Из книги И.Круга «Торопись не спеша»
Первый – меланхолик, второй – холерик, третий – флегматик, четвертый – сангвиник. Четыре усталых странника добрались к полуночи до городских ворот. Ворота заперты, и стража спит. Первый сел на землю. «Вот не везет, стоило в кои веки выбраться из дому, и такое невезение! Что же делать – до утра далеко, помяните меня, еще дождь пойдет, – приговаривал он сквозь слезы. «Чего тут ворчать, вышибем ворота, и все дела!» – горячился второй, дубася кулаком в ворота. «Друзья, сохраняйте спокойствие, что вы мечетесь, сядем и подождем, летняя ночь коротка», – успокаивал попутчиков третий. «Зачем сидеть и смотреть? Рассмотрим-ка ворота поближе. Глядите, под ними большая щель. Ну-ка, посмотрим, вдруг в нее пролезем», – взял в свои руки инициативу четвертый.
Из романа А.Дюма «Три мушкетера».
Дартаньян - холерик, Портос - сангвиник, Арамис - меланхолик, а Атос– флегматик. 
Дартаньян. «Молодой человек… Постараемся набросать его портрет: представьте себе Дон-Кихота в восемнадцать лет, Дон-Кихота без доспехов, без лат и набедренников, в шерстяной куртке, синий цвет которой приобрел оттенок между рыжим и небесно-голубым. Продолговатое смуглое лицо; выдающиеся скулы – признак хитрости; челюстные мышцы чрезмерно развитые – неотъемлемый признак, по которому можно сразу определить гасконца, даже если на нем нет берета, – а молодой человек был в берете, украшенном подобием пера; взгляд открытый и умный; нос крючковатый, но тонко очерченный; рост слишком высокий для юноши и недостаточный для зрелого мужчины».
«Он, бесспорно, умен, – подумал Атос».
«…он не мог безропотно покориться неизбежности смерти, как сделал бы это другой, менее смелый и менее спокойный человек».
«…мне незачем вам напоминать, что мы, гасконцы, не слишком терпеливы».
«…как юноша внезапно вздрогнул и, вспыхнув от гнева, бросился из кабинета с яростным криком».
«…Кровь ударила ему в голову. В эту минуту он готов был обнажить шпагу против всех мушкетеров королевства».
«…– Этот молодой человек исполнен великодушия, – произнес Атос».
«…Д’Артаньян был по своей природе очень любопытен, как, впрочем, и большинство людей, владеющих даром интриги».
Портос. «…рослый мушкетер с высокомерным лицом и в необычном костюме, привлекавшем всеобщее внимание. На нем был не форменный мундир, … а светло-голубой, порядочно выцветший и потертый камзол, поверх которого красовалась роскошная перевязь…».
«…Портос, как мы уже успели узнать, был прямой противоположностью Атоса: он не только много разговаривал, но разговаривал громко... Ему было безразлично, слушают его или нет. Он разговаривал ради собственного удовольствия – ради удовольствия слушать самого себя. Он говорил решительно обо всем, за исключением наук, ссылаясь на глубокое отвращение, которое, по его словам, ему с детства внушали ученые. Вид у него был не столь величественный, как у Атоса, и сознание превосходства Атоса в начале их знакомства нередко вызывало у Портоса раздражение. Он прилагал поэтому все усилия, чтобы превзойти его хотя бы богатством своего одеяния. Но стоило Атосу в своем простом мушкетерском плаще ступить хотя шаг, откинув назад голову, как он сразу занимал подобающее ему место, отодвигая разодетого Портоса на второй план.
«Портос занимал большую и на вид роскошную квартиру на улице Старой Голубятни. Каждый раз, проходя с кем-нибудь из приятелей мимо своих окон, у одного из которых всегда стоял Мушкетон в парадной ливрее, Портос поднимал голову и, указывая рукой вверх, говорил: «Вот моя обитель». Но застать его дома никогда не удавалось, никогда и никого он не приглашал подняться с ним наверх, и никто не мог составить себе представление, какие действительно богатства кроются за этой роскошной внешностью».
«…Тщеславный и болтливый, он весь был виден насквозь, как кристалл».
Атос. «…Этот достойный господин… был очень молчалив. Вот уже пять или шесть лет, как он жил в теснейшей дружбе с Портосом и Арамисом. За это время друзья не раз видели на его лице улыбку, но никогда не слышали его смеха. Слова его были кратки и выразительны, он говорил всегда то, что хотел сказать, и больше ничего: никаких прикрас, узоров, красот. Он говорил лишь о существенном, не касаясь подробностей.
Хотя Атосу было не более тридцати лет и он был прекрасен телом и душой, никто не слышал, чтобы у него была возлюбленная. Он никогда не говорил о женщинах… Его сдержанность, нелюдимость и неразговорчивость делали его почти стариком».
«…В эту минуту край портьеры приподнялся, и на пороге показался мушкетер с благородным и красивым, но смертельно бледным лицом».
«…сказал Атос с изысканной учтивостью».
«…как всегда спокойный, полный благородного достоинства».
«…строгое лицо и благородная осанка…».
«…Атос скорее бы умер, чем позвал на помощь».
«…Атос жил на улице Феру... занимал две небольшие комнаты, опрятно убранные… Остатки былой роскоши кое-где виднелись на стенах этого скромного обиталища…».
«…Атос играл, и всегда несчастливо. Но он никогда не занимал у своих друзей ни одного су, хотя его кошелек всегда был раскрыт для них. И если он играл на честное слово, то на следующее же утро, уже в шесть часов посылал будить своего кредитора, чтобы вручить ему следуемую сумму».
Арамис. «…Это был молодой человек лет двадцати двух или двадцати трех, с простодушным и несколько слащавым выражением лица, с черными глазами и румянцем на щеках, покрытых, словно персик осенью, бархатистым пушком. Тонкие усы безупречно правильной линией оттеняли верхнюю губу. Казалось, он избегал опустить руки из страха, что жилы на них могут вздуться. Время от времени он пощипывал мочки ушей, чтобы сохранить их нежную окраску и прозрачность. Говорил он мало и медленно, часто кланялся, смеялся бесшумно, обнажая красивые зубы, за которыми, как и за всей своей внешностью, по-видимому, тщательно ухаживал».
«…Арамис – сама кротость, олицетворенное изящество».
«…– Осторожность, качество излишнее для мушкетера, но она необходима служителям церкви, – сказал Арамис».
«…Зато Арамис, хотя и могло показаться, что у него нет никаких тайн, был весь окутан таинственностью. Скупо отвечая на вопросы, касавшиеся других, он тщательно обходил все, относившиеся к нему самому».
«…Арамис на этот раз не рассердился, но, приняв самый скромный вид, ласково ответил: …».
«…Арамис никогда не играл. Он был самым дурным мушкетером и самым скучным гостем за столом. Всегда оказывалось, что ему нужно идти заниматься».
«…Он жил в маленькой квартире, состоявшей из гостиной, столовой и спальни. Спальня, как и все остальные комнаты, расположенная в первом этаже, выходила окном в маленький тенистый и свежий садик, густая зелень которого делала его недоступным для любопытных глаз».