Зачем надо возвращаться вновь на кладбище, если уже всё осознано? Потому что только оттуда возможен возврат в мир неземной после пройденного ужаса…
Я ждал, пока вернётся домовёнок. Мне показалось, что он пришёл почти сразу.
– Ты ещё здесь? – спросил он меня.
– Да, я жду тебя.
– Ты хочешь уйти?
– Да.
– Ты свободен и можешь идти.
– Спасибо за приём, ты очень помог мне.
– Чем? – удивился домовёнок.
– Ты позволил в спокойной обстановке мне решить все свои проблемы.
– Это хорошо. А что ты пытался вспомнить? – Домовёнок проявил ко мне непонятный интерес; повинуясь внутреннему чувству, я не стал ему объяснять ничего, наоборот, попытался быстрее уйти, чтоб не попасть под его влияние.
– Извини, Хозяин дома, я спешу.
– Но ты что-то вспоминал… Скажи, что? – его тоненький голосок приобрёл слащавый оттенок.
Я понял, что он что-то затевает.
– То, что я вспоминал – пустяк. Но теперь я должен идти, мне пора, - я говорил решительно, чем вызвал неодобрение домовёнка.
– Уходи! Не буду я тебя провожать…, - и он с обидой отвернулся от меня и зашлёпал прочь.
– Хозяин дома! – обратился я к нему. – Я не хотел тебя обидеть. Но право слово, мне надо торопиться. Ты не веришь мне?
Последние слова заставили вернуться домовёнка. Он подошёл совсем близко ко мне и зашептал, словно нас кто-то мог услышать:
– Знаешь, сколько блуждает духов? Нет! Ты этого не знаешь, ты не можешь этого знать, ты никогда не был домовым и тебе никогда им не быть!.. А я устал, понимаешь, устал от такой участи. Я наказан по праву бытия и никого не виню в этом. Но я хочу стать выше того, что я есть сейчас. Я гоняю блуждающих духов, оберегаю дом, меня это не тяготит. А ты… ты не из блуждающих. Ты просто неудачник, ошибся в чём-то, но не хочешь открыть мне тайну, зная которую я стану выше на маленькую ступенечку, но выше… Понимаешь?
Чем дольше я его слушал, тем больше поражался его развитости и уму. Я знал (мы проходили в Синоде «предмет о низших духах»), что такое невозможно для домового. Его разговоры и суждения поразили меня. А он смотрел на меня, ожидая участия в его горе, и я ему ответил:
– Ты не просто домовёнок, ибо для домового ты гениален! Придёт время - и ты освободишься от своего наказания, ты станешь сам собой, - слова свободно лились, словно поток воды, и я удивлялся себе, откуда во мне эта уверенность, но я верил в то, что говорил.
– Откуда ты знаешь мою тайну? – спросил домовой.
– Тайну? – переспросил его я.
– Да, ты сказал, что я стану сам собой. Ты знаешь, кем я был и кем стану?
– Нет, этого я не знаю. Но наказание даётся на определённый срок. Ты сам сказал, что наказан по праву бытия и никого в этом не винишь. Значит, ты был на другом уровне развития и в силу обстоятельств извержен на более низкий. А по истечении срока наказания ты вернёшься туда, откуда пришёл.
– По истечении срока… Я не додумался до этого сам! Ха-ха-ха! – он звонко рассмеялся и женщина уронила миску с кашей со стола, которая разлетелась, как назло, по всей комнате. Я видел это: домовенок ее подтолкнул, женщина запричитала, а, домовёнок хохотал: - Ха-ха-ха! Какой же я глупый. Ведь мой срок определён, и он рано или поздно кончится. Ха-ха-ха! Ты неплохой малый. Вот повеселил меня! Ха-ха-ха! Вот здорово! А я-то, глупый, и не знал…
Домовёнок выплясывал, отбивая чечётку босыми ножками по половицам пола, в такт прихлопывая в ладоши.
Я негромко спросил у него, боясь прервать веселье:
– Так я пойду? Ладно?
– Конечно, иди, ты меня развеселил! Мне теперь жить будет легче. Прощай…, - и он снова пустился в пляс.
– Прощай, Хозяин дома! – и я вышел на улицу. Солнце клонилось к горизонту, и сумрак спускался на землю. Долго же я находился в раздумье, если уж день клонится к закату. Да…
Внутренне содрогаясь, я усилием воли заставил себя вернуться на кладбище. Но я не стал подходить к своей могиле… Немного постоял, вслушиваясь в тишину. Казалось, ничто и негде не движется и не живёт. В другое время такая тишина могла бы привести в ужас, но сейчас она успокаивала меня. Я собрался с силами и оглянулся в последний раз туда, где лежало моё тело. Оно более не влекло меня, оно более не имело власти надо мной. Я освободился от гнёта! Я свободен… Я ощутил небывалую лёгкость в теле и стал свободно парить над землёй, радуясь этому полёту… Я подумал, что хочу вернуться домой, но прежде заглянуть к бабушке… Но внутренний голос одёрнул меня: «Не делай этого, навестишь после». Я повиновался этому зову и закрыл глаза…
Какое-то время я смотрел перед собой и не верил, что это – мой дом! Как он мне был дорог, и меня ничуть не страшила его пустота. Ведь в нём никого не было, жил здесь только я. Один… Но я в этот миг не ощущал одиночества, скорее, некое единение со всем этим миром, к которому я уже привык и в котором уже освоился, стал его частью. Впервые за последнее время я с лёгкостью вошёл в дом. Его обстановка действовала на меня утешающе, а не гнетуще, как раньше. Я был счастлив! Вновь я обрёл покой и равновесие души. Я испытал некую внутреннюю гармонию…
Чисто условно сам для себя, этим эпизодом я завершаю главу, считая, что в моей жизни был завершён один период, и я входил в новое состояние бытия.
ГЛАВА 9
После пережитого потрясения я долгое время находился в состоянии транса. Меня очень долго преследовали всякие кошмары. Я не мог ничего делать, потому что всё время находился в бреду... Не знаю, как бы я вышел сам из этого состояния, не будь рядом со мной Учителя. Он долго и терпеливо заботился обо мне. Когда я пришёл в нормальное состояние, первый вопрос, который я задал, был:
– Учитель?
– Да, это я, Николай.
– Где я? – снова спросил я, потому что, оглядываясь, не мог понять, где я нахожусь.
– Не волнуйся, ты дома, ты у себя дома.
Я закрыл глаза и через силу пытался вспомнить всё, что было со мной. Постепенно события выстраивались в определённом порядке. Повинуясь чувству логики, я менял местами всплывающие сюжеты, пока полностью всё не выстроилось упорядоченно. Почти всё время я чувствовал, что Учитель рядом со мной, он время от времени брал мою руку, как бы проверяя пульс. Когда все события моей жизни были восстановлены в памяти, обессилев, я заснул…
Проснувшись, я отчётливо всё вспомнил. Мне было хорошо, но я ощущал во всём теле слабость, из-за чего не мог встать с кровати. В доме было тихо. Я стал осматривать обстановку в комнате, здесь всё было мне знакомо и очень дорого. Во мне что-то изменилось, я явно ощущал в себе эту перемену: я более не хотел возвращаться в тот мир, откуда пришёл!
Вдруг мне показалось, что в доме кто-то есть, и я тихо позвал, зная наверняка, кто в доме:
– Учитель!
– Ты проснулся? – спросил он, входя в комнату.
– Да, давно уже.
– Что же ты сразу меня не позвал?
– Да я немного задумался…
– Что же интересного пришло тебе на ум?
– Я понял, что больше не хочу возвращаться на Землю.
– Это хорошо, Николай, значит ты полностью изменился и излечился от одолевавшего тебя пристрастия.
– Пристрастия? – переспросил его я.
– Да, стремление вернуть прошлое обличие, иначе сказать – стремление вновь войти в оставленное тело, это и есть пристрастие.
– Так вот что я не мог вспомнить…, - сказал я сам себе.
– О чём ты? – спросил меня Учитель.
– Да так, это уже не важно. Учитель, расскажи всё обо мне.
– Что именно ты хочешь знать?
– Как долго я здесь пролежал, и как ты попал ко мне?
– Здесь нечего особенно рассказывать. Ты знаешь о моей привязанности к тебе. Я чувствовал, что тебе плохо, поэтому пришёл в твой дом. Но тебя здесь не было. Я решил навестить Николоса. Он-то и рассказал мне о своих подозрениях относительно тебя. Я всё понял и вновь пришёл к тебе домой и стал ждать, пока ты вернёшься сюда.
– Мне кажется, когда я вернулся, в доме никого не было.
– Вот именно, что тебе кажется, - Учитель улыбался, глядя на меня, - хорошо, что всё уже позади.
– Ты что-то скрываешь от меня, Учитель?!
– Вовсе нет, просто ты немного нетерпелив… Ты вошёл в дом, и я, обрадовавшись, вышел тебя встречать. Но ты не замечал меня. Ты как-то странно смотрел, а потом вдруг упал. Я ринулся к тебе, осмотрев, понял, что ты без сознания. Я перенёс тебя на кровать…
Учитель замолчал.
– А что было после, Учитель?
– После? Тебе было плохо. Ты бредил, всё рвался куда-то, то пытался отгородиться от преследующих тебя видений. Постепенно тебе становилось легче. Помог и Николос.
– Он тоже был здесь? – удивился я.
– Да, и не только он…
– О чём ты, Учитель?
– …
– Ты не хочешь, чтобы я что-то знал?
– Да нет, не в этом дело… Какая разница, когда ты это узнаешь… и от кого… Наверное, будет лучше, если я расскажу тебе о происшедшем…
Некоторое время Учитель молчал, должно быть, обдумывал, как мне всё рассказать. Я ждал, пока он заговорит вновь.
– Николай, то, что я сейчас скажу тебе, очень важно. За время твоей болезни здесь было много разных людей.
– Учитель, я перебью тебя, ответь на один вопрос: как долго я был вне сознания?
– Почти полгода.
– Что?!
– Да, это так, не удивляйся. Поставить тебя на ноги помогли настои старца Николоса, да врачевание святого Пантелеймона. Не раз приходил и Один. Но всё это не так важно. Важно то, что ты мог перестать существовать вообще, как личность.
– Как это: вообще?..
– Ты очень чувствительная натура, пережитое тобой потрясение могло стать роковым. Но твоего исчезновения не могли допустить. Ты должен жить и учиться дальше.
– А что будет потом?
– Придёт время - ты всё узнаешь.
– Учитель, ты снова что-то мне не договариваешь?
– На этот раз - нет. Я не знаю, что именно будет определено тебе Свыше.
– Определено Свыше… Учитель, кто не мог допустить моего исчезновения? Ты говорил мне что-то об этом.
– Не отрицаю, говорил. Силы добра, вот кто! Ты – новая утверждающаяся личность, очень сильная духом, несущая положительное влияние на окружающих. Ты нужен миру, поэтому ты должен взрастить свой дух до определённого уровня, а потом, вернувшись на Землю, утвердить его. А что будет дальше - известно лишь Богу. Если что-то тебе и трудно сейчас осознать или принять реальное должным образом, не отчаивайся. Смирись и прими всё так, как оно есть. Верь мне, я говорю всё это тебе с отцовской привязанностью: верь в себя, в свои силы — и всё будет хорошо. За свою боль и страдания ты получишь сторицей…
Учитель говорил долго, и чем больше я вслушивался в его слова, тем спокойнее мне становилось. С новой силой чувство умиротворения разливалось во мне. Снова я ощутил полную и безвозвратную привязанность и принадлежность этому миру.
– Что это я совсем заболтал тебя, - вдруг спохватился Учитель и захлопотал вокруг меня.
Он принёс мне в постель и дал выпить какой-то отвар, сказав при этом:
– Данное снадобье поддержит твой жизненный тонус.
Он снова исчез и вернулся с маленьким передвижным столиком, на котором было наставлено множество яств.
– Ешь, Николай, я заговорил тебя, а ты и так ослаблен, тебе сейчас нужно больше кушать и дольше спать. Сон восстановит твои силы. Думаю, что через несколько дней ты сможешь встать на ноги.
Первое, к чему потянулась рука – это вяленые персики! Сбив охоту к любимому блюду, я аппетитно уничтожал сочные наливные яблоки вприкуску с пшеничными лепёшками. Довершил трапезу ароматным виноградом, а напоследок Учитель подал мне ароматный напиток. Не знаю, что входило в его состав, я смог лишь определить наличие мёда и травы.
– Это изобретение Николоса? – спросил я Учителя, допивая напиток.
– Нет, этот напиток для тебя составил святой Пантелеймон, а всё необходимое собирали Николос и Один. Пока не выпьешь всё, силы полностью не восстановятся.
Учитель явно шутил. Я догадывался, что он рад за меня. Рад хорошему аппетиту и настроению. У меня же от его присутствия было тепло на душе.
Покушав, я почувствовал чувство удовлетворения, но… Странное состояние: предметы, окружавшие меня, стали слегка покачиваться и удаляться от меня. Я успел только подумать: «Наверное в напитке есть что-то из снотворного», - и уснул.
Так продолжалось несколько дней: я просыпался, разговаривал с Учителем, ел и снова засыпал.
Однажды, проснувшись, я почувствовал в себе достаточно сил встать и пройтись по комнате. Что я и сделал. Учителя не было в доме: «Наверное он во дворе», - подумал я и, чувствуя лёгкое головокружение, вышел на улицу. Лёгкий ветерок охватил меня, слегка растрепав волосы. В его порывах было столько великолепия!
И всё-таки я был слаб, чтобы долго ходить. Я присел на ступеньки и ловил прекрасные мгновения, наслаждаясь пением птиц и доносившимся из сада ароматом липы. Я сидел, закрыв глаза, и, предавшись восприятию охвативших меня ощущений, не заметил, что вернулся Учитель.
– Николай, - тихо окликнул он меня.
Я открыл глаза и увидел Учителя.
– Ты уже встал? – спросил он.
– Да, я чувствую в себе достаточно сил…
– И всё-таки, ты ещё слаб, - перебил он меня и предложил вернуться в дом.
Его глаза светились загадочным блеском, по которому я догадывался, что он что-то затеял, но пока не хочет говорить об этом. Учитель помог мне дойти до комнаты, и я поспешил снова лечь, чувствуя слабость.
– Николай, - обратился ко мне Учитель, - приведи себя в порядок, у нас сегодня гости.
– Кто это, скажи, Учитель?!
– Ты очень обрадуешься, увидев этого человека, - вновь уклонился Учитель от прямого ответа.
Я не питал особых иллюзий относительно Тамары после подслушанного мною разговора, поэтому был серьёзно озадачен: к чему бы это так загадочен был со мной Учитель в последние два дня, а сегодня – особенно?
– И всё-таки, Учитель, - настаивал я, - что за гости?
– Ну, гости – это сказано несколько преувеличенно, просто – гость, а не гости.
– Стало быть, один человек?
– Выходит, что так.
– А кто?
– Николай, поторопись, иначе не успеешь привести свой внешний вид в порядок. Не гоже встречать гостя в измятой одежде и изрядно взлохмаченным. Поторопись… У тебя не так много времени, - и он вышел.
Я был смущён и в недоумении: кого же всё-таки имел в виду Учитель? Как бы то ни было, я решил привести себя в порядок, всё же в доме будет гость… А внутренний голос уточнил: «Гостья». Это привело меня в ещё большее замешательство. И всё же я, преодолев волнение, привёл себя в порядок, сменил одежду и расчесал волосы густым гребешком из слоновой кости. Вся эта процедура заняла не очень много времени. Поэтому я вновь сел на кровать, так как был не в силах унять внутреннюю дрожь.
– Николай! – услышал я голос Учителя. - Где же ты? Иди, встречай гостью.
От волнения у меня подкашивались ноги, но я всё же твёрдо и уверенно вышел в гостиную. Учитель стоял около окна. Услышав мои шаги, он обернулся в мою сторону и сказал:
– А я думал, ты не выйдешь… так скоро…
– Почему, Учитель?
– Да, так. Это мысли вслух.
– Кто же пришёл, Учитель? Я никого не вижу.
– Немного терпения. Хотя, вот уже, - и он указал рукой на дверь, - смотри…
Я обомлел, в распахнувшуюся дверь вошла красивая молодая женщина. Тонкая материя платья подчёркивала изящество её фигуры. Волосы были собраны на затылке и небольшими локонами спадали к плечам. От золотистого блеска волос, казалось, стало светлее в доме.
Я смотрел на вошедшую и недоумевал: «Кто она?» Хоть и точно знал, что ранее нигде её не встречал, во всяком случае в подобном виде и образе, но, глядя на неё, я также точно знал, что я её знаю и очень хорошо. Все эти мысли пронеслись в голове в короткий миг. А вошедшая улыбнулась и негромко сказала:
– Приветствую вас! Можно войти?
– Конечно, - не растерялся я, - входи. Мы тебя ждали.
Видимо, я говорил неуверенно, потому что женщина подошла ко мне и, глядя в глаза, спросила:
– Николушка, неужели ты меня не узнал?
В интонации было что-то очень знакомое. Знакомый до боли с лукавинкой взгляд и это обращение: «Николушка» … У меня что-то защемило в груди: «О, Боже! Как я мог ещё сомневаться?» Да, конечно, это была моя бабушка! А внутренний голос твердил мне: «Да, да, это она, твоя бабушка». Мы обнялись с ней. Она причитала надо мной, как будто я был совсем маленьким, почти ребёнком, а она – старушкой, измученной жизнью и давно не видевшей меня.
Да, конечно, я изменился. При жизни она знала меня другим. Но и она, бабушка, была далеко не бабушкой, которую я помнил и чей образ хранил. Нас захлестнула волна нежности и радости. Я даже забыл о том, что Учитель был здесь же, в гостиной.
– Николай, - услышал я голос Учителя, - я оставляю вас. Если будешь нужен, я найду тебя. Ты полностью оправился от болезни и не нуждаешься в моей помощи, а у меня много работы…, - и он отправился к выходу.
– Благодарю тебя за всё, Учитель! – только и успел я сказать ему, как он вышел.
Бабушка внимательно посмотрела на меня и строго, как раньше спросила:
– Что случилось, Николай? Ты был болен?
– Да, это так…
Мне пришлось рассказать всё о себе. Беседа была долгой. Бабушка слушала меня и удивлялась. Что-то уточняла, что-то переспрашивала… Мы засиделись допоздна. Я был благодарен Учителю, что он так предусмотрительно накрыл стол. Я-то уже прошёл период постоянного ощущения голода, а бабушка – нет. Она всего около четырёх месяцев была здесь.
Учителя ей не давали. Она не нуждалась в нём. Бабушка уже в третий раз возвращалась с Земли в этот мир. Ей было известно всё самое необходимое для существования. Со временем она лишь приобретала забытые навыки и знания.
Она рассказала мне, что её встречала сестра, ушедшая, будучи совсем юной. Сестра явилась к ней в том облике, который бабушка знала, а за рекой встречала в ином облике, в том, в котором она живёт здесь.
– Агафья всегда была красивой, - говорила мне бабушка, - даже очень красивой. Невозможно было пройти мимо неё и не оглянуться. За ней ребята ходили толпой, да она никого не привечала. Жила своими фантазиями да мечтами, часто ходила в церковь, что очень любила. Была часто задумчива, любила вышивать. Помню, старые люди говорили: «Ей не место среди нас всех. Ей бы в монастырь…»
– Бабушка, а от чего она умерла? – спросил я.
– Агафья-то? Да кто его знает… Прилегла днём отдохнуть, да больше и не встала. Ей всего-то шёл шестнадцатый годок…
– Да-а…, - протянул я и высказал мысли вслух: - Чего только в жизни не бывает…
– Это верно, Николушка… Она на Земле была красавицей, а здесь ещё краше. Когда я увидела её за ручьём – не узнала. Думала, сама Богородица сошла за мной. А она мне: «Это же я, Агафья, сестра твоя. Иди сюда, не бойся». Я-то и не боялась. Ручей перешла, ног не намочив: с бережка да на камешек, и снова на бережок. Оглянулась, вода в нём чистая. Захотелось посмотреть на себя – словно сила какая-то подталкивала. Глянула и ахнула: я и не я. Вот такой себя и увидела, - бабушка рукой очертила круг вокруг лица.
– А где же ты сейчас живёшь?
– Я то? Сначала сразу к Агафье пришли. У неё и жила. А вот недавно виделась с Всевышним. Он мне моё жильё и определил. Агафья с мужем и я вместе выбирали место для жилья. Ты же знаешь, как мне цветы любы, вот я и решила остановиться на планете Цветов! Мне и дом помогли справить и обжиться в нём. Вот к тебе выбралась в гости. Теперь ты ко мне будешь приходить. Верно говорю?
Бабушка была всё такой же неугомонной!
– Конечно буду приходить к тебе. Как же иначе?!
– А не забудешь слов своих?
– Нет, что ты, бабушка…
Она засмеялась и, похлопав меня по плечу, сказала:
– На бабушку я что-то не очень похожа, ты не находишь?
– Но я привык тебя звать так: «Бабушка», и уже не смогу иначе.
– Не обижайся, я знаю тебя.
– Скажи, бабушка, а откуда у Агафьи муж? Ведь замуж она не выходила…
– Да, это-то верно… Если хочешь, расскажу её историю. Интересная. Я и сама-то удивилась, увидев в доме мужчину, а она мне: «Это мой муж».
– Конечно расскажи!
– Так вот оно как бывает то: Агафья-то – не Агафья.
– Как так? – удивился я.
– Да ты слушай, не перебивай.
– Хорошо. Слушаю.
– Так вот, она раньше жила на Земле и звали её Оливия. У неё был любимый, хоть и жила с другим мужчиной и детей с ним имела. Не любила, а женой была верной. Это они уже тут встретились все трое. И муж её, и возлюбленный хотели быть с ней. А она-то, знамо дело, с любимым осталась. Венец здесь приняли. Он-то, её любимый, таки прожил бобылём, хоть и был у него сын. Помогал он той женщине, от ребёнка не отказывался. Воспитание ему надлежащее дал и имя своё. А жениться-то и не женился…
– Бабушка, а Агафья-то, что? – перебил я, зная, что теперь бабушка долго будет приводить примеры, вспоминать какие-то случаи. Она всегда была охотницей до разговоров и могла подолгу отвлечённо рассказывать что-либо, потом вновь возвращаясь к ранее начатому рассказу.
– А что Агафья? Жила припеваючи, да дурь в голову взбрела… Да…, - бабушка помолчала и снова продолжила рассказ: - Что на неё нашло: она и сама-то объяснить не могла. Да только с любимым венец приняла, мужем назвала, да стала к тому бегать. Он её отвергал, да любовь сильней оказалась. Стали тайно встречаться. Сначала просто виделись, а после и до неприличия дошли. В блуд она ударилась.
– Как же она так смогла?
– Да вот, не знаю… Только за это она и была наказана: наделили её красотой сказочной, да на Землю сослали. Но не поддалась Агафья более соблазну. Мечтала, но не позволяла себе даже смотреть на парней. А забрали-то её легко оттого, что отец подумывал её замуж отдать, и жених был на примете. Вот так, Николушка, бывает…
– А как же её возлюбленный? Встретил?
– Он любит её, и она его тоже. А любовь всепрощающая. Они счастливы вместе.
– А как же он теперь её зовёт? Агафья или Оливия?
– Ой, Николушка, что за дело до имени, если любишь? Оливия или Агафья - не всё ли равно? Агафьей он зовёт её, а забудется в порыве, так – Оливия …
Мы ещё долго разговаривали. Вспоминали, плакали, смеялись. Ночь сменил новый день, и день клонился к вечеру, когда бабушка засобиралась домой.
– Мне пора уж и до дома, - сказала она после непродолжительной паузы.
– Ты устала и хочешь отдохнуть. Бабушка, ты можешь остаться у меня, а потом я тебя провожу…
– Нет, Николушка, нет, милый, я как была домоседкой, так и останусь ей. Ты прав, я устала, но у меня хватит сил, чтобы вернуться домой и не только… А вот тебе точно надо отдохнуть, ты бледный стал.
– Я провожу тебя. Ладно?
– И не думай об этом. Пока не буду уверена, что ты спишь, я и с места не сдвинусь, - решительно заявила о своих намерениях бабушка.
Я знал, что спорить с ней бесполезно. Поэтому всё, что мне оставалось, это подчиниться и лечь в постель. Что я и сделал. Бабушка взяла мою руку в свои и, как в детстве, тихо стала напевать одну из любимых мной песен. Я чувствовал, что погружаюсь в сон. Мне было так легко и спокойно, словно я вновь стал маленьким мальчиком, не ведающим ни о каких проблемах…
Когда же я проснулся, бабушки не было дома. Посуда со стола убрана, и с её лёгкой руки по-иному виделась обстановка в доме. Я несколько раз прошёлся по дому, переходя из комнаты в комнату. Вышел в сад – и здесь всё было иначе: и цветы ярче, и птичьи трели звонче, и ветерок ласковее. Я не был здесь одиноким, как это мне казалось раньше.
Я по-иному посмотрел на мир! Мне надо было ещё так много всего обдумать, сделать для себя какие-то выводы, чтобы более полно определиться и войти в нормальное русло жизни.
Я удобно устроился на солнечной полянке в саду близ беседки, обвитой диким виноградом. Погрузившись в размышления, я не замечал времени. Мысли неслись нескончаемым потоком. Чем больше приходило утверждений: «Да, это так», тем становилось легче. Я всё как бы упорядочил, расставил по местам.
Мне было легко и свободно. Я радовался жизни и всему, что видел вокруг, будь то человек или небольшая букашка. После болезни ко мне вернулись не только силы, но и стремление жить!
Через несколько дней, проведённых в размышлениях, я решил навестить Учителя. Его не оказалось дома. Но уже известным мне способом я получил оставленную мне информацию: «Николай, у меня новый ученик. Вернусь домой не скоро. О приходе сообщу сам. До встречи». Эта информация предназначалась мне, и только я мог её считать.
Да, Учитель говорил мне, что не знает, чем будет занят в ближайшее время, пока ему не определят ещё кого-нибудь в ученики, и как долго он будет свободен. И вот он вновь Учитель, но не мой. Он занят и вернётся не скоро. Меня это не огорчило, ведь я теперь иначе смотрел на жизнь, я более не приписывал всё на свой счёт, как это делал раньше.
Так как Учителя не было дома, я решил побывать у старца Николоса. Когда я подошёл к его дому, он уже ждал меня.
– Долго же ты идёшь, Николай! – первое, что я услышал от него.
– Почему долго? И откуда ты знаешь, что я шёл к тебе? – спросил я старца.
– Моё чутьё редко меня подводит. Не оплошал я и в этот раз. Разве не так?
– Так-то оно так… Приветствую тебя, Николос!
– Проходи в сад, гость мой, угощать тебя буду …, - пригласил он, сделав голос более твёрдым в словах «гость мой».
По тому, как он смотрел на меня, я понял, что он в хорошем настроении и сегодня шуток и подколок от него не оберёшься. Так оно и было.
Николос потчевал меня терпким напитком с мёдом в сотах и подшучивал:
– Набирайся сил, путник, чтобы не спотыкаться на ухабистых дорогах… - Или: - Отведай, милый, сотового мёду, жизнь станет слаще, и нос Земли не коснётся.
Я знал, что он шутит, и не обижался. Николос, как и Учитель, хорошо знал, обо всех моих похождениях и приключениях.
Я провёл у него, как обычно, несколько дней. Мне не удавалось уйти от него сразу. Он сам, обстановка в доме, сад и вся атмосфера рядом с ним были словно пропитаны доброжелательностью. От этого и не хотелось уходить от него. А уйдя, что-то незримое тянуло вернуться сюда вновь. Так было не только со мной. Николос общителен, у него часто бывают люди, но я ни разу ни с кем не столкнулся, кроме Учителя. Создавалось такое впечатление, словно посещение его дома было расписано по графику. Он почти никогда не оставался один, и в тоже время никто ни с кем не сталкивался, кроме знакомых между собой людей.
Мне не сиделось дома. Гонимый тягой к путешествиям, я часто «бродяжничал», то есть просто ходил и обследовал незнакомые мне места.
Учитель вернётся не скоро, у Николоса я уже побывал… После встречи с бабушкой ещё не улеглись эмоции и воспоминания, всё было живо во мне. Бена я видел совсем недавно, да и встретиться с ним сейчас было бы сложно – он учится, и мне не следует часто врываться в его жизнь. Я уже давно не видел Одина, но не решался пойти к нему. Краски Радужной были слишком яркими, и я боялся, что меня захлестнёт волна чувств. Мне надо было освоиться в новом положении. И я вспомнил про Виктора и Ольгу, с которыми познакомился, когда шёл к Бену. Конечно, я мог в один миг оказаться там, но это было бы слишком быстро, а мне хотелось находиться в постоянном движении, в котором, как мне казалось, я черпал всё новые и новые силы.
Взяв с собой в дорожную суму немного еды, я отправился в путь. Как-то непроизвольно мой путь пролёг через город Васильков. Я шёл по знакомой мне улочке. Остановился возле знакомого дома и задумался на миг: «Здесь было ещё что-то, но что?» Вдруг меня словно молния ударила: «Здесь же рядом стоял дом Евгения и Нелли!» Навстречу мне шёл человек, очень знакомый. Я не сразу понял, кто это. Он же узнал меня и резко пошёл обратно. Я, догоняя его, окликнул:
– Евгений!
– …, - человек лишь замедлил шаг. Значит я не ошибся, это был он. Но почему он уходил, не желая быть замеченным?
– Евгений?! – снова позвал его я, почти догнав.
– Да, Николай, это я, - заговорил Евгений, оборачиваясь ко мне.
– Евгений, я думал, обознался…
– Нет, как видишь, это я.
– Ты хотел уйти незамеченным, почему?
– Извини. Это моя боль…
– Что-нибудь случилось? – спросил его я.
– И да, и нет. Пойдём куда-нибудь в сторону от дороги, что тут так стоять на виду у всех.
– Мы можем пойти ко мне…
– Нет! – перебил меня Евгений. – У меня нет такого желания, давай просто за городком посидим.
– Хорошо…
– Николай, мне больно в этом признаться даже самому себе, но я не хочу возвращаться на Землю.
– Евгений, зачем же ты так поспешил? Ведь у тебя ещё не один десяток лет был впереди.
– Да, это так. Но, идя в определённый мне свыше срок, я не буду на Земле вместе с Нелли, а мы не хотим с ней расставаться даже там.
– Разве можно что-то изменить?
– Можно… Вот мы и идём на Землю раньше… Хоть и вместе, но я не хочу…
– Почему?
– У меня так мало шансов быть замеченным ею в сутолоке жизни…
– Не отчаивайся так, Евгений. Верь в хорошее, ведь вы любите друг друга, а есть такое чувство – интуиция, оно не обманет вас. Верь в себя и верь в Нелли, и вы будете вместе…
– Возможно, ты прав, но я не хочу уходить отсюда. В моей жизни будет много соблазнов, и я могу легко поддаться влиянию порока. Я могу разминуться с Нелли, а, возможно, и встретившись, и обретя её, потерять…