышла на контакт с Н.? Все произошло как бы само собой. Однажды во мне прозвучал голос, исходивший извне. Этот голос сообщил, что есть во Вселенной душа, которая ищет со мною прямого контакта, более тесного общения. Речь шла о душе мужчины, ранее жившего на Земле, он был поэтом-неудачником и имел короткий прожитый век. Мне не было об этом подробно рассказано, но в эти слова – «душа, которая ищет со мной контакт» – была вложена информация и о нем самом, и я ее свободно приняла.
Для продолжения диалога мне надо было взять лист бумаги и ручку, сосредоточиться и расслабить руку. Пусть не покажется странным, но я сразу согласилась и не столько из любопытства, хотя оно, конечно, присутствовало, сколько из-за того, что мое сознание было готово к этой встрече. Позже, если вам будет интересно, я расскажу, причины. Но в тот раз во мне сразу что-то сработало, словно это была часть того, чего я ждала. Впрочем, и продолжаю ждать. В последнее время ожидание становится более обостренным. Хотя ничего особенного со мной не происходит, однако я чувствую, что что-то должно произойти еще. Где, когда, на каком уровне? Не знаю. Просто жду.
В первую встречу работа у нас не получилась – я уже вам писала. Но постепенно мы оба приспособились к письму «в две руки», я даже перешла на обычный мой скоростной почерк, каким я строчила конспекты на лекциях. Результативность сразу увеличилась, поскольку запись теперь велась под диктовку. За один сеанс мы могли написать до 10-12 листов большой 96-страничной тетради. Писала я в каждую клеточку, как привыкла в студентах. Вся рукопись уместилась в две такие тетради!
В зависимости от свободного времени, диктовки могли происходить каждый день, но было время, когда мы не писали книгу несколько месяцев подряд. Это был период моего эмоционального кризиса. Я любила молодого человека, но наши отношения были сложными. Работа требовала концентрации внимания, а я не могла сосредоточиться.
…Да, мне вот еще что хочется сказать. Во время работы над книгой, вернее, в момент писания, я реально видела все события. Как видела? Я смотрела как бы в себя, словно у меня была вторая пара глаз, и на каком-то внутреннем экране видела картины, как правило, цветные, сопровождавшие текст. Это делало все описания очень достоверными. «Фильм» был без звука, и там не было движения. Скорее, это похоже на диафильм, когда одна картина сменяется другой, только быстро, довольно быстро. Это картины, а на них застывшие в движении люди, природа, события…
Вы спрашиваете, продолжаются ли подобные работы у меня с миром извне? Да. С ним же, с Николаем, сейчас начата работа над книгой, которая пока не имеет названия. По содержанию она о дырах межвременья. Надо сказать, что в силу каких-то обстоятельств, мне намного труднее ее принимать. И на контакт сейчас я выхожу крайне редко. Кроме того, я принимаю «легенды о цветах», о растительности, и вот каким образом: когда я ложусь спать, то у меня в голове как бы включается запись, словно проигрывается пластинка. Но я ничего не слышу. Восприятие происходит на уровне мысли. Сюжет менять или что-либо дополнять я не могу, но полученную информацию могу и должна записать, когда проснусь или когда у меня есть время на это. Так рождаются или, правильнее сказать, принимаются мной легенды. Они по содержанию поэтичны, это как маленькие сказки, и когда-нибудь я вам пришлю образец.
Что касается других феноменов в моей жизни, то могу кое-что рассказать, если это вам интересно.
Началось со мною что-то непонятное еще в студенческие годы. Наш курс был на сельхозработах, и в последнюю ночь перед отъездом девчонки-однокурсницы попросили меня разбудить их в пять часов утра. Они собирались идти мазать зубной пастой ребят. Я не поддерживала их баловства, но разбудила. Мне не составляет труда, ложась спать, как бы программировать время пробуждения, и это всегда срабатывает. Во время сельской практики я была своеобразным «будильником» курса. Но не в этом суть…
После пробуждения, когда девчонки ушли, я просто лежала на кровати, ожидая их прихода. В комнате стояли три двухъярусные кровати, я занимала «второй» этаж. Я лежала и слушала шумы, доносившиеся из коридора, не спала, это точно. Но до сих пор никак не могу объяснить своего раздвоения. Да, именно раздвоения. Я помню лишь, что почувствовала неудобство из-за того, что головой… упиралась в потолок. Посмотрела вниз и обомлела! Я смотрела на себя, лежащую на кровати!.. Я чувствовала свое тело, прижатое к потолку, но я же и лежала на постели. Мне стало страшно, и я села, опершись спиной о стену. Но теперь я была одна!
После этого случая я попросту стала бояться ложиться спать. Но страх постепенно прошел. И тогда все повторилось, но уже иначе. Я была в состоянии дремы, чувствовала некую вибрацию в теле, и тут меня мягко, без толчков и шумов словно потянуло в некий тоннель. Испуга не было, и я с интересом двигалась по нему. Легкий толчок – и вот я уже парю. Чувствую почти невесомость, таким легким стало тело. Я очутилась на лугу, кругом цветы и бабочки, много бабочек… Не вижу, но знаю, что где-то в стороне дом. Знаю, что открыто окно, из которого доносится чистый женский голос. Женщина поет без сопровождения музыки, но очень красиво. Я проснулась от звонка телефона.
После такого сна-полета почувствовала особое радостное настроение. Мне понравились такие перевоплощения. Они повторялись чаще, я даже пыталась сама входить в иное состояние, но мои самодеятельные опыты меня не радовали: потом я чувствовала себя разбитой и подавленной. К тому же я не могла выйти сквозь стены квартиры, а только находилась в объеме комнаты. Зато когда все происходило непроизвольно – моему восторгу не было предела. Такие замечательные чувства вызывали эти полеты.
Стала искать соответствующую литературу, чтобы объяснить самой себе происходящее. Ни с кем я не могла поделиться этим опытом и переживаниями, так как боялась быть непонятой и осмеянной. Конечно, я нашла и прочитала Рэймонда Моуди, его «Жизнь после смерти», затем Ландсберга, Файе, Бенджамина Уолкера и массу различных брошюр, статей на подобные темы. Но я же не была в состоянии кризиса или клинической смерти, как описывалось там! И не медитировала. У меня все это происходило непроизвольно…
Но однажды я, видимо, переступила грань дозволенного, и поэтому мои выходы из тела были прекращены.
Как это произошло? Я переживала эмоциональный кризис, вызванный разлукой с любимым человеком. И вот как-то я легла днем немного поспать. Было около часа дня. Но когда я вернулась – было уже четыре по полудню! Да, я именно вернулась, а не проснулась, потому что я сознательно вышла из тела, а главное – нашла того, кого искала!..
Но здесь следует кое-что объяснить.
К тому времени, когда произошел мой последний выход из тела, я была знакома с неким духом. Если быть точной, то с духом Николая Осеёва, о котором писала в первом письме. Я искала его в том мире и… нашла! Но не сразу. Воспоминания о пути довольно смутные. Дом Николая я нашла, но его там не было. Мне пришлось ждать его возвращения в беседке возле дома. Кто-то, увидев меня, помню, сказал: «Как она, земная, могла зайти так далеко?» На вопрос, заданный в общем-то не мне, я мысленно ответила, что жду друга. И почти в тот же момент появился Н. Он испугался, увидев меня. Для него мое появление было полной неожиданностью. Между нами произошел диалог:
– Зачем ты здесь?
– Я искала тебя…
– Но ты должна вернуться назад!
– Я не знаю как…
– Я верну тебя… Такие переходы опасны для людей!
И я проснулась. На этом мои путешествия вне тела прекратились. Если не считать снов… Я сделала вывод, что переступила грань дозволенного. Он же мне после этого случая сказал, что я слишком долго была в том мире, еще каких-то 10-15 минут земного времени, и я бы уже не смогла вернуться, войти в свое тело. Связь с оборвалась бы».
Но самое поразительное было в конце письма. Инна сообщила, что выслала в мой адрес не фрагменты, а всю книгу целиком. Вот это была полная неожиданность для меня… Дело в том, что к тому времени я и сам имел собственную рукопись книги «На связи – иные миры» в 400 с лишним страниц, но не знал, куда и как ее можно пристроить. А тут – чужая… И что с ней прикажете делать?
Загадочная рукопись
Книга была в ужасном состоянии. Это был фолиант, скрепленный тесемками, отпечатанный на машинке под копирку – примерно пятая, а может, и шестая копия. Видно, что рукопись побывала во многих руках. На захватанном руками титульном листе значилось маловразумительное название – «Единство всех миров». Многие строчки рукописи было трудно разобрать, и если учесть, что все было напечатано очень плотно, через один интервал, то браться за чтение такой книги попросту не хотелось. Я откладывал это испытание и на день, и на неделю, но поскольку от меня ждали ответа и, соответственно, оценки книги, то однажды я все же заставил себя ее открыть.
И незаметно для себя погрузился в мир, о котором немало думал, подсознательно догадывался о его реальности, что-то приблизительно знал, еще больше хотел бы узнать, но все же он ускользал, скрывался в тумане суеверий, «научного» отрицания, религиозных недомолвок и общей странной боязни людей заглянуть за грань, которая ассоциируется со словом «смерть». А здесь, в этой загадочной книге, шел как бы репортаж с того света, где бывший саратовский клерк и поэт Николай Осеёв подробно, едва ли не день за днем, рассказывал о том, что он увидел в мире ином, какие испытания перенес, с кем встретился и подружился, чему научился, а главное – что узнал и открыл нового для себя.
Мой вывод уже тогда был однозначным: эту книгу надо иметь в каждой семье! Ведь, посудите, как бы мы лихо ни проживали собственные годы, сколь много благ или несчастий ни имели, верили или, в большинстве своем, не верили в загробную жизнь – но все мы там, за чертой, рано или поздно будем! И разве не важно, пока еще живем и наслаждаемся земным бытием, знать, что же нас ожидает за смертным порогом?! А в книге об этом было очень подробно.
«…Моя земная жизнь оборвалась 4 сентября 1851 года. Немного я не дожил до 36 лет», – читал я первые, весьма интригующие страницы романа.
Николай Осеёв пишет, что родился он 16 октября 1815 года. Все его детство прошло в родовом имении под Саратовом. Мать была незаконнорожденной дочерью князя Андрея Голицына, а отец – простым служащим. Детей в семье было четверо. Мать умерла рано, отец вскоре вновь женился. Николеньку и младшую сестру Анну он отправил к бабушке в село Рудное. В доме у отца они бывали редко. В девять лет Николай был отдан в лицей в Саратове. Там и начал писать стихи. Свои произведения никому не показывал, кроме наставника группы Андрея Петровича Балдина и любимой сестры Анны, которая очень ценила его творческие искания. Преподаватель тоже одобрил начинания Осеёва, кое в чем помогал. «Но признания как поэт, – пишет Николай в надиктованном романе, – я так и не получил. Самое большое, что я имел, – это публикации в журналах. Я был поэтом-неудачником».
В 1837 году Николай полюбил девушку Тамару. Он был очень в нее влюблен и многого не замечал, хотя и чувствовал, что она не всегда искренна с ним. А в ноябре 1839 года Тамары не стало. Она болела не излечимой в ту пору болезнью.
Через 12 лет Николай, который так и не женился, тоже отправился в мир иной, как он пишет, «за своей любимой».
«Это было так, – значится в книге, принятой Инной. – Я шел, задумавшись, что часто случалось со мной после смерти Тамары, и, переходя дорогу, не заметил приближавшийся автомобиль, который и сбил меня. Машины в то время были несказанной редкостью, да и то, что я назвал автомобилем, для современного человека трудно назвать машиной – просто четырёхколёсная самоходная телега без двигателя, с рычагом вместо руля… Я шёл очень быстро… Водитель, не ожидая столь резвого пешехода, не успел затормозить…
Один лишь миг! Боли я не почувствовал. Но ощущение было странным, словно я очнулся ото сна и, сначала с интересом, а потом с недоумением, наблюдал за тем, что происходило внизу, потому что я был почти на уровне крыш домов. Я видел изувеченное тело, и когда в нем узнал себя, меня охватил страх! Превозмогая сопротивление, я ринулся вниз. Но не знал, что мне делать. Я хотел соединиться с тем, что оставил, но не представлял, как это сделать. Возврата быть не могло: серебряная нить, связующая душу и тело, оборвалась (но тогда мне это было неизвестно).
Я видел, как суетились люди, но вскоре появился врач и сухо констатировал: «Мертв…» Мое тело было изувечено и беспомощно, в какое-то мгновение я чувствовал к нему отвращение... Я метался вокруг него, и постепенно прояснялось сознание: если я там, то что же «ЭТО», которое вьется вокруг меня самого?! Я чувствовал, что «ЭТО» тоже есть я. Ведь у этого второго есть руки, ноги, способность думать и передвигаться. Как ни рассматривал я СЕБЯ, не видел ничего, кроме беловатой тени, которая проходила сквозь все: и людей, и предметы. Я попытался заговорить, но меня не слышал никто. Пытался кого-нибудь остановить, но моя рука проходила сквозь касаемый предмет. Я понял, что перешагнул грань, которую называют – смерть. Зато я также приобрел знание, что смерть дает и рождение одновременно. С потерей плотного тела приобретается свобода души...
И еще мне хочется сказать, что здесь есть все, что есть на Земле, и не только... Этот мир таит много интересного и необычного для человеческого сознания. …Многое, очень многое зависит от того, насколько человек сознает свое положение в мире, значимость своей личности и, главное, от истинного его стремления и побуждений творить что-либо».
Я привел подробности начала книги Осеёва, обстоятельства его гибели и посмертного сознания только потому, что сам был весьма заинтригован и самим сюжетом, и достоверностью рассказа, угадываемой за безыскусными строчками. От странной рукописи я уже не мог оторваться.
В очередном письме Инне я в весьма благожелательном тоне написал о книге, желая ободрить с творческой удачей, предложил десятка два возможных названий взамен прежнего, не столь, на мой взгляд, выразительного, и просил подумать о желательности предисловия, так как о феномене психографии немногие знают и слышали.
Почему такое предисловие все же необходимо? На мой взгляд, важно, чтобы это описание не сочли за обычное фантастическое произведение, или за плод воображения, или за мистификацию, к чему читатели отнеслись бы как к сказке. Книга, скорее всего, документальна. Это свидетельство очевидца, сумевшего передать свои впечатления с того света, и такой ее необходимо представить читателям. Это делает произведение гораздо важнее и значимее для человечества, нежели любые фантазии на подобную тему.
Я сообщил Инне, что охотно взялся бы за такое предисловие, если не будет возражений.
Но чтобы написать вступление, мне, конечно, надо было многое узнать о самой Инне, о том, как появились и развивались ее феноменальные способности, о самом способе получения информации с того света и т. д. и т.п. Мной было составлено несколько десятков вопросов, и новый конверт был отправлен в Сызрань.
Одновременно я дал почитать рукопись заместителю редактора местной городской газеты Ольге Душевской – главным образом из-за сомнений в том, не слишком ли я субъективен в оценке книги? Да, тема жизни после смерти мне интересна, но я – исследователь аномалий, лицо в какой-то мере пристрастное, а как оценят достоинства книги другие?
Потом мы обсуждали свои впечатления.
К счастью, наши мнения совпали: книга сильная, и она имеет право на существование, и, безусловно, будет востребована читателем. Единственный недостаток, по мнению Ольги Николаевны, – она порой длинновата в диалогах, в подробностях: манера написания – явно из прошлого века. Однако я рассматривал это не как недостаток, а как элемент достоверности: личность из XIX века, каким был Осеёв, и не должна была писать, как это делали в своей прозе наши современники – скажем, Ремарк, Хемингуэй или Юлиан Семенов. Сейчас век иной, и динамика повествования, язык – иные. Как этого не понять?
Мы обсуждали с Душевской и перипетии посмертных приключений героя. Они были захватывающими! Особенно, если учесть нашу слабую осведомленность о происходящем после смерти. Читателю тоже предстоит все это узнать. А вот примет ли он описание за реальность? Наверное, у каждого будет свое отношение.
Как сообщает Николай, первые девять дней, когда душа покидает тело, она не переходит в мир иной, а продолжает жить на Земле среди дорогих и близких людей. Только становится невидимой. Потому и он несколько дней был дома, откуда никуда не хотелось уходить, и не было сил о чем-то думать.
Но постепенно Николай освоился в своем новом состоянии, мог передвигаться и, причем, свободно. Он попал в иной мир, живой, интересный, со своими особенностями, увидел тамошнюю природу, напоминавшую земную, встретил людей, был в их поселениях. Но самое невероятное – он там, за гранью жизни, обрел Учителя!
Все это было поразительным для меня, читавшего книгу. Получается, там такая же природа, такие же деревья, трава, цветы, реки и озера? Как здорово! И есть люди, много людей, хотя они живут иначе, чем на Земле. Все это было ново и удивительно для меня. Как и то, что человек там может принять иной облик, из своего предыдущего воплощения, хотя способен и восстанавливаться в прежнем, особенно если он встречается с родственниками из своей последней жизни. Он также может приходить к живущим во сне… Так вот откуда целый пласт народного фольклора о встречах с умершими в сновидениях!
В тот раз Учитель объяснил Николаю: «Ты можешь жить здесь в прежнем земном облике, хотя так делают очень немногие. Ведь покидают Землю и в старости, а, обретая здесь молодость, не хотят возвращаться к тому, что постыло. Ты покинул Землю молодым и останешься молодым».
«Мне предстояло еще многое познать, – читал я в рукописи воспоминания Осеёва. – Но прежде всего была встреча с Богом, со светоносным существом, от которого исходили тепло и любовь. Каждая душа предстает перед Ним в свое время. Кто-то чуть ранее, кто-то чуть позднее. Это происходит непременно в течение полугода земного исчисления. Когда я предстал перед Ним, я не знал, как себя вести и что говорить, не зная, что Он потребует от меня?
Я не видел лица Всевышнего. Свет, исходивший от Него, не слепил меня, но был таким лучезарным, что под ним черты лица Всевышнего делались как бы невидимыми. Страх улетучился, я испытывал спокойствие.
– Твоя жизнь была недолгой. Но был ли ты счастлив? – эти слова относились ко мне.
– О, да! Конечно, я был счастлив... У меня была любовь!
– А теперь смотри внимательно, – сказал Всевышний.
Я остался в каком-то изолированном пространстве, наедине со своей жизнью. Я бледнел и краснел, улыбался и... плакал. Хотя трудно объяснить эти слезы. Мрачным видением было событие, запечатлевшееся в моей детской памяти: похороны мамы. Потом я видел себя бойким мальчишкой, и мне было стыдно за себя. Картины жизни сменяли одна другую. Но больше всего я краснел, видя себя с девушками из кабаре. Эти случайные и беспутные встречи доводили меня до изнеможения. Я видел себя со стороны и мог анализировать свои поступки и действия. Это было ужасной пыткой.
– Ты видел то, что должен был знать о себе. И ты сейчас сам себе судья».
Николай узнал, что дети сами заранее выбирают себе родителей, узнал, что его мама уже родилась на Земле Настенькой, дочерью его сестры Анны – недаром она так ласкова с ней и так утешает в горестях…
Он научился и сделал себе собственный дом, который начинался с мысленного макета. Разбил около дома сад, построил беседку. Оказывается, растения растут там очень быстро. Это всецело зависит от желания человека, посадившего цветок или дерево. Они очень хорошо поддаются как бы внушению. Воздействием мысли можно возродить к жизни чахнущее растение или убить здоровое.
«Когда мне было одиноко, я уходил на Землю, – рассказывает в книге Николай Осеёв. – Родные вспоминали свои «сны», а значит, вспоминали меня. О, как важно, чтобы тебя помнили! Когда говорили обо мне, я чувствовал это приливом новых сил, поднятием настроения. Мне становилось легче. Но я все же был одинок! Я хотел видеть Тамару!..»
Кто помогал Николаю
Тем временем, после очередного длительного перерыва, пришло письмо от Инны с ответами на мои многочисленные вопросы. Читать его было интересно, поскольку вырисовывался своеобразный характер человека, и прояснялись некоторые детали ее феномена.
В начале письма Инна соглашалась на предложенное мною вступление, причем сослалась и на мнение своего соавтора: «Николай ответил на поставленный вопрос о вступлении одном словом: «Разумно»».
А дальше я просто приведу текст ее письма с небольшими сокращениями.
«…Я не приняла окончательного решения об изменении названия книги, но теперь, сопоставляя свои внутренние чувства к книге с предложенными Вами, пожалуй, остановлюсь на этом – «За небесными вратами» Это название ближе мне и созвучнее с моим восприятием книги.
Теперь о себе. Я родилась 5 марта 1971 года. Образование высшее. В 1993 году окончила Казахский сельскохозяйственный институт в городе Алма-Ате, факультет плодоводства. Однако по специальности не работала ни дня: вскоре пришлось по известным причинам из Казахстана уехать. Наши выпускники тоже разъехались кто куда. Мне очень хотелось бы работать в области генетики или селекции, потому что нравится возиться с растениями, экспериментировать, но… это сейчас никому не нужно.
Семейное положение – замужем, в брак вступила в 1994 году. У нас растет доченька, ей два года, зовут Саша.
Увлечения… Записывала понравившиеся и запавшие в душу стихи. Я их записываю до сих пор в блокнотики. Имена авторов и их известность не особенно интересуют. Важно содержание и только! Есть авторы, в творчестве которых много созвучного с моим внутренним миром. В первую очередь это Есенин и Блок. Другие авторы нравятся мне избирательно. Среди них назову В. Высоцкого и М. Цветаеву, В. Тушнову и Т. Кузовлеву, Б. Пастернака и И. Бунина, Омар Хайяма. В последнее время я открыла для себя новые имена – И. Талькова и Елизавету Стюарт. Мне также нравятся шекспировские трагедии и сонеты, в свое время, помню, зачитывалась Тургеневым. Вспоминаю, как тайком от родителей читала «Таис Афинскую» И. Ефремова. Меня влекли обряды и посвящения, тайнодеяния жриц, поразил образ Македонского: благородство и нелепость его стремления объединить мир, покорив его… А любовных сцен, чего ради прятали от меня эту книгу, я и не помню. У меня был к ней другой интерес.
Сейчас в потоке литературной мишуры так трудно держаться на плаву. Меня угнетает массовость ненужного, всевозможные серии романов о любви, немыслимые ужасы в фантастике. Конечно, много переиздается хорошей, переводной литературы, много новых имен, но и мусора хватает.
Должна заметить, что я всегда считала себя человеком со странностями – то ли оттого, что так обо мне частенько говорили, то ли оттого, что так оно и есть. Конечно, человек – это обособленная, неповторимая личность, и у каждого есть свои странности, но, тем не менее, я испытываю и сейчас некий дискомфорт от того, что живу далеко не теми проблемами, что большинство из окружающих меня людей. Если бы можно было передать те мысли, те образы и фантазии, что меня посещают… Но это трудно выразить в словах. А вот музыка – это да! Как много она в себе несет!.. Мне нравится все, что находит отклик в душе. Особое предпочтение отдаю органной музыке.
Если говорить об изобразительном искусстве, то мне близки пейзажи Левитана… Раньше я и сама неплохо рисовала, но сейчас уже нет прежней уверенности в руке. Мне очень нравилось работать акварелью по мокрому.
Но в целом я человек настроения: быстро загораюсь новым делом, но и быстро охладеваю. Завершаю лишь то, что крайне необходимо или к чему есть определенный интерес или цель. Могу вязать на спицах, крючком, могу шить…
Геннадий Степанович, Вы задаете конкретные вопросы, но мне трудно ответить что-то определенное на них. О себе сложно говорить.
Расскажу о первом впечатлении прикосновения к чему-то аномальному. Воспоминание относится к 1983 году, месяц – декабрь, число – 16.
В нашем поселке школу закрыли, так как в классах было по три-четыре ученика, а нас возили в соседний поселок. Я хорошо помню тот день. После окончания уроков мы, школьники, играли возле школы в снежки, ожидая свой автобус. Было облачно, солнце то выглядывало из-за туч, то накатывалась тень. Шел снег. Снежинки редкие и очень-очень пушистые.
Мне не нравилась эта игра – в «снежки». Мальчишки делали грубые снежки, стараясь побольше набрать талого снега, и комочки получались увесистыми, тяжелыми. Мне было и больно, и обидно за девчонок, о которых разбивались эти ледяные «снежки». Я стояла в стороне от играющих и ловила на варежку снежинки. Забавно! Они так переливались в лучах солнца, эти маленькие живые кристаллики, и так быстро таяли, но им на смену падали другие.
И вот в какой-то момент, когда легкое облачко закрыло на мгновение солнце, я непроизвольно резко посмотрела на дорогу. Мне показалось, что там кто-то стоит и смотрит на меня. Но я никого не увидела: улица и дорога были пусты. И все же я непроизвольно продолжала смотреть на дорогу и даже проводила взглядом нечто невидимое мне, но ощутимое… И тут кто-то, пробегая мимо, толкнул меня, и все исчезло, даже забылось. Однако в этот день, вернувшись из школы, я написала свое первое стихотворение:
Снег идет, снег идет,
Легкий, белый, чистый,
И снежинок хоровод
В воздухе кружится,
И пушистым покрывалом
На землю ложится…
До этого стихов я не писала, хотя мои сочинения учительница в школе хвалила.
Я не случайно так подробно описало это событие. Этот день до сих пор хранится в моей памяти. Подробнее я узнала о нем много позже, когда совместно с Н. писала книгу. Это тот самый момент, когда он впервые увидел меня на Земле. Ему что-то во мне напомнило Тамару, его любимую, но сходство было мимолетное. В тот день он ушел. Я проводила его взглядом, хоть и не видела, но чувствовала. Он ушел, чтобы вернуться снова…
Геннадий Степанович, как Вы поняли, я полностью идентифицирую себя с героиней, что выведена в романе. Не знаю наверняка, но мне кажется, что ряд определенных событий в моей жизни привели к тому, что я встретилась с Николаем, и я смогла принять его книгу.
Но как, каким образом я ощутила проявление интереса к себе из иномира – мне трудно сказать. Может, это произошло потому, что я не проводила границы между реальным и нереальным? Когда произошли первые выходы из тела, я хоть и испугалась, но быстро привыкла и восприняла эти события как естественные. Загадкой было лишь то, почему это произошло со мной и, причем отнюдь не на грани жизни и смерти, как я читала в литературе?
Так что ничего особенного я не чувствовала. Правда, во мне и раньше, и сейчас живет предчувствие какого-то большого грядущего события. И оно становится все более обостренным. Я жду. Постоянно чего-то жду, но… ничего не происходит. Однако внутренне я знаю, что неведомое мне событие обязательно произойдет.
Впрочем, в моей жизни был эпизод, но я его не отношу к разряду аномальных. Я любила молодого человека. Он был офицером, служил в Душанбе как раз в то время, когда там начались беспорядки. Я чувствовала его на расстоянии. Знала, когда позвонит, когда приедет. Доходило до смешного: ему уезжать, мы стоим на остановке, я – спиной к идущим автобусам, он видит номера. Когда подъезжает автобус, на котором ему ехать, я с ним прощаюсь. Он удивлялся, как я угадываю, но я просто чувствовала, что он сейчас уедет. Точно так же я чувствовала, что у наших встреч нет будущего, что нам по жизни не идти вместе. Но… как это ни глупо, я надеялась и верила. Я пережила сильное потрясение – наш разрыв был без ссор и каких-либо объяснений. Тяжелее всего было от осознания всего происходящего: я понимала силу и глубину своих чувств к этому человеку, я знала, что у нас нет будущего, и я также знала, что подобное в моей жизни никогда не повторится. Такое бывает раз в жизни! Больше я никого так не чувствовала.
Этот период эмоционального кризиса мне помог пережить Николай Осеёв. Он приходил ко мне, даже если я не выходила сама с ним на контакт. Он приносил мне цветы и украшал ими мою комнату. Я их не видела, но чувствовала их присутствие, а порой и запах, четко различая их цвет и род (розы, гвоздики, сирень). Однако жизнь цветов того мира недолог, они угасают в два-три дня, и Н. приносил новые. Я чувствовала теплоту его отношений ко мне, и это очень помогало в моей беде.
Было несколько путешествий с Н. в тот мир. Он показывал мне свои излюбленные места среди красивейших уголков природы. Мы были одни. Лишь однажды я побывала с Н. у старца Николоса (персонаж книги), но все разговоры были стерты из памяти, осталось только ощущение красивой местности.
Как происходили эти путешествия? Я ложилась спать – и все. Н. забирал меня с собой. Он ждал, пока я усну, и душа моя уходила с ним. Но это не в астральном теле. Почему я так думаю? Потому что я та не похожа на себя земную! А астрал – повторение земного образа. Откуда я знаю, что мой облик иной? По ощущениям, которые хорошо помню. У меня той – волосы русые и длинные и глаза не карие, а светлые. Я видела себя в зеркале, когда прихорашивалась в доме Н. Но лицо стерлось из памяти, происходит блокировка в сознании. Отчасти поэтому младенцам не следует давать зеркал – они пугаются «не своего» образа, они помнят себя иными…
Был и мой самосто