ТОСКА
Андрей не любил свой город. Ненавидел. Он не мог здесь дышать полной грудью, радоваться каждому новому дню и делать вид, что всё хорошо, как это делали все остальные. Однако в отличие от тех, кто не любил город исключительно за то, что здесь "некуда сходить" и "нечего ловить", Андрея такие проблемы волновали мало. Ловить здесь есть чего, и сходить есть куда. К услугам жителей города кафе, бары, бильярд, кинотеатр (хоть и старый и обшарпанный) и ещё некоторые "злачные места". Андрей не любил город как живой организм. Не любил за серость, которая окружала его со всех сторон. Серость и ложь, которые были в глазах людей, в словах депутатов, в головах местных предпринимателей, в каждом миллиметре его города. В каждой строчке единственного местного печатного еженедельника "Новая заря". Он всегда считал название газеты идиотским и мечтал переименовать её. Но сделать этого не мог, поскольку был всего лишь корреспондентом, а не главным редактором.
Сегодня утром у него была назначена встреча с директором детского дома. Нужно было написать о том, что в прошлом году городская администрация выделила необходимую сумму на капитальный ремонт здания, и в этом месяце все работы наконец-то закончены. В общем, ничего нового: статья должна была стать очередной хвалебной песнью власть имущим, которые делают всё для жителей своего города.
Андрей выпил кофе, съел два бутерброда с колбасой и бросил кружку и тарелку в раковину, тем самым пополнив свою внушительную коллекцию грязной посуды. Накинув пальто, он покинул свою съёмную однокомнатную холостяцкую квартиру. До детского дома можно было доехать на маршрутке, но он решил прогуляться. На улице было пасмурно, солнце надоедать не собиралось, моросил едва заметный дождик. В общем, всё, как он любит. После тридцатиминутной прогулки перед Андреем возникло грязно-белое здание. Он не помнил, был ли он в этих краях, но если это здание выглядит так после ремонта, то страшно представить, каким оно было раньше. Справа от входной двери было нарисовано большое, жёлтое, улыбающееся солнце, а ниже - табличка с надписью «Детский дом «Солнышко». Впервые в жизни Андрей подумал: какое же это ужасное словосочетание – «детский дом». Ведь дом, в котором живут дети, должен представлять из себя что-то тёплое и родное. Но, увы, как бы работники этого учреждения не пытались говорить о том, что «Солнышко» стал для них родным домом, Андрей считал это полной чушью. Такой дом не может стать родным. Ни одному ребёнку.
- Здравствуйте, - обратился он к вахтёрше, отвлекая её от просмотра маленького чёрно-белого телевизора. – Я из газеты «Новая заря». Где я могу найти Людмилу Николаевну?
- А с чего вы взяли, что вы так просто можете к ней пройти? У нас вообще-то государственное учреждение и на всё нужно специальное разрешение.
Андрей рад был бы развернуться и уйти, но задание редакции никто отменять не станет. Поэтому придётся как-то решать вопрос с этой грубой женщиной. Таких, как эта вахтёрша, он называл больными «синдромом домохозяйки». Сидя на вахте, они считают себя наделенными непомерной властью, и по-человечески с ними разговаривать очень тяжело. Однако после бессонной ночи у Андрея не было ни сил, ни желания скандалить.
- Позвоните ей, скажите, что пришёл Андрей Чесноков из «Новой зари». Мы с ней договаривались.
- Ну, если, конечно, договаривались, – сказала вахтёрша и с недовольным видом сняла трубку и стала набирать номер директора. После короткого диалога с начальником она пропустила Андрея, предварительно попросив его расписаться в журнале учёта посетителей.
Он шёл по коридорам детского дома, смотрел на деревянный коричневый пол, синие стены и белые двери. Запах краски ещё полностью не выветрился и смешался с неприятным ароматом самого детского дома. Этот запах не перебьёшь никакими освежителями. Он является неизменной составляющей детского дома. Андрей не знал, откуда он берётся и почему от него так сложно избавиться, но запах этот было сложно с чем-то перепутать. Такие же ароматы он чувствовал, когда писал статьи про неблагополучные семьи и посещал их жилища. Когда к неприятному запаху и запаху краски добавился стойкий аромат духов, Андрей понял, что кабинет директора где-то рядом. Из другого конца коридора бежал мальчишка лет шести. Он был в старенькой, но чистой одежде. На нём были джинсы и футболка с Дональдом Даком.
- Ты мой папа? – спросил мальчишка, подбежав к Андрею. – Ты пришёл меня забрать?
У Андрея к горлу подступил ком. Он не был готов к такому вопросу и совершенно не соображал, что ответить.
- Иди, поиграй с ребятами…, - только и смог он выдавить из себя, и направился быстрым шагом к двери, на которой значилась надпись «Директор». Андрей хотел оглянуться, но потом понял, что не хочет увидеть этого мальчика, грустно смотрящего ему вслед, и через несколько секунд уже был в кабинете директора.
- Доброе утро, – сказал Андрей, открыв дверь. – Я по поручению редакции газеты «Новая заря». Меня зовут Андрей Чесноков, я вам вчера звонил.
- Да, да, конечно, проходите, – ответила директриса. На вид ей было немного за сорок, губы накрашены яркой красной помадой, причёска поднята почти так же высоко, как у Мардж Симпсон. Правда, цвет волос был не синим, а красным. Это сравнение подняло настроение Андрею, и он в первый раз за утро улыбнулся.
- Насколько Вы помните, мне нужно написать статью о капитальном ремонте Вашего учреждения, - начал Андрей, после чего присел на стул и достал из сумки ручку и блокнот. – Если вы не против, давайте сразу начнём наш разговор, поскольку у меня сегодня ещё несколько встреч.
Это была ложь. Не было у него никаких встреч, и никуда он не торопился. Просто он не мог здесь находиться ни единой лишней секунды.
- Как скажите, Андрей…как Вас по отчеству?
- Можно просто Андрей.
- Хорошо.
- Для начала скажите, пожалуйста, Ваше полное имя, отчество, фамилию и должность.
- Людмила Николаевна Верещагина, директор муниципального бюджетного учреждения «Детский дом «Солнышко», – немного с пафосом отрапортовала директриса.
- Скажите, какие работы были проделаны в ходе капитального ремонта?
Было видно, что Людмила Николаевна подготовилась основательно и начала чётко проговаривать заранее выученный текст. Из её слов стало понятно, что был полностью перестелен пол, переделана кровля и проведён капитальный ремонт санузла. Кроме того, во всём помещении сделан косметический ремонт.
- Через три года администрация города планирует финансировать полную замену старых стеклянных окон на пластиковые, – завершила свой разговор о ремонте директриса.
- А сколько было выделено финансов на капитальный ремонт?
- Извините, молодой человек, но эту информацию Вашим читателям знать совсем не обязательно.
- Ну, да, наверное, – сказал Андрей и стал оглядывать кабинет. Только сейчас он заметил, что здесь находятся кожаные диван и кресло, стулья и столы из дорогого дерева, внушительный холодильник и большой телевизор на стене. Одним словом, здесь было находиться в тысячу раз приятнее, чем в любом другом месте детского дома. Да чего уж там: он бы сам тут с удовольствием жил - не то, что работал. Конечно, Андрей не имел никаких оснований обвинять Людмилу Николаевну в том, что она нецелесообразно использует бюджетные деньги, но что-то ему подсказывало, что так оно и было.
- Скажите, Ваши воспитанники стали счастливее? – спросил Андрей, нарушив молчание.
- Что? простите? – опешила директриса.
- Я говорю, воспитанники Вашего детского дома стали счастливее после того, как был сделан капитальный ремонт здания?
- Для наших воспитанников это учреждение как настоящий родной дом. Они любят своих воспитателей, которые делают всё для того, чтобы их жизнь ничем не отличалась от жизни сверстников, – протараторила очередную заученную фразу Людмила Николаевна.
-Не сомневаюсь, что так оно и есть, – улыбаясь, сказал Андрей. – Ну что же, пожалуй, всё, что я хотел узнать для статьи, я узнал.
- Может, Вы хотите пройти по нашим кабинетам? Посмотреть, как учатся дети, как они живут?
- Нет, извините, я очень тороплюсь, – все так же улыбаясь, ответил Андрей. – Статья выйдет в ближайшем номере. А фотографии Вашего детского дома у нас в редакции есть.
Андрей вышел из кабинета и вновь увидел того мальчишку в футболке с Дональдом Даком. Возможно, он даже стоял на том же самом месте и всё это время ждал.
- Ты ещё вернёшься? – спросил он тихим голосом. Андрей посмотрел на него и пошёл дальше. Он не нашёл нужных слов, чтобы что-то ответить.
Через четыре дня в свежем выпуске «Новой зари» появилась статья под названием «Дом, где живёт счастье». Редактор сначала пытался заставить Андрея придумать другое название, но потом сдался.
- В конце – концов, раз Верещагина считает, что дети счастливы, пусть так и будет, - согласился он.
Вечером Андрей сидел дома, ел пельмени и смотрел телевизор. На столе лежал свежий выпуск газеты. Он крайне редко перечитывал свои статьи, когда они уже были напечатаны, но в этот раз решил взять газету в руки. Открыв четвёртую страницу, он увидел свою небольшую статью. На самом деле фотографии в этой статье занимали больше пространства, чем текст. На первой из них был улыбающийся рыжеволосый мальчик, который не имеет никакого отношения к детскому дому «Солнышко», а просто был найден на просторах интернета, а на второй было запечатлено здание снаружи. Над всем этим красовалась надпись «Дом, где живёт счастье».
- Какой бред… – прошептал Андрей и отшвырнул газету.
Грязный и серый март сменил грязный и немного солнечный апрель. Приближалась очередная годовщина Великой Победы, а это значит, что пришло время встречаться с ветеранами. В редакции раздавали задания на утренней планёрке, а Андрей боролся со сном, подперев щёку рукой.
- Чесноков! Хватит дрыхнуть! – крикнул редактор.
- Извините, Владимир Алексеевич, ужасная ночь, – ответил Андрей зевая.
- Свои личные проблемы будешь дома решать! А теперь слушай редакционное задание. Встретишься с Ниной Васильевной Солодовской …
- Кто это?
- Да ты можешь не перебивать! Дослушай сначала, потом будешь задавать свои идиотские вопросы!
- Окей, – равнодушно ответил Андрей.
- Нина Васильевна Солодовская - ветеран Великой Отечественной войны, в прошлом году отметила девяностолетний юбилей…
- Всё узнать, сильно вопросами о войне не мучить, попросить старые фото. Я понял: всё как обычно.
- Как же ты мне надоел, честное слово! – злился редактор. – Иди уже, чтобы глаза мои тебя не видели.
- Слушаюсь, – ответил Андрей, приложил правую руку к виску, левой накрыл голову и в такой позе вышел из кабинета редактора и пошёл к себе. В его кабинете был диван, поэтому Андрей завалился на него и проспал почти два часа, прежде чем приступить к заданию.
Нина Васильевна проживала на первом этаже старой пятиэтажки в однокомнатной квартире. Жилище без излишеств, но чистое и уютное. Андрей не раз встречался с престарелыми людьми у них дома и уже был готов к ароматам, подобным тем, что он чувствовал в детском доме, однако ничем таким здесь, как говорится, и не пахло. Единственное, что он почувствовал своим носом - это запах лаванды. Может, это был освежитель или что-то вроде того, но наверняка бабуля верила в то, что лаванда привлекает в дом покой и счастье. А сегодня привлекла хмурого корреспондента Андрея Чеснокова.
- Здравствуйте, Нина Васильевна, – начал громко говорить с порога Андрей. – Я корреспондент из «Новой зари». Это я Вам звонил два часа назад.
- А! Ну проходи, проходи, сынок! – размеренным тоном отвечала бабушка. – Тебя Алексей зовут, кажется?
- Андрей!
- А, Андрюша, извини, присаживайся вот на диванчик, я сейчас чай принесу.
- Да, не надо, спасибо большое…
- Сиди.
Андрей был слегка удивлён бойкости Нины Васильевны. Конечно, говорила она, не спеша так же, как и передвигалась, слышала плохо, но точно была в здравом уме и памяти. Специально для встречи она надела пиджак с наградами.
- Ну, что, сынок? Про войну, наверное, опять рассказать нужно? – заходя в комнату и держа в руках поднос с двумя стаканами чая, спросила бабушка.
- Обещаю Вас не мучить, Нина Васильевна, – ответил Андрей, подхватывая у бабушки поднос. - Я попрошу Вас рассказать столько, сколько сами считаете нужным.
Ветеран устроилась в кресле и задумалась. Она смотрела в пустоту. Андрей боялся нарушить её покой и терпеливо ждал. Так продолжалось пару минут, пока Нина Васильевна, наконец, не заговорила.
- Андрюша, достань, пожалуйста, из ящика большой красный фотоальбом.
Андрей выполнил просьбу. Альбом оказался огромным и тяжелым. Наверняка бабушка без посторонней помощи просто не могла его поднять.
- Вот это - две мои подруги. Маша и Оля, – начала она, открыв альбом где-то на середине и взяв в руки пожёлтевшую фотокарточку. - Мы служили в одном батальоне. Спасали раненных бойцов. После войны долго переписывались, но потом связь прекратилась. Сначала я переживала из-за этого, а сейчас понимаю, что это к лучшему. Так я, по крайней мере, могу надеяться, что они до сих пор живы и у них всё хорошо.
- А можете сказать: в каком году Вы были призваны на фронт? – выждав паузу, спросил Андрей
- Это был 1942 год. Мне было восемнадцать лет. Самый подходящий возраст для войны, как бы это ужасно не звучало. Сейчас я понимаю, что человек, который ещё полноценно не вступил во взрослую жизнь, готов совершать безумные поступки. Для войны это то, что нужно, – она остановилась. Слёз на её лице видно не было, просто ей нужно было немного перевести дыхание. - Отец уже второй год был на фронте, а мама к тому времени умерла.
- Немцы? – несмело спросил Андрей
- Нет. Ужасов войны она увидеть не успела. В начале 1941 года её забрала дифтерия.
Пауза. Андрею казалось, что бабушка и рада была бы заплакать, но видимо, за прожитые годы она уже выплакала всё, что можно.
- В 1942 году я поступила на курсы медицинских сестёр и через три месяца была направлена в медсанбат. Было страшно. Очень. Но деваться было некуда. Успела поучаствовать я и в Сталинградской битве. Наше подразделение обороняло рубежи в районе завода «Красный октябрь». Там я получила ранение в ногу. До сих пор помню я эти огромные световые «карандаши» прожекторов. Когда под ураганным огнём противника передвигалась наша санитарная группа, я вдруг увидела яркую вспышку. Как говорится, ярче тысячи солнц. Потом с воем пронеслись и разорвались мины, затрещали пулемёты, пушки загрохотали. Недалеко от себя я услышала крик: «Сестрица, помоги! Спаси, сестрица». Я пригнулась к земле и двинулась вперёд. Боец весил больше меня килограмм на двадцать, это точно. Я не понимаю, откуда брались силы, но я смогла его вытащить. Его и ещё нескольких солдат.
Нина Васильевна остановила свой рассказ, чтобы сделать глоток чая, после чего продолжила.
- Бой длился больше суток. Наши бойцы уверенно удерживали плацдарм. Но немецкие пули поражали не только солдат, но и медсестёр и санитарок. Вот тогда-то я и получила своё ранение в ногу. – Нина Васильевна задумалась на несколько секунд и улыбнулась. – И медаль за боевые заслуги.
- Скажите, а как вы отмечаете День Победы? – задал свой следующий вопрос Андрей.
- Первые годы после войны день Победы не отмечали так пышно, как сейчас. Стране нужны были годы на восстановление. Но мы всё равно собирались с фронтовиками и фронтовичками у кого-нибудь на квартире. Стол наш был скромный: картошка, хлеб, если повезёт, то, может, немного мяса или сала. Но нам было весело, ведь мы пели песни.
- О войне?
- Нет. Не о войне. О Победе.
- А сейчас Вы ходите на парад Девятого мая?
- Обязательно. Каждый год. Правда, ходить стало тяжело в последние годы, но живу я на первом этаже, мемориальная площадь почти через дорогу, поэтому ковыляю пока потихоньку.
- Можете ещё немного рассказать о Вашей семье?
- С мужем я познакомилась после войны, когда работала на заводе. Прожили мы с ним душа в душу, пока шестнадцать лет назад он не умер. У меня трое детей, пятеро внуков и двое правнуков. Одна дочь с мужем и моей внучкой живут здесь и помогают мне. Остальные разъехались по стране.
- Ну что ж, спасибо Вам большое за интересный рассказ, – вставая, сказал Андрей. – Если Вы не против, можно я возьму некоторые Ваши фотографии?
- Можно, но только верни сынок обязательно
- Конечно, – улыбаясь, ответил Андрей.
Он взял фотографию молодой Нины Васильевны с фронтовыми подругами и ещё несколько карточек разного времени.
- Ещё раз Вам огромное спасибо, мне пора идти, – медленно проходя в коридор, сказал Андрей.
- Уже так быстро? – искренне расстраиваясь, ответила Нина Васильевна. – Андрюша, может, ещё чаю? Я варенье достану, у меня дочка делает из крыжовника, знаешь, какое вкусное.
- Ради Бога, извините, но, к сожалению, очень тороплюсь, – Андрей уже обувал ботинки в прихожей.
- И куда же вы все торопитесь вечно? Андрюша, не торопись никуда - мой тебе старческий совет. Жизнь сама, когда нужно, поторопит, а когда нужно - помедлит.
- Хорошо, спасибо, – ответил Андрей и обнял на прощание бабушку. – Всего Вам самого наилучшего. Не болейте, до свидания.
- До свидания, сынок, – добродушно ответила Нина Васильевна и закрыла дверь.
На главную страницу свежей «Новой зари» попала старая фотография Нины Васильевны Солодовской в окружении фронтовых подруг. Под фотографией был написан совершенно тривиальный заголовок, от которого Андрея просто выворачивало, - «У войны не женское лицо». Этот заголовок – прихоть редакции. В скобках было пояснение того, что саму статью можно найти на третьей странице. Андрей не стал её перечитывать.
За две недели до Дня Победы в администрации состоялось совещание по вопросам подготовки к празднованию. Помимо представителей разных структур, на такие совещания всегда приглашались и местные СМИ. Телевидение, радио и газета. От «Новой зари», несмотря на все возражения, был отправлен Андрей. Он с трудом переносил эти трёхчасовые посиделки в душном закрытом зале, но деваться было некуда, поэтому он пришёл пораньше, занял место подальше и сразу задремал. Очнулся он, когда совещание было в самом разгаре.
- Так, а сколько их вообще осталось в городе-то? – спросил глава города у начальника отдела культуры.
- Человек тридцать, может, чуть больше, – ответил Антон Сергеевич Паньков, пятидесятитрёхлетний полноватый мужчина. - Да и то это вместе с тыловиками. Вы поймите, на парад почти никто из них уже не ходит, потому что не могут сделать этого физически.
- И что ты предлагаешь, Антон Сергеич? – вмешался Сергей Михайлович Ветров, глава муниципального района.
- Я предлагаю в сценарии их, конечно, обязательно упомянуть, можно даже посвятить номер, всем ныне живущим, но они всё равно не придут. Поэтому, зачем нам лишний раз тратить время, деньги и бензин? Чтобы просто всех объехать и удостовериться, что никто из них не сможет прийти на парад? Можно ведь обойтись без этих жертв.
Андрей потирал глаза и поначалу не мог понять даже, где он находится, не то что вникнуть в суть разговора. Рядом с ним сидел Женя, молодой директор местной радиостанции. У него Андрей и решил тихо выяснить, о чём сейчас идёт речь.
- Да вот решают: нужны ли ветераны на параде Девятого мая или нет, - пояснил Женя.
- Чего? – Андрей решил, что он, видимо, до конца не проснулся. – В каком смысле? Что значит - нужны или нет?
- Ну, видишь ли, большие затраты, деньги, бензин, время и всё такое. Они якобы всё равно не выходят из дома, поэтому незачем и напрягаться.
- Ты серьезно что ли? – резко повысив голос, спросил Андрей, чем привлёк к себе всеобщее внимание.
- Чесноков! – резко сказал глава района. – У тебя какие-то проблемы?
- Нет, Сергей Михайлович, я просто против.
- Против чего?
- Того, чтобы не приглашать ветеранов.
- А с чего Вы решили, что Вас кто-то спрашивает? – всё сильнее свирепел Ветров. – Ваша задача освещать в газете все праздничные мероприятия и работу по подготовке к ним. Что на сегодняшний день Вами уже сделано?
Андрею было неприятно, что с ним прилюдно разговаривают как с провинившимся двоечником, однако от этого он не растерялся, напротив, он был полон решительности.
- Несколько статей уже вышло, в настоящий момент готовится ещё несколько полос для свежего выпуска, - протороторил Андрей и продолжил. – Подождите. Я правильно понял, что мы проводим праздник очередной годовщины Великой Победы, но ветеранов на него не зовём?
- Средства массовой информации могут быть свободны! – почти крикнул Ветров. – Получите у секретаря план мероприятий и отправляйтесь работать.
Андрей вместе с директорами радио и телевидения молча покинул зал заседаний. В коридоре к нему обратился Женя:
- Ты с цепи что ли сорвался? – спросил он.
- А ты считаешь, это нормально? Как это понимать вообще?! Давайте отпразднуем День Победы как положено, только ветеранов звать не будем!
- Ну, никто же не говорит о том, что они там не нужны. Просто действительно они уже все слишком старые и не могут или не хотят ходить на парад. Ну, вот, сколько ты видел их в прошлом году? Одного? Двух?
- Да не важно - сколько! Вы с ума посходили, что ли все? – Андрей чувствовал, как начинает выходить из себя.
- Да, ты пойми, почти все ответят, что всё равно не смогут прийти, – без былого напора продолжал Женя.
- Почти, да не все! – резко сказал Андрей и направился к выходу.
- Их обязательно поздравят школьники и всякие общественные организации.
- Ну, ты и идиот. Иди дальше - читай в прямом эфире смски, которые сам же и придумываешь, - сказал Андрей и вышел из администрации. Его попытка оскорбить Женю была полным ребячеством, но после этой выходки он хоть немного успокоился.
Когда Андрей вернулся в редакцию, до конца рабочего дня оставалось меньше часа.
- Тебе какая-то бабуська звонила, - сказала Аня, работавшая в газете корректором.
- Какая ещё бабуська?
Звонки в редакцию от пожилых людей было делом привычным. Они постоянно жаловались на грязные дороги, отключение воды, ветхие стены и ещё целый ряд проблем, о которых в газете непременно нужно написать. Андрей с этим и не спорил, но такие разговоры очень утомляли его и он обрадовался, что его не оказалось на месте вовремя этого звонка.
- Она, кстати, представилась, и просила, чтобы я тебе передала, что звонила Нина Васильевна Солодовская.
- Солодовская? – переспросил Андрей и тут же вспомнил о бабушке, у которой он брал интервью. Он начал листать записную книжку, чтобы найти её номер. Нашёл.
- Алло, - ответила Нина Васильевна после пятого гудка.
- Здравствуйте, это Андрей Чесноков, - как можно добродушнее старался ответить Андрей. – Мне сказали, что Вы мне звонили.
- Да, да, Андрюша. Я хотела спросить: а когда газета выйдет-то, где про меня написано? – она сделала небольшую паузу, толи оттого, что волновалась, толи оттого, что ей просто было тяжело говорить в силу возраста. – А то у меня все спрашивают, а я и не знаю, что ответить.
- Так вышла ещё на прошлой неделе, Нина Васильевна, - ответил Андрей и подумал о том, что неплохо было бы ветеранам предоставлять бесплатный экземпляр каждого выпуска газеты.
- Да ты что? Ой, как жаль, это ж её сейчас, значит, в магазине не купить?
- Да Вы не переживайте, если Вам нужно, я могу завтра завести несколько экземпляров.
- Ой, я тебе буду очень благодарна, сынок.
- Не переживайте - завтра завезу.
- Спасибо большое, тебе. До завтра.
- До завтра.
Андрей никогда особо не задумывался о своём отношении и об отношении современного общества к ветеранам. Он с детства привык, что родители и учителя постоянно говорили о подвиге нашего народа в Великой Отечественной войне, поэтому вопросы уважения и внимания к этим людям просто не обсуждались. Однако после совещания в администрации он вдруг резко понял, как всё изменилось за последние несколько лет. Ему вспомнилось интервью одного очень известного российского режиссёра. Речь шла о его последнем фильме про войну, которую зрители и критики приняли в штыки. Режиссёр сказал примерно следующее: «Что касается ветеранов, которых я очень уважаю, то они своё кино уже получили за столько лет, прошедших после Победы. Это прекрасные, великие фильмы, но там нет всей правды о войне, о многом нельзя было раньше говорить». Иначе как плевок в лицо всем свидетелям тех лет, Андрей не мог назвать ни сам фильм, ни комментарий режиссёра.
На следующий день после работы Андрей прихватил три экземпляра «Новой зари» и направился к Нине Васильевне Солодовской.
- Здравствуй, Андрюша, – сказала она, открывая дверь. – Проходи скорее.
- Да я, собственно, буквально на минутку. Вот - газетки Вам принёс.
- Ну, проходи, проходи, чай с бабкой попьёшь. Я варенье открыла крыжовниковое.
- Нина Васильевна, только не обижайтесь, пожалуйста, я буквально на пять минут, очень тороплюсь, – сказал Андрей и вдруг задумался.
А зачем он врёт? Ему ведь никуда не надо, он никуда не торопится. Зачем эта ложь? Что плохого в том, что он какое-то время составит компанию бабушке, которая так в этом нуждается? Пожалуй, ничего. Посидит как можно дольше.
- Ну, а семья-то у тебя есть? - спросила Нина Васильевна. - Жена, детишки?
- Нет у меня никого, - ответил Андрей.
- Ой, нехорошо, Андрюша. Ты вон какой парень-то видный. Но ведь тебе же уже и не восемнадцать лет-то. Срочно тебе нужно жену найти, да детями обзавестися.
- Так я ведь и не против. Но вот пока не встретил ту самую.
- Ну, ничего. Всему своё время. Встретишь ещё.
Они проговорили ещё почти час. Ни слова о войне. Ни слова о политике. Они говорили о книгах, о музыке, о весне, любви, о радости и счастье. Андрей поймал себя на мысли, что он уже очень давно не ощущал такого душевного спокойствия.
7 мая Андрею исполнялось 29 лет. С утра летели сообщения с поздравлениями на телефон и в социальные сети. Звонков было немного. Ещё до обеда позвонили родители, которые живут на другом конце страны, несколько друзей и девушка, с которой он встречался несколько раз, но пока не понял: стоит ли продолжать эти встречи. В редакции на торжественной планёрке ему вручили конверт, заглянув в который, Андрей понял, что придётся проставляться. После обеда весь коллектив уже был в ожидании гулянки, поэтому Андрей начал собираться в магазин. Он уже почти вышел из кабинета, когда услышал, как вдруг зазвонил телефон.
- Слушаю, - неохотно сказал Андрей, сняв трубку.
- Андрей? - ответил голос в трубке.
- Да, - ему понадобилось пару секунд, чтобы понять, с кем он говорит. - Нина Васильевна?
- Узнал, - довольно ответила бабушка. - Я хочу поздравить тебя с днём рождения, Андрюша. Здоровья тебе, здоровья, здоровья. И с женитьбой не затягивай, давай.
- Спасибо Вам огромное, Нина Васильевна.
- Ну, всё, давай, до свидания.
Андрей стоял с трубкой в руке ещё какое-то время. Он был тронут до глубины души. Ведь откуда-то же она узнала про его день рождения и не поленилась поздравить такого балбеса, как он.
В тот вечер Андрей много пил, но держал себя в руках. Наутро его голова раскалывалась, но детали прошедшего вечера он помнил хорошо. По крайней мере, не было ничего такого, за что ему было бы стыдно. А это главное.
Наступил День Победы. В редакции, как и во всём городе, с утра была суета. Для кого-то эта суета была радостной, а для тех, кто в этот день работал, - сплошная головная боль. Андрея главный редактор вызвал в 8.15.
- На тебе отчёт о главных мероприятиях праздника, - сказал он.
- Будет сделано.
- Да. И ещё. Возьмёшь в администрации информацию. Сделаешь небольшую статью про стариков, которые получают в этом году квартиры. Глава будет вручать ключи завтра двум ветеранам, поэтому поедешь с ним, сделаешь несколько фото и подготовишь небольшую статью в новый номер.
- Опять показуха, - сказал Андрей негромко. - Дарят им квартиры, на которые деньги выделяют из области, а на День Победы даже пригласить не могут.
- Зачем ты мне это говоришь?! - раздражённо ответил редактор. - Нам указывают - мы делаем. Если что-то не нравится, тебя на этой работе никто не держит.
- Нет, что Вы! Пойду заниматься любимой работой, - саркастично улыбаясь, ответил Андрей.
Зайдя в кабинет, Андрей подумал о том, что нужно обязательно позвонить и лично поздравить Нину Васильевну. Однако за работой это совершенно вылетело у него из головы.
В 11 утра он уже был на мемориальном комплексе, где начиналась торжественная программа. Казалось, что сегодня здесь собрался весь город. У всех на лицах - улыбки, а в глазах - радость. Среди этой толпы вдалеке Андрей увидел двух очень старых мужчин. Судя по орденам и медалям на пиджаках, – это ветераны. Они не спеша передвигались в сторону сцены.
- Не беспокойся, о них позаботятся, – раздался голос справа от Андрея. Это был Женя – директор радио. – На площади дежурят несколько человек из администрации. Если они увидят кого-то из ветеранов, то проводят их на скамейку на сцене.
- Молодцы какие, - с насмешкой ответил Андрей.
После того как двух фронтовиков проводили на почётное место, он увидел, что там уже сидит одна бабушка. Итого - их было всего трое. Трое свидетелей тех лет, свидетелей, которые смогли сегодня прийти на праздник. И тут он понял, что совершенно забыл позвонить Нине Васильевне. Потом он подумал о том, что её отсутствие на празднике является очень странным. Насколько помнил Андрей со слов бабушки, она никогда не пропускает праздничные мероприятия Дня Победы. Решив разобраться, в чём дело, он направился к ней домой. Минут через пять Андрей уже был возле двери Нины Васильевны и нажимал на кнопку звонка. Дверь открыла незнакомая женщина лет шестидесяти.
- Здравствуйте, Вы к кому?
- Здравствуйте. Я Андрей Чесноков, корреспондент из «Новой зари». Хотел поздравить Нину Васильевну с праздником.
- К сожалению, это невозможно.
Андрей сразу всё понял. Понял по голосу, по взгляду этой женщины, которая наверняка была одной из дочерей бабушки. Он понял, что Нина Васильевна, не приболела и никуда не уехала. Женщина могла вообще больше ничего не говорить Андрею, но всё же сказала.
- Моя мама вчера умерла, - закончила свою мысль женщина, и её глаза стали немного влажными.
- Извините. Я не знал, - растерянно ответил Андрей. – Когда прощание?
- Завтра. В одиннадцать.
- Я обязательно приду, – ответил он и не спеша направился к выходу из подъезда.
В его голове был полный сумбур. Терзало мучительное чувство вины. Но за что? За то, что не успел поздравить с праздником? Но её же не стало ещё вчера. После вины пришло ощущение отчаяния. Он понял, что потерял очень важного человека в своей жизни. Друга, товарища, наставника. Можно назвать Нину Васильевну как угодно. Хотя он и был с ней знаком очень короткое время, ему казалось, что он знал её всю жизнь. И вместе с ней из его жизни ушла какая-то часть его самого. Какая-то очень хорошая и необходимая часть его сущности. Вслед за отчаянием пришла ярость. Злость. Злость на тех, кто недоглядел, кто не уделял достаточно внимания и заботы. Ведь Нину Васильевну тоже никто не приглашал на сегодняшний праздник. Никто не предложил её довести до площади или хотя бы просто проводить. Когда на смену злости пришла тоска, он уже стоял на площади среди толпы, а на сцене пели какую-то веселую песню про победу.
На прощание с Ниной Солодовниковой пришло больше сотни человек. Из них только человек тридцать родственников. У всех них в большей или меньшей степени по щекам текли слёзы. Пришли на похороны и представители местной власти. У них в руках были большие красочные венки и много цветов. Траурное шествие двигалось в сторону городского кладбища в течение получаса. Когда гроб опустили в могилу и начали засыпать землёй, многие дали волю своим чувствам. От жителей города уходила целая эпоха. Ощущая весь траур, которым, казалось, был пронизан сам воздух, Андрей осознал, что он первый раз в жизни присутствует на похоронах. Его дедушки и бабушки ушли из жизни, либо когда его ещё не было на свете, либо когда он был совсем маленьким, а в сознательном возрасте родных и близких провожать в последний путь ему ещё не приходилось. Он много раз видел прощальные процессии в западных фильмах и программах. Андрей чётко помнил один телевизионный сюжет о том, как прощались с известным голливудским актёром, ушедшем из жизни, когда ему не было и сорока. В центре какой-то церкви стоял гроб, слева от него - большая рамка с фотографией покойного, на которой он улыбается, а справа - трибуна с микрофоном. Все собравшиеся грустили, но каждый, кто подходил к микрофону, вспоминал ушедшего только добрым словом. Более того, гости позволяли себе улыбки и шутки, вспоминая, каким весёлым этот человек был при жизни. Похороны Нины Солодовниковой были совершенно не такими. Сейчас Андрею хотелось бы, чтобы с ней попрощались именно так. Чтобы родные и близкие сказали несколько тёплых слов, может, и он бы вспомнил её добрым словом. Но, к сожалению, у нас так не принято. А может, к счастью.
Переломный момент в жизни Андрея наступил на следующей неделе, когда вышла очень короткая, но ошеломляющая статья. Хотя она и на статью-то не тянула, правильнее будет это назвать заметкой. Весь номер был заполонён красивыми праздничными фотографиями и позитивными статьями, поэтому небольшая заметка не сразу бросалась в глаза. Но кому надо, тот увидел.
Никто не забыт и ничто не забыто. Но это не точно
В очередной раз наш город с большим размахом отметил годовщину Победы в Великой Отечественной войне. Георгиевские ленточки, радостные лица детей и взрослых, праздничные крики «Ура!» и слёзы ветеранов. «Слёзы радости?» - спросите вы. Отнюдь. Радоваться им нечему. Администрация нашего города позаботилась обо всём, чтобы главный праздник страны не прошёл незаметно. Однако не посчитали нужным обеспечить доставку ветеранов до места празднования, аргументировав это тем, что наверняка никто из них по состоянию здоровья не пожелает принять участие в торжественной встрече. И действительно, чего зря проматывать деньги на бензин и людей зря гонять? Впрочем, в защиту работников администрации следует отметить, что на площади в День Победы дежурили люди, задача которых состояла в том, чтобы высматривать пожилых людей с орденами и медалями на груди. А то кто их знает! Как-никак до Берлина дошли, вдруг и до площади дойдут?!
Андрей ЧЕСНОКОВ
Редактор, конечно же, этого не видел, иначе никогда бы не отдал номер в печать. Но дело было сделано тихо и бесшумно. Андрей сам сверстал окончательный вариант номера. Это для него не составило никакого труда. Поздно вечером накануне отправки газеты в печать, он взял на вахте ключ от нужного кабинета, включил компьютер, пододвинул и уменьшил некоторые материалы номера, и, добавив свою заметку, сохранил проект. На следующий день тираж более 10 000 экземпляров разошелся по всему городу и району.
Уместнее всего эту ситуацию было назвать «Вселенская катастрофа местного масштаба». Андрей понимал, что после этой статьи своей должности могут лишиться много человек, начиная от главного редактора «Зари» и заканчивая главами города и района. Но это его совершенно не беспокоило, как не беспокоило и то, что его самого на этой на работе не оставят уж точно. Поэтому личные вещи из своего кабинета он собрал в тот же вечер, когда верстал газету. Багаж был весьма скромным: небольшой вентилятор, наушники, жёсткий диск, который он покупал за свои деньги, и флэшка, которая вообще-то была казённая, но он был уверен, что никто не станет поднимать шум из-за такой мелочи. Заявление по собственному желанию он оставил у себя на столе.
Уже третий вечер подряд Андрей проводил в баре. Не потому, что ему хотелось напиться, а потому, что ему не хотелось вообще ничего. Он не спеша потягивал пиво и думал о том, как жить дальше. Конечно, он понимал, что всё было сделано импульсивно, под воздействием эмоций. Как обиженный мальчишка, он решил действовать исподтишка. Когда Андрей допивал третий стакан, он увидел, как в бар вошел главный редактор и сразу же направился <