После появления на свет маленького Клариджа Льюка матушка осталась с Марти еще на несколько дней.
— Прежде чем я уеду, я должна поставить тебя на ноги, — заявила она. — Да и нет у меня сейчас дома никаких срочных дел. Марти была очень рада обществу и помощи матушки. Она страшно беспокоилась за своего новорожденного сына, и ей не терпелось поскорее поправиться и приняться за работу. Она была не из тех, кто любит разлеживаться в постели, и со второго дня после родов умоляла матушку позволить ей встать. Та поначалу неохотно разрешила ей понемногу браться за дела, причем с каждым днем Марти становилась все более деятельной. Мисси, которая восторженно встретила появление малыша, полюбила сидеть у Марти на коленях, когда та укачивала сына в кресле-качалке. В голосе Кларка звучала настоящая гордость отца семейства, когда он говорил:
— Наш кроха уже подрос на полдюйма и прибавил два фунта. Я вижу это даже на глаз. Настал день, когда Марти почувствовала, что в состоянии самостоятельно справиться с домом и детьми. Она не сомневалась, что при всей своей доброте и щедрости матушка беспокоится о том, как без нее идут дела дома. Матушка согласилась с ней:
— Похоже, здесь все пошло на лад. Ты уже вполне можешь сама о себе позаботиться, а значит, все в порядке. Завтра же попрошу Кларка отвезти меня домой. Марти было жаль расставаться, но в то же время она была рада, что снова станет хозяйкой в доме. Днем женщины сели напоследок вместе выпить кофе, беседуя на самые разные темы. Они говорили о своих близких и о том, каким представляют свое будущее. Матушка переживала, как тяжело ей будет привыкнуть к тому, что Салли Энн покинет семейное гнездо.
— Она еще совсем юная, — сказала матушка. — Но сама понимаешь: как откажешь молодым, если они что-то надумали?
— Она ведь решила это не из упрямства, — возразила Марти. — Она влюблена. Неужели вы сами, матушка, не помните, что значит влюбиться? Как колотится сердце, когда видишь его, и как краснеешь, сама того не желая? С любовью трудно поспорить.. — Да уж, — не сразу ответила матушка. — Как давно это было… Конечно же, я помню, как познакомилась с Торнтоном. Думаю, тогда я вела себя не лучше, чем Салли Энн. — Она усмехнулась, но сразу вновь стала серьезной.
— Матушка, расскажите, что вы чувствовали, когда не стало Торнтона?
— Когда не стало Торнтона? — повторила матушка. — С тех пор немало воды утекло. Хотя я и сейчас все помню, разве что боль стала не такой острой. В глубине души мне хотелось умереть, но я не могла себе этого позволить — ведь у меня на руках было трое малышей. Я старалась не сдаваться, хотя все время чувствовала, что я как будто не здесь. Словно какая-то часть меня онемела или умерла.
— Я понимаю, что вы хотите сказать, — произнесла Марта так тихо, что не знала, услышала ли ее матушка. Повысив голос, она сказала:
— А потом вы познакомились с Беном.
— Да, потом я познакомилась с Беном. Я сразу поняла, что он хороший человек и на него можно положиться.
— И вы влюбились в него? Матушка помолчала, затем покачала головой.
— Нет, Марти, сердце у меня не колотилось и щеки не вспыхивали. Марти внимательно посмотрела на нее.
— С Беном все сложилось иначе. Он был нужен мне, а я — ему. Я вышла за него не по любви, Марти, а ради своих детей и ради его детей. Матушка умолкла и сидела, разглядывая кофейную чашку и вертя ее в руках.
— По правде сказать, Марти… — Тут она вновь замолчала, и Марти почувствовала, что ей тяжело говорить об этом. — По правде сказать, сначала я чувствовала себя словно бы виноватой. Как будто я… распутная женщина, которая ложится в постель с тем, кого не любит. Если бы матушка не была так серьезна, Марти решила бы, что она шутит. Слишком уж не соответствовал облик матушки, спокойной, солидной и искренней женщины, которая верила в Бога и имела одиннадцать детей, представлению о «распутной женщине». Но Марти не засмеялась. Она даже не улыбнулась. Она поняла, что матушка говорит о самом сокровенном.
— Я никогда бы не подумала, — прошептала, наконец, Марти, — мне бы и в голову не пришло, что вы не любите Бена. Матушка резко подняла голову и посмотрела на нее.
— Ради всего святого, девочка! — воскликнула она. — Это было тогда. Теперь я люблю своего Бена, можешь не сомневаться. Он стал для меня хорошим мужем, и, думаю, я люблю его больше жизни.
— Но когда… когда и как это случилось? — спросила Марти, заинтригованная и немного испуганная тем, что она может услышать. — Вы почувствовали, что у вас колотится сердце и кружится голова? Матушка улыбнулась.
— Нет, ничего такого не было. Видишь ли… Я поняла одну вещь. Любовь Приходит по-разному. Действительно, иногда она налетает как буря, заставляя людей терять головы. Я видела это и прошла через такое сама, но может быть совсем иначе, и это вовсе не значит, что любовь не так сильна и глубока. Понимаешь, Марти, иногда любовь словно подкрадывается к тебе шаг за шагом, без громких слов и ярких флагов. Ты даже не чувствуешь, как она постепенно крепнет, становится все больше и сильнее… И вдруг она захватывает тебя целиком, и ты думаешь: «Как же давно это началось, и почему я не замечала этого раньше?» Марти разволновалась. Было непривычно видеть матушку с такой стороны. Она представила себе молодую женщину, овдовевшую, как она сама, которая, преодолевая страдание, делала все, что могла, для своих детей. И матушка чувствовала себя… виноватой! Марти была потрясена. «Приходится признать, — рассуждала она, — что я бы так не смогла. Спасибо Тому, Кто управляет этим миром, кто бы он ни был, что я не оказалась в подобном положении. Мне пришлось всего лишь стать матерью». Стараясь больше не думать об этом, Марти поднялась, чтобы поставить еще кофе. Ей не хотелось возвращаться к услышанному. Ведь теперь матушка счастлива и ей больше нет нужды чувствовать себя виноватой. Теперь она любит Бена. Она не знает точно, когда полюбила его, но так или иначе это произошло. Любовь шаг за шагом проложила путь к ее сердцу — мягко и неслышно. Марти вздохнула и, оставив эти мысли, сменила тему.
Маленький Клэр превратился в пухлого малыша с ямочками на щеках. Он радостно гукал, если кто-нибудь заговаривал с ним. Мисси очень гордилась своим маленьким «б'атиком». Кларк с удовольствием брал «парня» на руки и покачивался вместе с ним в кресле, если малыша требовалось успокоить или дать ему отрыгнуть после еды, а Марти была занята стряпней или уборкой. К концу дня Марти сильно уставала, но сон ее был крепким, несмотря на то что по ночам приходилось кормить малыша. Кларк работал в лесу не покладая рук. Он сказал Марти, что у них стало слишком тесно и к весне надо разобрать пристройку и расширить дом, добавив к нему еще две спальни. «Не забыл ли он о том, что обещал мне помочь вернуться домой?» — подумала Марти. Впрочем, впереди еще достаточно времени, чтобы напомнить об этом. Было всего лишь первое марта.
Глава двадцать третья
ГОСТИ
Новорожденный дал соседкам отличный повод отложить свои дела и отправиться в гости. Вскоре после появления на свет маленького Клэра Марти пригласила к себе соседей, с которыми раньше не была знакома и которых лишь однажды мельком видела на похоронах Клема. Первой повидать Марти и малыша приехала Ванда Маршалл. Марти отставила в сторону масло, которое сбивала, и сердечно сказала:
— Очень рада, что вы приехали. Ванда Маршалл оказалась миниатюрной молодой женщиной со светлыми волосами. Ее голубые глаза оставались печальными, даже когда она улыбалась. Марти узнала в ней ту, что заговорила с ней в день похорон Клема, пригласив в свой тесный дом. Ванда застенчиво улыбнулась и достала подарок для малыша. Марти распаковала сверток и обнаружила там детский нагрудник, вышитый так замысловато и изящно, что трудно представить, как можно выполнить такую тонкую работу. Вещь была столь же элегантной и изысканной, как сама Ванда. Марти поблагодарила соседку, выразив свое восхищение вышивкой, но Ванда лишь слегка пожала плечами.
— Мне все равно нечем заняться.
— Боже мой, — сказала Марти, — с тех пор как появился Клэр, мне все время есть чем заняться. Отдохнуть не удается даже по вечерам. Ванда не ответила, оглядываясь вокруг. Наконец, она спросила почти шепотом:
— А мне можно увидеть малыша?
— Господи, конечно! — воскликнула Марти. — Сейчас он спит, и Мисси тоже, но если мы войдем на цыпочках, можно на него посмотреть. А пока он не проснулся и не начал требовать, чтобы его покормили, мы выпьем кофе. Марти провела гостью в спальню. Ванда взглянула на спящую Мисси с растрепавшимися кудрями и раскрасневшимися во сне щеками.
— Какая она хорошенькая!
— Мисси? Да она просто красавица, — с чувством ответила Марти. Потом они подошли к кровати Марти, на которой спал маленький Клэр. Он был завернут в нарядное одеяльце, с любовью сшитое мамиными руками. Его темная головка выглядывала из свертка и, наклонившись, можно было увидеть нежно-розовое младенческое личико с шелковыми, как одуванчик, ресницами, прикрывающими глаза. Его крохотные ручки тоже были видны, и маленький кулачок сжимал уголок одеяла. Марти невольно залюбовалась им и удивилась, что ее гостья ничего не сказала. Подняв глаза, Марти увидела, что та быстро вышла из комнаты. Марти была озадачена. Что ж, есть люди, которых трудно понять. Она нежно поцеловала теплую макушку Клэра и следом за Вандой отправилась на кухню. Там Марти увидела, что молодая женщина стоит, отвернувшись к окну. Марти не спеша подбросила в огонь дров и поставила кофе. Когда Ванда, наконец, медленно обернулась, Марти с удивлением увидела, что гостья с трудом сдерживает слезы.
— Прости, — сказала она, пытаясь улыбнуться. — У тебя замечательный малыш — просто чудо. Ванда села за стол, нервно теребя пальцы, и опустила глаза, разглядывая свои руки. Когда она вновь подняла глаза, Марти подумала, что она выглядит изможденной и гораздо старше своих лет. Еще раз попытавшись улыбнуться, Ванда продолжила:
— Прости, мне действительно неловко. Я не знала, что это так тяжело. Не думала, что буду вести себя так глупо. Я… я бы очень хотела иметь ребенка. Собственного ребенка, понимаешь? И у меня… у меня были дети. Трое. Но все они умерли, два мальчика и девочка… — Голос Ванды задрожал. Потом ее лицо окаменело.
— Все эта проклятая страна! — взорвалась она. — Если бы я осталась на Востоке, у себя дома, все вышло бы иначе. У меня была бы семья: Джоди, Эстер и Джосая. Все из-за этих страшных мест. Посмотри, что Запад сделал с тобой. Ты потеряла мужа и вышла замуж за совершенно чужого тебе человека, только чтобы выжить. Это ужасно, это просто отвратительно! И молодая женщина захлебнулась душераздирающими рыданиями. Ошеломленная Марти застыла, держа в руках нарезанный кекс. «Господи, — подумала она, — бедняжка! Что же мне делать?» Она глубоко вдохнула, чтобы успокоиться, подошла к Ванде и ласково положила руку ей на плечо.
— Мне так жаль, — мягко сказала Марти, — мне очень-очень жаль. Я просто не представляю, что было бы со мной, если бы я осталась без Клэра… Не знаю, смогла ли бы я это пережить. Она не стала говорить о том, что потеряла Клема. Горе этой женщины было совсем не таким, как у Марти, у него был иной привкус. Марти продолжила:
— Я не могу себе представить, что значит похоронить троих детей, но я знаю, как тебе больно. Марти обняла Ванду за плечи и привлекла ее к себе.
— Я понимаю, как тяжело, как горько потерять того, кто так дорог тебе, но я знаю и еще одно — не стоит во всем винить Запад. Это могло случиться где угодно, в любом месте. Женщины, которые остались на Востоке, тоже теряют своих детей. Ты не должна ненавидеть эту страну. Это прекрасная страна. А ты еще молода, и у тебя впереди целая жизнь. Не позволяй тому, что случилось, сломить себя. Что толку рвать себе сердце из-за того, что никто уже не сможет изменить! Ванда немного успокоилась и сидела в объятиях Марти, прислушиваясь к ее целительным словам.
— Жизнь будет такой, какой ты сама ее сделаешь, — продолжала Марти. — Любой женщине трудно вынести такое горе — похоронить троих детей. Но повторю еще раз — ты так молода. Может быть… — у нее чуть не сорвалось «может быть, Бог Кларка», — пройдет время, и у тебя будут еще дети. Просто не сдавайся и не теряй веры, и тогда… Марти замолчала. «Ну и ну, я и не знала, что могу сказать такую длинную речь».
— Кстати, — пришла в голову Марти новая мысль, — ведь у нас в городе скоро появится доктор и, может быть, с его помощью… Она остановилась, решив не продолжать. Ванда успокоилась окончательно. Посидев еще чуть-чуть, прижавшись к Марти, она медленно выпрямилась.
— Извини, — сказала она, — я вела себя глупо, я знаю. Ты очень добрая и смелая. И ты абсолютно права. Я… со мной все будет в порядке. Я очень рада… насчет доктора.
Кофе поднялся угрожающей шапкой, и Марти бросилась спасать его. За кофе и кексом Марти стала расспрашивать Ванду о ее прошлом. Ванда рассказала Марти, что она «городская девочка», получившая хорошее образование и воспитание и, наверное, немного избалованная. Она до сих пор не понимает, как ей взбрело в голову отправиться на Запад. Ванда покачала головой, словно недоумевая, как это могло случиться. В спальне завозился Клэр. Марти принесла его на кухню и начала кормить, продолжая беседовать с Вандой. Не зная, как может подействовать на Ванду присутствие малыша, Марти хорошенько завернула его в одеяло. Ванда рассказывала о том, что ей совершенно нечем заняться. Она хорошо шьет и вышивает, как было уже известно Марти, но ей не для кого это делать. Она не умеет собирать лоскутные одеяла, не вяжет ни крючком, ни на спицах, а готовить просто терпеть не может и старается заниматься стряпней как можно меньше. Она любит читать, но те несколько книг, которые у нее есть, она прочла уже столько раз, что знает их наизусть, а достать новые негде. Марти предложила научить ее вязать спицами и крючком и шить одеяла, если, конечно, у Ванды есть желание.
— Ты правда можешь меня научить? — воодушевилась Ванда. — Я так люблю учиться.
— С удовольствием, — весело ответила Марти. — Приезжай в любое время, и начнем. Клэр закончил сосать и принялся беспокойно копошиться. Марти занялась малышом, придерживая его так, чтобы он мог отрыгнуть после еды. Ванда тихонько засмеялась и мягко сказала:
— Можно мне подержать его минутку?
— Ну конечно, — ответила Марти. — Можешь покачаться с ним в кресле. Он уже все равно избалован, привык, что его все время качают. Ванда робко взяла малыша и села в кресло-качалку, прижав ребенка к себе. Марти принялась убирать со стола. Через несколько минут проснулась Мисси и позвала маму. Когда Марти направилась в спальню, она увидела, что Ванда с малышом на руках тихонько покачивается в кресле, глаза ее полны любви и нежности, при этом маленький Клэр тоже выглядел очень довольным. «Бедняжка, — сжалось сердце Марти. — Какая же я счастливая!»
Следующей приехала матушка Грэхэм, которая привезла для малыша чудесный вязаный платок. Марти призналась, что никогда не видела подобной красоты. С собой матушка захватила младших детей. Все они сгорали от нетерпения повидать нового маленького соседа. Матушка задумчиво наблюдала, как Салли Энн с сияющими глазами прижала малыша к себе. Детям было позволено по очереди подержать Клэра на руках, и они брали его с величайшей осторожностью, даже мальчики, поскольку хорошо знали, что с малышами надо обращаться как с настоящим сокровищем. Марти угостила всю компанию обедом, и остаток дня пролетел до невозможности быстро. На следующий день в дверях появилась бедно одетая незнакомка с двумя так же плохо одетыми маленькими девочками. В ответ на приглашение Марти пройти в дом женщина молча сунула ей небрежно запакованный маленький сверток. Марти поблагодарила и, развернув подарок, обнаружила, что ей преподнесли еще один детский нагрудник. Он, правда, не имел ничего общего с тем, что подарила Ванда Маршалл, наоборот, он выглядел полной его противоположностью. Ткань была грубой, наверное, нагрудник выкроили из остатков выношенной рабочей одежды, хотя стежки наложены ровно и аккуратно. Нет ни вышивки, ни какой-либо иной отделки. Материя помята, видимо, от прикосновений рук. Несмотря на все это, Марти от души поблагодарила женщину и еще раз пригласила всех троих войти. Они робко прошли в дом, дружно потупив глаза и смущенно шаркая ногами.
— Кажется, мы раньше не встречались, — нерешительно сказала Марти.
— Меня зовут… — пробормотала женщина, по-прежнему не поднимая глаз. Марти не разобрала имя — не то Рина, не то Тина, но услышала фамилию Ларсон.
— Так вы миссис Ларсон. Уставившись в пол, женщина кивнула.
— А это ваши дочери? Те, о которых зашла речь, густо покраснели. Возникло ощущение, что больше всего на свете девочкам хотелось зарыться в складки измятой материнской юбки.
— Это Нандри, а это Клэ. Марти не решилась переспрашивать, хотя сомневалась, верно ли она расслышала имена девочек. Пока варился кофе, Марти собралась с духом и предприняла еще одну попытку завязать разговор: — Неплохая погода для первого марта. Женщина кивнула.
— Ваш муж валит деревья в лесу? Соседка отрицательно покачала головой.
— Он немного захандрил, — промолвила она, наконец, теребя сложенные на коленях руки.
— Вот как, — ухватилась за ее слова Марти, надеясь установить контакт с замкнутой гостьей. — Мне очень жаль это слышать. Чем он захворал? Миссис Ларсон слегка приподняла плечо, очевидно желая сказать, что для нее это загадка. «Так вот оно что», — огорченно подумала Марти, догадавшись, что, видимо, ее муж неравнодушен к выпивке.
— Хотите взглянуть на малыша? — спросила она. В ответ все трое закивали. Марти поднялась.
— Сейчас он спит. Идемте. Она поняла, что нет нужды просить гостей вести себя потише. Самым громким звуком, который издавала эта бесплотная троица, было дыхание. Они подошли к кровати, на которой спал малыш, и все три посетительницы на мгновение оторвали глаза от своих потрепанных башмаков, бросив быстрый взгляд на ребенка. При этом в глазах у девочек, как показалось Марти, мелькнул проблеск интереса. Впрочем, возможно, это лишь плод ее фантазии. И Марти провела троицу обратно в кухню. Никогда в жизни Марти так не радовалась кофейнику. Она предложила гостьям печенья, и они застенчиво взяли по штучке, но ели очень медленно, по-видимому, стараясь растянуть удовольствие. У Марти создалось впечатление, что им не часто доводится отведать вкусную выпечку. Она взяла пакет и насыпала в него побольше печенья, чтобы гостьи взяли его с собой.
— Нам самим все равно никогда столько не съесть, — заверила она девочек, избегая взгляда их матери. Ей не хотелось обижать бедную женщину. Не поднимая глаз, они чуть слышно попрощались и ушли так же тихо, как и появились. Марти подошла к окну и посмотрела им вслед. Они брели через сугробы, которые делали дорогу почти непроходимой даже для лошадей. На улице было холодно, дул сильный ветер. Марти обратила внимание, что миссис Ларсон и ее дочери для такой погоды одеты недостаточно тепло. Она смотрела, с каким трудом они пробираются сквозь снег и ветер, зябко кутаясь в свою слишком легкую одежду, и на глаза ей навернулись слезы. Марти взглянула на подарок, который они принесли, и он показался ей подлинным сокровищем.
Хильди Стерн и миссис Уотли приехали вместе. Хильди была доброжелательной дамой средних лет. Марти решила, что эта женщина, конечно, не такая мудрая, как матушка Грэхэм, но тоже очень приятная соседка. Миссис Уотли (ее имя Марти не расслышала) выглядела плотной и упитанной. Она, похоже, была не слишком расположена к лишним физическим усилиям и, когда Марти предложила пройти в спальню, чтобы взглянуть на малыша, немедленно спросила:
— Почему бы тебе не принести его сюда, дорогая? — Они решили подождать, пока Клэр проснется. Обе дамы привезли по свертку. Хильди Стерн подарила Клэру маленький, связанный на спицах свитер, который привел Марти в восторг. Миссис Уотли преподнесла малышу еще один нагрудник. Он был аккуратно сшит, прост и непритязателен и, безусловно, не окажется лишним, как и предыдущие. Марти от души поблагодарила за подарки. Женщины выпили кофе, при этом миссис Уотли очень понравились домашние печенье и кекс, которые испекла Марти, и гостья громогласно выразила свое восхищение. Затем дамы внимательно осмотрели малыша, щедро расточая ему похвалы, которые были столь милы сердцу молодой матери. После этого миссис Уотли обернулась к Хильди Стерн, говоря:
— Думаю, ты можешь идти за упряжкой, а я подожду тебя у крыльца. На этом их визит завершился.
Последней из соседок, живших достаточно близко, чтобы позволить себе поездку по зимним дорогам к новорожденному, была миссис Викерс. Она приехала с сыном. Сим отправился ставить лошадей на конюшню, а его мать поспешила в дом. Не успела Марти открыть дверь, как миссис Викерс начала без умолку болтать.
— Боже мой, ну и зима нынче выдалась! Хотя, могу сказать, на моем веку встречались зимы и пострашнее, однако бывали и получше, можешь мне поверить. Я слышала, у тебя появился маленький. Должно быть, он от первого мужа? Я сразу так решила, как только узнала. Ведь второй раз ты вышла замуж совсем недавно. Как малыш? Говорят, он здоровенький, а это самое главное. Нет ничего важнее здоровья, я всегда это говорю. Было бы здоровье, все остальное приложится. Она стряхнула снег с обуви и прошла в кухню.
— Ты подумай, как же тебе повезло — смотри, как здесь уютно! Куда лучше, чем в твоем фургоне. Немногие женщины в округе могут похвастаться таким домом, а ты получила все, как на блюдечке. Ну что ж, показывай своего малыша. Марти вежливо предложила выпить кофе, пока Клэр спит, и миссис Викерс не стала отказываться. Она уселась за стол, облизывая губы, словно смазывая хорошо отлаженный механизм, чтобы он работал еще лучше. Марти во время беседы могла лишь время от времени кивать. Она подумала, что это не так уж и плохо, поскольку, будь у нее возможность что-нибудь произнести, она сказала бы своей гостье нечто не вполне подобающее. Между куском кекса и глотком кофе миссис Викерс изрекла следующее:
— Джедд Ларсон — настоящее ленивое ничтожество, ни на что не годится. Вечно берется за работу, когда уже пора ее заканчивать, если, конечно, речь не идет о том, что бы выпить, закусить или детей делать, — у них родилось уже восемь, да выжили только трое, пятерых похоронили. А жена его вечно такая перепуганная и тихая, словно мышь. Конечно, никто в округе к ним никогда… Марти немедленно обещала самой себе, как только погода станет получше, съездить навестить миссис Ларсон.
— А эти Грэхэмы? Видала ты когда-нибудь, чтобы в семье было столько детей? Это просто что-то неслыханное. Плодятся как кролики, просто шагу не ступить… Марти почувствовала, что ей все труднее сдерживаться.
— Ас этой неженкой миссис Маршалл ты уже знакома? Я так считаю: оставалась бы эта маменькина дочка со своими распрекрасными манерами у себя дома. Ведь она даже собственных детей уберечь не смогла, а если не можешь вырастить детей, что тебе делать на Западе? Хотя, но это между нами, здесь ей заняться совершенно нечем. Она и гостей-то принять не может как следует. Я к ней приехала, так, по-соседски, когда умерли ее дети, хотела ей объяснить, что у нее не так. Представь себе, она со мной, видите ли, разговаривать не захотела… «Бедная Ванда», — подумала Марти, переживая за новую подругу.
— Ну, я и решила к ней больше ни ногой. Хильди и Мод к тебе уже заезжали? Хильди — соседка неплохая, хотя и со странностями, не стану уж про них рассказывать. Мод Уотли, та — другое дело, она лишний раз не пошевелится, а ведь не всегда была такой толстухой. Она мужа своего подцепила, когда работала в танцевальном зале, — ей, конечно, не хотелось, чтобы об этом знали, но тем не менее это так. А в городе ты уже была? Марти покачала головой, а гостья продолжала тарахтеть:
— Когда соберешься, имей в виду, ничего не рассказывай миссис Макдональд, иначе об этом тут же узнает вся округа. Язык у нее — как помело. Кроме того, Марти узнала, что к миссис Станден, которая живет в городе, по воскресеньям наведывается поклонник.
— Готова поспорить, что священнику, который нас посещает, есть что скрывать, а может быть, он даже намерен кое-где осесть. — Миссис Викерс понизила голос, словно кто-то мог подслушать эту страшную тайну.
— У Крафтов скоро появится ребенок, уже пятый… Милт Коннерс, местный холостяк, с каждым днем ведет себя все более странно. Ему явно пора жениться, для его же пользы, вместо этого он норовит раздобыть выпивку, никто не знает где, хотя у меня есть кое-какие подозрения. Она говорила без умолку, словно ходячая газета. Новый доктор приедет в апреле. Люди говорят, что Кларк ему заплатил. Что ж, доктор нужен всем. Будем надеяться, что он окажется хорошим специалистом и едет сюда не только для того, чтобы заработать на чужих несчастьях. Салли Энн выходит замуж за Джейсона Стерна. Скорее всего, их семьи еще не раз будут женить своих детей в ближайшее время. Наконец, гостья остановилась, чтобы перевести дыхание, и Марти спросила, почему Сим не зашел в дом, ведь в конюшне холодно и он наверняка замерз и устал ждать. Марта решила, что передаст ему с миссис Викерс ломтик кекса и пару коврижек. Соседка, должно быть, поняв намек, поднялась и направилась к двери, продолжая без передышки говорить. У Марти кружилась голова и шумело в ушах. На малыша гостья так и не взглянула.