Трэз не сразу заметил фигуру, ведь было невозможно выделить белую мантию с поднятым капюшоном среди белого ландшафта. Но потом он заметил пробел в потоках ветра, вокруг фигуры кружил каскад снежинок.
Фигуры, которая смотрела на него.
Кровь тут же отлила от головы.
– Селена? – прошептал он. – Это…
– Неподходящее время года для подобной бури, – пробормотала Хекс возле него.
Трэз подскочил почти до потолка. А потом почти сразу же посмотрел в окно.
Фигура исчезла.
– Трэз?
В этот момент в вестибюле раздался звон. Трэз повернулся и выбежал из бильярдной, открыл тяжелую дверь и…
Избранная Лейла отпрянула, белый капюшон упал с ее светлых волос, а с белой мантии посыпался снег.
– Мне разрешено приходить сюда, – сказала она, вскинув руки так, словно на нее наставили пистолет. – Разрешено. Спроси у Короля.
Трэз обмяк и на мгновение закрыл глаза.
– Нет, да… нет, разумеется. Заходи.
Он отошел в сторону, не понимая, почему она оправдывается… и почему покинула особняк в такую погоду. Но не стал углубляться в размышления.
Он был слишком отвлечен, осознавая тот факт, что когда он увидел ее снаружи… то сразу принял за свою Селену, решил, что любимая вернулась к нему с того света.
А это – безумие. Клинический случай.
«Я вот сомневаюсь, что поощряя твое общение с этой женщиной, помогу кому-то из нас».
– О, заткнись… – пробормотал Трэз.
– Прошу прощения? – спросила Избранная Лейла.
– Черт, прости. – Он потер лицо. – Я говорю сам с собой.
Да, ведь он же не сходит с ума. Нет. Что вы.
Ради всего святого, ему нужно взять себя в руки прежде, чем он окончательно слетит с катушек.
Глава 35
Лейла вошла в особняк и, окинув взглядом фойе, поразилась тому, как быстро место, когда-то считавшееся ее домом, стало абсолютно чужим: за все время, проведенное с Братством, она изучила все комнаты и лестницы особняка, людей и традиции подобные тем, что были в Святилище. Однако в эту минуту, когда Трэз оставил ее в одиночестве, и она разглядывала блистательное фойе, украшенное разноцветными колоннами, с потрескивающим камином и подмигивающими хрустальными канделябрами, ей казалось, что она стоит в музее или дворце, который посещает впервые.
С другой стороны, дома вас всегда ждут. А здесь ей больше не рады.
– Ура! Ты пришла!
Когда Бэт вышла из столовой и обняла ее, приветствуя, Лейла была счастлива увидеть радостное лицо.
– Ты получила мои фотографии? – спросила Королева.
– Я не взяла с собой телефон, поэтому мне не терпится посмотреть снимки.
На самом деле, она хотела сказать, что ей не терпелось увидеть своих малышей. Ее не волновали фотографии, ей нужен оригинал, причем немедленно… но она не хотела быть грубой, и уж точно не поднимется на второй этаж без приглашения. Одному Богу известно, где находился Куин…
Как по заказу, словно вселенная вознамерилась столкнуть их лбами, Куин показался на вершине парадной лестницы. И, дражайшая Дева-Летописеца, он был одет для боя, тело упаковано в кожу, оружие висело на груди и бедрах, сухощавое лицо излучало агрессию.
Увидев ее, он прищурился, словно приметил цель. А потом спустился по красному ковру так, будто шел выполнять важное поручение.
Бэт мгновенно напряглась, а Лейла отступила назад, на случай, если он решит напасть, ее спина врезалась в резное дерево входной двери. Но вместо того, чтобы броситься к ней, Куин прошел мимо, направляясь в столовую, громко топая ботинками по полу.
Он уже скрылся, но, казалось, за собой он оставил пылающий след, его ярость распространялась повсюду, подобно запаху гари.
Это навредит малышам, подумала Лейла, коснувшись дрожащей рукой волос. Им двоим нужно что-то сделать с этой пропастью, но она боялась, что Куин никогда не смягчится, как бы ей этого не хотелось.
– Пошли, – тихо сказала Бэт. – Поднимемся наверх.
Кивнув, Лейла пошла за Королевой. Она не оставила незамеченным тот факт, что ее «провожали» на второй этаж, но с каждым шагом наверх сердце подпрыгивало в груди от предвкушения, что она скоро увидит Лирик и Рэмпа. Но оно также наполнялось печалью. На нее нахлынуло чувство отчуждения, и она вспомнила другой период своей жизни, который окончился, не успев начаться: она не осознавала, что даже зажатая между чувством вины и беспокойством за Кора, она счастливо жила со своими малышами… мечтая о том, как будет растить их с Наллой, Рофом-младшим и Битти.
Сейчас всему пришел конец.
Но она напомнила себе, что нужно держаться за тот факт, что ей позволили видеть малышей. А ведь до последнего было неизвестно, какое решение примет Роф по этому поводу.
Когда они достигли верхней площадки, Лейла застыла при виде закрытых дверей в кабинет Рофа, и пришлось взять себя в руки, чтобы дойти до коридора со статуями. Уже посреди коридора она снова помедлила, в этот раз, когда Бэт открыла дверь в комнату, которую Лейла считала когда-то своей… и ушло мгновение, чтобы смутно отметить свернутую, испачканную краской защитную ткань рядом с банками с краской, ведрами со штукатуркой и кистями. Желудок сжался, когда она догадалась об их предназначении.
Дыры от пуль в стене.
Но путь был чист, и Лейла бросилась к колыбелькам.
– Мои любимые! Мои любимые! – Глаза наполнились слезами, и она не знала, кого взять первым, ее взгляд метался между люльками. – Мамэн с вами!
Некая паранойя в ней прошептала, что они уже забыли ее или, может, злились на нее даже в своих младенческих мыслях за то, что она покинула их по своей воле… а это не так. Но не стоило беспокоиться. Услышав ее голос, две пары глаз открылись, ручки задергались. Склонившись, она распустила прическу и сначала склонилась над Лирик, укрывая ее своими волосами, а потом над Рэмпом.
Когда малыши заворковали, реагируя на ее запах и голос, Лейла ощутила, как радость прокатилась волной по телу, грудь преисполнилась любовью и все переживания ненадолго отступили перед ничем не замутненным счастьем.
– Они очень рады видеть свою мамэн.
Лейла оглянулась через плечо, услышав женский голос.
– Кормия!
Она была очень рада видеть подругу-Избранную, и они крепко обнялись. Потом, когда они разомкнули объятия, заговорила Бэт:
– В Святилище все готово.
Кормия кивнула.
– Я только что перенесла последние вещи в личные покои, и, думаю, ты найдешь все, что тебе нужно. Я подумала… разрешишь ли ты помочь перенести одного из малышей, чтобы тебе не пришлось возвращаться второй раз?
– О, это было бы чудесно! Спасибо! – Лейла поддалась импульсивному желанию оправить белую мантию, от доброты других женщин к глазам подступили слезы. – Я… я очень благодарна за твою помощь. Ты могла бы взять Рэмпа?
– Ну конечно!
Когда Кормия взяла ее сына, Лейла подняла Лирик на руки и прижала малышку к сердцу.
– Тогда вперед?
Прежде чем дематериализоваться вместе с Избранной, Лейла бросила последний взгляд в угол комнаты… на дыры от пуль у самого потолка. Она могла поспорить, что когда вернется сюда через сутки, от них не останется и следа.
Но они навсегда отпечатаются в памяти.
Закрыв глаза, Лейла попыталась вспомнить последний раз, когда переносилась в Святилище.
О, воистину.
Это было месяц назад… тогда она выяснила, кто настоящий отец Кора.
***
Ииииии, на ней был его запах.
Когда Куин пересек столовую, он был в ярости, но в то же время ни капли не удивлен: Роф помиловал Кора, а Лейла была во внешнем мире, так что, да, парочка встретилась. Может, они даже трахались весь день.
А ее дети, тем временем, были здесь, без своей матери.
– Удачно провести время, дорогая, – пробормотал он и рванул в сторону гаража.
Дверь в гараж располагалась в задней части дома, за тамбуром, и чтобы добраться туда, пришлось лавировать среди додженов, заполонивших кухню. Он был на половине пути к цели, когда, привет-привет, Тор показался на лестнице для персонала.
Они избегали зрительного контакта. Просто шагали вперед и бок о бок вошли в темную комнату, заваленную запасными куртками, зимней обувью, шляпами и перчатками. В другом конце помещения Тор открыл дверь, ведущую в неотапливаемый, похожий на сарай гараж, а потом закрыл их наедине.
Воздух в помещении был холодным и сухим, в нем витал запах удобрений и бензина. Когда зажглись лампы благодаря датчикам движения, взгляду предстало обширное и чистое бетонное пространство, коробки с птичьим кормом и каменной солью, самоходные газонокосилки, припаркованные в ряд, триммеры для травы, тяпки и лопаты на стойках. Над их головами нависали стропила из необработанной древесины и прочные, как гора, на которой был возведен особняк, а напротив них расположились шестнадцать гробов, составленных друг рядом с другом так, словно это были простые коробки из U-haul[84].
Тор встал прямо у гробов, и это казалось уместным.
Когда брат заговорил, его голос был тихим, но таким низким, словно доносился из преисподней.
– Я не пущу все на самотек.
Не было причин уточнять, что имелось в виду под «всем».
Куин медленно покачал головой.
– Я тоже.
– Не знаю, когда Роф проникся идеями шейкеров[85]. – Тор начал расхаживать туда-сюда. – Может, ему стоит слезть с трона и устраивать трансляции в Снэпчате[86] о важности всепрощения. Приделать себе ушастую мордашку[87] в приложении и провести медитацию на достижение единства. Но это – безрассудство.
Брат остановился и положил руку на один из гробов, стиснув зубы так, что выступили скулы.
Тор покачал головой.
– Порой нужно позаботиться о Короле, даже если он сам против.
– Согласен.
– Порой нужно взять все в свои руки.
– Я охренеть как с тобой согласен.
Тор обратил на него синий взгляд.
– Поле боя – опасное место.
Куин сжал руки в кулаки.
– Получить ранение – плевое дело.
– Лессеры. Люди. Они могут нанести серьезный ущерб даже опытному воину.
Куин кивнул, понимая, что хоть они руководствовались разными побуждениями, но определенно пришли к единому мнению. Кор умрет в городе, пока будет искать своих бойцов. От пули Куина или же Тора, но говнюк сдохнет.
– Значит, гонка? – спросил Куин. – Первый, кто поймает ублюдка, в качестве приза получает возможность убить его?
– Нет. Работаем сообща и держим все в тайне. Кто бы ни схватил его, радость убийства разделим на двоих.
Тор протянул руку, и Куин, не колеблясь, сжал предложенную ладонь.
– Заметано.
Брат кивнул, когда они разжали руки.
– Тогда пошли, – сказал Тор. – Он будет искать своих бойцов несмотря на снежную бурю, ему нужно собрать свой отряд как можно скорее. Сегодня ночью мы найдем его где-нибудь в Колдвелле.
Утвердив план, они вернулись в подсобку и натянули белые парки. Они покинули особняк через боковую дверь, выходившую в сад за особняком. Точнее, попытались. В секунду, как они открыли панель, их снесло таким порывом снега с дождем, из-за которого более слабые смертные предпочитали держаться поближе к каминам и глинтвейну. К дьяволу комфорт.
Они разберутся с ситуацией, и не станут афишировать свои успехи.
Никому не нужно знать об этом.
Глава 36
Кор не торопился и только когда ощутил, что Лейла покинула ранчо, начал обыскивать дом, все шкафы, ящики и места возможных тайников. Он предположил, что если Братство оставалось здесь, то где-то должно храниться оружие… но не нашел ровным счетом ничего.
Дьявол.
Однако он обнаружил подходящую для себя одежду. На пути к гаражу располагался шкаф для верхней одежды, и там он нашел парку и утепленные штаны, достаточно большие, чтобы подойти ему, а также лыжные перчатки и обтягивающую шапку. К несчастью, все было черного цвета, и на снегу он будет заметен, как искра света – в темноте… но бедному да вору и все такое[88].
Однако нашлось кое-что, что компенсировало его броское и потому потенциально опасное одеяние.
После того, как он утеплился, Кор вышел в гараж и подошел к «Рендж Роверу», на котором его вывозили из леса прошлой ночью. Внедорожник выглядел так, будто принимал солевую ванну, на кузове, капоте и багажнике виднелись белые разводы. Ключей не нашлось, и это не удивительно. Без сомнений, Вишес забрал их с собой.
Но автомобиль был не заперт, и то, что Кор рассчитывал найти, обнаружилось в заднем отсеке: он достал три сигнальных ракеты из автомобильного набора, спрятал в полах парки и застегнулся, чтобы оградить их от снега.
А потом он вернулся в дом, включил сигнализацию и быстро вышел через раздвижную дверь в кухне. Он сомневался, что Лейла вернется сюда в течение ночи, но на всякий случай хотел, чтобы она смогла войти в более-менее защищенный дом. К тому же, у него не было возможности запереть ранчо так, чтобы потом вернуться на день.
Хотя, вряд ли он вернется.
Кор вышел на крыльцо, и погода мгновенно и с яростью набросилась на него, снег под действием порывистых ветров сыпал огромными хлопьями, создавалось впечатление бури внутри бури. Видимость была весьма скудная, и он был уверен, что людей на улицах практически не встретишь. Это сработает ему на руку.
Закрывая глаза, он дематериализовался…
… принимая форму в районе в пятнадцати милях на юго-запад.
Кор появился в тупике между двухэтажными зданиями в колониальном стиле, дома более дорогие, чем ранчо Братства, но все равно не дотягивающие до статуса особняков. Повсюду горели огни – в гостиных и спальнях, у гаражей и на деревьях, но плотный снегопад изолировал лампы, не давая свету распространиться.
Оставшееся расстояние он шел против ветра, его тяжелые ботинки утопали в пухляке, острота зрения колебалась в зависимости от направления ветра. Конкретный дом, к которому он направлялся, располагался в задней части, и, как и в других домах, в нем было освещено неприлично много комнат. Остановившись перед домом, он через окно наблюдал, как долговязый человеческий юноша пятнадцати-шестнадцати лет пересек гостиную и сказал что-то женщине среднего возраста, сидевшей перед зажжённым камином и разговаривавшей по телефону.
Кор пошел по дорожке, которая давно перестала быть таковой, снег сыпал с такой интенсивностью, что никто даже не пытался расчищать его до прекращения снегопада. Он подошел к двери, на которой висел еловый венок, и протянул руку к медной ручке.
Дверь оказалась не заперта, поэтому Кор просто открыл ее и вошел внутрь.
В гостиной все застыли. Молодой мужчина оглянулся через плечо, а потом испуганно отпрыгнул. Женщина вскочила на ноги, выронив кружку с какой-то горячей жидкостью.
Кор закрыл дверь, когда сын спрятался за свою мать.
Трус.
И все же, когда мать прикрыла своего ребенка, хотя парень был выше ее и, наверное, немного сильнее, Кор ощутил болезненный укол странной эмоции, которую он не желал понимать.
– Ч-что… в-вы хотите? – запинаясь, спросила женщина.
Когда прядь каштановых волос упала на лицо, женщина сдула ее с глаз, ведь ее руки были заняты, закрывая сына.
– Там… – голос женщины перешел на писк – Моя сумка в кухне, на столе. Забирайте, что хотите… на втором этаже есть украшения. Прошу… не трогайте нас…
Кор, словно находясь на большом расстоянии, отметил ее раскрасневшиеся щеки и дрожь в теле. Потом оглянулся по сторонам. Мебель поменялась с тех пор, как он и его Ублюдки жили под этой крышей, секционный диван, а также горы коробок от пиццы и вещевые мешки исчезли, вместе с оружием и боеприпасами, ботинками и кинжалами.
– Я пришел не за вашими деньгами, – сказал Кор низким голосом.
Она зажмурилась, ее лицо мгновенно побелело.
– И я пришел не за вами. – Кор вскинул ладонь, понимая, что они непроизвольно сфокусируются на ней. – Я не трогаю женщин и детей.
Когда человеческие глаза обратились к поднятой руке, Кор вторгся в их разум и заморозил тела, оставляя стоять на месте и моргать. Тем временем телефон, лежавший на полу там, где женщина его выронила, оставался включенным и из крошечного динамика доносился взволнованный голос, требуя ответа.
Но вряд ли разговор с вампиром успокоит тревоги того, кто находился на другом конце связи.
Оставляя звонившего наедине с его истерикой, Кор топнул ботинками, стряхивая почти весь снег, а потом взбежал по лестнице, перешагивая через ступеньку. Оказавшись на втором этаже, он направился в главную спальню, которая была редекорирована в бело-голубых тонах.
Долой омерзительные рюши и оборки. Также исчезли бутоны роз, уродовавшие розовую ванную.
И пусть когда-то эта комната оскорбляла его взгляд, Кор не потратил ни секунды на восхищение новым декором. Он направился прямо к высокому узкому шкафу возле душевой, в которой он бы хранил полотенца, будь они у него в то время, когда он жил здесь…
О, конечно, сейчас полки были завалены аккуратно свернутыми кипенно-белыми махровыми полотенцами.
Опустившись на колени, Кор вытащил стопку с нижней полки, открывая взгляду напольную плитку, которую – хвала Богам – новый владелец оставил нетронутой. Тайник, созданный им ранее, размером в квадратный фут, располагался у самой стены, и ему пришлось стянуть перчатки, чтобы нащупать выступающий край плитки и подцепить его пальцами. Потом он вытянул руку, запуская ее в тайник.
В котором хранились два пистолета, там, где он их оставил.
А также коробка с патронами.
Кор вернул плитку на место лишь для того, чтобы облегчить себе работу по зачистке памяти тех людей на первом этаже.
Он вышел из ванной, прошел мимо кровати и помедлил в дверном проеме. Окинув взглядом спальню, он вспомнил время, проведенное в этом доме с его товарищами.
И удивился сильному желанию увидеть их вновь.
Спуск вниз практически не занял времени, и, оказавшись на первом этаже, он остановился перед матерью и сыном. Они все еще стояли вместе, женщина закрывала собой драгоценного ребенка, пытаясь собственным телом защитить то, что принесла в этот мир.
Кор снова погрузился в их разум:
– Вы услышали шум. Вышли на улицу. Ничего не обнаружили. Вернулись в дом, оставив за собой влажный след на коврике. Странная выдалась ночь. Наверное, это ветер. Слава Богу, это ложная тревога.
Кор дематериализовался из дома, и какое-то мгновение наблюдал через окно, как эти двое очухались и посмотрели друг на друга так, словно не понимали, почему держатся за руки. А потом мама потерла висок, будто от боли, а парень обернулся по сторонам и размял шею.
Они оба посмотрели на дверь.
Когда женщина наклонилась, чтобы поднять телефон, Кор дематериализовался.
***
Святилище было сакральным местом, где всегда царили мир и покой, и Лейла, сев возле фонтана Девы-Летописецы, смогла сделать глубокий вдох. Они втроем устроились на мягком плотном покрывале, температура воздуха была идеальной, мягкой и теплой, как вода. Над ними нависло молочно-белое небо, яркое, но не слепящее, а белый мрамор дворика, казалось, светился изнутри.
Лирик и Рэмп с успехом перенесли путешествие, и Кормия, словно чувствуя, что Лейла хотела побыть с малышами наедине, покинула их сразу после того, как малышей устроили здесь, среди сверкающей воды и цветущего дерева, на которое слетелась новая стайка певчих птиц.
Поджав под себя ноги, Лейла помахала желтым тюльпаном над одним малышом, потом над другим… чтобы снова вернуться к первому.
– Разве он не прекрасен? Тюльпан… это тюльпан.
Воистину, лепестки, как и зеленая трава с голубой журчащей водой в фонтане, были восхитительны и своим цветом напоминали драгоценные камни. Было что-то особенное в местном свете, без видимого источника и не падавшем под каким-то одним углом… а, может, то было волшебство этого места в действии.
И это забавно. Лейла чувствовала, как ее малыши набираются сил от энергетики Святилища, их щечки розовели, глаза еще больше лучились здоровьем, движения казались более осознанными.
Да, подумала она. В них текла ее кровь. Даже Рэмп, который был до ужаса похож Куина, был и ее сыном. Избранные всегда наполнялись энергией, приходя на Эту Сторону для отдыха.
Поэтому, время здесь может пойти малышам на пользу…
Странное чувство, что за ней следят, заставило Лейлу обернуться. Но за колоннами никого не было, как и в открытом арочном проеме, ведущем в личные покои Девы-Летописецы. На Этой Стороне не было ни души.
Она вспомнила времена, когда все было иначе: Избранные появлялись на свет и воспитывали следующие поколения Избранных и Братьев, служили Деве-Летописеце, строго придерживаясь установленного графика молитв, отдыха и празднеств. В их жизнях была радость и счастье, цель и предназначение… но также присутствовала неизбежная жертвенность.
И полное отсутствие цвета.
Протянув руку, Лейла погладила мягкую щечку Лирик. Как бы она ни почитала Деву-Летописецу и ее уважаемые и значимые традиции, Лейла радовалась тому, что ее дочери не будет навязана жизнь в услужении другим, из которой не было выхода.
Да, как бы она ни скучала по былым временам и традициям, как бы ни было грустно наблюдать за пустотой и безжизненностью этого чудесного места, она ни о чем не жалела.
Ее поколение познало и рабство, и вольную жизнь, и последней сопутствовали трудности и трагедии. Но, по крайней мере, сейчас Лейла начинала осознавать себя как личность, у нее появились собственные, никем не навязанные желания. Она также родила двух чудесных малышей, которые будут вольны выбирать свой путь в этой жизни.
Всегда лучше идти своей ухабистой дорогой, чем плыть по течению чужих замыслов.
Первый путь сложнее, но позволял прожить яркую жизнь. Последний подобен смерти при жизни… пребывая в коме, ты не осознаешь, что умираешь.
Глава 37
Топая по туннелю от учебного центра, Вишес подошел к двери, ведущей в особняк… и прошел дальше. Яма, как метко прозвали каретник[89], где жили он и Бутч со своими шеллан, располагалась в двухстах ярдах впереди, а подземный вход был точно таким же, как и в особняк, куча кодов и замков стояла на пути непрошеных гостей.
Он вбил нужную цифровую последовательность на панели, после чего сдвинулся засов, и вот он, дом, милый дом.
Планировка была скудной, всего лишь гостиная с кухонной зоной и короткий коридор, ведущий к двум спальням, расположенным одна за другой. Они с Джейн жили в первой, Бутч, Марисса и обширный гардероб копа занимали вторую… хотя там катастрофически не хватало места для его шмотья. В узком коридоре стояли напольные вешалки с рядами костюмов и рубашек. На полу – вереница из обуви, по мнению Ви, одни и те же лоферы, различалась только кожа и фурнитура.
Ублюдок был повернут на обуви. С другой стороны, что особенного можно придумать с мужскими тапками?
Закрыв за собой дверь, Ви остановился возле вешалок с «Канали»[90] и том-фордами[91]. В яме царила тишина, Марисса была в Убежище, Бутч играл в бильярд в особняке, а Джейн…
Выругавшись, Ви направился в кухонную зону. Бутылки «Грей Гуза» стояли на положенном месте, под стойкой рядом с большим шкафом, в котором Бутч хранил запасы «Фритос»[92], «Пармезан Голдфиш»[93], и «Милано»[94].
Других закусок парень не признавал.
Забавно, но до Ви не доходило раньше, что Бутч был консерватором. Он придерживался любимых и проверенных вещей и не гнался за новинками.
Сукин сын упадет в обморок, если предложить ему чипсы из багетов. И думать забудьте про мультизлаковые крекеры или новомодные тосты Мелба[95].
Старой закалки этот коп, и отчасти именно поэтому Ви любил своего лучшего друга, хоть он никогда не признается в этом. В возрасте двух столетий ты приходишь к осознанию, что чем больше меняется окружающий мир, тем больше он остается прежним. Так что, да, можно потратить кучу времени и похерить вкусовые рецепторы, пытаясь воссоздать новую версию давно изобретенного «велосипеда», но все впустую: по факту существовал определенный предел счастью, которое можно получить от закусок и фуршетных блюд. Перепробовать кучу дерьма, чтобы в конечном итоге вернуться к старому, доброму и проверенному – это человеческая прерогатива.
Черт, и это свойственно абсолютно всей культуре, от «моды», которая представляет собой от сезона к сезону реактивную карусель убогости, до современной эстрады, где все под копирку, и технологий с их «запланированным» устареванием и бесполезными новшествами.
Кульминацией чего стала «Эппл», заявившая, что это смело – отказаться от проводной гарнитуры. Для их тормознутых телефонов.
Да, парни, всем по «Пурпурному сердцу»[96]. Президентскую медаль свободы[97]. Может, они даже поместят себя на почтовые марки, когда встанут во главе американского правительства.
Открыв шкаф, Ви достал стакан, наполнил льдом… и доверху залил водкой.
Говорите про смелый поступок? – подумал он. Убейтесь, а? Вот вам план.
Не, он не язвит.
Ни капли.
Ви сел за стол перед своими компьютерами, откинувшись на огромное кресло, и ввел пароли, один за другим на всех четырех компьютерах.
Давно у него не было выходного в одиночестве, и, проверяя камеры безопасности, осматривая собственность Братства в Колдвелле и окрестностях, Ви вспомнил, почему именно.
Последнее, что он хотел – сидеть здесь в одиночестве, как законченный неудачник, в компании «Леново»[98] и «Гуся». Пока остальные занимались своими делами.
Но в разуме до сих пор творился бардак после дерьма с Кором. Он также чувствовал глубокую усталость… но спать не хотел. Ему нужно питание… но он не хотел брать вену. Нужна еда… но он не испытывал голода. Хотел напиться в хлам… а быстро никак не получится.
Устроившись в кресле, Ви сосредоточился на том, чтобы накачать кровь алкоголем, хлебая водку большими глотками, которые спускались по горлу до желудка.
Почувствовав первые результаты, он подумал о Джейн, которая сейчас находилась в клинике. Когда он пришел проведать ее, она была по уши в делах, Эссейл кричал в своей палате, Мэнни спрашивал у нее что-то, потом к ней пришла Элена с вопросом о заказе на лекарства.
Ви стоял в стороне, восхищаясь целеустремленностью своей супруги. Преданностью делу. Страстью.
Боже, Эссейл.
Крики были поистине ужасающими, напоминая о том, что с наркотиками шутки плохи. Конечно, ты связываешься с белой отравой, чтобы почувствовать вкус к жизни. А потом раз, и находишь себя в комнате с мягкими стенами – буквально – и в смирительной рубашке, потому что пытался собственными руками снять кожу со своего лица.
Кстати, водка кончилась.
Потянувшись через весь стол, он взял бутылку и наполнил стакан. Лед успел подтаять, но после второй порции ему будет плевать на то, что водка потеплела до комнатной температуры.
По крайней мере, Эссейлу повезло, что им занимается его Джейн, а уж она предоставит ему лучшее лечение в период ломки из существующих. Вопрос в том, отпустит ли его психоз. Прошел месяц с тех пор, как парень нюхал порошок в последний раз и велика вероятность, что после реабилитации от него ничего не останется. Иногда такое случается в отношениях между вампиром и кокаином.
Разумеется, бывший наркоторговец не знал об этом, когда начал нюхать. Но зачастую в жизни ты танцуешь с дьяволом, не осознавая, что твой партнер – истинное зло. И понимаешь это слишком поздно.
Так работает судьба. И проклятья.
Ви сделал очередной глоток, понимая, что опять думает о том горячем шоколаде, который он приготовил Джейн в самом начале их отношений. Точнее… в самом первом из их «концов».
Он всегда считал, что последний «конец» наступит с его смертью. Но сидя в пустом доме, и пытаясь вспомнить, когда они в последний раз адекватно проводили время вместе… он размышлял.
Наверное, это была расплата. Когда он и его братья выходят на поле боя, сражаясь за расу, они не думают о своих шеллан и женщинах, оставшихся дома. Они просто стараются выполнить свою работу и не сдохнуть в процессе.
То же было справедливо и для клиники. Сейчас Джейн не думала о нем. Они с Мэнни пытались спасти то, что осталось от мозга Эссейла. Она помогала брату Куина, Лукасу, вернуть способность к передвижению и восстановить психическое здоровье после пережитых ужасов в плену лессеров. Каждую ночь она имела дело с разнообразными травмами и ранениями, от хронических до острых, требующих простого пластыря или же угрожающих жизни. Она направляла все силы в работу и была преданна своим пациентам.
Дело не в том, что он не понимал этого.
И дело не в том, что он не любил ее. Черт, Джейн была умной. Она была сильной. Блин, наверное, она была единственной женщиной, встретившейся ему на пути, которую он считал равной себе… и нет, женоненавистничество тут не при чем. Равных ему мужчин он тоже не встречал.
Ничего удивительного, учитывая, что он являлся сыном божества.
Он не видел себя с кем-то кроме Джейн. Проблема в том, что он посвящал себя войне. Она – своей работе. Вначале в отношениях была новизна и свежесть, а желание быть друг с другом было настолько сильным, что требовало немедленного утоления, иначе сойдешь с ума, они находили время.
Сейчас?
Не особо.
В этом нет ничего страшного, подумал Ви, подавшись вперед и сосредотачиваясь на ряде мониторов. Они же никуда не денутся.
Просто… он начинал беспокоиться, что их отношения оказались в том же болоте.
В голове внезапно всплыл образ Лейлы, закрывающей Кора собой, женщина защищала его умирающее тело всем, что имела. Господи, в тот момент Избранная бы приняла на себя пулю, предназначенную ублюдку. Глупый поступок, конечно, и она пожалела бы, вспомнив о своих детях… но в то мгновенье ею двигала любовь.