– Не, я в норме. Поела дома. – Она изогнула бровь. – Тебя не хватало на Первой Трапезе.
Большего она не скажет, и тем более от нее не услышишь «Почему ты не вернулся домой прошлой ночью?», и Трэз ценил это. Хекс во многих отношениях вела себя по-мужски: была немногословна и не лезла с излишним сочувствием.
Честно говоря, она была одной из немногих, чье присутствие он выносил. В последнее время его подбешивали сочувствующие взгляды, протяжные, многозначительные вздохи и чересчур долгие объятия. Он ценил поддержку, но дело в вот в чем… когда пребываешь в трауре, сложно находиться среди людей, которые чувствуют себя скверно потому, что ты чувствуешь себя скверно. Видя, как Братья и их шеллан переживают из-за него? Ну, ему было больно от этого, отчего он чувствовал себя только хуже. И так по кругу, до бесконечности.
– Я вернусь в восемь. – Трэз постучал костяшками дважды по гранитной столешнице. – Телефон с собой.
– Договорились.
Выйдя через главные двери, он кивнул работающим девочкам, которые начали подтягиваться к началу рабочей ночи, им еще предстояло переодеться в уличную одежду. Проходя мимо них, он чувствовал на себе женские взгляды, заинтересованные, полные похоти. На самом деле, он всегда привлекал их внимание, и когда-то давно Трэз принимал их предложения. Но больше – нет, и его неприступность определенно добавляла ему шарма.
Он не рассказывал никому на работе о Селене. Только Хекс знала, но она никому не скажет.
Хорошие новости? После того, как он отшил пару проституток, слухи быстро распространились, и к нему перестали подкатывать. И слава Богу; его тошнило и от человеческих женщин, и от вампирш – в прямом смысле. У него скручивало желудок от одной мысли о том, что кто-то прикоснется к нему или даже подумает о нем в сексуальном плане.
Воздух снаружи был холодным и плотным… предвещал надвигающуюся бурю… и Трэзу потребовалась пара вдохов, чтобы протолкнуть ком, застрявший в горле.
Если не думать о тошноте, то он уже настроился на то, чтобы прожить остаток жизни в одиночестве. Он даже на секунду не мог представить реальность, в которой кто-то появится в его жизни и произведет на него хоть какое-то впечатление…
Возникнув из ниоткуда, в голове раздался голос Селены: «Ты можешь пообещать мне это? Что ты впустишь в свою жизнь хорошие события даже после моей смерти? Даже если такое случится благодаря другой женщине рядом с тобой? ».
Трэз потер лицо.
– Моя любовь. Моя любовь… об этом нам с тобой никогда не придется беспокоиться.
Взяв себя в руки, он посмотрел на свой «БМВ».
Может, ему стоило прокатиться, – подумал Трэз. Тем самым он сократит время на ужин на двадцать минут, учитывая, что он «будет вынужден» вернуться к открытию клуба.
В итоге он просто дематериализовался в другой конец города, в дальнем углу парковки «Сала». Обширный асфальтированный участок был вычищен от снега, а белая кромка по бокам напоминала глазурь на пироге. Здесь стояло несколько автомобилей, максимально близко к зданию, уличное освещение было включено и горели огни вдоль ресторана.
Подойдя к парадному входу под навесом, он стряхнул снег с лоферов на коврике и прошел по красной дорожке прямо к трем ступеням, ведущим к двери.
Он вошел внутрь, осознавая, какой же это стыд – ужинать с Лэсситером. В ином случае была вероятность, что он получит какое-никакое удовольствие от трапезы.
– Мистер Латимер, здравствуйте.
– Добрый вечер.
Трэз махнул рукой человеческой женщине, стоявшей за стойкой администрации. Она скользнула по нему быстрым взглядом и послала улыбку, сообщавшую, что с радостью бы закончила эту ночь в его койке. Но женщина сохраняла дистанцию.
Слухи о том, что он сторонился женского пола, распространились благодаря айЭму.
Пройдя мимо витрин с замороженными блюдами на вынос, сувенирными бокалами и декоративными ложками… потому что да, народ со всей страны специально приезжал в «Сал»… он направился к барной стойке.
– Мистер Латимер, как жизнь?
Бармен – симпатичный парень двадцати-с-чем-то лет – всегда выглядел так, словно сошел с рекламы мужского парфюма от «Гуччи» или «Армани»: темные волосы, квадратный подбородок, пронзительно голубые глаза, широкий размах плеч и так далее по списку. Свободное время он проводил в «тЕнЯх» в компании женщин своего уровня… и было видно, что он наслаждался званием Первого Красавца Клубной Жизни Колди.
Пусть наслаждается, пока есть такая возможность.
– Привет, Джио.
Ага, потому что парня с его данными нельзя называть настоящим именем. То есть Джорджем.
– Тебе как обычно? – спросил Джио. – Останешься на ужин?
– Про ужин – да, про алкоголь – мимо. Но спасибо.
– Шеф у себя.
– Ясно.
Трэз прошел через обитые откидные двери возле зеркальной полки с бутылками, и вышел в ослепительно-яркую кухню: всюду поверхности из нержавеющей стали и профессиональное оборудование, начищенное до блеска. Плитка на полу была цвета терракотовых крыш Сиены[56], а повара в белой униформе склонились над кастрюлями, разделочными досками или чашками. Все были мужчинами и все – итальянцы, и со временем айЭм планировал изменить первый пункт, но не трогать второй.
Милостивый Боже, здесь восхитительно пахло… лук, базилик, орегано, томат и сосиски тушились на конфорках.
Черт, не хотелось думать, что Лэсситер оказался прав по всем пунктам. Но, блин, он умирал с голоду.
Кабинет айЭма располагался в задней части ресторана, и когда Трэз завернул за угол, то заметил вампиршу, стоявшую в дверном проеме спиной к нему, но не придал этому большого значения. айЭм регулярно нанимал членов расы, особенно в зимние месяцы, когда на севере штата Нью-Йорк начинало темнеть в полпятого дня. И да, Трэз смутно отметил ее непривычный и приятный запах, но так, словно прошел мимо цветочного букета.
Все начало меняться, когда он встал позади нее и посмотрел поверх ее головы на своего брата.
айЭм сидел за столом, его темное лицо было мертвенно-бледным, глаза – как два блюдца, а подбородок отвис до пола.
– Эй. Ты в порядке? – спросил Трэз. – Что…
айЭм затряс головой, поднялся и вскинул руки, пытаясь остановить Трэза. Но потом все исчезло… абсолютно все, прошлое, настоящее, будущее… когда женщина повернулась к нему.
Трэз отшатнулся так резко, что вписался в стену… а потом вскинул руки, словно защищался от порывов ветра. За скрещенными запястьями он смотрел на глаза, рот, нос… волосы… горло и плечи… тело…
Селены…
А потом он лишился сознания.
Глава 17
Какое-то время спустя, измотав себя после отъезда няни, Кор рухнул на холодную, жесткую землю возле хибары. В легких не осталось воздуха, чтобы кричать, в теле не закончились силы для борьбы с цепью, державшей его в плену, и не было желания бунтовать против того, что его покинули.
Онемение и покорность поселились в его груди, распространяя холод по всему телу. Нет… это ветер. В отсутствие активных движений температура тела падала под холодными декабрьскими ветрами, и Кор знал, что погибнет, если где-нибудь не укроется.
Подняв плащ с земли, он замотался в грязную ткань и позволил себе потратить пару мгновений на дрожь. Потом он встал на ноги, и, пройдя настолько, насколько позволял поводок, он заглянул за угол крытого соломой жилища. Дверь все еще была открыта, и он вообразил, что чувствует тепло, исходящее изнутри… но это была ложь, порождение памяти, а не реальность, ведь камин давно потух.
Его глаза переместились на линию горизонта. Через высокие стволы и пушистые еловые ветви он видел, как занимается рассвет, сияние собиралось на западе, намереваясь прогнать тьму. Однако с восходом солнца не стоило ждать особого тепла… но это не должно было его беспокоить. Будучи претрансом, он может не бояться смерти от солнечных лучей. Но голод и жажда, с другой стороны, подлежали утолению, если желаешь выжить. Без подкожных жировых запасов и с пересохшим горлом он долго не протянет, особенно в зимнее время года.
Кор предпринял последнюю попытку сдернуть кожаный ошейник с горла, но быстро прекратил бесполезные старания. Он столько раз пытался освободиться, что на шее образовались кровоточащие раны, разодранные ногтями, и дальнейшие усилия приносили лишь боль.
Никто в этом селении не поможет ему. Никто не помогал раньше…
Двигающаяся тень отвлекла его внимание от собирающегося света на западе к густым кустам малины перед ним.
Когда он повернулся, то, что там двигалось, мгновенно застыло. Но потом появилась вторая тень, уже с другой стороны.
Волки.
Дражайшая Дева-Летописеца… волки нашли его.
Сердце бешено застучало в груди, и Кор в панике осмотрелся по сторонам. Он давно ждал их прихода, и, наверное, они решили напасть сейчас, когда он наконец замолк.
Тщетно он принялся искать какое-нибудь оружие, что-нибудь, чем можно защититься…
Камень, за который зацепился его взгляд, был в пределах досягаемости, если натянуть цепь, но он весил больше, чем Кор мог поднять, не прилагая усилий. Хрипя, напрягаясь, собрав последние крупицы силы, он поднял булыжник…
Раздалось низкое, тихое рычание из зарослей, и Кор понял, что волки играют с ним, предупреждают его, чтобы он пустился наутёк и, тем самым, позволил им развлечься перед утренней трапезой.
Охваченный безумным страхом, он отшатнулся назад…
Ветка треснула под лапой какого-то зверя. Потом другая.
Не было возможности добежать до двери и закрыться внутри, никак не забраться на крышу или…
Повернувшись, он посмотрел на грязное окно. Когда волки приблизились, их агрессивное сопение зазвучало громче, и Кор, стиснув зубы, занес камень над головой. Собрав невиданную для него силу, он послал камень в стеклянное полотно.
Стекло разбилось вдребезги, и он отступил назад, вскинув руку и закрываясь от осколков. Не было времени для дальнейших раздумий. Спровоцированные ударом, хищники бросились в атаку… желтые глаза, острые клыки, огромные когтистые туши.
Кор прыгнул так высоко, как мог, ухватившись за нижнюю часть рамы и забросил себя в хибару… приземлившись мешком с костями на пол всего в футе от своего соломенного тюфяка, а волки с грохотом и царапаньем когтей набросились на внешнюю сторону стены, щелкая пастями в ярости из-за его исчезновения, рыча от злости.
Но дверь все еще была открыта.
Он на четвереньках полз по голым половицам, разбрасывая грязные чашки и посуду…
Поводок кончился прежде, чем Кор добрался до двери, отдернув его назад, ноги устремились вперед, а верхняя часть туловища застыла на месте. И тогда в дверном проеме показался вожак стаи. Волк был размером с небольшую лошадь, клыки напоминали скрещенные кинжалы. Челюсти были оскалены, из пасти на передние лапы стекала слюна, и два других волка на его фоне выглядели как щенки.
Улыбался. Зверь улыбался ему.
Кор посмотрел на дверь хибары, открытую под углом.
А потом бросился так быстро, что даже не успел подумать об этом. Он рухнул на пол, уперся окровавленными руками в доски, замахнувшись, описал ногами круг… и едва зацепил открытую дверь.
Дверь захлопнулась, и затвор опустился в тот миг, когда огромный волк прыгнул в воздух.
Животное влетело в деревянные панели с такой силой, что они задребезжали о железные брусья, удерживающие дверь закрытой. Но они выдержали. Выстояли.
Дрожа от ужаса, Кор съежился, прижав колени к груди. Он накрыл уши окровавленными руками и зарыдал, волчий вой эхом звенел в его голове…
И тогда появился призрак.
Она прошла через стену коттеджа, вышла из нее так, словно непроницаемая перегородка состояла из воздуха.
Кор заморгал сквозь слезы, уставившись на белые одежды и длинные светлые волосы… и сказочно красивое лицо.
В тишине дома дух приблизился к нему, паря над полом, и замер перед ним, но Кор не боялся. Разве подобная красота могла причинить ему вред?
А потом он осознал, что волки исчезли. Словно эта женщина прогнала их.
Я в безопасности, подумал он. С ней и с ней одной… я в безопасности…
***
И «Оскар» получает…?
Когда Вишес материализовался в лесу на расстоянии от Лейлы, он едва не потянулся к самокрутке. Он держался в направлении ветра от Лейлы на каждом этапе ее перемещения, и она настолько погрузилась в себя, что едва бы заметила его зажигалку или тлеющую сигарету… но нет.
Они зашли так далеко… и конец уже близок, не так ли?
Избранная ушла вперед него на добрые тридцать ярдов, ее белый халат выделялся на фоне леса, словно маяк. И, вот неожиданность, что-то привлекло ее внимание, и она медленно направилась к чему-бы-то-ни-было, низко склонив голову, так, словно не сводила глаз с лесного настила.
Он улыбнулся про себя. Уловка стара как мир. Взять индивида, от которого тебе что-то нужно, добраться до ее чувств, потянуть определенные ниточки… и, вуаля, найти проклятого ублюдка, потому что вышеупомянутая женщина сама приведет тебя к нему. Кор сбежал, скрылся. В его венах текла кровь Лейлы. Она чувствовала вину, страх и одиночество, оторванная ото всех, была жертвой обстоятельств. Задача Ви? Стать жилеткой, в которую она сможет выплакаться, изобразить искреннее сочувствие и понимание, и спровоцировать ее на ряд действий, чтобы, выйдя на крыльцо безопасного дома и уловив свое эхо в чужой крови, она последовала импульсу и отправилась на спасение любимого мужчины.
Знал ли Ви наверняка, что она окажется на улице и принюхается к воздуху? Не-а, всего лишь удачная догадка, учитывая, что она задыхалась в той кухне. Дал ли он ей свой телефон в надежде, что она положит его в карман и возьмет с собой, направляясь куда бы то ни было, и он сможет отследить ее по GPS в мобильном? Ага. Расстроился, потому что она оставила его дома? Еще как. Нашел ему замену, ведь будучи братом, чья женщина не могла кормить его, до беременности Лейлы он неоднократно брал ее вену, и потому мог отследить Избранную, если хорошенько сконцентрироваться? Сделано. Проследовал за ней сюда?
#оформлено.
Нет, он не знал наверняка, что Кор еще жив. Как и не был на сто процентов уверен, что Избранная действительно отправится на поиски парня, если почувствует его. Но порой стоило бросить кости наудачу.
И, по всей видимости, ему выпали две шестерки.
Лейла, шедшая впереди него, остановилась. Медленно опустилась на колени.
Бинго.
Вишес материализовался ближе, укрываясь за широким стволом дуба. И не сводя глаз с женщины, он запустил руку под куртку, обхватив рукоять сорокового.
Она наклонилась к – на первый взгляд – сугробу, а Ви подался вперед к дереву… едва ли это помогло ему лучше увидеть…
Это был не сугроб. Не-а. Это, черт возьми, двигалось.
О да, вот неожиданность. Под обжигающим слоем снега лежал обнаженный, полуживой мужчина, ветер намел вокруг его съежившегося тела сугробы.
Нахмурившись, Ви посмотрел вверх, оценивая небо. Как, черт возьми, Кору удалось пережить день? С другой стороны, плотная завеса облаков была ничем не хуже толстых штор на окне. Любой вампир в здравом уме и при памяти будет искать крышу и четыре стены, чтобы укрыться от солнца, но будучи при смерти ты просто останешься на месте, моля кого-нибудь, кого угодно, чтобы тебе повезло.
Очевидно, Кор так и сделал.
Но полоса везения подошла к концу, подумал Вишес, дематериализуясь ближе, готовый выпрыгнуть из-за дерева и взять контроль над ситуацией.
И тогда он смог увидеть лицо Кора.
Серое. Оно посерело. Но глаза воина были открыты, и он смотрел на Лейлу, словно на привидение… чудо, пришедшее к нему с Другой Стороны.
Он плакал. Слезы катились по его землистой коже, и когда он протянул руку к ней, снег осыпался с его предплечья.
Лейла поймала его ладонь и прижала к сердцу.
– Ты жив, – прошептала она, задыхаясь.
Кор попытался ответить что-то, но из горла послышался хрип.
И это, очевидно, встряхнуло Лейлу.
– Я должна спасти тебя…
– Нет, – сказал Кор резко. – Оставь меня. Уходи…
– Ты умрешь здесь.
– Позволь мне. – Лейла попыталась что-то сказать, но он не позволил ей, его голос был тонким и слабым: – Сейчас я счастлив… я заберу это мгновенье с собой… в Дхунд….
Лейла зарыдала над своим мужчиной, накрывая собой его припорошенное снегом тело.
– Нет, мы можем спасти тебя, я могу спасти тебя…
Да пофиг, подумал Ви. Время выполнить свою работу.
Он смотрел на эмоциональный трёп, не имевший отношения к реальным проблемам, с которыми он столкнулся… и на которые не могли повлиять эти двое, сюсюкавшиеся как Кейт и Лео[57] после крушения корабля.
Слава яйцам, что здесь именно он, потому что любой другой брат на его месте мог бы расчувствоваться при виде подобной сцены. Он был жестче, и нет, он не злился на Лейлу, не горел жаждой мести и даже не испытывал особой неприязни по отношению к Кору.
Черт, учитывая состояние ублюдка, это напрасная трата времени – ненависть к снежной глыбе.
Нет, он просто исправляет косяк Куина в Гробнице, когда Кор непонятным образом умудрился одолеть брата и запереть балбеса в пещере: Ви отправит Лейлу в безопасный дом, а потом убьет Кора как шавку, на этом самом месте.
Серьезно, хватит с него этого дерьма. Одна пуля в голову, и Братство перестанет тратить время и силы на этого говнюка. Потому что, конечно, они могли бы запытать урода до смерти, предварительно совершив медицинское чудо и вытащив его с того света. Но Шайка Ублюдков – не дураки. У них было тридцать дней на то, чтобы перегруппироваться, передислоцироваться и дистанцироваться от своего пропавшего без вести главаря. Кор не обладает никакой ценной информацией, а что до Тора и его лицензии на убийство? Брат и так был на грани. Убийство Кора не вытащит его со дна, а лишь сильнее погрузит мужчину в пучину безумия.
К тому же, война достигла переломного момента. Общество Лессенинг рассыпалось на части, но Омега никуда не денется, если, конечно, его не сместит кто-то, превосходящий по силе… и это работа Бутча, согласно пророчеству о Разрушителе: после стольких лет сражений конец был близок… и Братству нужно вернуться к своему основному занятию – истреблению истинного врага расы.
А не отвлекаться на отряд неудачников, и без того убогих.
И в этом вопросе именно Ви принимать ответственное решение.
Время разобраться с этой проблемой, да.
Подняв пистолет, он вышел из-за дерева.
Глава 18
Лейла накрыла собой обнаженное, обмороженное тело Кора, отчаянно желая согреть его, вытащить из леса, накормить и напоить. Он еще жив? Как он смог прожить хоть час в таком состоянии, не то, что целый день? Дражайшая Дева-Летописеца, он не просто замерз до дрожи, его торс, руки и ноги застыли, он превратился в неподвижную статую, а покрытое бородой лицо было искажено от страданий.
– Нам нужно вытащить тебя отсюда, – сказала она нетерпеливо. – Ты можешь взять мою вену, а когда мы окажемся в безопасности, мы… я не знаю, мы поговорим с ними или…
Внезапно она вспомнила слова Вишеса о том, что Кор оставил ключ от ворот, когда бежал из Гробницы. Ведь это что-то да значило? Если бы он желал им вреда, требовал возмездия, то взял бы ключ с собой, верно? И Братство должно было знать это, должно принять как… оливковую ветвь… правда?
– Лейла. – Слабый голос Кора не терпел возражений. – Лейла, посмотри на меня…
Она покачала головой, отстранившись от него.
– Сейчас не время! Ты умрешь от холода…
– Ш-ш. – Его синий взгляд смягчился. – Ты здесь, и потому в моей душе разливается тепло. Мне большего не надо.
– Прошу, возьми мою вену? Умоляю…
– Все хорошо, я умру на твоих руках. Благословенная смерть, я ее не заслуживаю. – Вопреки всякой логике его посеревшие губы изогнулись в улыбке. – И я должен сказать тебе кое-что…
– Ты не умрешь. Я не позволю…
– Я люблю тебя.
В ее горле застряло дыхание.
– Что..?
В его предсмертной улыбке она увидела томление. Нет, скорее, это было поклонение.
– Всем своим черным и очерствевшим сердцем, я люблю тебя, моя женщина. Я не стою земли под твоими ногами, не заслуживаю вдыхать твой аромат, недостоин дара твоей крови, но я… я бесконечно благодарен за те перемены, что ты вызвала во мне. Ты спасла меня, и единственное, что сильнее моей любви – моя признательность к тебе.
Он говорил торопливо и на Древнем Языке, словно чувствовал, что время на исходе.
– Я обрел покой, и я люблю тебя, Лейла. – Кор протянул к ней обмороженную руку. Когда он погладил ее по щеке, Лейла охнула от того, насколько ледяной была его ладонь. – И сейчас я могу уйти…
– Нет, прошу…
– Я могу уйти.
Его улыбка будет преследовать ее до конца жизни: должно быть, Кор испытывал мучительную боль, и все же исходило от него некое умиротворение. Она же? Совсем наоборот. Не будет ей покоя. Если он выживет, то их ждет ужасное противостояние. Если умрет? Он заберет с собой часть ее души.
– Кор, умоляю…
– Так будет лучше.
– Нет, нет, не будет, не оставляй меня…
– Ты отпустишь меня. – Его голос стал строгим. – Ты уйдешь с гордо поднятой головой, зная, что тебя обожали и почитали, пусть и такой как я. Ты отпустишь меня и проживешь долгую жизнь со своими детьми, встретишь достойного мужчину.
– Не говори так! – Лейла нетерпеливо стерла слезы с лица. – Мы все исправим.
– Нет, это невозможно. Ты должна отпустить меня, и уйти из этого леса, очиститься от греха, который я навлек на тебя. Лейла, вина только на мне. Ты не сделала ничего плохого, и ты должна знать, что тебе будет лучше и безопасней без меня.
Она снова наклонилась к нему и смахнула спутанные волосы с его лба. Вспоминая гнев Куина и проблему с детьми, его словам было сложно возразить. Кор умирал, и она умирала вместе с ним, но было невозможно отрицать тот хаос, что мужчина внес в ее жизнь.
– Поклянись, что будешь жить дальше, – потребовал он. – Я не обрету покой, если ты не поклянешься.
Лейла закрыла лицо руками.
– Я разрываюсь надвое.
– Нет, нет, это счастливая ночь. Я так давно хотел рассказать тебе правду, но время было неподходящим. Сначала потому что я отрицал свои чувства, потом потому что противился им и прогнал тебя. Сейчас я покидаю свое бренное тело, я обретаю свободу… но, что более важно, ты тоже. Лейла, любовь моя, нам не суждено быть вместе. Но у тебя все может быть хорошо. Братство простит тебя, это справедливые и благородные мужи, они знают, что я – зло, но в тебе зла нет. Ты станешь хорошей мамэн своим детям, как это было предназначено, и ты встретишь достойного мужчину, обещаю. Я – препятствие в твоей истинной судьбе, которое нужно преодолеть и оставить позади. Любовь моя, ты справишься, а я буду наблюдать за тобой с небес.
Лейла хотела что-то сказать, но потом он закашлялся, застонал и содрогнулся всем телом.
– Кор?
Он сделал глубокий вдох, и его веки опустились.
– Я люблю тебя…
Когда его голос затих, казалось, словно жизненная сила покинула его тело, энергия иссякла.
Когда его голова упала на снег, Лейла только тогда заметила, что он поднял ее. Кор сделал еще несколько судорожных вздохов, а потом свет в его глазах угас еще больше.
Но он был умиротворен. Казалось…
Треснувшая ветка прямо перед ней заставила ее вскинуть голову, и она пораженно охнула.
Прямо перед ними, приняв устойчивую позу и с пистолетом в руке… стоял Брат Вишес.
А его лицо было настолько бесчувственным и собранным, что он казался палачом в маске.
***
Кора словно накрыло водой. И без того слабое состояние под действием холода и стихии ухудшилось настолько, что казалось, чтобы оставаться в сознании, он должен был плыть к ненадежной поверхности против сильного течения… и надолго его не хватит. Было чрезвычайно важно передать Лейле это послание, но как только слова были сказаны, он быстро обмяк.
О, ее безупречное лицо. Ее красивое лицо.
Он радовался от того, что ни разу не взял ее тело. Это было бы эгоистично с его стороны, потому что подобная страсть запятнала бы ее до конца жизни. Уж лучше она достанется непорочной тому мужчине, который сделает ее своей во всех смыслах.
Но, Дражайшая Дева-Летописеца, подобные мысли убивали его.
Однако, увы, он любил ее достаточно сильно, чтобы отпустить и пожелать всего самого лучшего, что может предложить ей жизнь… и это самый благородный поступок в его жизни.
И, возможно, единственный.
– Я люблю тебя, – прошептал Кор.
Он хотел сказать громче, но легкие с трудом набирали кислород… и посему, чтобы сохранить крупицы силы и продлить свое время подле нее, он замолчал и был рад просто смотреть на свою Избранную. Забавно, как он смешал ее появление в лесу с воспоминанием из детства, его воспаленное сознание вплело её образ и сделало Лейлу его спасительницей в том ужасном мгновении прошлого.
С другой стороны, шла ли речь о настоящей жизни или фантазии, Лейла была его богиней, его чудом… воистину, его спасительницей, пусть он и не переживет этой ночи. И ему посчастливилось умереть…
В мгновение, когда она перевела взгляд с него на что-то, что вспугнуло ее, даже повергло в ужас, инстинкты связанного мужчины придали ему сил, его тело приготовилось обороняться и защищать свою женщину от любой угрозы, даже если речь шла о безобидном, пугливом олене.
Но таков был предел его реакции, инстинкты требовали ответа от тела, которое более не способно было к движению. Но Кор смог слегка наклонить голову и переместить взгляд.
Чтобы увидеть своего палача… если, конечно, природа не опередит Брата Вишеса. И, учитывая пистолет в его руке, шансы были невелики.
Краем глаза он увидел, как Лейла вскинула руки, поднимаясь на ноги.
– Вишес, прошу, не делай…
Кор снова обрел голос.
– Не на ее глазах. Если есть в тебе благородство, не делай этого у нее на глазах. Отошли ее, а потом казни меня.
Лейла рухнула перед ним и широко раскинула руки. Защищая.
– Он – хороший мужчина. Прошу, умоляю тебя…
С громадным усилием и болью, от которой он едва не лишился сознания, Кор извернулся, чтобы встретить алмазный взгляд брата, и пока они смотрели друг другу в глаза, Лейла продолжала вымаливать его жизнь, которая не стоила спасения.
– Любовь моя, остановись, – сказал ей Кор. – И оставь нас. Я обрел покой, и он сделает то, что принесет мир Братству. Я виновен в измене, а это сотрет мою грязь из твоей и их жизней. Моя смерть освободит тебя, любовь моя. Прими сей дар судьбы нам обоим.
Лейла снова вытерла слезы на щеках.
– Умоляю, Вишес. Ты сказал, что понял меня. Ты сказал, что…
– Только не у нее на глазах, – потребовал Кор. – Последняя просьба смертника. Докажи, что ты лучше меня.
Голос Вишеса звучал подобно грому на фоне ослабленных слов Кора:
– Говнюк, я и так знаю, что лучше тебя. – Брат посмотрел на Лейлу. – Уходи отсюда. Немедленно.
– Вишес, умоляю тебя…
– Лейла. Я не стану просить дважды. Ты знаешь, чего можешь лишиться, подумай о своих детях. В настоящий момент у тебя достаточно проблем и без него.
Кор закрыл глаза, охваченный печалью.
– Прости меня, любовь моя. За то, что втянул тебя в это.
В его жизни всего две женщины имели значение: мамэн, покинувшая Кора после рождения… и его Избранная, которой он принес слишком много страданий.
Как выяснилось, он навлек проклятье на них обеих.
– Вишес, умоляю, – рыдала Лейла. – Ты сказал мне, что он не зло. Ты сказал…
– Я солгал, – пробормотал Вишес. – Солгал, черт возьми. Поэтому уходи. Сейчас же.
Глава 19
Вернувшись в сознание, Трэз обнаружил, что смотрит на белый плоский потолок. Секунду… разве не все потолки должны быть плоскими по определению? Нет, не обязательно, решил он. В семидесятых была мода на текстурированные, которые по структуре напоминали замороженную белую глазурь. А еще были потолки в пещерах, подумал он… те вообще бугристые. В театрах каскадные акустические потолки…
А в чем вопрос-то?
Моргая, он почувствовал пульсирующую боль в затылке…
Лицо брата, знакомое, как свое собственное, показалось в поле зрения и тем самым оборвало дебаты о разновидностях потолков.
– Как ты? – спросил айЭм.
– Что случилось? Почему я… – Трэз попытался сесть… и тут же передумал, когда в голове застучало. – Охренеть как больно.
Да, а еще в том месте, где пистолет впивался в поясницу. Ему давно надо было перейти на плечевую кобуру. С другой стороны, когда в последний раз ему требовалась нюхательная соль?
– Ты в порядке? – переспросил айЭм.
– Ни хрена подобного. – По крайней мере, он знал, что та часть коры головного мозга, что отвечала за сквернословие, все еще функционировала. – Я не знаю, что меня ударило. Я завернул за угол и…
Вспомнив женщину, стоявшую на пороге кабинета айЭма, он резко сел и повернул голову… и да, вот она, стоит в коридоре, прислонившись спиной к стене, обняв себя руками, c напряженным выражением лица.
Лица Селены.
– Оставь нас, – сказал Трэз хрипло.
Она слегка поклонилась.