‹…› Философия истории означает не что иное, как мыслящее рассмотрение ее. ‹…› Но единственной целью, которую привносит с собой философия, является та простая мысль разума, что разум господствует в мире, так что, следовательно, и всемирно-исторический процесс совершается разумно.
‹…› Можно сказать о всемирной истории, что она является обнаружением духа в том виде, как он вырабатывает себе знание о том, что он есть в себе, и подобно тому, как зародыш содержит в себе всю природу дерева, вкус, форму плодов, так и первые проявления духа виртуально содержат в себе всю историю. Восточные народы еще не знают, что дух или человек как таковой в себе свободен; так как они не знают этого, то они не свободны; они знают только, что один свободен, но именно поэтому такая свобода оказывается лишь произволом ‹…›. Следовательно, этот один оказывается лишь деспотом, а не свободным человеком. Лишь у греков появилось сознание свободы, и поэтому они были свободны, но они, как и римляне, знали только, что некоторые свободны, а не человек как таковой; этого не знали даже Платон и Аристотель. Поэтому у греков не только были рабы, с которыми были связаны их жизнь и существование их прекрасной свободы, но и сама эта свобода отчасти являлась лишь случайным недолговечным и ограниченным цветком, отчасти она вместе с тем была тяжким порабощением человеческого, гуманного начала. Лишь германские народы дошли в христианстве до сознания, что человек как таковой свободен, что свобода духа составляет основное свойство его природы. ‹…› Это применение принципа свободы к мирским делам, это внедрение и проникновение принципа свободы в мирские отношения является длительным процессом, который составляет саму историю. Всемирная история есть прогресс в сознании свободы, прогресс, который мы должны познать в его необходимости.
‹…› Теперь можно, следовательно, поставить вопрос: какими средствами пользуется она (конечная цель истории. – Т. К.) для своего осуществления?
Ближайшее рассмотрение истории убеждает нас в том, что действия людей вытекают из их потребностей, их интересов, их характеров и способностей и притом таким образом, что побудительными мотивами в этой драме являются лишь эти потребности, страсти и интересы и лишь они играют главную роль. Когда мы видим происходящие благодаря этому бедствия, зло, гибель процветавших государств, созданных человеческим духом, – мы можем лишь чувствовать глубокую печаль по поводу этого непостоянства ‹…›. Но и тогда, когда мы смотрим на историю, как на такую бойню, на которой приносятся в жертву счастье народов, государственная мудрость и индивидуальные добродетели, то перед мыслью необходимо возникает вопрос: для кого, для какой конечной цели были принесены эти чудовищные жертвы?
Итак, мы утверждаем, что вообще ничто не осуществлялось без интереса тех, которые участвовали своей деятельностью, и так как мы называем интерес страстью, поскольку индивидуальность, отодвигая на задний план все другие интересы и цели, которые также имеются и могут быть у этой индивидуальности, целиком отдается предмету, сосредоточивает на этой цели все свои силы и потребности, – то мы должны вообще сказать, что ничто великое в мире не совершалось без страсти. В наш предмет входят два момента: во-первых, идея; во-вторых, человеческие страсти; первый момент составляет основу, второй является утком великого ковра развернутой перед нами всемирной истории. Конкретным центральным пунктом и соединением обоих моментов является нравственная свобода в государстве.
Эта неизмеримая масса деланий, интересов и деятельностей является орудием и средством мирового духа для того, чтобы достигнуть его цели, сделать ее сознательной и осуществить ее; и эта цель состоит лишь в том, чтобы найти себя, прийти к себе и созерцать себя как действительность. ‹…› Живые индивидуумы и народы, ища и добиваясь своего, в тоже время оказываются средствами чего-то более высокого и далекого, о чем они ничего не знают и что они бессознательно исполняют ‹…›.
‹…› Во всемирной истории благодаря действиям людей вообще получаются еще и несколько иные результаты, чем те, к которым они стремятся и которых они желают; они добиваются удовлетворения своих интересов, но благодаря этому осуществляется еще и нечто дальнейшее, нечто такое, что скрыто содержится в них, но не сознавалось ими и не входило в их намерения. Как на подходящий пример можно указать на действия человека, который из мести, может быть справедливой, ‹…› поджигает дом другого человека. Возникает большой пожар, уничтожающий имущество не только тех лиц, против которых была направлена месть, но и многих других людей, причем пожар может даже стоить многим людям жизни. Это не заключалось в общем действии и не входило в намерения того, кто начал его. Но кроме того, действие содержит в себе еще дальнейшее общее определение: ‹…› оно оказывается еще и преступлением, и в нем содержится наказание за него.
Великие исторические отношения имеют другой характер. Именно здесь возникают великие столкновения между существующими, признанными обязанностями, законами и нравами и между возможностями, которые противоположны этой системе, нарушают ее и даже разрушают ее основу и действительность, а в то же время имеют такое содержание, которое также может казаться хорошим, в общем полезным, существенным и необходимым. Теперь эти возможности становятся историческими; они заключают в себе некоторое всеобщее иного рода, чем то всеобщее, которое составляет основу в существовании народа или государства. Это всеобщее является моментом творческой идеи, моментом стремящейся к себе самой и вызывающей движение истины. Историческими людьми, всемирно-историческими личностями являются те, в целях которых содержится такое всеобщее.
Таковы великие люди в истории, личные частные цели которых содержат в себе тот субстанциональный момент, который составляет волю мирового духа. Их следует назвать героями, поскольку они черпали свои цели и свое призвание не просто из спокойного, освященного существующею системой хода вещей, а из источника, содержание которого было скрыто и не доразвилось до наличного бытия, из внутреннего духа, который еще находится под землей и стучится во внешний мир, как в скорлупу, разбивая ее, так как этот дух является иным ядром, заключенным в этой оболочке. Поэтому кажется, что герои творят сами из себя и что их действия создали такое состояние и такие отношения в мире, которые являются лишь их делом и их созданием. Они появлялись не для спокойного наслаждения, вся их жизнь являлась тяжелым трудом, вся их натура выражалась в их страсти. Когда цель достигнута, они отпадают, как пустая оболочка зерна. Они рано умирают, как Александр, их убивают, как Цезаря, или их ссылают, как Наполеона на остров Св. Елены.
Итак, частный интерес страсти неразрывно связан с обнаружением всеобщего, потому что всеобщее является результатом частных и определенных интересов и их отрицания. Частные интересы вступают в борьбу между собой, и некоторые из них оказываются совершенно несостоятельными. Не всеобщая идея противополагается чему-либо и борется с чем-либо; не она подвергается опасности; она остается недосягаемой и невредимой на заднем плане. Можно назвать хитростью мирового разума то, что он заставляет действовать для себя страсти, причем то, что осуществляется при их посредстве, терпит ущерб и вред. Частное в большинстве случаев слишком мелко по сравнению со всеобщим: индивидуумы приносятся в жертву и обрекаются на гибель. Идея уплачивает дань наличного бытия и бренности не из себя, а из страстей индивидуумов.
В вышеуказанном чисто внешнем смысле люди менее всего относятся к цели разума как средства; они, пользуясь предоставляющимися при этом удобными случаями, не только добиваются одновременно с осуществлением этой цели и осуществления своих частных целей, по своему содержанию отличных от цели разума, но они причастны к самой вышеупомянутой разумной цели и именно поэтому они являются самоцелями – самоцелями не только формально ‹…›, но и по содержанию. Под это определение подходит именно то, изъятия чего из категории средства мы требуем, а именно – моральность, нравственность, религиозность.
Философия же должна ‹…› способствовать пониманию того, что действительный мир таков, каким он должен быть, что истинное добро, всеобщий божественный разум, является и силою, способной осуществить себя. Перед чистым светом этой божественной идеи, которая не является только идеалом, исчезает иллюзия, будто мир есть безумный, нелепый процесс.
‹…› Во всемирной истории может быть речь только о таких народах, которые образуют государство. Ведь нужно знать, что государство является осуществлением свободы, т. е. абсолютной конечной цели, что оно существует для самого себя; далее, нужно знать, что вся ценность человека, вся его духовная действительность, существует исключительно благодаря государству. Ведь истинное есть единство всеобщей и субъективной воли, а всеобщее существует в государстве, в законах, в общих и разумных определениях. Государство есть божественная идея на земле. Разумное необходимо как субстанциональное, и мы свободны, когда признаем его как закон и следуем ему как субстанции нашего собственного существа; тогда объективные и субъективные воли примиряются и образуют единое невозмутимое целое.
При всем многообразии изменений, совершающихся в природе, в них обнаруживается лишь круговращение, которое вечно повторяется; в природе ничто не ново под луной, и в этом отношении многообразная игра ее форм вызывает скуку. Лишь в изменениях, совершающихся в духовной жизни, появляется новое.
Итак, всемирная история представляет собой ход развития принципа, содержание которого есть сознание свободы (4).
Контрольные вопросы
1. Каков, согласно Гегелю, предмет науки логики?
2. Что Гегель имеет в виду, когда говорит об «объективных мыслях»?
3. Почему логика совпадает с метафизикой?
4. Каким образом Гегель аргументирует мысль о том, что «разум есть душа мира»?
5. Кто, согласно Гегелю, мыслит абстрактно?
6. Каков смысл гегелевского метода восхождения от абстрактного к конкретному?
7. Какова роль противоречия в бытии и мышлении?
8. Раскройте мысль Гегеля о том, что «всемирная история есть прогресс в сознании свободы». Согласны ли вы с его трактовкой смысла истории?
9. Что такое «хитрость мирового разума»?
10. Какую роль в истории Гегель отводит потребностям, интересам, страстям людей? Как он объясняет несовпадение цели и результата исторической деятельности людей?
11. Согласны ли вы с утверждением Гегеля о разумности всемирно-исторического процесса?