Геополитика
Цикл передач "Обретение смыслов". Геополитика
Степан Сулакшин: Добрый день, друзья. Сегодняшний подвиг будем совершать с термином «геополитика». Вот удивительное чувство, какой бы термин, слово мы для обретения смысла не выбрали, он кажется на первое ощущение абсолютно знакомым, абсолютно понятным, абсолютно затертым. И Вы знаете, не было еще случая, когда бы, погружаясь в глубины вот за этим самым смыслом, мы бы не начинали видеть какая серьезная смысловая судьба у термина. Сколько вариаций, сколько даже противоречий в нагружении смыслами. Сколько спекулятивных таких углов использования того или иного понятия и категории. И вот такое простое, очевидное, понятное, от слова геополитика на мой взгляд не есть исключение из этого удивительно интересного правила о походах за смыслами. Начинает профессор Багдасарян. Вардан Эрнестович начинайте.
Вардан Багдасарян: Геополитика сегодня, как дисциплина преподается едва ли не в каждом ВУЗе. Между тем геополитика – это определенная теория, это определенный политический концепт, это все равно, что вместо философии преподавать, как скажем и было, исторический материализм. Или преподавать дарвинизм. Т.е. это определенная теория, в чем эта теория заключается? Она состоит в том, что основывается на положении, что политика государств определяется их географическим расположением этих государств. И в этом смысле почувствуйте разницу: геополитика и политическая география. Фридрих Рацель, которого считают отцом геополитики, его собственно главный труд и назывался «Политическая география», но уже Рудольф Челен уже говорил о геополитике. Расположение того или иного государства территориальное определяет его политику, определяет его политический курс.
Истоки возникновения этого политического концепта можно обнаружить как определенные модификации теории географического детерминизма. Действительно природная среда является очень важным фактором в генезисе различных социальных процессов, в генезисе различных социальных систем. Однако действие географического фактора не следует абсолютизировать.
Сводить действия в создании социальных систем исключительно к географии означало бы существенно редуцировать, упрощать сложные социальные системы.
Концепт вот этого обращения к географии, как определяющую политическую сферу, хотя еще не говорили о геополитике, начал проявляться и сказываться уже в XVIIIв. Вот показательно, в полемике Монтеские с Дюбо прозвучали следующие возражения, которые могли бы быть использованы и сегодня. Вальтер, возражая им, говорил в частности: «Климат обладает определенной силой, но сила правительств вот сто крат больше, а религия, объединенная с правительством еще сильнее». Само обращение просветителей к геопарадигме через географическую среду определит социальные процессы было связано с каких-то константных оснований бытия. Прежде константная парадигма, первоконстантная – Бог утрачивал в новой секулярной философии свое значение, а давайте теперь вместо Бога обратимся к земле, обратимся к гео, гео - конструирует все прочее. И в принципе, эта теория, это направление приобрело уже новое дыхание в конце XIXв. Но большие вопросы возникают сегодня к геополитике, опилируя это, как к некому такому научному мэйнстриму, обращение к геополитике модно. Но возникают большие вопросы, если посмотрим на классическую геополитическую мысль, на классиков таких как, Маккиндер, к которому принято сейчас относить с большим пиететом. На сколько научно верифицируются выдвигаемые теоретические построения.
И если мы посмотрим что предлагается и попытаемся сопоставить с историческим материалом, то увидим, то что в значительной степени многие положения классической геополитики, они носят характер метафоры.
Так основной конструкт, который был предложен Маккиндером – есть две основные геополитические силы, это Хартленд – серединная земля и Исленд – мировой остров. По Маккиндеру они онтологически антагонизменны, между ними, в силу же самого географического положения, ведется борьба. Борьба ведется, как потом было уточнено Спикменом, борьба ведется за буферную территорию, за Римленд – дуговая земля. Все эти построения – это плоскостное видение географии, если взять глобусное видение географии, само понятие «серединная земля», где середина у глобуса, она лишается своего смысла и тоже самое, как оперирование с постоянными категориями восток и запад. Восток и запад действительно, это полезные категории и они много что могут дать, когда мы восток и запад в цивилизационном разрезе рассматриваем. Однако в жестком географическом смысле, востоком для России, понимая в глобусной развертке, можно воспринимать Канаду и США, а юго-востоком можно воспринимать Австралию и Новую Зеландию.
Если мы подойдем к категориям восток и запад в чисто географическом смысле. Зачастую в геополитике происходит смешение, где геоподход, а где цивилизационный подход. Это дает определенный сбой. Как объявил Маккиндер, что Хартленд – ось истории, а эти территории соотносятся с Россией. Хорошо воспринимать себя геополитической осью истории. Но давайте посмотрим, ведь различные цивилизации брали на себя вот эту историческую миссию, они вовсе не дифференцировались по этому принципу, Хартленд – Исленд. Всего 13 тысяч лет назад территория Евразии еще находилась под льдами. О самой географической заданности такого противостояния, просто не имеет смысла говорить. Не было единой мировой системы. До XVIII века сама идея, то что атлантизм и континентализм каким то образом противостояли друг другу, просто не подтверждается историческим материалом. По сути дела главная работа Маккиндера, которая вышла в 1904, «Географическая ось истории» и есть сам концепт. Но что мы наблюдаем, 1904 год, та модель бинарного противостояния Хартленд – Исленд, ее еще не было. Значит другая раскладка существовала в геополитических силах, но Маккиндер по сути описывал ту систему, которая будет позже. Что это означает? 1904 год, ведь это была Русско – Японская война. С одной стороны Японию поддерживают США, поддерживает Англия, и вроде атлантистские силы объединяются. Маккиндер обосновывает этот подход. Он говорит о чем?
О том, что да, они должны объединиться, уже в силу своего географического, геополитического положения. А с другой стороны, не другой ли политический замысел Маккиндеровского концепта – политическая изоляция России. Территория Хартленд фактически тождественно грознится с Российской империей, при условии, то что от нее отсоединяется Прибалтика, часть Причерноморья, тихоокеанское приморье, остальное Хартленд, это в границах Российской империи. По сути дела с чем мы сталкиваемся? Мы говорили прежде о том что, зачастую теории политические, общественные, они используются как некие проектиры будущего мироустройства.
В начале создается теория, потом под эту теорию создается соответствующая политическая конфигурация. Не то же ли самое мы имеем дело с концептом геополитики по сей день?
И удивительно, что вот эти концепты геополитики, которые задавали соответствующие проектные установки, которые зародились в Западных политических лабораториях, они были взяты патриотическими кругами внутри самой России. Тщеславная формула «Мы ось истории», которая вроде бы из географического положения вытекала, в действительности вступала в диссонанс с реальной исторической конвой. И конечно еще раз повторю, география очень важный фактор, но не все сводится к географии. Не менее важный фактор – это идеология, социальные факторные основания. Поэтому и к такому концепту, как геополитика модному и популярному надо относится тоже с определенным скепсисом и верифицировать на предмет его применимости.
Владимир Лексин: Так подробно и четко было охарактеризовано теоретическое и в какой-то степени даже практическое содержание того, что мы называем геополитикой. Что я хотел бы обратить внимание только на один довольно любопытный аспект всей этой политики. Как мне кажется, это самая парадоксальная из всех политик, какие только существуют. Вот парадоксы геополитика как таковой. Да, действительно существуют теоретические представления, учат студентов тому, что геополитика – зависимость государственных действие то влияния географического фактора внутристранового и за его пределами. Существуют понятия, Вардан Эрнестович об этом говорил, и географический детерминизм, я бы его назвал даже географическим фатализмом, что все завязано вот только на это. И это все представляется ну просто некиеми умозрительными делами, если бы не одно но. Вот первая парадоксальная вещь. Как ни странно этот тот самый случай, когда вот эти абсолютно абстрактные, казалось бы, и не связанные с реальной политической жизнью вопросы, понятия необычайно плотно ложатся на территорию нашей страны.
Это все про нас, и географически детерминизм, географический фатализм, и то, как наша страна расположена.
И то, что это сама великая арктическая страна в мире, сейчас она стала, 65% страны – это вечная мерзлота. И то что это скопище, не скопление, именно скопище всех мыслимых природных ресурсов с огромной концентрацией этих ресурсов в местах их расположения. И разреженность населенных пунктов. И масса других таких вот обстоятельств, что действительно создается такое ощущение, что не только само правительство, как Вальтер говорил, во много раз превосходит действия этих географических факторов, но в ряде случаев правительство должно реально учитывать, что это за страна. Что это за пространство их власти, почему оно вот в таком книжном, школьном, в таком доктринерском буквально толковании, все-таки заслуживает особого к себе внимания и особого почтения. Главные отличия с моей точки зрения тоже парадоксальны от всех других политик. Геополитика – это лишь одна из составляющих такого спектра государственной политики или единой государственной политики как таковой. Во-первых в этой политике более, чем где бы то ни было, больше всего тени, больше всего неофициальных контактов, более всего подпольных разных внутренних конфликтов, договоренностей и прочих вещей, о которых мало кто знает.
И оказывают эти странные, скрытые, имплицитные вещи, необычайно сильное влияние на то, как ведет себя страна в этом геополитическом пространстве.
Во-вторых, этот тот случай, когда масса игроков соединяются с самыми различными интересами. И то, что сейчас, среди этих игроков выявляются два, три наиболее сильных в самом деле ничего особо не меняет. И скажем, то что рядом с Россией развивается некогда совершенно отсталая страна, самая независимая страна Монголия, потому что от нее ничего не зависит. По темпам развития, по тому, как туда проникают иностранные корпорации, по тому что там делается, это очень серьезный субъект геополитических отношений, на который, с позиции крупной силы можно было даже внимания не обращать. Но несомненно, это не только самая срытая из всех политик, какие есть, но это и самая грязная политика из всех политик, какие только существуют. Вот здесь годится все на свете, вся бондиана, все эти фильмы про Бонда, это реальность как таковая. Вот только недавно были рассекречены за почти 50 лет МИ5, это знаменитые службы Великобритании. Мать честная, лучше бы этого не делали, вот что там написано, это должно было бы наверно привести не просто к разрыву отношений между странами, там, и замыслы террористических актов, и попытки устранения физического лидера, в то время Советского Союза. Чего там только нет, а это всего лишь одно маленькое звено, которое работало на геополитику, самое знаменитое МИ5. Вспомним план Барбаросса, это геополитическое, а не только внешнеполитическое или какое-то такое явление.
Сколько грязи вылил не всех Викиликс, когда были опубликованы все эти тайные замыслы, реальные вещи, которые происходят в мире в том что, мы сейчас называем геополитикой.
Еще раз повторю, это самая грязная из всех политик в мире. И когда мы сейчас с результатами сталкиваемся, когда нам говорят, прошел саммит, как там все любят друг друга, как улыбаются друг другу, проходят какие то межгосударственные совещания, там все идет совершенно прекрасно, на фоне дворцов, на фоне прекрасных ужинов и завтраков, которыми там угощаются эти гости. Они все хороши, когда зубами к стенке сидят. Это страшная среда, опасная среда, противоречивая и грязная. Парадокс следующий, это самая непредсказуемая из всех политик, это самая долгосрочная должны быть политика. Как правильно сказал один из лидеров Великобритании в свое время, что есть только одно постоянное в политике Великобритании – это ее интересы.
И вот выявление собственных интересов страны – это самое важное для того, чтобы можно было разрабатывать и реализовывать свою долгосрочную политику.
У Великобритании она была всегда и я думаю, что она остается практически неизменной на протяжении наверно двух-трех десятилетий. Несмотря на то что она колонии потеряла, много разных событий было, тем не менее, это есть. И вот здесь вот появляется еще одна очень опасная вещь, опасность ошибок, они не поправимы, можно поправить экономическую политику внутри страны, проблем нет, образумиться должно правительство, заиграть по-другому отношения президенты правительств, должны прийти к власти другие люди, можно все это поправить, можно поправить социальную политику. Геополитические провалы никто никогда не может ликвидировать, это самые долгосрочные, это навеки может изменить все эту самую конфигурацию. Ну и наверное, последнее может быть. Есть ближняя и дальняя геополитика, и они взаимосвязаны друг с другом. Ближняя геополитика это наши отношения к конфигурации пространств вот всех геополитических с Белоруссией, с Украиной, сейчас с Казахстаном и так далее. И дальняя геополитика существует, они очень тесно связанны, смотрите как весь мир, господи, какой там весь мир, те самые игроки, о которых я говорил, самые такие активные здесь. Как они ополчились на создание, ну абсолютно слабой такой организации Евразийского таможенного союза.
Небольшое сближение в геополитическом только ближнем пространстве, как оно может резко повлиять на всю конфигурацию геополитических отношений вокруг. И существует ведь очень много категорий, которые сюда входят, Вы их наверно слышали, геополитическое пространство, геополитическое поле, геополитические линии, всякие коммуникации и так далее, геополитическое сотрудничество, геополитические стратегии, границы очень важны, национальная безопасность и так далее. И есть одно понятие, оно называется «национальная мощь», оно очень хорошо развернуто в школе политического реализма в США. Там очень четко прописано около 12 разных критериев, что туда входит. Я назову только один из них, он называется национальная мораль. Ценностный контекст, ценностные основания геополитики страны, которые реализуются внутри ее. И здесь самый последний парадокс, это самая ответственная часть политики, связанная с позиционированием каждой страны в большом геополитическом пространстве, сейчас практически всего мира. Но все движущие силы, все ограничения геополитические, все сосредоточенные территории нашей собственной страны, они зависят от того, насколько будут определены и четко выстроены интересы нашего государства, насколько появится, то что называется национальной моралью, и так далее и так далее. Спасибо за внимание.
Степан Сулакшин: Геополитика – термин, который на мой взгляд завышает смысловые претензии и с этим стоит разобраться. В справочниках, в словарях толковых, этому термину много уделяется внимания и сегодня вот были даны очень интересные, разносторонние, глубокие экскурсы в историю возникновения этого термина, тех видов деятельности или тех методологий, которые понимаются или видятся под смысловым зонтиком этого термина. Мне всегда очень интересно пытаться такой эксперимент проводить мысленный, отвлечься от того, с чего мы естественно начинаем, мы начинаем с изучения всего известного контекста, из словарей, из справочников, определений даваемых там. Отвлечься от них, не заглядываться туда и попытаться обобщить вот тот весь опыт гуманитарного знания, исследований, которые уже многие десятки лет в наших головах и руках деятельности, и на этом основании сформулировать, а что же по сути, по содержанию тех вот смысловых, научных и практических, публичных, вербальных проявлений и информационных потоков закладывается де-факто в этот термин. Не то что, кто то пытается предложить, заложить в этот термин, навязать в связи с этим термином, а то что по сути означает некий смысл.
Ведь особенности языка русского, английского, любого, когда он хорошо изучен, когда он родной в том, что звук мгновенно соединяется с неким устойчивым смыслом. Так вот с каким устойчивым смыслом в моем подходе и поиске соединяется этот звук, это самая геополитика. Это конечно же, и наука по ее претензии, и теория, и дисциплина учебная, определенная методологическая доктрина. Так вот это, наука, доктрина, теория, дисциплина о мировом порядке в привязке к географии, государству, альянсу, вот что это такое. Но здесь есть ключевой корень, политика, гео – это понятно, это привязка к географическим всяким разным обстоятельствам. В этом смысле действительно исторически, да и на сегодня это еще употребляется близко и почти совпадает с представлением о политической географии. Но тоже начинаешь вдумываться в сочетании слов, очень много развилок смысловых, поэтому все-таки надо искать некий корень. Политика, есть два принципиальных, теоретически-различающихся, методологически-разных подходов к этому понятию.
По-разному учат студентов, иногда мне кажется их калечат, так же как и практикующих политиков.
С одной стороны, под политикой понимается некое описание изменений политического пространства и соответствующих конфигураций, постфактум. Вот есть такой способ взгляда на вещи, есть такой микроскоп, что ли, в который смотрят и видят, вот географические обстоятельства и они, как бы, корреспондируют с политическими, тектоническими изменениями конфигурации мирового политического процесса. Почему, например, не ограничиться термином «мировая политика», но ведь ясно, что эти движения, эти изменчивости, они связаны со многими факторами и обстоятельствами, ну разумеется и с географическими тоже. Но вместе с тем, климатическим, с предшествующим историческим развитием, социальным состоянием соответствующих государств и альянсов. Почему вдруг выделяется такой термин «геополитика», тут есть как раз тот самый элемент и момент завышенной смысловой претензии. Вардан Эрнестович уже подчеркивал, что представление, абсолютизирующее отдельный фактор географического положения, именуемый географическим детерминизмом, существует.
Но ведь, и ученый, и аналитик толковый, он понимает, что всегда существует пространство множественных факторов, влияющих на определенные состояния, конфигурации или процессы их трансформации видоизменения. Кто сказал, что географические обстоятельства являются доминирующими в определении мирового политического процесса. Что это дает право, тот вид политик и описательных практик, о которых я говорю, именовать геополитическим. Но это все вот касалось первого направления такого смыслового конструирования. Описательная практика, как-то нужно упорядочить, систематизировать, классифицировать, толково-исторически описать что происходило в мировом политическом пространстве. Есть ли в этом резон и польза, полезность, ну разумеется есть, только есть ограниченность, которая позволяет нам заявлять, нет такой науки, есть часть науки политологии, занимающаяся мировым политическим процессом, вот в связи и привязке к некоторым географическим детерминантам. Ну не слишком-то такая большая и почетная, прям скажем, часть этой науки. А вот второй подход к корневому термину, подтермину, корню политика, он иной. Это не просто описательная практика постфактум, что там было, вот мы изложили. Это деятельность, политика, как деятельность и в деятельности разумеется, ну деятельность кого, политических институтов, прежде всего самого главного мощного из них, это государство.
И конечно в любой деятельности обстоятельства пространства, обстоятельства, которые для масштабов государственных полей активности уместны, это географические обстоятельства.
Ну совершенно ясно, в гору не пойдешь, это только Суворов мог там с русскими богатырями, как исключение, чему все удивились, а потому и проиграли сражение. На практике конечно, очень важны эти обстоятельства, но смотрите сколько опять избыточных, аллегорических, о чем Вардан Эрнестович говорил, образов и претензий на методологический инструментарий. Я вот недавно поймал себя на мысли и уверен, сейчас Вы тоже улыбнетесь, вот вам классический цитируемый геополитический термин инструментарий, который приписывают Черчелю, мягкое подбрюшье Европы, а теперь представьте себе что это такое самое мягкое, которое под брюхом. Вот такой уровень описания достаточно четких и серьезных обстоятельств, которые формировали военные стратегии, дипломатические альянсы, союзы или наоборот. Когда то на самом деле, когда человечество зависело, в силу неразвитости своих транспортных, информационных и иных коммуникаций и средств, очень зависело от географии и природно-климатических факторов. Селились первые люди по рекам, транспортировали тоже, горы были непреодолимым препятствием, физически военные противостояния взаимодействия осуществлялись на расстоянии, что называется, соприкосновения.
И это было очень мощным фактором, море, суша, абсолютно так, великий шелковый путь и другие торговые или полувоенные маршруты. Но, ведь на сегодня и уже достаточно давно, и транспорт, и информационные, и коммуникационные мосты, скорости передачи, они неизмеримо выросли. Что такое на сегодня географический фактор, если война ведется дистанционно, с расстояния в 10 тыс. км., крылатая ракета летит и ты даже не знаешь откуда она прилетела.
Когда формируется воздушный мост, и за считанные часы армия перебрасывается на другой континент, понятие «география» попросту исчезает.
Глобальные системы разведки, наведения, управления информации, оно уничтожает понятие пространства и географии в ключевых вопросах политического действия мирового масштаба. И вот это представление, о том что нечто устаревает, что имело смыл на определенном этапе развития, человеческой мысли, методологий, практик, основанных на соответствующих дисциплинах или научных поддисциплинах, вот это представление у меня очень отчетливое, устаревает. На сегодня мировой политический процесс, его трансформация – это в общем надгеографическое понятие и процесс. И вот я прихожу к такому современному, на мой взгляд, все-таки определению, что же такое геополитика. Это устаревающая, с точки зрения претензий на абсолютность, методология описания политических трансформаций мировых связей с географией, а равно конструирование соответствующих мировых политических практик. Место геополитики остается, оно сужается и надо вовремя понять динамику изменчивости смыслового содержания такого распространенного термина.
Так бывает, жизнь меняется, история не останавливается, наши понятия уточняются и трансформируются. С геополитикой, по моему на сегодня это происходит отчетливо и достаточно интенсивно. Пусть представители геополитики не обижаются, это все равно точное понимание, это дань и уважение, и к термину, и к практикам, и к истории, и к деятельности тех, кто сегодня называет себя геополитиком. Ну и как всегда позвольте сделать обещание, на следующий наш экскурс, это будет слово, термин, понятие образование. Спасибо за внимание и до встречи. Всего доброго.