Люциус понял, что это был за звук. Она была права. Душа, как стекло.
- Нарцисса, приятно познакомиться, - протянутая рука на несколько мгновений повисла в воздухе.
- Фрида, взаимно, - руки встретились.
Это была простая формальность. Они прекрасно знали друг друга. Обе из чистокровных семей, общающихся между собой. Обе студентки одной школы. И Люциус понял. Эдвин Малфой срежиссировал прекрасный спектакль. Он сыграл по своим правилам. Теперь бессмысленно было уговаривать Нарциссу помолчать, выигрывая хотя бы пару дней, пока сова не постучится в почтовое окошко замка родителей Фриды Забини. У нее было странное имя, но она любила его, оно означало - «Свобода». Она была свободной, он – нет. Конец спектакля. Словно почувствовав его мысли, Фрида медленно отвела взгляд от Нарциссы, вежливо улыбнулась Эдвину и ушла.
Вот так просто, не сказав ни слова, не оглянувшись… Она была свободна.
А он в этот момент понял, что на земле стало меньше на одного близкого человека и больше на одного ненавистного.
Подняв голову, он встретил взгляд отца.
ГЛАВА 7. Самый близкий Враг.
Подняв голову, он встретил взгляд отца. Почему-то он знал, что сейчас должно произойти.
Гермионе еще никогда не доводилось видеть ТАКОГО взгляда. На месте Малфоя-младшего она бы уже улепетывала, сверкая пятками. Весь вопрос – куда? С некоторых пор, ей казалось, что и сам Драко Малфой был бы не прочь убраться из этого дома, как бы он не хорохорился и что бы не говорил.
Сквозь резную дверцу шкафа Гермиона наблюдала отрывок из фильма ужасов, главными действующими лицами которого были эти два поразительно похожих друг на друга человека. Люциуса Малфоя можно было бы назвать красивым: аристократические черты лица - легкие невесомые и в то же время мужественные, гордая посадка головы, ленивая расслабленность в движениях, за которой угадывалась гибкость и стремительность пантеры. Статный мужчина, знающий себе цену, имеющий великолепный вкус в одежде (это признала даже Гермиона, не сильно разбирающаяся в волшебной моде). Удивительный мужчина… Вот только с его появлением в комнате стало как-то холодно и безрадостно. Хотя единственное, что он пока сделал – распахнул дверь и встретил взгляд сына.
«Что же будет, если он узнает, что я здесь?» - с ужасом подумала Гермиона. Ей сразу вспомнился эльф, которому Малфой приказал молчать о ней. По спине пробежал холодок. Эльфы, конечно, не могут нарушить прямых приказов. Но кто их знает? Это же эльфы Малфоев. Вдруг у них тоже мозги набекрень. Взять хотя бы Добби. Стало страшно, очень страшно.
- Драко? - наконец, нарушил молчание Люциус. - Когда ты прибыл?
- Здравствуй, отец, - ровным голосом проговорил Малфой, - около часа назад.
- Почему не сообщил? – Люциус шагнул в комнату, минуя сына и прерывая эту непонятную Гермионе игру: «Кто кого пересмотрит». Его вопрос прозвучал буднично и монотонно. Впрочем, это даже был не вопрос, а, как показалось Гермионе, скорее утверждение того, что сын допустил оплошность, и отец это заметил. Драко Малфой промолчал, видимо, согласившись с оценкой Гермионы.
- Пахнет женскими духами… - глядя в окно, проговорил Люциус, - чем-то легким и манящим. Надо будет поинтересоваться у Блез. Она ведь заходила к тебе, а нам ничего не сказала.
- По-видимому, ей не понравился визит. Мы поспорили.
- В последнее время ты слишком много споришь, - Гермионе показалось, что в этих словах прозвучала угроза.
- Что поделать?! Переходный возраст, депрессивные метания… - начал перечислять Драко. Он по-прежнему стоял у открытой двери, не сводя глаз со спины отца.
- Мой сын странный человек, - слегка удивленным голосом перебил его Люциус, отправив эту фразу в темноту за окном. – Иногда кажется, что…
Что же кажется Люциусу Малфою, так и осталось загадкой, потому что из коридора раздался голос, похожий на шипение змеи. Оба Малфоя резко обернулись. Причем Люциус склонил голову в почтительном поклоне, Драко же несолидно шарахнулся в сторону. Из коридора послышался смех. Гермионе стало еще хуже. Даже мысли о том, что ее Гарри хотя бы в эту минуту не угрожает опасность, оказались очень слабым утешением. Она с безумной надеждой смотрела на худощавую фигуру светловолосого юноши в противоположном конце комнаты. Странно, но в этот момент Гермиона отчетливо поняла, что ее жизнь в его руках. Она думала об этом с того момента, как узнала, в чьей комнате судьба уготовила ей приют. Но тогда опасность больше была номинальной. Гермиона понимала, что Драко Малфоя можно как-то уговорить, упросить, что-то пообещать, несмотря на то, что он опустил ее с небес на землю, дав понять, что она не представляет для него никакого интереса. Но он мог выставить какие-то условия. Не знаю – проигрывать Слизерину все квидичные матчи… Дурацкая мысль… Но Гермиона верила, что с ним будет возможно договориться. Он был пусть необычным, но все же подростком. У него еще не было этой жажды убийства, порабощения. И так получилось, что теперь только он был ее спасением. Смешно, но здесь, вдалеке от Хогвартса, когда она осталась совсем одна, Враг стал дороже и ближе. Просто он был хорошо знаком, он был родным, если хотите. Последней ниточкой, соединяющей с привычным миром. И Гермиона, затаив дыхание, вглядывалась в этот до боли знакомый силуэт.
Тем временем, Драко Малфой пришел в себя. Он вежливо склонил голову и произнес:
- Добрый вечер!
Услышав его ровный и спокойный голос, сложно было представить, что еще пять минут назад он, как ошпаренный, отскочил от двери при виде гостя.
- Что меня всегда забавляло в твоем сыне, это его хорошие манеры в любой ситуации, - обратился голос к Люциусу.
- Я очень старался, мой Лорд, - ответил тот.
- По-моему, он старался еще больше.
Фраза повисла в наэлектрилизованном воздухе комнаты.
- Сегодня Великий День, Драко, - обратился тот же голос к юноше, - для тебя и твоей матери.
Малфой-младший вскинул взгляд на отца.
- Где, кстати, Нарцисса? Или она тоже забыла сообщить о прибытии?
- Она ждет вас в библиотеке, мой Лорд. Все будет готово, как вы прикажете.
- Сегодня Великий День!!! – повторил голос. - В честь этого ты можешь о чем-нибудь меня попросить, Драко.
Люциус Малфой весь подобрался. Гермиона тоже перестала дышать. Шанс?
- Я не был в поместье около двух месяцев, - начал Драко тихим голосом. - Я хотел бы провести сегодняшний вечер с Нарциссой… Мой Лорд.
Гермионе показалось, что последнее обращение, как и преклонение головы, далось ему с трудом.
- Это невозможно, - резко сказал Люциус, - ты не ведаешь, о чем просишь. Ты хочешь нарушить…
- Люциус… - голос прозвучал спокойно, но Люциус тут же покорно умолк, ограничившись попыткой просверлить сына взглядом.
- Необычная просьба для юноши семнадцать лет. В этом возрасте ты должен хотеть проводить время с подружками. Здесь, тем более, далеко ходить не нужно. Мисс Забини находится в замке. Ты же предпочитаешь… Поистине! Твой отец прав, Драко. Ты странный человек. Будем надеяться, что твое желание продиктовано глупыми сантиментами, а не каким-либо умыслом. Люциус, я дарую эту ночь твоему сыну. Мы же пока сможем вернуться в подземелье.
- Этот такая честь… Мой Лорд, - жесткий взгляд в сторону сына.
- Благодарю, мой Лорд.
- Всему виной моя доброта, - послышалось из коридора, и удаляющиеся шаги возвестили об отбытии гостя.
«Доброта!!! А у Темного Лорда есть чувство юмора!» - подумалось Гермионе. Ее взгляд замер на юноше. Если бы Гермиона не следила так пристально, до рези в глазах, то не смогла бы заметить, как расслабились его плечи после слов Волдеморта.
- Надеюсь, ты понимаешь, что сейчас сделал и что тебя ожидает в скором времени? - Люциус Малфой шипел не хуже своего повелителя. - Темный Лорд имел планы на этот вечер, касающиеся Нарциссы.
- Я имею меньше прав на время моей матери, чем Темный Лорд?
Звук, похожий на удар хлыста, рассек комнату. Гермиона чуть не вскрикнула. Кто бы мог подумать, что Люциус Малфой будет вразумлять сына такими маггловскими способами. Его правая рука резко наотмашь ударила юношу по лицу: раз и другой.
«Для симметрии», - глупо подумала оцепеневшая Гермиона.
- Ты не имеешь никаких прав. Вообще. И чем скорее ты это поймешь, тем будет лучше. ДЛЯ ВСЕХ.
Гермионе послышался кокой-то скрытый смысл в его последних словах.
Драко Малфой не ответил. Он вообще даже не пошевелился, если не считать инерционного движения от ударов. Он был похож на статую какого-то мятежного ангела. Все в нем выражало протест: расправленные плечи, вскинутый подбородок, взгляд.
«Ох, - подумала Гермиона, - да на меня он смотрел, можно сказать, с любовью». Сейчас во взгляде было что-то такое… Странно. Его явно ждало наказание, и оно, вряд ли, заключалось в запрете есть конфеты в течение 3-х дней. Но, глядя на этого парня, Гермиона ни за что бы не сказала, что он напуган. Люциус, видимо, пришел к тому же выводу. Медленно подойдя к двери, он обернулся.
- Неужели, ты совсем не боишься боли?
Это был мимолетный вопрос. Было видно, что в жизни Люциуса Эдгара Малфоя было не так много вещей недоступных пониманию. Эта была, пожалуй, самая главная. Не дожидаясь ответа, он вышел.
Закрыв дверь, Малфой прислонился лбом к ее поверхности и замер. Гермиона стояла в шкафу и понятия не имела, что ей делать. До смерти хотелось вылезти, потому что ее уже просто тошнило от шмоток Малфоя, но, с другой стороны… Что-то ей подсказывало, что сейчас Малфоя лучше не трогать, хотя…
«Мы же пока сможем вернуться в подземелье!» - произнес голос.
Гермиона резко распахнула дверь: из-за прихоти этого ублюдка они сейчас опять будут мучить Гарри. С мамочкой ему захотелось побыть! Гермиона была вне себя от ярости. Так часто бывает. Опасность миновала, и Драко Малфой из единственного знакомого, а потому и самого близкого человека в этой комнате, снова превратился в ненавистного старосту Слизерина теперь уже седьмого курса.
- Малфой, из-за тебя…
Он вздрогнул и резко обернулся на голос.
«Он забыл про меня!!!» - Гермиона не могла в это поверить. Она чуть с ума не сошла от страха за эти несколько минут. Ей даже на минуту показалось, что он пытается ее спасти, отвлечь их внимание и заставить убраться из комнаты. А он все это время просто не помнил о ее существовании.
Ее мысли нахлестывались одна на другую, заставляя девушку дрожать от негодования. Здесь даже была не мысль о Гарри. Нет! Что-то другое. Просто, в тот момент, когда он таким спокойным голосом разговаривал с самым ужасным темным волшебником современности, бросая вызов. Пусть не на словах, но всем было понятно… Просто … Гермиона на миг даже забыла, кто перед ней. Так он был похож на рыцаря из сказок. Там принцессы всегда сидели в заточении у злых волшебников, а храбрые рыцари их спасали. Как выяснилось, в смелости Малфою действительно не откажешь, вот только спасал он совсем не принцессу. И вообще, с его идиотскими манерами и воспитанием, его «рыцарем» и под наркозом не назовешь. Гад!!!
- Грейнджер, - почти шепотом проговорил несостоявшийся рыцарь. Гермиона встретилась с ним взглядом. И гневная тирада вылетела из головы. Она поняла, что за этим последует оскорбление: хорошо, если словом, а то, как бы, не действием. Но замерла она не по этому.
Ей вдруг стала понятна одна вещь. При всем ее шестилетним наблюдением за Драко Малфоем, только сейчас она со всей очевидностью поняла: он – просто человек. И беседа с гостями не прошла для него бесследно. И след был даже не в виде рассеченной губы и покраснения на скуле (по-видимому, Люциус носил перстень или печатку). Нет! Он выглядел как человек, пробежавший стометровку. Его неровное дыхание заставляло грудь резко подниматься и опадать. Он выглядел еще бледнее, чем обычно.
- Малфой, у тебя кровь идет, - сообщила ему очевидную вещь Гермиона.
- Если ты когда-нибудь выберешься из этого дома живой, в чем лично я сомневаюсь, ты не то, что этот день, ты свое имя забудешь, - зло пообещал Малфой.
Гермиона от такой наглости едва не задохнулась.
- Я не по своей воле нахожусь в этом чертовом доме! - начала распаляться она.
- А по чьей же, интересно? – недобро улыбаясь, поинтересовался Малфой.
- По воле твоего садиста-папочки, который из тебя сделал неизвестно кого, а теперь еще…
Договорить было не суждено. Малфой сделал шаг вперед и больно схватил ее за руку чуть повыше локтя. Гермиона подумала, что если попадет в школу, будет щеголять новеньким гипсом. Заодно, можно будет огреть им Малфоя.
- Ты плохо понимаешь хорошее обращение? – чуть слышно поинтересовался Малфой.
- Отпусти! Ты делаешь мне больно.
Малфой зло рассмеялся и резко оттолкнул девушку от себя. Потеряв равновесие, она упала на кровать.
- Если ты хотела, чтобы тебе делали приятно, вломилась бы в другую дверь.
- Уж точно!!! Лучше бы я встретилась с Забини, чем залезла к тебе в комнату.
- Грейнджер, я имел в виду дверь не в комнату, а в замок.
- Как я тебя ненавижу!!! – выдавила из себя девушка, растирая руку. – Как можно быть такой сволочью?! Ты же можешь что-то сделать. А вместо этого сидишь тут и издеваешься надо мной.
Слушая эту тираду, Малфой странно смотрел на нее. Он провел рукой по губам, чем еще сильнее растер кровь по лицу и стал похож на зловещего вампира. Огонь камина искрился в его волосах, окрашивая их в странный цвет. Цвет боли и безысходности. Гермиона бы не смогла словами описать этот оттенок. Во всем виновата художественная школа в маггловском мире. Даже по прошествии лет Гермиона воспринимала окружающий мир через цвета: обыгрывала их, характеризовала. И чувствовала она себя при этом соответственно тому, что видела. Сейчас, например, ей захотелось впасть в отчаяние.
- Малфой, почему ты молчишь?
Он не ответил.
- За что ты меня так ненавидишь? Ведь я не сделала тебе ничего плохого. Я никогда не обижала тебя, не оскорбляла. Ну, только в ответ. И Гарри тоже…
Он усмехнулся.
- Твой Поттер не такой идеальный, каким ты его видишь. Он заслуживает всего этого, - жестко сказал Малфой, подкрепив слова взмахом руки.
– Что касается тебя, - он пожал плечами, - я уже давно не ненавижу тебя. Я, признаться, вспоминаю о тебе, только когда тебя вижу.
Гермиону больно хлестнули эти слова.
- Тогда зачем ты меня оскорбляешь в школе? - дрожащим голосом спросила девушка
- Ну… Иногда ты меня раздражаешь. К тому же, это отличный способ достать Поттера.
- За что же ты его так ненавидишь?
Откровения Драко Малфоя дорогого стоили, и Гремиона не собиралась упускать шанс. Но, еще не окончив вопроса, она поняла, что ответа не будет. С лица Малфоя пропала снисходительная усмешка, и оно вновь стало жестким.
- Только тупые гриффиндорцы могут задавать кучу вопросов, зная, что им все равно сотрут память. Я не собираюсь тратить время, развлекая тебя, Грейнджер.
В комнату тихо постучали. Оба вздрогнули.
- Минуту, - громко крикнул Малфой.
- Сейчас сюда войдет моя мать, Грейнджер, а ты молча отправишься в шкаф и будешь сидеть там до позеленения, пока она будет здесь. Возможно всю ночь. Надеюсь, не стоит объяснять, что будет, если ты издашь хоть звук? Нарцисса - не Блез Забини. Ясно?
- Малфой, а давай все расскажем твоей матери. Она же женщина, она нам поможет.
В ответ на это благоразумное предложение Драко Малфой раздраженно скривился и, развернув Гермиону, толкнул ее в плечо по направлению к шкафу. Благо несильно и девушка даже продела остаток пути на ногах. Закрывая дверь шкафа и приникая лицом к такому уже знакомому резному рисунку, Гермиона недоумевала, почему Малфой так отреагировал на здравое предложение. Он, конечно, сволочь, но все же чем-то лучше своего отца. Почему-то, Гермионе думалось, что узнай Люциус о ее присутствии в этом доме, сильно миндальничать не стал бы. Сидеть бы ей сейчас вместо теплого шкафа в сыром подземелье да беседовать по душам с «приятными» личностями. Так себе альтернативка. Возможно, лучшая часть досталось сыну от Нарциссы. Гермиона поняла, что сейчас ей предоставится возможность это выяснить. Она не могла даже представить, как удивит ее сделанное открытие.
Малфой же распахивал дверь. Только тут Гермиона поняла, что зря не сказала ему о его внешнем виде. Сам же он, казалось, мало думал об этом сейчас. Да уж. Какой матери будет приятно увидеть окровавленное чадо. Но даже Гермиона не ожидала подобной реакции.
Дверь распахнулась, и светловолосый юноша сделал приглашающий жест рукой.
ГЛАВА 8. Голос Мечты.
Дверь распахнулась, и светловолосый юноша сделал приглашающий жест рукой.
Саманта Мелифлуа – староста Слизерина шагнула в купе поезда.
Здесь было достаточно многолюдно: справа сидели Кребб и Гойл, неизменные спутники Люциуса Малфоя, напротив расположился шестикурсник Роберт Дэвис, а ближе к двери Питер Чанг. Сам Люциус, по-видимому, стоял - только этим можно было объяснить тот факт, что дверь открыл именно он, а не кто-то из его свиты. Саманта с удивлением заметила, что в купе стояла гробовая тишина, так не вяжущаяся с количеством присутствующих: ни тебе смеха, ни вопросов: «Как провел лето?», ни фраз из серии: «А у меня, что было…» При ближайшем рассмотрении причина оказалась проста – скверное (по самым скромным прикидкам) настроение Люциуса Малфоя.
- Люциус, - медленно начала Саманта, - там старосты в третьем вагоне собираются. Пора поезд обходить. Твое присутствие тоже обязательно.
Люциус поднял на нее удивленный взгляд. Такое ощущение, что он только что понял, что находится в поезде, едущем в школу, и ему необходимо приступить к обязанностям старосты. Саманта очень двояко относилась к Малфою. С одной стороны: он ей не шибко нравился: слишком заносчивый и язвительный, с другой… Она была неприятно удивлена, что ее двоюродная сестра Нарцисса, станет миссис Малфой. В тайне она себе пророчила это место. Фамилия давала влияние, деньги, зависть подруг, красавца мужа.
Малфой молча вышел из купе, по-видимому, в поисках третьего вагона. Странно. Никак не прокомментировал, не повозмущался. Ничего.
- Что стряслось? – спросила Саманта у присутствующих.
В ответ все молча пожали плечами.
- Он не сказал за час ни слова, - откликнулся Роберт Дэвис. - Просто ходил туда сюда по купе.
- Понятно… - протянула Саманта.
«Значит дело в Нарциссе, нужно будет разузнать подробности».
Тем временем Люциус Малфой медленно пробирался в сторону третьего вагона. Кивком головы отвечал на приветствия слизеренцев, толкал плечом гриффиндорских младшекурсников, равнодушно скользил взглядом по лицам студентов, двери купе которых были открыты. Он не замечал ничего вокруг. Он шел по коридору и был в то же время далеко отсюда.
Войдя в следующий вагон, он увидел парочку, беседующую у окна, и сразу обратил на них внимание. До гриффиндорцев ему всегда было дело, до Нарциссы, с некоторых пор, - тоже. Ее он узнал сразу. Ни у одной девушки в школе не было волос такого цвета: елочной мишуры, подсвеченной яркими огнями. Он еще не знал, кто с ней. Нарцисса стояла спиной к Люциусу, загораживая своего собеседника. Он успел разглядеть лишь цвета Гриффиндора.
Подойдя ближе, Люциус услышал:
- Ну, я же не дурак! Я же вижу: что–то происходит.
- Браво, Блэк!!! – Люциус узнал говорившего, и его охватила волна ненависти. Он выкрикнул эту насмешку раньше, чем Нарцисса успела что-либо ответить. Не то чтобы он не любил Блэка. Во всяком случае, не больше, чем любого другого гриффиндорца, тем более тот был младше на год. Просто Люциусу сегодня было плохо, как никогда в жизни, и до аскомины хотелось сделать кому-то еще хуже. Ненавистная Нарцисса и ее родственничек подходили на роль козлов отпущения, как никто другой.
На его насмешливый возглас Нарцисса испуганно обернулась, а Блэк дернулся и впился в него взглядом.
- Что тебе нужно, Малфой? - не очень приветливо спросил он.
- Предупредить тебя подальше держаться от моей НЕВЕСТЫ, - с ударением на последнем слове отчеканил Люциус и насладился эффектом. Ему самому уже нечего было терять. Он уже потерял ВСЕ час назад на платформе 9 и ¾.
Сириус Блэк славился своим умением не терять дар речи в любых ситуациях. Из поколения в поколение передавалась история о том, как его, второкурсника, вместе с Поттером и каким-то слизеренцем, поймал завхоз за волшебной дуэлью. Им всей компанией удалось выйти сухими из воды. Такие вершины ораторского мастерства не покорялись никому из студентов ни до, ни после Блэка.
И вот сейчас, этот хваленый гриффиндорец застыл, как статуя Бориса Бестолкового в одном из коридоров Хогвартса. По его глазам было видно, что в голове борются две мысли: жгучее желание ослышаться и сознание того, что со слухом все в порядке – дело в чем-то другом.
- Что ты сказал? – Ага, все-таки решил уточнить.
- Я сказал, - злорадно начал Люциус, - чтобы ты, для своего же блага, держался подальше от Нарциссы Блэк, потому, что она очень скоро станет Нарциссой Малфой. Что? Удивлен? У вас в семейке не принято делиться новостями?
Серые глаза Нарциссы полыхнули болью, и она резко отвернулась от Люциуса.
- Сириус, - начала она, - ты должен понять…
- Подожди! – поднял руку Сириус, глядя мимо нее в глаза Люциусу. - Малфой, ты - самодовольный кретин. Ясно?
Он говорил довольно громко для того, чтобы послышались звуки открывающихся дверей, и в коридор начали высовываться любопытные лица. Люциусу было плевать на это. В этот редкий случай правда была на его стороне.
- Блэк, - тоже повысил голос слизеринец, - прежде чем орать, спросил бы у нее.
- Нарцисса, - Сириус наконец-то внял голосу разума и взглянул в лицо девушке. Она опустила голову и еле слышно прошептала:
- Он говорит правду, Сириус. На Рождество состоится наша помолвка.
«Надеюсь, там, на перроне, я не выглядел так же, как Блэк сейчас» - подумал Люциус. «Вот так можно убить человека».
Сириус открыл рот что-то сказать, потом, так и не проронив ни звука, закрыл его. Затем он судорожно вздохнул и протянул руку к Нарциссе. Та отступила на шаг. Получилось очень символично. В нешироком проходе этот шаг всего сантиметров на десять сделал ее дальше от Сириуса, но именно на это же расстояние она стала ближе к Малфою. Рука Сириуса, зависшая в воздухе на какой-то миг, метнулась к его шее и потянула вниз узел красно-желтого гриффиндорского галстука, словно ему вдруг стало нечем дышать.
- Малфой, - подала голос Аманда Спиннет, семикурсница Гриффиндора, - тебе не говорили о таком понятии, как такт? Ты слишком удачно выбрал время и место, чтобы сообщить такую потрясающую новость.
Люциус оглянулся и обнаружил, что в коридоре полно народу. Здесь был преимущественно Гриффиндор. Кое-где виднелись цвета Когтеврана. А вот единственными представителями Слизерина были он и Нарцисса.
- Спиннет, а в Гриффиндоре не учат, что подслушивать чужие разговоры, а, тем более комментировать их, тоже не очень тактично, - лениво протянул он.
Блэк тем временем, похоже, начал медленно выходить из ступора.
- Нарцисса, нам нужно поговорить, - тихо произнес он.
В ответ девушка лишь молча покачала головой. Она так долго готовила этот разговор. Столько раз собиралась его завести и все откладывала. Она не знала, как сообщить Сириусу. После сцены, устроенной Эдвином на платформе, Нарцисса почти решилась. Дальше скрывать не имело смысла. Еще до того, как поезд доберется до Хогвартса, все будут знать... Несмотря на свою молодость, Нарцисса каким-то безошибочным чутьем поняла, что все, что было сказано на платформе, имело смысл. От первого до последнего слова и взгляда.
Тогда, на платформе, стараясь оттянуть страшный момент, когда придется смотреть в глаза Люциусу, она разглядывала перрон и улыбалась. Она думала, что не сможет больше улыбаться никогда, но все оказалось проще. Притворное веселье, далось ей удивительно легко. Возможно, потому, что никто в их компании не чувствовал себя счастливым: ни Люциус, который упорно высматривал кого-то на перроне, ни Мариса, которая вообще всю дорогу сутулилась так, словно хотела уменьшиться в размерах и исчезнуть совсем. Радовался один Эдвин. Потому что в его голове созрел потрясающий план.
Стоя в такой невеселой компании, Нарцисса улыбалась, радужно, открыто. Эта улыбка вызывала одобрение Эдвина, раздражение Люциуса и недоумение Марисы. Девочка не могла понять, как такое милое белокурое создание, похожее на пасхального ангела, может быть невестой ее ненаглядного братца. Она видела брата редко, но детское чутье, делящее людей на чужих и своих, в присутствии Люциуса прямо-таки вопило: ЧУЖОЙ. Они практически не сталкивались за одиннадцать лет жизни Марисы, но девочка не любила его и боялась. Откуда ей было знать, что именно красавица Нарцисса, как никто другой, разделяет ее чувства к брату.
А потом появилась темноволосая девушка с удивительно зелеными глазами. Нарцисса увидела ее первой, Эдвин чуть позже, Люциус же самым последним. Эта девушка подходила к ним и улыбалась. Но эта улыбка, как поняла Нарцисса, была НАСТОЯЩЕЙ. Такой, которая бывает, когда видишь яркое весеннее солнце, или белый пушистый снег, искрящийся от света, или маленького щенка, умильно переставляющего пухлые лапки в попытке добраться до тебя, или … любимого человека. И Нарцисса поняла, кто именно в их невеселой компании вызвал такую лучистую улыбку приближающейся девушки. А дальше все, как в тумане: обернувшийся и застывший, как изваяние, Люциус, представление, разыгранное Эдвином Малфоем.
Их не было необходимости представлять. Нарцисса прекрасно знала Фриду Забини. В детстве они довольно часто играли вместе. Они были почти ровесницами, и Фрида всегда охотнее играла с Нарциссой, чем с ее старшими сестрами: Белатрисой и Андромедой. Нет. Их не нужно было представлять друг другу. В этом-то и заключался план Эдвина. Он представил Нарциссу в новом качестве. Его слова заставили оцепенеть обеих девушек. Нарциссу, потому что Фрида была ей симпатична, и она слишком хорошо прочитала ее взгляд, направленный на Люциуса. Фрида же… Нарциссе было сложно судить. Она почти не переменилась в лице, лишь в глазах мелькнул зеленый вихрь, но они не были столь близкими подругами, чтобы Нарциссе удалось разгадать смысл этого. Протянутая рука Нарциссы повисла в воздухе. Фрида задержалась лишь на миг. А потом Нарцисса почувствовала легкое прикосновение ледяных пальцев, которое заставило покрыться инеем ее душу. Именно в этот момент девушка отвела взгляд от лица Фриды. Она не могла больше видеть этих зеленых глаз. И сразу… Лучше бы она посмотрела в землю, потому что метрах в десяти за спиной Фриды она увидела Лили Эванс. Сама по себе, Лили для Нарциссы ничего не значила. Нарцисса едва перемолвилась с той парой слов, часто не слишком лестных, на общих занятиях. Просто присутствие Лили означало, что рядом обязательно появится Джеймс Поттер. А где-то поблизости от него последние шесть лет всегда находился красивый темноволосый мальчуган с удивительно синими глазами цвета уюта и добра.
Нарцисса не ошиблась. Тут же из вагона высунулся Сириус Блэк и протянул руку Лили, помогая той подняться по ступеням. Этот братский жест заставил заледеневшее сердце Нарциссы сжаться. Она больше никогда не почувствует прикосновение его рук.
«- Черт, представляешь, как я ни стараюсь, твоя разбитая коленка все равно упорно попадает в объектив, - со смехом проговорил высокий паренек.
Минуту назад он был до безобразия серьезен, целясь в Нарциссу из объектива своей фотокамеры, и ее это здорово смешило.