Экономически сильнейшие страны мира (1997 г.)

Во многих зарубежных изданиях ВВП КНР гораздо ниже, но необходимо учитывать покупательную способность национальной валюты и при таком пересчете КНР, безусловно, является второй по ВВП державой мира.

Самым крупным событием 80-х-90-х годов был стреми­тельный взлет Китая. КНР стала лидером в производстве телевизоров, стиральных машин, бытовой электроники, резко усилила автомобилестроение. На­чался широкий экспорт индустриальной продукции, при этом страна имеет активный торговый баланс с США и Японией. Она решила уникальную продовольственную проблему (при населе­нии 1,2 млрд. чел.). Ныне все делается для технологического броска - на гражданские НИОКР тратится больше 60 млрд.долл. в год (три бюджета России). Потенциал Китая еще более вырос в конце 90-х годов, когда частью страны стали Гонконг (1997 г.), а в 1999 г. Макао.

Другое важное явление 80-х-90-х годов произошло в Юго-Восточной Азии - это стремительное выдвижение «малых азиатских тигров» - Южной Кореи, Тайваня, Сингапура и Гонконга, специализирующихся на производстве сложной со­временной продукции (элек­троника, судостроение и т.д.). «Второй очередью» новых ин­дустриальных стран (НИС) становятся Малайзия, Таиланд, Индонезия. За 1965-1991 гг. Современный период раз­вития Тайваня характеризуется наукоемкой индустриализацией, а в Сингапуре на электронику приходится 60% экспорта. Индустриальные страны Юго-Восточной Азии не вписываются в формулу «западная либеральная демократия», так как режимы Южной Кореи многие годы были диктаторскими, режим личной диктатуры без военного акцента - в Сингапуре.

Все это заставило перейти от старой «трехчленной схемы» развитого мира (США - Западная Европа - Япония) к но­вой - США - Западная Европа - АТР.

Понятие «АТР» в социально-экономическом плане неопределенно. Во-первых, сюда входят разные, контрастные по социально-экономическим условиям страны (Китай, строящий «социализм с китайской спецификой», и цитадель мирового капитализма - США, и, наконец, недавно еще феодальные или колониальные НИС). Во-вторых, можно задать вопрос о структуре региона: если сюда США входят целиком, то что остается от макрорегиона «Северная Америка», если же частично, то Калифорния - да, а остальное...?

Тем не менее, при определении веса макрорегионов мира западная периодика и статистика пользуются трехчленной схе­мой: Западная Европа, Северная Америка, АТР (явно без США-Канады).

В 1991 г. соотношение трех «полюсов» в ми­ровой торговле было таким - Европа (45%), АТР - 25%, а доля Северной Америки 16%. В целом на «триаду» приходится 86% мировой торговли, здесь концентрируется большая часть мировых затрат на НИОКР: доминируют США - 43,4%, на Западную Евро­пу приходится 32,4%, на Японию - 19,3. Характерны так­же высокая концентрация потоков капитала внутри «триады» США — Западная Европа — Япония и крайне выборочный характер инвестиций в развивающиеся страны (59% их при­ходится на 10 стран). Примечательно основное изменение в географии зарубежных инвестиций: КНР стала вторым в мире получателем их, уступая только США.

Конечно, все это не означает какого-то однозначного умень­шения роли США в современном мире. Они уверенно лидируют на всех направлениях фундаментальной науки, притягивая в страну и зарубежную элиту.

США остаются наиболее конкурентоспособными из всех стран мира (согласно данным Международного экономического форума). Они лидируют на рынке вооружений, обладая наибо­лее развитым и современным ВПК - на их долю приходится 44% мировых поставок оружия (1996 г.). Такой доминации не было и не могло быть до развала СССР. Наконец, страна уже многие годы находится в стадии экономического подъ­ема - в 90-х годах было создано 14 млн. новых рабочих мест.

Единая Европа в рамках ЕС превосходит и по демографическим, и по экономическим по­казателям отдельно взятые США и примерно равна блоку НАФТА (соответственно 403 млн. чел. и 8,98 трлн. долл. в ЕС, 373 млн. чел. и 8,4 трлн. долл. в НАФТА).

После развала СССР геополитическая ситуация в мире резко изменилась в пользу Запада. До 1991 г. она однозначно характеризовалась как биполярная, когда существовали и кон­курировали две сверхдержавы - СССР и США, два военных блока (Варшавский договор и НАТО), две интеграционные группировки в Европе (СЭВ и ЕС). В 1991-92 гг. мир вступил в эпоху геополитической неопределенности с четкими попыт­ками геополитического передела, ревизии послевоенного уст­ройства мира по Ялтинским и Потсдамским соглашениям, ревизии Хельсинских протоколов 1975 г. о незыблемости по­слевоенных границ в Европе.

Запад во главе с ОПТА выступает с позиций силы, сила получает приоритет над международным правом, игнорируя Устав ООН и позицию ОБСЕ, усиливая роль и провозглашая вседозволенность акций НАТО. ООН и ОБСЕ в значительной мере утеряли роль гарантов послевоенной системы междуна­родных отношений. Это не какие-то радикально-левые оценки. Известный американский историк и социолог Иммануил Валлерстайн отмечал, что «вовсе не очевидно, что... все мы всту­пили в более безопасный, более обнадеживающий или бо­лее пригодный для жизни мир. Мы все вступили в мир дру­гой эпохи, вот и все. Этот мир следующих пятидесяти лет обещает быть куда более жестоким, чем мир холодной вой­ны, из которой мы вышли. Холодную войну в высшей степени режиссировала, в высшей степени сковывала забота двух сверх­держав о том, чтобы между ними не вспыхнула ядерная война. Не менее важно, что у обеих держав было достаточ­но сил и возможностей для предотвращения такой войны. Но эта ситуация резко изменилась. Военная мощь России, хотя все еще значительна, серьезно ослаблена.

Если принимать марксистский тезис о том, что политика есть концентрированное выражение экономики, то заключение об однополюсном мире не может быть верным - ведь полицентризму геоэкономической картины ми­ра не может соответствовать однополюсный геополитически мир.

Эйфория на этот счет более всего заметна в США, где Россию уже называют то «лишней страной», то «клиентом», угрожая «изолировать ее имперские тенденции» (Бжезинский), если они проявятся.

Однако серьезные западные исследователи отрицательно отвечают на вопрос о становлении однополюсного мира. И. Валлерстайн отмечает, что ныне «США более не располагают тремя ключевыми элементами, которые обеспечивали им прежде не­ оспоримую военную мощь: исключительно большими деньгами, готовностью населения мириться с потерями от военных акций
и былой степенью контроля над союзниками, прежде всего Западной Европой и Японией». Некоторое представление о военном превосходстве США над другими «центрами силы», безусловно, дают данные таблицы, конечно, такого рода информация никогда не бывает точной.

Военный потенциал основных «центров силы» современного мира

* В 1996 г. 226,4 млрд. долл. («МэиМО», 1998). ** Хорошо согласуется с данными на 1996 г. по Западной Европе - 159,7 млрд. долл. *** По американским данным - 90 млрд. долл.

Надо, правда, добавить, что, во-первых, данные табл. 5 относятся к 1995 г., т. е. опаздывают на пять лет, а во-вторых, при оценке военного потенциала КНР надо учитывать гораздо большую, чем на Западе, закрытость информации, да еще склонность китайской статистики (это относится и к граждан­ским отраслям) преуменьшать истинные масштабы производ­ства. По западным оценкам, в последние годы оборонная промышленность Китая насчитывает примерно 1000 предпри­ятий с числом занятых около 3 млн. человек. Она способна выпускать практически все виды оружия, в том числе страте­гические ракеты с разделяющимися ядерными боеголовками, и высокоточные баллистические ракеты («МэиМО», 1998, № 8, с 60-61). Уже в конце 90-х годов Китай стал шестым постав­щиком оружия в мире.

Изменилось и соотношение Запад - не «Запад». Доля Запада по численности армий снизилась до 21% (1991 г.), тогда как доля КНР превышает 25% (это не расходится и с данными табл. 4), а стран «исламской дуги» - 20%. Под ружьем в развивающихся странах находится более 4 млн. чел., а их затраты на вооружение достигли в 90-х годах 20% мировых.

На Западе, и в наших СМИ достаточно распространена точка зрения о превращении России в «региональ­ную державу». Какие-то основания для этого есть. Если в 1985 г. только Россия производила 4% мирового ВВП и на­ходилась по этому показателю на 6-м месте в мире (СССР - на 3-м), то в 1995 г. - менее 2% мирового ВВП (11-е место), а в 2000 г. оказалась уже в третьем десятке стран.

И тем не менее Россия, конечно, остается одним из миро­вых «центров силы» и отнюдь не только по крупнейшему воен­ному потенциалу, но и по научно-техническому уровню, природно-ресурсной глобальной роли. Имеются и практически не­используемые пока факторы, в частности транзитное положение на путях из Западной Европы к АТР. Ослабление России не­гативно сказывается на всей геополитической обстановке в ми­ре, и кроме самых общих соображений, приведенных выше, это проявляется вполне конкретно и в Европе, и в Азии. В Европе это проявилось в продвижении НАТО на восток (включении в альянс Польши, Чехии и Венгрии, возможное включение стран Балтии), в возникновении новой «разделительной линии» Запад-Восток при очевидном игнорировании сферы жизненных интересов России. Еще более очевидно изменение обстановки в Европе выразилось в военной акции НАТО против Югосла­вии (1999 г.). Впервые после Второй мировой войны на европейском континенте развернулись широкомасштабные военные действия с участием 19 стран-членов НАТО.

В Азии это проявляется многопланово и часто напрямую не связано с развалом СССР, хотя есть и прямые следствия этого. К ним относится возникновение «геополитического вакуума» - на юге крайне аморфного СНГ (страны Центральной Азии) при новых «магнитах» за его пределами (Китай для Казахстана, Турция - для республик Центральной Азии), агрессивных импульсах от «исламской дуги» в отноше­нии Таджикистана, а через него и других стран СНГ.

Зарубежная Азия имеет свои узлы противоречий и очаги напряженности: КНР - Индия, Индия - Пакистан (тем более опасное противостояние при обладании с 1998 г. обеими стра­нами ядерным оружием), противостояние Южной Кореи и КНДР, затяжной конфликт на Ближнем Востоке. Нет сомне­ний, что ранее, при доминации в регионе двух сверхдержав (СССР, КНР), все это как-то регулировалось и нивелировалось, а ныне роль России стала минимальной.

Великой державой здесь, безусловно, является лишь Китай, а потенциально - Индия. Япония - в геоэкономическом плане традиционно одна из трех опор «свободного мира», но в геополитическом плане 3. Бжезинский относит ее к «региональным державам», и в этом есть определенный резон, так как для других стран Азии она служит как бы агентом Запада, агентом США, а её интегративно-политические возможности весьма ограничены.