Мишар и Саша накрывали на стол.
– Дед, а откуда ты узнал, что они сейчас придут? Прямо минута в минуту?
– Так ведь мы еще не всех выслушали, а времени осталось мало. Кому ж охота с недовольным сном встречаться. Я так думаю, что Алим ходил досматривать свой сон и теперь готов поделиться с нами?
– Конечно, готов, тем более, что в нем осталось много вопросов, а времени, как вы говорите, мало.
И Алим пересказал все, что видел во сне и пояснения кота о многоэтажном здании мира и странных ключах.
– Да, любопытный рассказ. Так, стало быть, ключи есть. А я думал, их каким-то образом изготавливать придется. Искать, поди, интереснее будет, как думаешь, внучка?
– А почему ты только у меня спрашиваешь?
– Потому что Мила и Алим уже давно этим занимаются, и, если помнишь, успешно. Два первых ключа-то они достали. И тебя встретили, и ко мне попали, потому как у меня был третий ключ. И приснилось мне, что ключи я должен вам передать, если ты согласишься помогать, так как вдвоем у них скорости не хватит угнаться за игрой. Вот я и спрашиваю у тебя, внучка, согласна ли ты войти в самый интересный и необъятный мир – «Мир вопросов», или как Алим его определил «Хитросплетение вопросов». Лишь после твоего ответа я продолжу дальше.
– А я так думаю, что ты меня с детства к этому готовил, и экзамен я уже прошла. Конечно же, ответ мой будет «да».
– Так что, все только начинается? – Мила обвела всех удивленными глазами. – А когда же я успела сказать свое «да»?
– Наверное, когда заняла мое место в учебном кабинете, – предположил Алим.
– Итак, раз все прояснилось, тогда продолжу.
Старайтесь как можно меньше расспрашивать и разжевывать друг другу любые вопросы. Так вы будете развивать и веру, и доверие, и взаимосвязь, единение на более тонких присутствиях. Одним словом, будете развивать свои незримые части, которые вам кажутся отделенными от вас. В действительности они все время с вами и только ждут вашей команды, но команды адекватно-осознанной. Другим словом, вы должны учиться открываться все новой и новой наполненности. При этом вы ощутите ускорение. Многомерное ускорение и начнете расти. Это один момент, как говорил Алим.
Второй момент касается ключей. Ключ первый, если помните «Амфир». «Ам» – это аматичность, преодоление «ма» – материальности и выход в (э)фир. Это второй этаж здания. Эфирное присутсвие. Отсюда начинается восприятие звучания энергии, гармонии. И отсюда обратное прочтение – рифма, поэтичность. Сокращенно «А-р» обратное «Ра». Еще внутри «мфи» – сдвинутое «миф». Еще по буквам, и так далее, и так далее. Это алфавитные насечки ключа, которые и позволяют открывать двери второго этажа. Если сами во все вникнете, то впитаете ключ настолько, что он станет неотъемлемой вашей частью. И вы сможете увидеть вашу вторую часть, и быть с нею, и быть ею.
Второй ключ, если помните, «Илкарим». «Ил» затягивающий, «кар(а)» и «м(атериальность)» усеченные, и «кар..м(а)» здесь же и многое другое. Преодолевается обратным «миракли». Это практики погружения в «Мир Акль». Разберете сами и по слогам, и по буквам, и во вращении все насечки ключа. Одно могу сказать, открывает он астральное присутствие, так же, как первый эфирное. Это пропуск на третий этаж.
– Деда, а откуда ты все это знаешь и почему нельзя подробнее рассказать, ведь интересно же, – перебила его Саша.
– Да, я думал, все-таки, что ты внимательно слушала рассказ Алима. Перебивать не надо было. Это знак, что я должен ответить на последний вопрос, и на этом достаточно.
Вторую часть вопроса я уже пояснял. Всякое стороннее разъяснение снижает скорость внутреннюю, ибо искажено собственным пониманием говорящего. А на первую часть ответить легко. Ты ведь помнишь, что я долгое время был хранителем третьего ключа, ключа от четвертого этажа. А на нем все расшифровки с нижних этажей. Это ведь ментальное присутствие. И все четыре этажа теперь составляют физический мир. А игра перешла в мир тонкий. Это я уже и так много сказал. Усложнил вам.
– Ну, ладно, кот, а почему и ты, как он, придерживаешься непонятных правил, – расстроилась Саша.
– Да не расстраивайся ты, потом сама все поймешь. Тебе как больше нравится: свежую пищу получать или кем-то пережеванную.
– Ладно, уговорил, – повеселела Саша. – Давайте есть, а то на столе пища остывает.
Обед, как никогда, прошел в молчании. Каждый думал о своём, и, вместе с тем, об общем. Только, когда разлили чай, первой не выдержала опять Саша:
– Как всё-таки всё просто и сложно одновременно. Но интересно неимоверно. Прямо такие фантастические картины будущего пролетают в голове, что она начинает кружиться, как на карусели. Нет, еще сильнее и по-другому.
– Вот это «по-другому» и надо в себя впитать, увидеть его взаимосвязь со всем остальным и восходить. Это Отец протягивает руку всем, кто готов и устремлён. А кто не готов, тех мать снизу подталкивает очень нежно так, но всё равно больно получается. И они еще спрашивают, «почему у меня судьба такая, что меня жизнь бьет, да все ключом, по голове?», а надо всего лишь захотеть те ключи впитать, которые Отец даёт.
– Это никак Рашим в тебе заторопился после всех этих прозрений, деда.
– Угадала, внучка, слился я с ним, и к Отцу мы сегодня ночью ходили, поручение новое стяжали. Теперь забот поприбавилось, и ответственности, и радости. Да и вспомнилось многое из прежних жизней. Только не допытывайтесь, когда-нибудь в следующий приезд расскажу. У самого вопросов больше, чем ответов. Как бы это помягче сказать: ответственные вопросы пришли и вопросительные ответы. Вот так завуалировано.
– А, пойдемте-ка, еще раз ноги помочим в море, и в путь, – предложила Мила.
– Сейчас, я только вещи свои сложу, а то вы хитрые, собрались уже, – вспомнил Алим.
– Догонишь, если захочешь, – рассмеялись девчонки и вышли на улицу.
– Погоди, я сейчас принесу тебе кое-какие бумаги, чтобы ты их тоже уложил, дома посмотришь. Может, что пригодится, или вопросы появятся, по которым я сам разбирался. В общем, на твое усмотрение. Там и по ключам, и по мирам, и по пространству, и по времени. Что мне было открыто, я использовал. Но ведь каждому открывается свое. Может, и тебе на что сгодятся архивы многовековые и мои по ним изыскания. Но это уже будут твои, или ваши поиски, а не мои поучения. – Мишар принес из своей комнаты две толстые папки, туго перевязанные. – Вот тут я все, что хотел, приготовил. Теперь это твое.
– Спасибо, Мишар, – Алим взял бумаги и пошел собирать свои вещи, хотя и собирать-то было нечего. Он уложил бумаги и пакет с вещами в сумку. Затем прилег на диван и расслабился. «Так наотдыхался, что всё время отдохнуть хочется, – подумал он, – надо бы планы составить на оставшиеся до сентября дни. Так сказать, доотдыхать уже по полной программе лето». Провалившись в тишину, он задремал.
Отсутствие присутствия
– Ну вот, мы его у моря ждем, а он тут спит себе беззаботно, – разбудил его голос Милы, – или ты пытаешься еще чего-нибудь «нагрезить» домой, мало тебе все. Это, небось, Серый тебе посоветовал, – Мила присела рядом.
– Да нет, хотел планы на будущее составить да как-то уснул. А что, много проспал, или чего пропустил? – поинтересовался Алим.
– Все хорошо, мы и вдвоем неплохо прогулялись. А ты отдохнул от нас. Можешь еще пять минут полежать и спускайся вниз, с вещами на выход.
Алим не стал вылеживаться, а сразу же спустился в гостиную.
– Ну, вот, все в сборе, – начал Мишар, – по-моему, мы все неплохо провели время, а очень даже с пользой. Я даже знаю, как называется такое время: «Время отсчета». Это значит, что в это время произошли незабываемые события, изменились параметры жизни. Я очень рад этому. Мне всегда казалось, что я активен в своей жизни, а теперь у меня такое состояние, словно я пробудился ото сна. Спасибо вам.
– Это Вам, Мишар, спасибо, без Вас мы могли бы и не запустить тот механизм времени, который доступен в точке отсчёта. Такая перспектива открылась, что только успевай отсчитывать ступени. Даже не знаю, как можно планировать в такой ситуации.
– А ты конкретно, по пунктикам, чтобы не улетать в небо или еще куда, в неизвестность. Наметил – выполнил, наметил – выполнил. Так проще и нагляднее. Вот, что первое ты хотел бы сделать? – не дала ему расслабиться Мила.
– Хочу выполнить обещание: позвонить доктору, который мне второй ключ передал. Я ведь тогда не совсем понимал его значение, да и времени мало было. Затем…
– Стоп, стоп, вот одно конкретное выполнишь, тогда дальше планируй.
– Это почему такое ограничение? – удивился Алим.
– Да я шучу. Просто я себе решила таким образом попробовать планировать, вот и решила проверить, как на это смотрят другие. Это было первым пунктом моего плана. А второй будет: ознакомиться с первым своим заданием в учебной комнате «Литературного мира». Я даже не планирую, что с ним буду делать, пока не узнаю, в чем заключается задание.
– А я узнаю, как можно больше о занятиях в школе Отца. Уж очень мне хочется ускорить свое развитие, максимально используя все возможности для этого. Ведь я увидела, как легко тают горизонты и появляется безбрежность. Я как будто растекаюсь по всей вселенной и не могу удержать себя, – определила первый пункт своего плана и Саша.
– А я попробую перевести свой взгляд из прошлого в будущее, а, может, в настоящее, я еще не знаю, что произойдет, если отсечь все то, что тормозит. В этом еще предстоит разобраться, – заключил Мишар, – так пожелаем же друг другу удачи и будем на связи. Буду ждать ваших звонков, и приезжайте в любое время…
Несмотря на позднее время, автобус был наполнен отъезжающими с моря. Все взбудораженные. Еще сегодня они окунались в море, а завтра окунутся в будни. И каждый раз это своеобразная точка отсчета, ускорение, обновление, только вот надолго ли хватит этого заряда или, как всегда, до первого «тыкания лицом в…» кого куда.
Алим и его спутницы слились с общей массой пассажиров общим настроем и движением и со стороны ничем от них не отличались. Разве что только тем, что мы о них больше знаем. Так никто не мешает познакомиться и с другими, тем более, что некоторые из них испили из «Источника прозрения» и испытали на себе воздействие «Долины грез». Может быть, их пути еще пересекутся, хотя вряд ли.
– Алим, ты хоть знаешь, что Саша пирожков в дорогу напекла, пока мы с тобой в гости ходили? – спросила Мила, когда они уже сели в вагон. – Так что чай будем пить почти по-домашнему.
– Хорошо, если не усну, – как-то без настроения произнес Алим, забираясь на верхнюю полку.
– Смотри, проспишь опять что-нибудь интересное. Потом пересказывать не будем, – предупредила Саша.
– Ты, главное, разбуди, когда выходить будешь, я хоть посмотрю, как станция выглядит.
Алим не думал спать, просто хотелось еще раз вспомнить события последних дней, освежить в памяти, чтобы ничего не пропустить, не забыть. Вот позвонить завтра же доктору, найти старика из парка и отдать ему тексты из папки, переживал он за них сильно. Может быть, найти архивариуса. Интересно было бы послушать его точку зрения на все те события, в которых он участвовал.
Обязательно прочесть новое задание, понять, чем его нынешние обязанности отличаются от прежних. Что-то еще кот намекал по поводу Фаины. Еще спланировать свое образование, посмотреть в интернете информацию по школе, независимо от Саши.
Еще интересно пообщаться со следопытом и первопроходцем по поводу ключей. Может, удастся что выяснить.
Да, и еще две папки Мишара. А там, наверное, вопросы на каждой странице. Может, надо было запастись водой с «Источника прозрения». Поздно подумал о такой возможности. Хотя теперь не только работа, а и почти любое общение становится таким источником. Как говорит Мишар, когда выходишь на прямое общение с Отцом, все другие искусственные стимулы уже теряют свою актуальность. Значит, все-таки информацию о школе надо поискать в первую очередь.
Да, отдыхать не придется. Это хорошо.
Физическое тело Алима явно протестовало против несправедливого умаления своего, которое происходило все последнее время. Все больше внимания его носитель уделял каким-то странно существовавшим и не менее странно выражавшимся, а, стало быть, все же реально существующим телам, имеющим даже свое обозначение – эфирное, астральное, ментальное, даже причинное, и неизвестно сколько еще за ними проявлявшимися по мере продвижения вглубь… Причем глубина эта измерялась не метрами, а какими-то измененными состояниями сознания.
«Ну и что, – выступал адвокатом Серый, – неизменно всегда носитель этот, как зеркальносущий, стремится все запечатлеть и вытащить через какую-то лазейку в мир физический, радуясь все-таки физическим ощущениям, чувствам, знаниям, идеям и возможностям, возникавшим вследствие таких шок-туров. Так что, пока не о чем беспокоиться: физическое тело признается главным, и способности его надо оценивать не только по физическим действиям, а и по наработанному опыту способности быть проводником всех тех, невидимых обычным зрением событий, происходящих с иными телами в мирах иных».
Серый остался доволен своей правозащитной речью, однако физическое тело Алима все равно устроило бойкот. Оно не подчинялось командам и было совершенно недвижимо. Сознание… «Да! Где сознание?» – не на шутку забеспокоился Серый. Он вдруг понял, что остался один со всей этой непонятной ситуацией. И может принимать хоть самые гениальные решения, но передавать их некак, и исполнять их никто не будет. «Тихо, мыши, кот…, ой, это не то. Спокойно, граждане, все под контролем, а, может, мы и не хотим двигаться (он на всякий случай попробовал пошевелить рукой Алима: ему это не удалось) вовсе, а хотим отдыхать и просто слушать, что происходит (он прислушался и обрадовался: слышно всё) вокруг. Вот зашла Мила:
– Алим, мы в соседнем купе пьем чай. Будешь с нами? А в ответ тишина. Ну, спи.
«На помощь», – закричал Серый. Не вышло. «Только без паники. Так и белым за пять минут можно стать».
Зашли двое мужчин, начали спорить о предмете физики.
«Специально, чтобы поиздеваться? – обратился в пустоту Серый. – Всё, так больше невозможно. Надо что-то, где-то, как-то. Вспомнил! Ключи! Стало быть, ситуация такая: из физического присутствия ушли – это печальный факт, а ключик не прихватили, не было прежде такой надобности. Зато мы знаем ключики от других присутствий (Серый специально говорил «мы», для самоуспокоения), например, от эфирного. Мы точно помним: «Амфир». Только вот куда и как его тыкать. Материальность отсутствует, это точно. Вернее, она присутствует, но где-то по соседству, сама по себе. Что еще: эфир есть, да мы в эфире, слышимость хорошая. Прием, прием… Что еще там было: рифма – так это без проблем… На берегу пустынных волн сидел я, дум печальных полн. – Серый вдруг увидел картинку: он сидит на бархане, перед ним ветром изребренный песок, а тело его, как мешок набитый чем-то угрюмо-копошащимся, которое высунулось наружу, ухватило его же за хвост и утянуло туда же в мешок. Бр-р-р, – передёрнулся он, – это не та рифма».
– Что, занимаемся самообразованием, или самосостязанием, или просто экзотически проводим досуг? – услышал он до боли радости знакомый голос, – говорил папа: «Учись, сынок, не будешь голоден и без порток, а будешь сытый и богатый, теперь командуй вот лопатой».
– Что упрекаешь, мы, вот, может, тоже в школу собираемся. Скоро будем учёней тебя. Только и умеешь, что сказки рассказывать.
– Зато у моря и под дубом, а не как некоторые в мешке в пустыне, в угрызающей кампании. Тоже мне, ключ в руки берёшь, а пользоваться не умеешь.
– Научусь, дай только срок.
– Да, пожалуйста, хоть вечность, и простор, хоть бесконечность, и попыток, хоть безсчётность. Всё для вас, вы же главные котята, только слепые.
– Я так понимаю, Учёный, ты рад меня видеть целым и невредимым?
– Скорее, усердно занимающимся. Тебя, ведь, пока не припечёт, учеба не интересует?
– А, слабо, скатерть накрыть, подушечку подстелить?
– Лекцию прочитать, – продолжил Учёный.
– Ежели в комплексе, то почему бы и нет. Вот вернётся Алим, а я ему диплом свой учёный покажу: вот, мол, с кем повёлся, того и набрался. Почёт мне и уважение…
– Размечтался! Вот они, знания, перед тобой, в каждой песчинке, только карманы подставляй. А что толку-то, не донесёшь ведь, а если и принесёшь, то только тот песок, который глаза запорошить сможет, и ничего больше.
Вон в купе у тебя сейчас физики спорят об эфемерности вещества, и сами того не подозревают, что говорят о его эф и мерности, об эфирной мерности. Ведь эфир для физики – это энергия, поле. А вещество состоит из атомов, которые суть синтез частиц, которые сами по себе всего лишь сгустки энергии. И все это обитает в какой-то, казалось бы, пустоте. А твердость вещества, она определяется лишь силой взаимодействия этих сгустков энергии. А сила эта представляет собой вещество следующего присутствия, которое суть сгусток энергии следующего порядка. И так не до бесконечности, а до пределов возможностей того, кто во всё это вникает. Вот каковы твои возможности, Серый? Можешь ты вещество первого порядка разложить на вещество второго хотя бы порядка и при этом остаться в сознании?
Голова Серого начала набухать, превратилась в решето, и из нее посыпался песок. Серый струсил его, помассировал голову, помял ее, как пластилиновую, придал прежний вид, подумал и сказал:
– А у тебя другие предметы в школе есть?
– Для Вас, сударь, любая прихоть. Вот, например, Алфавит. Альфа жизни. Начало звучания «фа» жизни, за которой только придет «соль». Но для этого еще надо преодолеть привязки к «ми», к мирам, микро, мили, мини, минутам, мифам, мистике, м(атериальным) и(стокам), м(атериальной) и(нерции), м(атричной) и(нформации).
Совсем неважно, как человек приходит к пониманию того, что каждое слово имеет свою насыщенность вибрациями букв и тех слов, из них состоящих, которые присутствуют в его жизни и включают в нем самобытные программы, и одни и те же слова по-разному у разных людей именно из-за разной индивидуальной насыщенности. А ты удивляешься, что говоришь вроде то же, а результат другой…
Голова Серого перешла в самостоятельное движение, затем самостоятельное существование и, став хвостатым огненным шаром, замелькала между множеством подобных, но совсем не похожих, которые то роились, слипались, то разлетались в многоцветном исчезающее-возникающем переливе, который и пространством не назовешь, и никаких зацепок, все взаимопроницаемо и безформенно.
Серый вылил себе на голову стакан молока и увидел Млечный путь, уместившийся между ним и котом Ученым. Бр-р-р. Его сознание прояснилось, и речь вернулась.
– У тебя все предметы такие? – восстановил он, наконец, реальность, в которой улыбался Ученый.
– Нет, это самые простые, а ты что, думал, в сказку попал?
– А без этого никак?
– Почему же, в физической школе немного проще сознание расширяется, но гораздо дольше, и отшлифовывается на жизненных ситуациях. Но мозги так же пухнут, и песок сыпется, только в другой форме.
Серый жалобно замяукал и растекся лужей, напитав собой небольшой участок песка. А, может, и нет. Он по-прежнему был здесь, но перестал видеть себя, потом и Ученого.
Школа Аватаров
«Трудностям не сдается наш гордый варяг и арием быть не желает, – вдруг ни с того, ни с сего промурлыкал Серый и взялся сразу за третий ключ, – «Лотсерп», жалко, что Мишар о нем ничего не рассказал. Вот о чем можно было задаваку расспросить. Но, нет, уж сам разберусь. Не случайно в этом слове есть «сер», это про меня, наверное. «Тол», «стол», «престо», «престол», «лот», «лот(о)с». Где же тут те самые насечки? Всего две какие-то вредные мысли, нет, не вредные, правильные, и можно было воссоединиться с Алимом. И кто придумал все эти замки с секретом?»
Серый улегся на спину и заскользил к безмолвию:
«Безмолвная гладь чистоты непролитой на внутренних стенках живых лепестков бесчисленных сфер не водою омытых, оплавленных пламенем Явным Основ того, кто Собою в Себя истекает, ведь Он, Изначальный…»
Не то мысленный поток, не то поток чего-то неимоверно более мощного сначала подхватил Серого, потом придавил в стремительном вращении к чему-то упругому и теплому, вызвавшему желание расслабиться, и вдруг отпустил. Он взмахнул руками и ухватился за выступ скалы. Открыл глаза.
Твердь, серая твердь, везде: под ногами, вверху, впереди. Алим, нет, это не Алим, это он, Серый, но в человеческом теле, с лицом Алима, но своими мыслями, своими ощущениями и дрожью в коленях. Успокоился, осмотрелся по сторонам, держась за скалу, без нее возникала неустойчивость вертикального стояния, желание стать на четвереньки. Взял себя в руки. Руки, это хорошо (подумал), и пространство развернулось.
Прямо перед ним – огромное плато, возле него неширокий проход, из которого вышел огромный человек. Широким, сеятельным жестом он усыпал плато камнями и удалился, откуда пришел.
Только сейчас Серый заметил, что пространство над плато, да и в нем самом, живое. Оно как-то сгруппировалось в обособленные сгустки и начало обследовать брошенные камни. Некоторые обтекали их, проникали вовнутрь, растворялись и растворяли их, исчезая каждый по-своему.
Наконец осталось три камня и три живых существа, кружащих над ними. Первый подлетел к Серому, просканировал его и хотел проникнуть внутрь. Однако Серый вовремя спохватился и ощетинился. Вокруг него засияла непроницаемая сфера, в позвоночнике засветился предупреждающе меч.
Существо отпрянуло, проявилось возле камня, каким-то образом его размягчило и начало лепить, лепить человека, человека с лицом Алима. Затем исчезло в нем, слилось с ним, странно задергалось, обрело устойчивость, и новоиспеченный Алим, странно озираясь, прошел мимо Серого туда, где исчез великан. Алим этот был раза в два крупнее Серого и смотрел на него сверху вниз…
Следующее существо проникло внутрь своего камня, мелко задрожало и рассыпало его как песок, сквозь который проросло дерево, но без листьев. Песок служил ему источником строительного вещества, и когда вещество это иссякло, дерево вдруг наклонилось, переплело ветви с корнями, окрасило их в синий и красный цвет, запульсировало и начало эманировать из себя некое подобие газообразного молока, покрывшего все оболочкой в форме человека. Молоко сконцентрировалось в голове, потом создало еще одну ветвистую сеть, которая взяла под контроль двигательные функции всего сотворенного, и новоиспеченный Алим, не намного крупнее Серого, полупрозрачный, гибкий проплыл вслед за первым.
На плато начали проявляться еще человеки, видимо, те, которые растворились раньше. Некоторые из них были похожи на Алима, некоторые на того, кто разбрасывал камни, некоторые на что-то среднее. Все они неизменно проходили через проход, мимо Серого.
Последний камень в это время тоже начал оживать. Он имел форму яйца, внутри которого смутно просматривался растущий эмбрион. Вот он достиг в своем росте стенок яйца и обрел форму человека. Напрягся, скорлупа лопнула, и на свет появился Алим. Он сгреб остатки скорлупы и разжевал их, расправился, посмотрел на Серого. Нет, это не Алим. У него какой-то отсутствующий взгляд. От Неалима изошли вопросительные струйки и уставились на Серого.
– Отражать и впитывать. И еще выражать, – неожиданно проговорил Серый, и Неалим, как будто прозрев, внимательно посмотрел на него хищным взглядом.
Мурашки пробежали по коже Серого, и вопросительные струйки, выпущенные Неалимом, опять выдавили из него изречение:
– Мир, дружба, солидарность, ой, возлюби ближнего своего, как самого себя, и даже сильнее. – Хорошо, хоть что-то вспомнил.
Неалим дружелюбно улыбнулся и подошел к Серому. Точная его копия, бесцельно глуповатая на первый взгляд, сосканировала последнее замечание, и взгляд его поумнел, обрел решительность.
Теперь перед Серым стоял Алим или Неалим – не важно, всё равно расслабляться нельзя. Он проследовал за остальными, и Серый за ним.
Наконец его любопытство может быть удовлетворено. Куда же это все направляются?
Странно, но на открывшейся небольшой поляне, кроме Неалима, было только два новоиспеченных, и те были заняты, по всей видимости, сдачей экзаменов. Принимавший экзамены стоял на краю пропасти, один из экзаменуемых рядом.
Экзаменующий расправил в стороны руки, как крылья и медленно подался вперед. Испытуемый повторил. Они, казалось бы, вместе полетели вниз, но экзаменующий остался на месте.
– Иллюзия, – проронил Неалим, повернувшись к Серому.
«Ты еще учить меня будешь», – подумал Серый, и Неалим улыбнулся:
– Возлюби ближнего своего.
Упавшее тело разбилось. Управлявшее ним существо вернулось и зависло сияющей человеческой формой возле экзаменующего.
– Физическое тело не восстанавливается вначале пути, ему нечего зеркалить.
Сияющий стянулся в шар и, вспыхнув, исчез.
Экзамен начался для следующего. Он стал на краю пропасти возле экзаменующего и приготовился. А тот не стал повторять урок-вопрос, а расслоился на множество срезов и начал метать их, как диски, в разные стороны. Существо осторожно выжидало, пока диски не вернулись на место, и только после этого решилось повторить. Его диски не вернулись.
– Тело физическое можно потерять множеством способов, – констатировал Неалим.
– Но в начале пути оно не восстанавливается, ему нечего зеркалить, – поддержал его Серый.
– Я вижу, вы нашли общий язык и встали на путь, ведущий к школе Аватаров, – обратился к ним экзаменующий. – Ну что ж, так тому и быть.
Он взял за плечи Серого и Неалима и свел их в единое целое. Необычные вибрации пронизали Серого, и он очнулся.
– …Ну, спи, или, может, все-таки пойдешь? – Мила взяла его за руку.
– Конечно же, пойду, – Алим соскочил с полки, и, выходя из прострации, обрел устойчивость, – разве могу я пропустить приглашение на пирожки? Сон подождет, ему время не соперник.
– Странный ты, – проронила Мила, пытаясь заглянуть ему в глаза.
Виток другой спирали
Саша и Мила занимали верхнюю и нижнюю полку в соседнем купе, поэтому им было удобно устроить чаепитие. Алим задержался в проходе. Его остановил спор физиков, ехавших в его купе: «В дипольно-спиральной модели заложена несправедливость, ибо если взаимодействующие элементы диполя будут равны, то не будет срабатывать принцип спиральности», – говорил один. «И это вызовет либо остановку и обрушение, либо разрушающее противодействие, ведущее к саморазрушению более слабого и, как следствие, прекращение существования всей системы, хочешь сказать ты? – уточнял второй. – Так я поэтому и говорю, что должен существовать мощный стабилизирующе-управляющий третий принцип». «Так мы выйдем на бесчисленное множество поправок и дополнительных принципов и утонем в сложностях и противоречиях», – не успокаивался первый.
Алим не выдержал и вернулся в купе. К своему удивлению, он увидел там только одного мужчину, который сидел, расслабившись, с закрытыми глазами. Но это уже не остановило его, и он произнес, что хотел:
– Ваш оппонент прав, больше подходит «дипольно-спирально-иерархическая двунаправлено-количественно-качественная» модель. Она снимает все вопросы, содержит в себе условия рождения пространства, времени и многовариантно-стабильного развития. Все позиции имеют логический вывод и объективную выраженность.
Алим встал и вышел. За ним потянулся шлейф дискретно-фотографических фиксаций недоумевающего взгляда мужчины и оборвался на закрывшейся двери.
– Ну, где ты там? – услышал Алим голос Саши, – ведь остывает же чай.
– Это хорошо, а то я вечно обжигаюсь, – заглянул он к ним в купе. – А пирожки с чем?
– С персиками. Маленькие, но много, чтобы много раз осознал про себя: «Хочу еще». Садись уже, странно странствующий юноша. В каждом пирожке записана одна из историй, которой съевший пирожок должен поделиться с остальными. Если пять минут на историю, то тут пирожков на два часа, – хитро улыбалась Саша.
– Это как же ты умудрилась таких напечь? – включился в игру Алим, присаживаясь возле Милы.
– А это Мишар поделился секретным рецептом. Но очень секретным, – добавила Саша, заметив любопытный взгляд попутчиц.
Две женщины приятной наружности с интересом внимали происходящему разговору, и одна из них не выдержав, заметила:
– Или мы что-то пропустили, или попали в параллельный мир. Сегодня на вокзале отъезжающие рассказывали удивительные истории, произошедшие с ними во время отдыха. Какой-то источник, какая-то долина и дивные сказочные сны. Теперь вот у вас пирожки волшебные. А мы никак не можем разобраться с системой образования. Все понимают, что надо что-то менять, но в то же время все попытки разбиваются о каменно-неприступную инертность отжившей свой век старушки-системы.
Может, подскажете, каким образом могут прозреть стоящие на страже ее…– женщина не договорила.
– Вы хотели сказать «динозавры», но вам помешало знание того факта, что они вымерли? – уточнил Алим.
– А вы попробуйте пирожков, может, вам и откроются пути преодоления. Да и вода с того источника имеется. Хотите, попробуйте. – Саша достала пластиковую бутылочку с водой, – вот.
– Откуда, – удивился Алим, – а я всё думал о том, что можно было набрать, и не догадались.
– Так это Мишар рано утром и сходил. Вон у Милы тоже есть такая. Тебе не успели сказать. Ты ведь все, то спишь, то грезишь, – засмеялась Саша. Она налила в пластиковый стаканчик воды и подвинула его, предлагая попробовать попутчицам.
– Обыкновенная вода, – заключила, отпив, первая из них.
– Да, – подтвердила вторая, – только вроде, как открывающаяся дверь. Вот сейчас еще ничего, а через мгновение должно что-то произойти. Необыкновенное ощущение. Никогда раньше такого не испытывала. Или, может, это под влиянием предыдущего разговора.
– А вы еще пирожки попробуйте и окончательно попадете в параллельный мир. А ночью увидите те невероятные сны, о которых уже наслышаны, и не пожалеете, что стали на путь прозрения. Это вот просто, как вместо ночного фонаря, осмотреться при дневном свете. Совсем другой горизонт, совсем другие цвета и звуки. Особенно в душе, – уверила их Мила.
– Да, ради такого стоит довериться, стоит попробовать, – поддержали веселую игру молодёжи женщины и съели по пирожку.
Однако, на подсознании их или на более тонких присутствиях, о которых они еще не догадывались, настроение их и пожелания были восприняты, как сигнал к действию, и все, что было наработано многими воплощениями, все, что стремилось к реализации в этой жизни, активировалось и пришло в движение. Следующий виток жизни их теперь пойдет уже в условиях другой спирали.
Алим выпил чай, упаковал в желудок несколько историй, и, воспользовавшись завязавшейся между женщинами беседой и, вправду, одна за другой всплывавшими историями из жизни каждой, тихонько откланялся и вышел в коридор.
– Вы представляете, молодой человек, что в предложенной Вами модели возникает четвертая и самая главная координата, вызванная необходимостью масштабного перемещения, настолько колоссального, что оно возможно только при введении масштабной мерности. И влечет за собой другой порядок бесконечности: бесконечность мерностную.
– И что вас в этом не устраивает, – сразу же переключился Алим на прерванную тему. – Вместо того, чтобы быть обреченным, быть вечно опечаленным невозможностью объять необъятное, Вам предлагают путь к всеобъятности. По крайней мере, в освоении этого витка, этой спирали. И предвкушение того, что за ним последуют другие, несомненно, более колоссальные перспективы, открытые освоением более высоких мерностей.
– Меня волнует совсем другое, молодой человек, при таком ускоренном движении в физике не будет места прямолинейному и равномерному движению. Это качественно другое развитие, качественно другая физика, качественно другой человек. Вы чувствуете, как мозги медленно покидают черепную коробку и осваивают окружающее пространство. И кто же автор данной теории?
– Захотите, будете Вы, – серьезно посмотрел на него Алим. – Поскольку мои мозги заняты несколько другим, и мне хотелось бы, чтобы они ночевали дома. Мне так будет спокойнее, – он зашел в купе и запрыгнул на свою полку.
«Неужели этот день не отпустит меня на заслуженный отдых? Что же им всем не спится», – были последние его мысли…
Мир растворился в движении. Дипольно-спирально-иерархический мир…
Наконец-таки Серый дождался. Алим снова уснул. Ничто его не удерживало от необычайного полета в манящую неизвестность. И он снова оказался там…
Сила притяжения
…Неалим не просто растворился в Сером Алиме. Он сохранял при этом свою самобытность, которая нравилась Сеалиму (так Серый решил называть себя, будучи Алимом). Он, этот Неалим, совсем по-другому воспринимал мир.
Когда огромный человек, который к тому времени уже не был таким огромным, соединил их, Неалим сделал свою первую запись: «Огромный человек, и происходящие трансформации его размеров позволяют осознать их относительность и условность, кроющуюся в самом осознании. И тогда становится понятным, почему некогда огромный человек Лемурийской расы начал терять в размерах по мере того, как рос в его осознании мир. И это продолжалось в расе Атлантов, а затем Ариев, пока, наконец, все возрастающее осознание собственной значимости не достигло в своей скорости скорости роста Вселенной. Тогда уменьшение относительных к окружающему миру размеров человека приостановилось, и начался обратный процесс. Ученые-материалисты назвали это акселерацией…».
После разговора с физиком Неалим сделал вторую запись: «Дипольность Мира как раз и является тем принципом, который предстает пространством, или полем деятельности, ибо только наличие слабых сил взаимодействия, как, например, между электроном и ядром в атоме создает пространство атома, а между планетой и звездой – пространство, подобное пространству Солнечной системы. И пределы этого пространства ограничены способностью удержания связи. Сильные же связи, как, например, между протонами в ядре – всего лишь проявление пространства второго порядка, такого пространства, для развертывания которого необходимо иметь и силы второго порядка…».
Затем Серый увидел странную улиткообразную спираль, опирающуюся на тонкие узловатые ноги, тонущие в непроявленном пространстве, на поверхность которого всплывали разновеликие сферы, и его охватила тревога, вызванная соприкосновением с неведомой формой жизни. Серый отдался опыту Неалима, явно более богатому в таких контактах. И оба были этому рады.
Теперь, благодаря синтезу с Неалимом, Серый наконец узнал, что Головерсумность – это особого рода восприятие, как раз свидетельствующее о выходе на возможности второго порядка, позволяющее воспринимать интересующий фрагмент реальности в его цельности и взаимосвязях с реальностью близлежащей к сфере конкретного восприятия.
«Нет, Алиму пока обо всём этом говорить не стоит», – подумал Серый и устремился в свой первый незабываемый полёт.
Алим спокойно спал. После столь насыщенных событиями дней и ночей мерное покачивание вагона воспринималось его организмом, как долгожданное разрешение и приглашение к восстановлению сил. Да, они теперь все чаще и чаще использовались на пределе.
Завершалось увлекательное путешествие к морю. Мила и Саша, предупредив на всякий случай проводницу, тоже уснули. А рано утром произошло их первое расставание после первой встречи. Алима будить не стали. Договорились созвониться и постараться встретиться до занятий, с уже улежавшимся багажом впечатлений.
Мила смотрела на удаляющийся перрон, Саша на удаляющийся поезд. Все слова стали неподходящими в этот момент. Молчание было красноречивее. И еще: ощущение растущей силы притяжения, притяжения особого порядка, создающего особое пространство, которое, несомненно, предполагало наличие времени развертывания в нём значимых событий. И это время рождалось вместе с пространством. Новое пространство, новое