Для кого-то эта радужная мечта была реальностью. Для нее тоже, какое-то время.
Сейчас ничего не осталось.
– Здесь, – сказал мужчина, указывая на петуха. – Поверни здесь.
– Чуть дальше.
Она не хотела видеть кафе-мороженое так же сильно, как он – парк аттракционов. Наверное, есть у них что-то общее. Они мастерски умеют убивать настроение.
Следующее место, к которому они подъехали, оказалось сувенирной лавкой с кучей оконных витрин, за которыми были разложены разнообразные снежные шары, рюмки, футболки, чехлы для бутылок, ожидавшие, словно солдаты в запасе, возможности принести радость какой-нибудь семье. Парковка перед лавкой была совсем юным собратом двух громил, что они проехали ранее, но участок также пустовал.
Остановив «БМВ», Тэрэза поставила коробку в положение «нейтрал» и дернула ручник… и, вот неожиданность, она согласилась с мужчиной, сидевшим на соседнем сидении. К черту переживания о его здоровье, сейчас самое время для них разойтись каждый своей дорогой. В ее текущем состоянии она представляла собой вакуум, искавший любую возможность отвлечься, безобразную пустоту, которая выглядела упорядоченной только снаружи. Она приехала в Колдвелл, чтобы начать жизнь с чистого листа, с новой «себя»… чтобы спастись от всего, что произошло в прошлом, от лжи, измены и предательства.
Забавно, но выяснив, что на самом деле она не та, кем всегда себя считала, ей пришлось проехать пятьсот миль, чтобы сбежать от своей «семьи».
Положительный момент в самостоятельной жизни?
Если не обманывать саму себя, то можно увидеть истинное положение вещей.
Отрицательный момент? Ты стремишься заполнить образовавшуюся пустоту чем угодно… и не нужно обращаться к мозгоправу, чтобы понимать: эта плохая затея – бросаться в омут с головой в… что бы не происходило между ней и этим мужчиной. Он был сексуальным, свободным, и он ей не по зубам, учитывая, в каком ослабленном она была состоянии.
– Ты можешь дематериализоваться домой? – спросил мужчина.
– Да, конечно. Но меня беспокоит твоя голова, – сказала она, отстегивая ремень и открывая дверь. Он сделал то же самое, и они вылезли из машины.
Они вместе обошли автомобиль и встретились перед капотом, прямо перед фарами… и когда они посмотрели друг на друга, Тэрэза нахмурилась, ее накрыло странное чувство.
– Я разберусь с этим, – сказал он. – Мне уже лучше.
Подняв взгляд вверх, высоко вверх, она моргнула… пытаясь вспомнить, о чем он говорил. А, точно, его голова.
Ну, сейчас он стоял прочно на ногах, и вампиры быстро исцелялись. Он говорил четко, а зрачки его сияющих оливковых глаз сейчас, казалось, пришли к одинаковому размеру. К тому же, ресторан его брата совсем близко. Она проехала не больше мили.
– Ты безопасно доберешься? – спросил он. – В смысле, одна?
– Да. – Она вскинула подбородок и выдавила улыбку. – Вполне.
– Я отвезу тебя. Где ты…
Вспомнив их поцелуй, она вскинула руку.
– Не стоит, лучше я сама.
Он склонил голову.
– Конечно.
– В общем… – Тэрэза протянула руку. – Было странно познакомиться с тобой.
Она сопроводила слова сдержанной улыбкой. Двадцать четыре часа в Колдвелле, а мужики уже падают перед ней штабелями, она блистает на собеседовании и водит дорогие тачки. Принимая все во внимание? Могло быть и хуже.
– Мне тоже было приятно, – ответил он хрипло.
У нее возникло ощущение, что мужчина хотел обнять ее, судя по тому, что он не пожал ей руку, но она не хотела снова прижиматься к его телу. Ей и так придется забывать тот поцелуй. Еще больше поводов молить об амнезии ей ни к чему.
– Что ж, прощай. – Она отступила назад. – И… удачи.
На этой ноте она дематериализовалась. И путешествуя потоком молекул, Тэрэза поражалась тому, какое мощное впечатление может произвести человек, которого она видит первый раз в жизни.
Безумие.
Просто дурдом.
Глава 22
И все же он не убил ее.
Каким-то образом, несмотря на его жуткий голод, Лейла почувствовала, как Кор отпустил ее запястье в тот момент, когда она ощутила первые последствия кормления – давление начало падать, а голова слегка кружилась.
Лейла чувствовала, что он с трудом оторвался от нее. Его клыки выступили на всю длину, и Кор сражался с собой, мускулы напряглись по обе стороны его шеи, руки и ноги ерзали по растаявшей, сырой земле под его обнаженным телом.
Он также был очень… полностью… возбужден.
Когда речь шла о жизни и смерти, она легко игнорировала его наготу. К тому же, они были до сих пор в лесу… вполне естественно, как сказал бы Ви. Но в этот краткий миг облегчения она очень остро осознавала его мужественность.
Кор был значительным [62], воистину.
Но она не стала разглядывать его эрекцию. Позади них вспыхнули фары, послышался рев мощного двигателя и треск сминаемых веток. Лейла вскочила на ноги, становясь между Кором и теми, кто…
«Рендж Ровер» летел по лесу как озлобленный бык и остановился, едва не сбив ее. Когда открылась водительская дверь, сердце Лейлы подскочило до горла…
Слава Богу, это был всего лишь Вишес.
Ну, под «слава Богу» понималось бы появление Брата в доброжелательном настроении, а это было максимально далеко от правды. Вишес был зол как черт, брови низко опущены, черные волосы взлохмачены так, словно он без перерыва пропускал их сквозь пальцы, а татуировки на виске и бородка придавали ему откровенно зловещий вид.
– Закончили? – требовательно спросил он.
Он избегал ее взгляда, когда Лейла ответила с кивком:
– Да.
– Я затащу его…
– Нет, я сама.
– Тебе не хватит сил…
Лейла склонилась, просунула одну руку под плечи Кора, вторую – под его ноги, грязь забралась в ее рукава до предплечий. Она не обратила на это внимания… также проигнорировала протесты Кора, вырывающиеся из его рта, и оторвала мужчину от земли.
– Открой дверь, – приказала она Вишесу.
Оправившись от первого шока, Вишес выполнил ее просьбу, расчистив путь перед ней и Кором. Идти было сложно, тапочки утопали в снегу, ветви деревьев, казалось, хватали Кора со всех сторон, грязь капала на ее халат… и у нее бы ничего не вышло, не потеряй он так много веса.
Но она твердо верила, что Кору должна помочь она и она одна.
Лейла неловко затолкала его на заднее сиденье, и он помог ей, подтянув ноги и вытянувшись на сидении. Она хотела сесть рядом с ним, но, даже похудев, Кор по-прежнему сохранил крупные габариты, и ей просто не осталось места. Но она не оставит его голым. Стянув халат, она накрыла им Кора, максимально подоткнув края, а потом села на пассажирское сиденье спереди.
Оставшись в леггинсах и свободной футболке, она мгновенно замерзла и, дрожа, закрыла дверь в салон.
– Пристегнись, – пробормотал Ви. – Поездка будет жесткой.
Без шуток, подумала она, натянув ремень поперек груди.
Она решила, что брат поедет вперед в быстром темпе. Но не ожидала, что он выжмет педаль газа до пола и рванет сквозь деревья, в стволы и сучья врезался сначала свет фар, потом они сами, внедорожник принимал на себя удар за ударом, подскакивая и влетая в препятствия на пути, как она надеялась, к дороге.
Которая с таким же успехом могла располагаться за линией горизонта.
Извернувшись, Лейла проверила Кора и попыталась поймать его взгляд… что было сложно, учитывая, как ее мотало из стороны в сторону, но, по крайней мере, Кор вторил ее движениям, его тело металось по заднему сиденью. Он, как мог, пытался удержаться на месте, одна рука вцепилась в подголовник ее кресла, нога уперлась в дверь, а все остальное напоминало болтунью на сковородке.
Когда их взгляды, наконец, встретились, они невербально спросили друг у друга «ты в порядке?»… и также беззвучно ответили «не знаю».
Зубодробительная поездка закончилась так же быстро, как и началась. «Рендж Ровер» выскочил из лесополосы так, словно скинул с себя непомерно тяжелый плащ, шины занесло на асфальте, Ви пришлось крутануть руль, выравнивая автомобиль… и Лейла надеялась, что это будет последним резким маневром.
И действительно, когда они рванули вперед на высокой скорости, все стало тише и цивилизованней.
И тишина явственно подчеркнула их тяжелое сбитое дыхание.
Лейла попыталась посмотреть на уже пройденный путь, но мало что видела из-за темных стекол. Ей оставалось только представить мусор, который они оставили на своем пути… а Кор, тем временем, обмяк на сидении, его дыхание было рваным.
Но он был жив и даже поднял вверх большой палец, показывая, что все нормально.
Она сосредоточилась на дороге перед собой, ей оставалось лишь созерцать полотно асфальта, белые линии по краям и двойную желтую – посередине. А, нет… по пути им встретился дорожный знак с выскакивающим оленем, тривиальный черный набросок животного с рогами в светоотражающей рамке цвета одуванчиков.
Не было сказано ни слова.
Но слова и не требовались.
Поначалу она не понимала, куда они едут… и не собиралась спрашивать. Но потом Ви сделал несколько поворотов, которые уводили их в сторону города. Может, на то ранчо.
Она оказалась права.
Примерно двадцать минут спустя он заехал в гараж безопасного дома, и они дождались, когда опустятся рольставни.
Вишес вышел из машины первым, Лейла выскочила буквально следом за ним, чтобы помочь Кору. Открыв дверь возле его головы, она взяла его за руку, помогая мужчине. Пытаясь выбраться из машины, Кор прикрывал свою наготу грязным халатом. Когда мужчина выпрямился, Лейла подхватила длинные рукава халата и завязала на мужской талии, а потом перевернула импровизированную набедренную повязку так, чтобы осталось видно лишь бедро и нижняя часть ноги.
– Обопрись на меня, – приказала она, юркнув под его плечо и обернув руку вокруг его талии.
Вишес уже скрылся в доме, но оставил дверь открытой, выставив ограничитель на выложенном плиткой полу.
– Я отведу тебя вниз, – сказала она. – Там две спальни и гостиная.
Кор полностью опирался на нее, особенно когда они поднимались по трем невысоким ступеням в дом. И, прикинув в уме дорогу в подвал, Лейла не представляла, как им удастся спуститься.
– Где мы? – спросил Кор хрипло.
– В безопасном доме.
– Братства?
– Да.
Вишес был на кухне, стоял, прислонившись к столешнице, и прикуривал самокрутку. Когда они прошли мимо него, он даже не взглянул в их сторону. Но он, однако, проложил для них дорогу – открыл нужную дверь и включил свет, чтобы они безопасно спустились в подвал.
Блин, лестница была такой узкой.
Кор решил проблему тесного пространства, когда отступил от нее и вцепился в поручень. Спустившись вниз, он устремился прямо к дивану, стоявшему напротив широкоформатного ТВ. Мужчина рухнул на диван, и было неясно, кто из них издал облегченный выдох – Кор или диванные подушки.
На сочетающемся кресле лежали красное и черное одеяла, и Лейла взяла их, стаскивая с Кора грязный халат и заменяя его чистыми покрывалами.
Она позволила себе одно мгновение перевести дух. А потом начала действовать.
– Я принесу что-нибудь поесть.
Когда он не стал возражать, а просто обмяк на подушках, Лейла испугалась, а не сделали ли поездка в город то, что не вышло у Матери-Природы и что отказался выполнять Вишес. Но нет… Кор все еще дышал.
Лейла быстро поднялась по лестнице, и, войдя в кухню, тихо закрыла за собой дверь. Им с Вишесом было что сказать друг другу… и все же она не горела желанием разговаривать. Брат, казалось, погрузился в свои мысли, уставившись на кончик горящей сигареты, брови были низко опущены, нечитаемое выражение на лице, словно он был рисованной пародией на самого себя.
Она подошла к нему и коснулась его руки.
– Вишес, спасибо…
– Не прикасайся ко мне! – Он отшатнулся от нее. – Не смей, черт подери, меня трогать!
Он направил на нее сигарету, а в его глазах плескался гнев.
– Не выдумывай себе ничего. Мы с тобой – НЕ союзники. Мы – не пособники Кора. Я не куплюсь на романтическую чушь, которая ослепляет тебя. Что я сделаю, так это оставлю тебя здесь с убийцей и стационарным телефоном. Если останешься жива к тому моменту, как тебе позвонят, чтобы обсудить вопрос с твоими гребаными детьми, то считай, что выиграла лотерею. А если он решит убить тебя, а потом привести своих дружков, чтобы поизмываться над твоим трупом? Как жаль, что мне не жаль. Так или иначе, мне плевать. Хотела его? Получи и распишись.
Ви подошел к столу и забрал телефон, который оставил ей ранее.
А потом он вышел через раздвижную дверь и скрылся в ночи.
Спустя мгновение Лейла подошла к двери и заперла ее. Потом вернулась и просмотрела все шкафы в поисках банок с консервированным супом.
***
Первое, что Трэз сделал, вернувшись в ресторан, – направился в кабинет айЭма, прямо к бардаку на его столе. Ему не пришлось долго искать нужную бумагу, резюме Тэрэзы лежало сверху, и он прочитал данные над основным текстом.
Ему хватит духу?
Он ответил на свой вопрос, положив листок на стопку счетов и накладных, и прошмыгнул по служебным помещениям «Сала», как воришка. Дематериализуясь, он отправился в далеко не престижный район города, к пансиону, при виде которого ему хотелось кричать. Развалюха в три этажа, длиной в квартал, и по крайней мере двенадцать окон было заколочено досками. Последний раз его красили в семидесятых, в белый, который сейчас превратился в желтый цвет мочи. Через металлические двойные двери вышла парочка в грязной одежде и с сальными волосами, всем своим видом напоминая бомжей.
Он не ошибся адресом?
Дерьмо. Наверное, да.
Тэрэзе не место в этом рассаднике человеческого мусора. Ради всего святого, она же не спала на надземном этаже, отгородившись от солнца лишь шторами?
Каким местом она думает?!
Трэз пересек улицу, предположив, что у нее не было другого выбора.
Подойдя ко входу, он посмотрел в окна, затянутые мелкой металлической сеткой. Почти ничего не было видно, потому что гребаные стекла мыли в последний раз пару десятилетий назад, но по другую сторону располагался типичный «вестибюль», потолочный свет не горел, ковер истерся до состояния кафеля, а на стене из почтовых ящиков половина была сломана, двери торчали как высунутые наружу языки мертвых животных.
Это здание было своеобразным эквивалентом толстой кишки в строительном мире… сыро, темно, с коричневым осадком на стенах.
– Заходишь?
Человеческий мужчина, от которого несло перегаром и куревом, прошел мимо него, толчком открыв дверь и устремился вперед, навстречу «прекрасному».
Сомневаясь, идти или нет, Трэз подумал, что для них обоих лучше, если он отпустит ситуацию. Отпустит ее.
Но он все равно зашел внутрь.
В дальнем углу тусовались два торчка в полусонном состоянии, будто совсем недавно приняли дозу, их налитые кровью глаза скользнули по нему с равнодушием, свойственным героино-зависимым. Они давно не ловили кайф. Хорошо лишь в самом начале отношений с опиатами, в период «ухаживаний».
Лифт не работал, сделанная наспех оградительная лента перетянута через закрытые двери, написанное от руки объявление криво приклеено к стене с помощью «Бэнд-эйда». При виде этого убожества Трэз вспомнил «Теорию Большого взрыва»[63]… и он был готов поспорить, что лифт в этом доме был сломан намного раньше, чем его телевизионный аналог.
Лестница была всего одна, узкая и провонявшая мочой. И по пути на третий этаж он слушал звуки такие же не обнадеживающие и безрадостные, как и все остальное в этом мусорном ведре: крики, кашель, громкая музыка из дешевых колонок, удары, словно кто-то монотонно бился головой о стену.
Господи Иисусе.
Поднявшись на верхний этаж, Трэз оглянулся по сторонам. Разумеется, об указателе направления и квартир говорить не приходилось. А, точно… ну конечно. На стене справа от него, на уровне глаз виднелось лысое пятно на потрескавшейся стене в том месте, откуда сорвали табличку.
Ведь подобная вещь обязательно пригодится в хозяйстве. На замену столового подноса. Или для раскладки кокаиновых дорожек.
Тэрэза остановилась в 309 комнате, как выяснилось, по левой стороне.
Черт возьми, он сразу возненавидел номер ее комнаты. Он ненавидел тройки и девятки в одной последовательности.
Восемьсот четыре. Двести двадцать четыре.
Он предпочитал числа, кратные двум. Не любил кратные трем, пяти или девяти.
И не имел ничего против семерки, – подумал Трэз, подойдя к ее двери. Наверное, потому что семь, умноженная на два, равнялась четырнадцати.
Но по жизни его преследовала чертова дюжина.
– Ищешь эту цыпочку?
Трэз повернул голову. На другой стороне коридора, в дверном проеме торчал парень в майке-алкоголичке и покрытый татуировками, с такой рожей, будто владел этим местом, истинный Король Убогих. С тощими усиками и мешками под глазами, как под картофель. Его также сопровождало амбре[64] от выкуренного крэка.
– Ты, типа, ее пахан? – Человек размял шею, а потом почесал вену. – Сколько берешь за нее? Она свеженькая…
Трэз сократил расстояние между ними, схватил парня за морду и запихнул ублюдка в его царство саморазрушения.
Трэз пинком закрыл дверь за собой, а парень-который-получит-по-харе замахал руками, словно пытался взлететь… о, и вам добрый вечер: на диване восседал его приятель.
Трэз свободной рукой достал пистолет и направил на второго парня в комнате.
– Закрой пасть.
Нарик вскинул руки и буднично пожал плечами, словно пушки и подобные наезды здесь в порядке вещей… и он не станет лезть в чужое дерьмо.
Трэз прижал любителя проституток к стене, не убирая руку с его рожи.
– Ты к ней и близко не подойдешь. Приблизишься, я смою твою наркоту в унитаз. А потом скручу тебя и подброшу до центральной больницы, где тебя продержат до тех пор, пока суд не решит, сколько лет реабилитации тебе прописать. Усёк? Только тронь ее, и я оформлю тебе абонемент в исправительной системе… и в следующий раз ты получишь дозу через девяносто дней, не раньше.
В конце концов, таких, как этот наркоман, не запугаешь пистолетом – они уже мертвы.
Но они как огня боятся вынужденной трезвости с участием третьей стороны.
И нет, Трэз не чувствовал себя обязанным помогать этим бесхвостым крысам. Самоубийство с помощью наркоты – данное Богом право обеих рас, и Трэз не собирался становиться на пути чужой зависимости. Однако он более чем счастлив воспользоваться чужой слабостью.
Трэз перевел взгляд на Диванного Эксперта, желая убедиться, что говнюк услышал его.
– Я оборудовал ее комнату камерами. Я знаю, где она и что делает каждую гребаную секунду. – Он улыбнулся, не сверкая клыками. – Вы двое или кто-нибудь еще подойдет к ней, и я узнаю.
Потом он перевел взгляд на наркомана, которого удерживал в хватке, сжимая его рожу так сильно, что богомерзкие усики слились с бровями в единую линию, как маппет[65], у кукловода которой свело руку.
Когда Трэз, наконец, разжал хватку, физиономия ублюдка превратилась в хэллоуиновскую маску, опухшую и деформировавшуюся, усы подкосились, как кривые очки.
Трэз снова многозначительно посмотрел в сторону дивана.
– Да, конечно, – сказал диванный житель. – Как пожелаешь. Ее никто не тронет.
Глава 23
Рано или поздно, когда воруешь ради выживания, начинаешь воровать и ради других, неоправданных целей. И Кор совершил эту ошибку на двадцать шестом году своей жизни, в густой чаще в трехстах шестидесяти лохенах от хибары, которую сначала покинула его няня, а потом пришлось покинуть и ему.
Здесь чувствовалась рука судьбы, понял он позднее.
Изначально, когда он пробирался сквозь тьму ночи, его внимание привлек запах жареного мяса. Воистину, он давно привык к пребыванию в постоянном поиске пищи, держась теней, так ловко маскируясь и мимикрируя, что сам начал считать себя тенью. Так лучше. Так на него не падали чужие взгляды.
По правде, до превращения, он надеялся, что его уродство волшебным образом исцелится. Что каким-нибудь образом изменение исправит его расщепленную верхнюю губу, словно требовался этот последний скачок в росте, чтобы он обрел должный вид. Увы, нет. Рот остался в том же виде, с вывернутой верхней губой. Испорченный.
Уродливый.
Так что, да, было мудрее держаться теней, и сейчас, укрываясь за огромным стволом дуба, он видел в отдаленном сиянии огня возможный источник пищи и необходимых ему вещей.
Вокруг потрескивающего костра он видел людей… мужчин… и они пьянствовали вокруг оранжевого пламени. А в стороне были привязаны кони.
Костер выглядел внушительно. Очевидно, мужчины не боялись привлечь внимание, и, значит, они были воинами и, весьма вероятно, тяжело вооружены. Они также принадлежали к вампирской расе. Он улавливал их запахи в смеси дыма, лошадиной испарины, запахе медовухи и женщины.
Планируя свое наступление, он благодарил небо за плотные облака, укрывавшие луну и делавшие тени иссиня-черными. Если держаться в стороне от источников света, он останется незрим для чужого взгляда, как под плащом-невидимкой.
По мере приближения всполохи пламени навевали на него воспоминания о хибаре, в которой он прожил два десятилетия своей жизни. Он ушел оттуда, когда няня покинула его, и нашел приют, о котором говорил тот лакей. Но он не смог надолго оставить то место, мысли о возможном возвращении отца заставили его вернуться в ту лачугу. Спустя годы он покидал хибару несколько раз на определенные периоды, как правило, в зимние месяцы, когда волки лютовали от голода… но неизменно возвращался туда.
Его отец так и не появился.
А потом подошло время его превращения. В деревне жила шлюха, регулярно обслуживающая мужчин вампирской расы, но из-за его уродства в обмен на вену пришлось уступить ей дом вместе со всем скарбом.
Уходя следующим вечером от хибары с ее ненавистными малиновыми зарослями и подступающим лесом, в котором рыскали волки, он бросил последний взгляд через плечо. Няня так и не вернулась, чтобы узнать, как он, но он и не ждал, что увидит ее вновь. И давно пришло время положить конец тщетным мечтаниям о том, что отец ищет его.
Передав свой дом в чужие руки, Кор пустился в свободное плавание.
Он взял с собой лишь одну вещь: ошейник, который носил до тех пор, пока не использовал резак, чтобы освободиться. Он часами пилил кожу, в то время его детским рукам не хватало сил на большее. Но няня оставила лишь воду и совсем немного еды, поэтому он должен был высвободиться.
К счастью, в нем открылся врожденный талант к охоте и убийству.
И воровству.
Поначалу ему было ненавистно все это. Но он никогда не брал больше, чем ему требовалось, шла ли речь о еде, одежде или защите от солнца. И поразительно, как можно поступиться любыми моральными принципами, когда речь идет о выживании. Также невероятно, как порой можно исхитриться, укрываясь от солнца в лесной чаще, избегая диких зверей… изыскать возможности оплачивать вены шлюх.
Леса Старого Света стали убежищем, его домом, и он сторонился посторонних. И, значит, он держался подальше от лессеров, которые шныряли по лесам и пещерам, а также избегал воинов-вампиров, выслеживающих и убивавших немертвых. Он также не приближался к военному лагерю.
Там не место ни для кого. Даже он, кто сторонился всех без исключения, слышал слухи о творящихся там мерзостях и о жестокости воина, главенствовавшего там.
Сосредоточившись, Кор закрыл глаза… и дематериализовался среди густых ветвей. А потом перенесся на другое дерево, напоминая мартышку и сохраняя дистанцию.
Когда остается надеяться лишь на себя и помощи ждать неоткуда, особое внимание уделяешь собственной безопасности, а люди и вампиры всегда смотрят только вперед, на уровне своих глаз, и крайне редко – наверх.
Приблизившись, он изучил разбитый лагерь с точки всего в десяти ярдах от них и над ними. Вампиры действительно оказались воинами, хорошо вооруженными, с широкими плечами, но они были пьяны и передавали человеческую женщину с рук на руки как пивную кружку, одну на всю команду. Женщина была только рада, она смеялась, подставляясь под следующего в очереди, и Кор попытался представить, каково это – участвовать в подобной оргии.
Нет.
Его не волновал секс, по крайней мере, такого рода. Воистину, он оставался девственен, ведь шлюхи всегда требовали больше, чем он мог заплатить за их промежность… и, к тому же, его не интересовали общественные помойки.
Посмотрев на табун лошадей, Кор подумал, что да, он начнет оттуда. Он бы не взял скакуна, какую бы ценность конь ни представлял на свободном рынке. Кор не желал брать на себя ответственность за живое существо. Он с трудом выживал сам и едва находил себе на пропитание. Оружие, однако ж, ему не помешает. У него было с собой три кинжала и одна пушка, которой он не пользовался. Громоздкая, к тому же, приходилось думать о пополнении запасов пуль. Также у него хромал прицел: он кидал кинжалы с большей точностью. Но казалось предусмотрительным иметь хотя бы одну пушку.
Может, удастся стащить хороший кинжал, острее его затупившегося? Немного мяса? Флягу с водой?
Да, это ему не помешает.
Кор дематериализовался на землю, присев за очередную сосну. Кони стояли на самой границе освещенного участка, головы отдыхающих скакунов были наклонены вбок, а на их седлах крепилось разнообразное имущество всадников.
Кор бесшумно двигался сквозь подлесок, кожаная подошва мокасин приглушала его шаги.
Лошади повели ушами и повернули толстые шеи в его сторону, а одна издала тихое ржание. Но он не тревожился. Он давно научился переноситься даже в моменты опасности, и, к тому же, воины были заняты.
Кор быстро и проворно обыскал седло серого коня ростом в шестнадцать с половиной хэндов [66], расстегивая кожаные ремни, залезая во все сумки и мешки. Он обнаружил одежду, зерно и копченое мясо. Он взял мясо, спрятал в складках плаща, и перешел к следующему коню. Оружия не было, но в джутовом мешке нашлась женская одежда с запахом крови.
Интересно, пережила ли женщина спаривание. Навряд ли…
Драка началась без всякого вступления, все было хорошо, а потом раз – и двое мужчин вцепились друг другу в глотки, их тела закружили друг относительно друга, каждый пытался подчинить противника. А потом что-то загорелось, чей-то плащ попал под открытый огонь и вспыхнул оранжевым пламенем.
Бойцу было плевать, как и его противнику. Но лошади испугались, и та, которую Кор пытался обыскать, встала на дыбы, его выкрученная рука застряла в одной из сумок, прикрепленных к седлу.
Верховая лошадь повернулась, а он повернулся вслед за ней.
Оказавшись у всех на виду.
Перемена в лагере была мгновенной, женщину отшвырнули в сторону, спор между товарищами был забыт, и чужак стал общей целью. А Кор был привязан к гарцующей лошади, выплясывал вокруг ее острых копыт, пытаясь высвободить руку.
Воины решили проблему за него.
Кора толкнули вперед, и этого оказалось достаточно, чтобы изменить угол запястья. Внезапно и весьма вовремя к нему вернулся контроль над рукой. Ему врезали по лицу кулаком размером с булыжник, но, по крайней мере, он полетел в сторону от бесновавшегося коня.
К несчастью, он рухнул прямо на пути другого воина, и Кор знал, что либо он станет хозяином положения, либо его одолеют. Но надежды было мало… эти мужчины были опытны в бою, удары и пинки прилетали со слишком высокой скоростью, чтобы он мог уклониться или парировать, дыхание раз за разом вышибали из легких.
Действительно, до этого он уже бывал в кулачном бою. Но всегда с людьми или вампирами-простолюдинами. Сейчас он столкнулся с чем-то принципиально иным.
Удары продолжили сыпаться на его голову и живот, подобно дождю, слишком быстро, чтобы парировать их, сильнее, чем он мог вынести, его швыряли из рук в руки, как до этого женщину. Из носа и рта хлынула кровь, зрение затуманилось, пока он кружил, пытаясь защитить жизненно важные органы и череп.
– Проклятый воришка!
– Ублюдок!
В бок влетел кулак, и Кору показалось, что лопнул какой-то орган. В это мгновенье землю выбили из-под ног, и он рухнул на листву и землю.
– Зарежь его!
– Еще рано, – прорычал кто-то.
Его пнули по ребрам, и Кор прокатился до самого костра. Ошеломленный, он лежал там, где остановился, не в силах очухаться, прикрыть хотя бы лицо или свернуться в оборонительной позе.
Дражайшая Дева-Летописеца, он умрет здесь. И скорее всего в огне, который уже сквозь одежду опалял его плечо, руку и бедро.
Один из воинов, с густой бородкой и смердящий, как мертвый козел, склонился над ним, улыбаясь, сверкая огромными клыками.
– Решил, что можешь обокрасть нас. Нас?!
Он схватил Кора за плащ и оторвал от пола.
– Нас!
Воин влепил ему столь сильную пощечину, его словно ударили деревянной планкой.
– Тебе известно, как мы поступаем с ворами?
Остальные собрались вокруг них полукругом, и Кор вспомнил волков в лесу, еще в те времена, когда жил с няней. Стая смертоносных хищников, вот кем были эти мужчины. Ужасная сила, которая вылавливала и развлекалась со своей жертвой. Быстрая дорога в Забвение.