Если просят, можно и помочь




Атмосфера дома наполнилась теплом и ароматом.

– Похоже на прощальный ужин, – произнёс Мишар, – когда ещё так повеселюсь. То за одной скучал, теперь за тремя буду. Хотя радостно, что вы нашли друг друга. Спокойнее на душе.

– Что ты, деда, так спешишь? Еще пятьдесят часов в нашем распоряжении, а потом будем благами цивилизации пользоваться, как если бы из соседней комнаты переговариваться. А если уж совсем невмоготу станет, то и приехать можно, не дожидаясь лета, – она обняла деда за плечи. – Ты ведь примешь гостей?

– Лучше расскажите, чего нового да интересного видели, слышали, пока катались. Не приключилось ли чего? – поменял тему разговора Мишар.

– Да наслышаны мы, да навиданы, появилась тут у вас новая достопримечательность. Только о ней и говорят везде, – шутливым тоном продолжила Саша, – хотели мы сначала по месту уточнить, ну да ладно, если чаем угостите уставших путников, то и расскажем, не будем томить ожиданием.

– Начало многообещающее, – входил в общий настрой Алим, – да вот только не попытка ли это окутать-опутать своими чарами, в желании добиться своего, тайного.

– О, какие вы недоверчивые да пугливые, – пришла очередь Милы, – видать, одичали добры молодцы без ласк девичьих, поуныли без дел доблестных. Позаржавели доспехи ваши.

– Позапылились чашки ваши, и чайник уже призывно кличет, – рассмеялась Саша и за ней остальные.

– Хороший настрой для чаепития, – радовался Мишар, разрезая торт. – Так о чём там, в городе говорят? Уж не железную ли дорогу к нам прокладывать собрались?

– Нет, не железную, пока, – Саша наливала кипяток в чашки, – и не в городе, а в маршрутке пока, но говорят, что собираются строить то ли развлекательный, то ли оздоровительный комплекс «Лагуна грёз» и уже нанимают рабочих. И делают первые экскурсии, чтобы определиться в деталях, какие изюминки самые сладкие в предлагаемом лакомстве для посетителей. Хотим пригласить вас завтра составить нам компанию.

– Так это ж то место, где каменный истукан, – проговорился Алим, – а наши странные сны это и есть те грёзы, которыми одаривает посетителей долина.

– Вот ты и попался. А, ну, признавайся, откуда такая осведомлённость, – Мила смотрела прямо ему в глаза, пытаясь прочесть в них скрытое.

– В любом случае, это идёт от вас, через вас и для вас. Начали работать ключи, вами же привезённые, – выручал Мишар Алима, взяв на себя ход. – Они открывают всё, что ждало своего часа, потому что это «ключи времени». Наконец до меня дошло. Пока вспомнил, Алим, попробуй найти того человека, который передал тебе второй ключ. Возможно, ему нужна ваша помощь.

И, вообще, старайтесь теперь быть внимательнее к людям. Ведь там, в тонком мире, теперь все будут видеть, что вам даны эти ключи, и будут обращаться с просьбой помочь им приоткрыть важную для них дверь. А здесь, в физическом мире, ни о чём иногда даже не подозревающие воплощения их будут притягиваться к вам с какой-нибудь несуразностью, упрямо не желая видеть то, что открыто лежит перед ними.

Готовы ли вы к такой непростой миссии? Именно не поучать всех и везде – уметь видеть, где, когда и какое слово незаметно вставить? Слышите созвучие? Что с ключом делают? Его вставляют, и не куда попало, а в нужное место и в нужное теперь время.

– Странное дело. – Алим размышлял вслух. – Раньше перед погружением в игру я видел приближение того момента по тому, как менялось настроение Милы, становилось игривым. А теперь точно так же, когда мы вошли в какой-то особый настрой, мы получили важное послание, которое, и это сразу понятно, изменит наш мир. И ведь Мишар озвучивал его по мере расшифровки. Мы присутствовали при рождении нового в реальном времени.

– Вы помните, у Пушкина есть строки: «Отцы пустынники и жены непорочны… сложили множество божественных молитв; но ни одна из них меня не умиляет, как та, которую священник повторяет во дни печальные Великого поста; всё чаще мне она приходит на уста…». Так вот, в кожаной папке есть как бы другое ответвление и ход мыслей иной, чем в общеизвестном продолжении. Послушайте:

Всё чаще на уста приходит мне молитва о целомудрии, терпении, любви, и мысль за ней: мгновение лови, когда настрой тебя преображает.

И не прошу уже: о, дай мне знать, и не о бренной плоти размышляю, а наблюдаю, как через меня Великий Зодчий запросто ваяет, и окрыляется в руках Его душа всех тех, кого Он примечает.

Будь дама то, или старинный друг, или прохожий, сгорбленный судьбою, в беседе краткой получают вдруг своё через меня и мною, когда готовы что-то осознать.

И я, как ключ, по улицам брожу, невидимых дверей замки вскрываю, на лицах отблеск света нахожу и каждый раз того не понимаю.

За что такая благодать: не зная знать.

Зачем паломные пути и злато величавых храмов, когда готов Он сам прийти, войти и быть в тебе тем самым, к кому стремятся все дойти.

И я прошу тогда, прости.

Мишар замолчал.

– Так кто же всё-таки наполнил ту папку своими размышлениями? – допытывалась Мила.

– А я думаю, что и не так уж важно, кто написал. Важно, что он тонко чувствовал игру и не прожигал свою жизнь даром.

– Так даром её никто не прожигает, – не согласилась Саша, – пусть медленнее, пусть сбиваясь с пути, пусть допуская ошибки и исправляя их, но все проходят обучение. Ведь должен же быть хоть маленький смысл в жизни каждого.

– Вкусный торт, – приостановил игру Мишар, – хорошо тому, кто умеет и говорить, и есть одновременно. Он получает двойное удовольствие.

Алим оторвался от тарелки и увидел, что все смотрят на него и улыбаются.

– А что, я всегда готов, как пионер.

 

Источник прозрения

Следующим утром Алим отправился разузнать расписание экскурсий. Он так и не определился, что же ему снилось, потому как был разбужен звуком упавшей сковородки. И реалии быта, ворвавшись в его сон, не дали, видимо, Серому возможность нажать на кнопку «сохранить». Так и осталось смутное осознание чего-то интересного с большим вопросительным знаком в конце. Алим слышал, что если сон не запомнился, то, значит, события, в нём произошедшие либо завершены, либо в реальности хотят проявиться неожиданно. И пытаться вытянуть информацию силой бесполезно.

– Говорят, там смуглянка экскурсиями заведует, – безвинно так произнесла Саша, – так может, пусть Алим сходит и разузнает, как там и что. Он ведь знаком с ней.

Саша с напускным безразличием наблюдала, как покраснел Алим и засуетилась Мила.

– Ох, и язва ты, оказывается, подружка, – поняла всё Мила. – Так и правда, пусть сходит, может, какие подробности узнает.

– Нет, если ты, конечно, сильно переживаешь, то повесь на него табличку «Руками не трогать», а так миссия ему, я думаю, посильна и приятна, – не удержалась Саша, протирая газовую плиту. Мила раскладывала полуфабрикаты и овощи в соответствии с очередностью их приготовления. И обеим было интересно, как отреагирует Алим.

– Разбудили ни свет, ни заря только потому, что не над кем больше поиздеваться? И что я вам плохого сделал? Спал себе мирно и вот – на тебе.

– Тебе трудно сходить? Ведь, и правда, лучше знать: что да когда, – улыбнулась Мила, – и издеваться над тобой никто не будет.

– Мы, конечно, засечем на всякий случай время, – уверила Саша, – а там посмотрим.

Алим молча зашёл в ванную комнату, так же молча вышел, надел нарядную футболку, произнес: «Ну, так я тогда пошел» и вышел на улицу.

– Фух, – облегченно вздохнул он, – Вот, ведь как соберутся вместе, и как попадёшься им на язык, так ведь и спасу нет. Ни сопротивление, ни капитуляция, ничего не поможет.

«Только раствориться и исчезнуть», – поддакивал ему Серый.

Маршрут он определил такой: доска объявлений на остановке, место, где отправлялся катер и площадка возле административного корпуса. Поэтому ничто не отвлекало его от рассуждений.

– Где же бы только найти такую школу, чтобы учили растворяться и исчезать, да и то надо так, чтобы бесследно или в параллельное пространство, как вот в допросных комнатах: ты их видишь, а они тебя нет.

«А что, прикольно, только лучше так, чтобы без плоти; не люблю я, когда стёкла бьются».

– А зачем им биться, и что значит без плоти, что за интерес… – Алим не успел закончить фразу. Он вдруг прямо перед собой увидел Маридан.

Она приклеила объявление и так посмотрела на Алима, что тот покраснел. Рот его еще оставался открытым, но он не мог найти достойного выхода из создавшейся ситуации, и, сожалея о том, что не может провалиться на месте, ожидал очередной шутки по поводу разговора с самим собой.

Маридан обрадовалась встрече, и, то ли слишком была занята своими делами, то ли пожалела странного юношу, но произнесла совсем другое:

– Наверное, встреча с тобой что-то изменила в моей судьбе. Я познакомилась с парнем, который чувствует меня так же, как и я его, будто мы знакомы тысячу лет. У нас появились общие интересы, планы на будущее. Вот ты вчера напомнил о втором камне. А ведь, и правда, о нём говорилось в легенде. И еще говорилось, что придёт время пророчеств, и откроется живительный источник, охраняемый тем камнем, и будут пить воду из него все желающие, и будет спадать пелена с глаз их, и прозреют они.

Представляешь, мы вчера поехали туда с Сомалом, и он, сумасшедший, расшатал камень и сдвинул его. А там нет никакого родника. Я так расстроилась, а он сказал: «Надо верить» и ударил киркой прямо в центр открывшейся выемки.

Алим, тоненькая корочка спрессованного песчаника не давала всё это время пробиться источнику наружу. Он был, как скорлупою скрыт ею. И она не выдержала удара. Из образовавшейся пробоины забил родник.

Теперь он взял пробу воды для лабораторного исследования. А для начала мы решили открыть второй маршрут: «Источник прозрения». Если не боитесь, можете проверить на себе, правда ли приходит прозрение.

Сегодня будет первая экскурсия. Не хотите ли быть среди первых? Отправление от центральных ворот санатория в одиннадцать часов. Или, может, вы и так всё знаете, и вам это не нужно? – Смуглянка посмотрела таким загадочным взглядом, действенность которого она явно знала. И, рассмеявшись, закрепила его словами, – ты ведь лишишься сна, если упустишь такую возможность.

Алим еще минуту смотрел, как удаляется Маридан, а затем направился к дому.

– Смотри, Мила, – сразу заметила Саша, – и десяти минут не прошло, а он уже вернулся, и похоже с поломанными глазами.

– А и правда, такое впечатление, будто они остались там, где он был, – согласилась Мила.

Алиму ничего не оставалось, как упредить готовую сорваться с ее уст сокрушающую речь встречной репликой.

– Вчера, путём разрушения старой, появилась новая достопримечательность: «Источник прозрения». И сегодня в одиннадцать его посетит первая группа желающих.

– Ты хочешь сказать…? – Мила не закончила вопрос.

– Да, нашлись люди, которые закончили начатое нами дело. Я хочу посмотреть на источник.

– Что значит: «ты хочешь». Мы все отправимся к нему прямо сейчас, не дожидаясь нашествия любопытных.

– Это куда такою дружною толпою собрались юные друзья? – появился в дверях Мишар.

– А никто, деда, и не сомневался, что на этот раз без тебя не обойдется. Объявляй свою пятиминутную готовность.

– Зачем же пятиминутную. Пятнадцати минут, я думаю, будет вполне достаточно. И у нас будет три часа форы.

– Если даже дед включился, значит, есть во всём этом что-то, чего никак пропустить нельзя, – констатировала Саша, когда Мишар вышел.

Все начали собираться, или только делать вид, потому как оказалось, что пятнадцать минут это уж очень много, даже если протирать посуду и пять раз переложить с места на место личные вещи.

 

Его живительная сила

Пятнадцать минут прошло. Мишар предложил всем присесть на дорожку. Положил перед собой лист бумаги с текстом и прочел:

Тебе, потомок, доверяю моей несбывшейся мечты окончить путь, ведь ты, я знаю, её постичь сумеешь суть,

Испив с источника прозренья.

Его живительная сила. О, как она меня манила, но видимо не вышел срок, я тщетно тот искал исток, я тщетно тот искал ручей, дарован всем он и ничей.

Наивный баловень мгновенья.

Я так молил и дни, и ночи. Я грезил, не сомкнувши очи, я застывал, как истукан, боясь признать, что то - обман.

Источник вечный вдохновенья.

Как вдруг, за муки или бденья, дождался я того свершенья, забыв себя, я стал тобой. И всё, что было лишь мечтой,

Увидел я перед собой.

И ты испил, и разлилась во мне твоя прозренья сила, и Саша рядом или Мила. Все расплылось передо мной, и вновь очнулся я собой.

Я буду вновь, я это знаю.

А дальше все размыто, как почти все окончания. Завершать придётся вам. Как вы думаете, кем стал на мгновение писавший, чтобы так явно всё увидеть?

– Интересно, то мгновение теперь, как было или будет? – как-то неуверенно спросил Алим, ощутив на себе внимание остальных.

– Что же мы сидим? – оставил вопрос открытым Мишар. – Время не ждет.

Через полчаса четыре сгоравших от нетерпения путника спускались к каменной черепахе. Она как будто сползла чуть в сторону моря. Лапы ее стали немного другой формы и появилась голова. Между камней, которые раньше служили ей ногами, из небольшого углубления вытекала прозрачная вода и устремлялась к морю. Создавалось впечатление, что черепаха собирается пить воду.

– А что, – произнесла Саша, – так даже интереснее.

– И почему мы не догадались пробить дырку? – сожалея произнесла Мила.

– Потому как у всякого дела есть свой исполнитель, тот, кто пришёл его исполнить. Не всё же вам, оставьте что-то и другим, – успокоил её Мишар.

Алим подошел к источнику и, зачерпнув в пригоршню воды, выпил ее. Взгляд его устремился куда-то вдаль. Создалось впечатление, что он не только пытается уловить особенности вкуса воды, но и то, оказывает ли она какое-либо необычное воздействие. Мила и Саша повторили за ним. Затем воду попробовал Мишар. Его взор тоже устремился… устремился в межпространство и межвременье. Он не вышел в другой мир, но и не остался в этом, не сумев определить приоритет своего носителя, чьей воле он подчинялся неукоснительно. И когда он уже почти растворился в небытии, что-то заставило его вздрогнуть. Он осознал себя непроявленной капелькой, стекающей по лепестку цветка. Лепесток оторвался от сердцевины, и в момент отрыва он увидел совмещенными начало и конец. Выбор был не важен. Важен был выбор. Его возможность и желание. И всё, от кажущегося уже чужим, бесконечно удалённого во времени прошлого до не воспринимаемого ещё своим, того бесконечно далёкого будущего, пронеслось, свернулось в одну точку и ярко вспыхнуло.

Мишар ещё успел зафиксировать картину застывшего мгновения, когда Мила и Саша смотрели на Алима. Они не вошли в поток и старались не пропустить того самого момента, когда на них посмотрит Алим. И они увидели незнакомый и, вместе с тем, любящий взгляд до того, как Алим произнёс:

– Вы так смотрите, как будто хотите на моем месте увидеть кого-то другого..

Теперь на них смотрел Алим.

– Ты заметила? – первой спросила Саша.

– И ты тоже? – был ответный вопрос.

– Мне кажется, нам пора, – перервал их выяснение произошедшего Мишар. – Неплохо было бы посмотреть, как поживает истукан.

И он легко устремился вниз между камней и деревьев в «Долину грёз».

– Учитесь у настоящих мужчин, – направился вслед за ним Алим, но гораздо осторожнее.

– Осторожно, ты нам еще пригодишься, – услышал он вслед и, поскользнувшись, поплыл, едва успев схватиться за ветку кустарника.

– И как это Мишару удаётся, – удивился он.

– Совсем другое дело, – начал Мишар, когда все собрались. – Так и экскурсии надо начинать у «Источника прозрения, а заканчивать в «Долине грёз», а не наоборот, тогда человек получит время на адаптацию. Особенно это важно для восприимчивых к проявлению иных миров, чтобы не проваливались в них так резко. Хотя для ригидных это тоже неплохо. Может, хоть чуточку успеют прозреть.

Думаю, что когда вы приедете в следующий раз, места эти обрастут новыми историями и легендами. Да, давненько я тут не бывал. А насыщенность возросла заметно. Редкое явление, когда вот так отчётливо можно наслаждаться смешением различных присутствий. Тут тебе и эфир, и астрал. Поневоле начнёшь грезить. Ну что, отдыхаем и домой? Или у вас другие планы?

– А я думал, вы что-нибудь расскажете, – приуныл Алим.

– Посмотрите на себя. Вы уже так насытились, что вас пора в карантинное отделение ложить.

– Так ведь только осознали, как интересен мир вокруг, – не успокаивался Алим.

– Ну, если осознали, то вам пора в школу.

– Школу мы уже давно закончили, – заметила Мила.

– Так ведь школы бывают разные. Есть и такие, в которых никогда не поздно учиться. В школе Отца, например. Только к устремлению нужно и осознание, к чему стремишься. Хотя и тому, и другому там учат. Но желающих маловато.

– А что так?

– Так ведь особенная это школа. Не каждый готов в ней учиться, хотя каждому она открыта. Помните, как написано: «Не все вмещают слово сие, но кому дано». С тех пор ничего не изменилось. По-прежнему Отец даёт человеку максимально возможное. И взять это могут сначала единицы, затем десятки, сотни, тысячи.

Давайте, я вам дома расскажу об этой школе, так как воспринимать нужно не только на слух.

 

Философия синтеза

 

Однако всю дорогу домой Мишар размышлял вслух, как будто в очередной раз пытался самому себе что-то объяснить. Его бормотание было трудно разобрать. Поэтому внимание молодежи было напряжено, а воображение тщетно пыталось выстроить какую-то цельную картину из доносившихся обрывков фраз, произносимых полушепотом.

И только перед самым домом Мишар заговорил отчётливо:

– Почему философия синтеза? Да потому, что нет пока слов, означающих большее познание, чем мудрость, и большее единение, становление одним целым, чем синтез. А вообще-то это сознательное новое рождение, уже не только по подобию, но и по Образу Отца. А раз новое рождение, то и новая жизнь, новые возможности, и новая ответственность.

Упорно нарабатывая в себе качества Отца, повышая степень их выражения собою, человек достигает таких внутренних скоростей, что внешние условия не поспевают за ним. А, значит, понятие кармы, которая отрабатывается созданием соответствующих внешних условий, к такому человеку не применимо. Он сам становится вершителем своей судьбы, сонастраивая свою волю с Волей Отца.

Кстати, Афина Паллада, совершив тот неблаговидный поступок, отрабатывала его необычным образом. Она стала Владычицей Кармы. На нее было возложено управление условиями исправления ошибок, совершаемых людьми. Непосильная работа. Теперь, когда всё больше и больше людей выходит из её сферы влияния, и напрямую сверяют свою жизнь с Отцом, приходит время и ей отрабатывать своё.

Ну, да ладно, это нас не касается.

Они вошли в дом, прошли на веранду и расселись в кресла. Между тем Мишар продолжал:

– Есть несколько основных положений, которые должен знать каждый, устремившийся на обучение у Отца. Никто не довлеет над учениками. Нет пастухов и овец, как было в пятой расе. Но есть взращивание ответственности за себя каждым устремившимся.

Вот, представь, Алим, что существует программа идентификационного включения, которая включает каждого человека в определенную его же мировоззренческими установками реальность. И то, с кем ты встречаешься, и что с тобой происходит, зависит от того, в какой ты реальности находишься.

– Могу представить.

– Тогда не хочешь ли ты пройти тест готовности обучения в школе Отца?

– А что, для обучения необходимо сдавать экзамены или проходить тестирование?

– Нет, просто так тебе будет проще понять, кто, как и чему учится в этой школе.

– Деда, а почему только Алим, нам что, нельзя?

– Да, мы тоже хотим, – присоединилась Мила.

– Раз вы устремились, конечно же, присоединяйтесь, – улыбнулся Мишар. – Сейчас и уясним, чем вызвано ваше устремление.

Вопрос первый: принимаете ли вы Отца всем сердцем, душою и разумом? Готовы ли вы оторваться от Матери – материи, чтобы впитать в себя огонь Отца? Проявить не просто энергичность, просветлённость и одухотворённость, а вершинность выражения Отца – возожженость?

– А что, может быть по-другому? – удивился Алим.

– Вот и я не понимаю, как можно жить по-другому. Но для большинства людей непреодолимым препятствием становится множество ими же самими выстроенных преград. Нет, многие бы пошли учиться, если бы было сформировано мнение широкой общественности, если бы это была официальная государственная программа, если бы не надо было вкладывать свое время, средства, силы и не нужно было принимать самостоятельного решения.

В общем, не хотят люди развивать свою душу именно из-за того, что она у них не развита. Не способны они осознать, что это важно для развития сознания, только потому, что не развито у них осознание. Не хватает у них времени на то, чтобы впитать в себя источник времени. Не могут они выделить средства на то, чтобы перестать нуждаться в них.

А, значит, не готовы они к тому, чтобы формировать условия своей жизни, им больше нравится, когда условия жизни формируют их. И ничего в этом противоестественного нет. Всему своё время.

– Хорошо, Мишар, это мотивация, а что ожидает того, кто начал обучение?

– А вы начните и узнаете. Я мог бы вам пять лет объяснять по телефону, что такое море, и это было бы ничто в сравнении с тем, что вы прожили, приехав сюда. Я могу долго объяснять вкус какого-то блюда, и это будет ничто в сравнении с тем, что вы испытаете, отведав его. Это всё равно, как думать, что вы живёте, и вдруг начать жить. Вот, давайте, через год встретимся и поделимся опытом. Как раз в августе в школе Отца каникулы и подтверждение новых качеств, своих новых возможностей.

– Ну вот, а обещал рассказать, – расстроилась Саша.

– Если ваше сердце приведёт вас в школу Учения Синтеза, вы сами всё узнаете по мере вашей готовности, а если нет, то и рассказывать нет смысла.

– Ну, хоть в двух словах, – поддержала Сашу Мила.

– Как можно в двух словах сказать о том, что находится в постоянном развитии и приведёт к становлению человека шестой расы, который взрастает выражением Отца собою. Но постичь это или достичь этого можно только изнутри, осознано став учеником, и только многолетним применением и, быстрее всего, не в одном воплощении.

 


Часть 4

 

Прощание с морем

 

Наступил последний день. Вернее, он только пытался прорваться в сознание Алима, но что-то ему мешало. Несколько предутренних снов вызвали состояние апатии и обессиления, окутывая туманом «Ну и что», «А зачем», и Алим пошел вдоль траншеи, вырытой вокруг дома.

«Зачем под забор такой мощный фундамент», – думал он, пока завернул за угол. Там из земли уже торчали четыре бетонных основания для высоковольтной опоры. Траншея делала поворот и под углом пересекала участок за домом. Гор не было, вместо них было какое-то хитросплетение оврагов.

– Ну, и что ты думаешь по этому поводу? – услышал он знакомый голос.

Алим обрадовался, и, не оборачиваясь, произнес:

– Разве можно жить, когда у тебя над головой гудут тысячи вольт. И почему мне всегда не везет.

– Вот и я так подумал. Сколько можно жить и слушать, как у тебя под боком что-то копошится и издает непонятные звуки. Думал, мыши, разобрал все по камешку, позакидывал в море, чтобы не мусорить, где зря, и ничего. Покинутый лагерь. Следы от костров и серые тени. Правда, к утру растаяли. Ох, как я зол.

Алим обернулся. Кот лежал, опершись на заваленную грушу, и глаза его сверкали.

– Впервые вижу тебя таким возмущенным.

– Я тоже сначала думал, что это ты проболтался. Понаехало, понимаешь ли, туристов, и все что-то вынюхивают, бегают вверх-вниз, высунув язык, мысли отлавливают, а потом выдают за свои: вот, мол, мне приснилось, или еще хуже, привиделось. Ты ведь понимаешь, как я таких не люблю. А тут еще эти шарудят. Вот я и не выдержал. Пока раскапывал, понял, наконец: это все она, Афина, решила свои промахи поисправлять. Переставила две первые буквы, создала целое Агенство и привлекает лучшие умы. Это она умеет.

– Ты хочешь сказать, что Фаина…

– Да, да, выпросила себе прощение, и если до конца эпохи все поисправляет, перейдет в следующую.

– Ну и что в этом плохого, если женщина решила все исправить.

– А то, что ты ничего не понимаешь. Во-первых, устроила крестный ход через мое уединенное место, заручившись поддержкой некогда ею же обиженных эриний, сняв с них свое же заклятие. И теперь они возят всех испачканных в мою «Долину грез», я им должен навевать зачатки добродетельности. А затем им еще и омовение делают: «Испейте живительной водички».

– И что тебе не так опять? Пускай очищаются.

– Так ведь я теперь каждую ночь от этой грязи должен отстирываться. А для меня залезть в воду, сам понимаешь, какое удовольствие. Все по привычке языком пытаюсь. Бр-р-р, – кот передернулся от отвращения.

– Зато доброе дело делаешь, – успокаивал Алим.

– А ты ведь тоже в этой конторке служишь, – ухмыльнулся кот, – и вот, все эти серые, которые поразбегались, они ведь лишились своего пристанища и предводителя, а ведь он был напарничком в кое-каких делах кое-какой особы. Вот и представь, что, если упросил он ее по старой дружбе и ему подсобить.

– Ничего не понимаю, можешь ты толком говорить, без эмоций излишних.

– Я-то думал, ты сообразительней. Закрыли подземную фирмочку. Целый мир закрыли. Ты думаешь, они все сразу же пошли купаться-отмываться, или, вернее, искупать натворенное да осознанное. А у вас на земле случайно возник мир или отдел фантастики – такие себе безобидные ужастики, телодушераздирастики. Кто-то кого-то потрошит, кто-то над кем-то издевается, кто-то… даже не хочу об этой гадости говорить.

Главное, что находятся такие, которые пишут и книги, и сценарии. А ведь тебе придется весь этот нарыв вскрывать. Это в твои обязанности входит. А ты еще и мадмуазель свою туда пристроил. Все, что сегодня есть, для простых людей, живущих физическим восприятием, это уже прошлое. Пропуск в будущее выдают в тонком мире, – кот, расстроенный инфантильной, недорощенной сообразительностью Алима, махнул лапой и перевел разговор на другое.

– Вот решил отгородиться, подвести напряжение, так они неправильно поняли, вместо того, чтобы повернуть направо, повернули налево, по привычке. Как думаешь, договорюсь с хозяином или нет?

– Я думаю, нет, – пробормотал Алим.

– На нет и суда нет, – беззаботно промурчал кот, стер лапой все, что не соответствовало плану, и начертил правильно. Рабочие даже не обратили внимания, что траншея, которую они подчищали, переместилась и пошла в другом направлении, – а хочешь – айда к дубу, погрезишь немного, растворишься в ином мире. Да я вижу, ты никак проснуться не можешь. Ну, заходи днем, а то ведь уезжаешь сегодня.

– Алим, сколько можно спать. Последний день ведь. Дома поспишь, – Мила тормошила его, – хватит притворяться.

Физическая реальность нависла над Алимом Милиной улыбкой и тормошила его ее руками. И Алиму нравилась эта реальность. По крайней мере, в ней все было понятно. Но он вдруг вспомнил откровение кота, и в нем начало расти сомнение в правильности принятых до отъезда на море решений.

– Надо все еще раз обдумать, – произнес он.

– Что обдумать? – не поняла Мила.

Алим воспользовался удобным моментом и привлек Милу к себе. Она не сопротивлялась поцелую.

– Саша говорит, ей интересный сон приснился, пойдем, послушаем, пока она согласна рассказать и помнит подробности, – освободившись, продолжила она.

– А, может, еще?

– Нет-нет, хорошего понемножку. А то сейчас начну расспрашивать, что ты там обдумываешь без меня.

– Что ж, давай послушаем интересный сон, – выбрал Алим.

За столом Мишар весело обвел всех взглядом и произнес:

– Кто думает отвертеться, должен помнить: не рассказанный вовремя сон возвращается с плохим расположением духа и усложняет свой сценарий. Правда, можно увидеть новые подробности и проверить, насколько вы готовы осознавать свой сон и управлять им, но зато он проникает намного глубже в реальность повседневности и обязательно чем-то в ней проявится.

После такого предисловия всем все начало срочно вспоминаться или, наоборот, прятаться как можно дальше…

 



Поделиться:




Поиск по сайту

©2015-2024 poisk-ru.ru
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2017-06-12 Нарушение авторских прав и Нарушение персональных данных


Поиск по сайту: