То, что я слышал гудок, находясь в утробе матери, это верно. Моя мама была в положении. Гудок-это первое пробуждение моего сознания. Гудок был по поводу кончины С. М. Кирова осенью 1934 года, а я родился 4 марта 1935 года. После пробуждения сознания я, через некоторое время, погрузился в «отключку» и время от времени «просыпался», видя перед собой слабый розово-красный свет (этот свет пробивался через мамину кожу). Через не знаю, сколько прошло времени, нахлынула большая волна свежего воздуха, вспыхнул яркий свет. Я сделал первый глубокий вдох! Так я появился на свет! Когда мне было 2-3 года я помню бабушку Евдокию Яковлевну Воробьёву, которая часто со мной разговаривала, пела разные песенки и ухаживала за мной, была главой семьи. Мама Васильева (Воробьёва) Александра Петровна (д. р. 1907г.) была занята на работе в рыбном цехе, вечерами шила что-то на швейной машинке. На полу было много цветных лоскутков. Я ими играл, складывал разные комбинации. Папу Васильева Ивана Ивановича (д. р. 1909г.) я видел редко, он тоже работал. Он давал мне разные игрушки, книжки с цветными картинками, это были цветные светофоры на железной дороге (папа окончил железнодорожный техникум в Лодейном Поле). Я был очень рад всему цветному, это были для меня первые цветные картинки. Однажды, когда я сильно плакал, папа слепил мне из хлеба уточку и подогрел её в печке. Когда я покушал её, внутри уточки было что-то тянущее, скользкое, горькое. Папа уговаривал меня, и я всё-таки справился с уточкой. Ещё я помню, что папа любил со мной играть в прятки. Подойдёт сзади головы и скажет:---гули, гули, ку, ку—или другие слова. Я узнавал его и смеялся, папа был доволен. Старшая сестра Лида (д. р. 1928г.) помогала бабушке ухаживать за мной. В доме только и слышно было:---Лида, принеси то, Лида, принеси это. Иногда Лида присматривала за мной на улице. Лида умерла рано. Братьев Виктора (д. р. 1930г.) и Геннадия (д. р. 1933г.) я мало помнил, наверно они были маленькие, и мне с кроватки не было видно их, а голоса их помню. Взрослые старались отвлекать их от меня. Младшую сестрёнку Лиду (д. р. 1937г.) я не помнил. У нас была корова Мулька. Я часто слышал её мычание и звон колокольчика. Я любил молоко. На прогулку меня выводила тётя Аня (младшая из семьи Васильевых: тётя Катя, тётя Лена, дядя Иван, тётя Аня). Особенно мне нравились прогулки вдоль железной дороги (1935год начало строительства электрификации железной дороги в г. Кандалакша). Малиновый цвет Иван-чая вдоль обочины железнодорожного полотна особенно украшал этот чистый участок природы. Однажды в злосчастный день тётя Аня, раскачивая меня на качелях, сильно качнула качели, и я выпал на землю, ударившись левой коленкой на что-то твёрдое. (Нога сгибалась на 50% всю трудовую жизнь, до самой пенсии 13.12. 1993г., и только в 1993г. стала сгибаться полностью—это цена падения с качели). В результате перелом мениска, санаторий (КТС) в Мельничном Ручье под Ленинградом, мне было 3,5 года. Шёл 1939год. В санатории мне сделали гипс на всю ногу и к ступне привязали бинтом растяжку с подвешенным мешочком с песком. Мама уговорила медсестру положить медный пятак ниже коленки (она принесла его с собой). Это лечение покоем и растяжкой было назначено на 6 месяцев профессором-хирургом Никольским. Итогом лечения стало удлинение ноги на 2см с её уменьшением по толщине. В результате я стал хромать и реагировать на изменение погоды болью в коленке. За время лечения ноги меня успели простудить медсёстры, недосмотрев, когда я лежал в мокрой постели с открытой форточкой. В результате образовался натёчник (воспаление) по центру позвоночника, меня лечили мазями, микстурами, рыбьим жиром с солью (маленький кусочек). Я часто плакал. Нянечка успокаивала меня, и, чтобы я не мешал другим малышам спокойно отдыхать, подвешивала над моей головой никелированный шарик от кровати, который долго раскачивался, и я усыпал. В санаторий ко мне приезжал папа, привозил разные игрушки, книжки. Из игрушек я помню деревянного физкультурника на турнике, который делал всякие упражнения при нажатии палочек (стоек); шарик на большой резинке; юлу; раскладную в обе стороны книжку с цветными картинками и многое другое. Из кушанья больше всего мне нравилось печение с зубчиками. Ещё я часто вспоминал, когда папа нёс (или вёз на машине скорой помощи) меня в санаторий, удивительное зрелище: большое колесо размером с колесо обозрения, вертикально стоящее, и по нему с горизонтального разгона на большой скорости с рёвом врывался в это колесо мотоцикл. Описав круг в этом колесе, он выехал в противоположную сторону места заезда… Болезни стали проходить. Мне сняли гипс. Сильно чесалась нога, особенно где был снят пятак. Вскоре началась война с финнами. Гудели самолёты, бомбы при падении издавали неприятный завывающий звук, где-то слышны были взрывы, по всему городу с самолётов были разбросаны листовки. Персонал заклеивал полосками газет крестиком стёкла окон, чтобы они не трескались от разрыва бомб. Весь персонал в перерывах прислушивался к последним радиосводкам на фронтах, было тревожно, и тревога передавалась всем нам. Через некоторое время наступило затишье. Но это было затишье перед бурей. И «буря» наступила немного позже. Утром, когда я проснулся, увидел, по углу стены взбирается к потолку большая крыса. Я очень ужаснулся:---Как она может держаться на отвесной стене? Она и на меня может упасть с потолка!---дрожь пробежала по моему телу. Но тут открылась дверь, пришла сестричка с лекарствами, я отвлёкся и забыл про крысу. Прошло совсем немного времени, объявили по радио, что началась война с Германией. Началась горячая тревожная пора: совсем неожиданно над городом возник продолжительный не знакомый гул самолётов, грохот зениток, взрывы отдалённые и близкие, совсем близко и оглушительно, стёкла дребезжат в окнах, вот где-то лопнуло стекло со звоном, а самолёты всё гудят, зенитки грохочут, полы вздрагивают, и, кажется, никогда этому аду не кончится. Сердце замирает при каждом взрыве…, на этот раз пронесло, мы живы. Так продолжалось несколько дней и ночей без отдыха. Я иногда со страхом и любопытством подходил к окну и наблюдал картину воздушного боя. Днём в воздухе было много, много аэростатов на разных высотах, вспышки снарядов, армада чёрных зловещих силуэтов фашистских самолётов, и этот зловещий неумолкающий гул, тревожащий и угрожающий спокойствию. Наши юркие быстрые истребители смело вступали в бой со штурмовиками и бомбардировщиками противника. Но наших самолётов было меньше, выручали зенитчики. Ночами ножницы прожекторов ловили на свои лезвия (пересечения) вражеские самолёты, и тут же вспышка снарядов достигала цель, только чёрный дымящийся хвост сбитого вражеского самолёта подтверждал, что и мы не лыком шиты. Были потери и с нашей стороны. Панорама воздушного боя заполонила всё небо, и мы, малыши, всё это видели, видели и думали, если мы доживём до победы, передадим всем людям---этого не должно повториться, простые люди этого не хотят, спросите у них. Так наша внутренняя душа говорила, так хотелось, чтобы весь мир об этом услышал. Вскоре нас погрузили на машины и отвезли на вокзал. Был выбран момент некоторого затишья налёта, были вечерние сумерки, наши истребители усилили охрану города. Нас быстро разместили в вагоны, и поезд без гудка с погашенными огнями медленно двинулся в путь. Наш поезд сопровождали истребители, были установлены зенитки на товарных вагонах. Когда поезд отъехал от Ленинграда на достаточное расстояние, набрав скорость, было несколько попыток фашистских самолётов напасть на наш поезд, но наши лётчики и зенитчики не дали им выполнить коварного задания. Бомбы разрывались где-то в лесу. Через несколько дней наш поезд был далеко от войны. Значимость этого действия государством мы поймём позже, когда будем взрослыми.