Колесо времени
фантастика, готовая стать реальностью
«Хроники Времени» книга 3
Ни светское образование, ни духовное не могут дать того качества жизни, которое дает образование Огненное. Ищите и обрящете.
Харьков - 2014
ББК 84 (4Укр) - 44
П-16
ПАНЧЕНКО С.Е. КОЛЕСО ВРЕМЕНИ. 2014 г. — 148 с.
Издание второе
isbn 978-966-------
ISBN 978-966-2138-15-3
Третья книга цикла «Хроники Времени»
Книга третья событий, связанных со временем, рассказывает о том, как неизбежно происходит смена парадигмы утвердившейся новой эпохи на Земле. И эти изменения, как колесо времени, раскатывают все, что не соответствует новым условиям и что не готово к преображению. Жизнь героев ускоряется до такой степени, что какое бы то ни было планирование невозможно. План или является алгоритмом немедленного исполнения, или просто устаревает. Роль и место человека в мире все больше поражает своими частностями. И в этот поток входит все большее количество людей. «Я крещу вас водой. За мной же идет тот, кто будет крестить Духом и Огнем», – говорил Иоанн Креститель. Не только в водном потоке, но и в Огненном, теперь очищается человек.
«Колесо Времени» - продолжение увлекательного путешествия в мир, где фантастика и реальность слились в одно необычайное приключение. И это, по-прежнему, только начало.
ISBN 978-966-2138-15-3
ББК 84 (4Укр) - 44
Ó Панченко С., 2014
От автора
Если стук в дверь вас побуждает посмотреть на часы, значит, время пришло, и оно ждать не будет. Оно любит, когда с ним шагают в ногу. Наше время тем и примечательно, что его ускорение ощутимо. Время давно уже перестало быть линейным, оно движется с ускорением. Это отмечают практически все, но мало кто сознательно перестраивается. Многие живут ожиданием. Нет, они движутся – и выпадают из времени, спешат – и опаздывают, и не понимают, почему. А всё потому, что быстро и ускоренно – это разные понятия, это разный порядок. И если мы идем в будущее, надо уже сейчас соответствовать ему.
Произошла смена эпох, произошла смена рас, а вместе с ними и смена парадигмы, то есть исходной концептуальной схемы, модели постановки вопросов и их решения, методов исследования, приоритетных, действенных в определенный исторический период. А это значит, пора раскрыть глаза, пора проснуться от многовековой спячки.
Новые знания, новые пророчества получает человек, устремленный в будущее. Пытается переосмыслить и увязает во множественности догадок и противоречий человек, зацикленный на прошлом.
Герои романа, постепенно приходит и к желанию, и к необходимости, и к возможности исследовать это самое загадочное, влекущее и не дающееся в руки философское и жизненно важное понятие времени. И это позволяет ему ускориться и выйти на возможность нового, огненного образования, соответствующего парадигме эпохи Огня, дающего обновление и даже много большее, чем он мог ожидать. Но удастся ли ему приоткрыть завесу тайны тайн?
Присоединяйтесь!
Человек сотворён по Образу и подобию Отца. Всю пятую расу он рассуждал признавать это или нет, а если признавать, то как, или кто лучше это делает.
Теперь же, в условиях шестой расы, человеку предлагается преодолеть зависимость от времени, перейти от анализа к Синтезу. Он может избавиться от ограничений века и пройти путь Ведущего, родиться по Образу Отца, а не только по его подобию, и наработать новым образом новые качества, подтверждая собою пророчество: не умрет он, но изменится.
Если вы жаждете изменений, готовы приложить усилия и принять на себя полноту ответственности за свою жизнь, присоединяйтесь к тем, кто стал на путь Ведущего! И вы сами ощутите прикосновение Времени.
Не водой, но Огнем нынче происходит очищение, Огнем Отца каждому предназначенным. Удивительно, как мало просящих, ибо по-прежнему слушают и не слышат, смотрят и не видят, радуются тому, что тысячу лет назад получили и не поймут, почему радость эта уже не радует. Да потому, что время не стоит на месте. И новое время несет новые возможности.
Выражаю благодарность всем, кто помогает в написании книг и кто следит за развитием событий в них. Уже сейчас можно сказать, что текст книг активирует и проявляет скрытые возможности устремленных, орошает готовые ко всходам зёрна. А в этом вопросе благодарность Отцу Метагалактики, Владыкам Кут Хуми Фаинь.
Сергей Панченко
Часть 1
Необычная лестница
«Ходить по лестнице мироздания занятие не из лёгких, особенно, если ног под собою не чуешь. Хотя и здесь всё бывает не так однозначно, случаются разные варианты», – учёный нажал последнюю клавишу клавиатуры и задумался. Его дом претерпел в недавнем прошлом трансформацию и с фасада имел вид квадрата с перевернутой галочкой над ним. Квадрат этот был поделён на клеточки и в свою очередь выглядел, как матрица, количество ячеек которой зависело от выбранного масштаба. Самый простой был четыре на четыре. И еще, если присмотреться, то можно было обнаружить запакованную послайдовую глубину каждой ячейки. А если проникнуть в эту матрицу, то открывался целый мир… Но это, когда все квадратики были заполнены…
Ученый ощутил спиной, а затем услышал ушами, что по дороге кто-то приближается. И, распознав знакомые вибрации, улыбнулся.
– Если бы ты знал, как я рад тебя видеть, Серый. Каждое твоё посещение заканчивается для меня очередной перестройкой. – Ученый обернулся и посмотрел на Алима. – Пойдем в дом, – добавил он, все так же хитро улыбаясь, – или у тебя, как всегда, срочное дело?
– Было время, помню, ты скатерть расстилал, приглашал отдохнуть с дороги, а теперь вон, тоже осовременился, остепенился, ноутбуком пользуешься. А ведь любопытное название «новый бук», – вдруг принялся рассуждать Серый, и по нарочито неспешной речи и сияющему выражению глаз его было заметно и то, что ему нравится иметь облик Алима, и то, что он понимает, как облик ученого тоже нравится его собеседнику. – Оно постоянно напоминает тебе о прежнем жилище, не правда ли? Ведь бук ничем не хуже, чем дуб, одно ведь семейство, – закончил он фразу.
– Да тише ты, догадливый какой. Нечего выдавать чужие секреты. – Ученый оглянулся по сторонам. – Видишь ли, когда я проник в ее очередной секрет, она снова заставила меня работать на себя в обмен на предоставленное мне право иногда отдыхать на даче. – Пойдем, покажу.
Они обошли куб, и Серый посмотрел на него с обратной стороны. Это и впрямь был роскошный бук. И крыша-галочка на нем обернулась на настоящую галку.
Ученый расстелил скатерть, предложил жестом присесть, и спросил:
– Может, в шахматишки, как прежде?
– Да нет, я действительно на минутку, – с сожалением произнес Серый, – хотел предложить тебе составить мне компанию в одном путешествии, которое я себе наметил без согласования с Алимом: хочу ему сделать сюрприз.
– Ты уверен, что ему понравится твой сюрприз, и, вообще, что тебе долго удастся скрывать свои похождения? – засомневался кот.
– Не похождения, а научные изыскания, – поправил его Серый. – В общем, смотри, как хочешь. Я хочу побегать по этажам мироздания и поосмотреться, что к чему. Если с научной точки зрения тебя это интересует, присоединяйся. Вдвоем веселее, да и безопаснее. – Серый посмотрел на море, почесал за ухом и вздохнул. – Хорошо у тебя тут, спокойно, но мне это напоминает прежнюю бессмысленную, в определенном понимании этого слова, жизнь. – И вернулся на лицевую сторону, снова обретя облик Алима.
Ученый последовал за ним, тоже преображаясь при этом. На маленьком столике по-прежнему лежал раскрытый ноутбук с набранным текстом. Ученый присел и добавил в текст: «Например, хождение группой. Ведь шестую расу отличает индивидуальная выраженность в групповом восхождении». Он задумался и произнес вслух:
– И ног не чуя под собою, не стадом, дружною гурьбою, по бесконечным этажам, учились мы то тут, то там Отца собою выражать… Давно ли было то? Как знать…
Ладно, Алим, зови меня Алексом, а то все: ученый да ученый, как будто у меня имени нет. Только ведь я пытался ступить на эту манящую лестницу: так ведь ноги деревенеют с первым же шагом, со вторым становятся каменными, а на третьем становишься просто следом-пятном. Я потом самососкабливанием еле вернулся обратно. В другой раз, я пронесся, не чуя ног, по нескольким пролетам лестницы, и, видимо, то, что я ее не касался, спасло меня от трансформации, но зато все двери были закрыты, и я не смог к ним даже прикоснуться, потому как рук тоже не ощущал. А ты говоришь: «путешествовать».
– Не боись, Алекс, одна голова хорошо, а две лучше. Главное, что ты согласен. Все, мне пора. – Серому явно понравилось, что ученый отождествлял его с Алимом.
Алим проснулся, опять не запомнив сна. Только смутное осознание: будто он пытался подняться по какой-то лестнице, а ноги не хотели его слушаться, и он передвигался с большим трудом, используя при этом силу рук. Он не понимал, почему так происходило и почему его не покидало желание все-таки подняться по этой лестнице. Вроде бы ему никто не запрещал этого делать, но в то же время кто-то давал понять, что он еще не готов. И еще было такое чувство, что за его спиной что-то происходит, и звучащая в голове фраза: «Без прикосновения нет полноты ощущений, и возникает чувство незавершенности и пустоты непривычной бестелесности» не давала ему покоя. Кто-то был рядом во время путешествия, и этот кто-то о чем-то говорил. И никаких зацепок за реальность.
Попутчик Алима, к его удивлению, выходил на той же остановке, что и они с Милой. Алим его явно чем-то заинтересовал, и физик оставил ему свою визитку с предложением позвонить, если тема организации пространства и времени действительно Алима интересует. При этом он посмотрел так, будто ответ был уже предопределен. И Алим уже в который раз задался вопросом: почему всякий раз, когда он считал, что поднялся на ступень выше в своем развитии или движении вперед, горизонт не становился ближе, а, наоборот, обязательно происходило нечто, указывавшее на существование вопросов куда более серьезных, и людей, куда более искушенных в них. И он, будто сброшенный с пьедестала, снова становился первоклашкой и облекался в ученическую одежду. Вот уже точно, жизнь – это постоянная учеба, ведь не случайно чело переводится как ученик.
С возвращением
Мила собралась в гости к Саше. Решение это хотя и было естественным в стремлении продолжить общение, но перешло в стадию реализации благодаря всего лишь одному телефонному звонку, образовавшему временную нишу в ее планах. Раздался этот звонок совсем неожиданно в кармане у Алима, когда они только отошли от здания вокзала, только вдохнули воздух родного города и еще даже не успели определиться, что будут делать дальше и когда покажутся в «Литературном мире».
– Алло, – растерянно произнес Алим, недоумевая, кто бы это мог ему позвонить: номер его телефона практически никто не знал.
– Это Алим? Простите, вас беспокоят из «Литературного мира». Инна меня зовут. Я не смогла вчера дозвониться. У меня для вас всего два сообщения. Первое: вас сегодня ждут к двум часам дня. И второе: не могли бы вы передать Людмиле, вашей преемнице, что у нее до первого числа отпуск в связи с производственными, так сказать, обстоятельствами. Вас это не затруднит? – Алим немного замешкался с ответом, и в телефоне нетерпеливо послышалось, – алло, вы меня слышите?
– Да, да, – наконец переключился Алим со своих размышлений на диалог, – буду, передам.
На этом общение по телефону закончилось. Мила вопросительно смотрела на Алима. Алим вопросительно на телефон.
– В общем, у тебя каникулы до сентября, а мне в два часа надо быть на работе.
– Вот, значит, как. Не могли раньше позвонить. Саша в гости приглашала, а я сказала, что надо срочно на работу. Теперь, выходит, могу поехать. Сегодня же ей позвоню, вот только отдохну с дороги. А тебе надо спешить. Вот и планы без нас составлены, – улыбнулась она не совсем радостно, и Алим, немного оправдываясь, попытался сгладить появившееся напряжение.
– Везет тебе, я бы тоже еще пару дней отдохнул, а у тебя целых две недели. Зато схожу, узнаю, какие там новости, и обязательно перезвоню.
– А что, зайти уже не хочешь?
– Зайду, конечно. Это я никак не отойду от той сказки, в которой мы жили последние дни.
– Неизвестно еще, что нас ждет впереди. Может, и право начальство, что дало мне время на адаптацию. Вообще-то, им виднее. Ну, беги, а то у тебя времени мало. – Мила притянула Алима вплотную к себе. – Поцеловать-то можешь, а то уже весь в работе…
В два часа Алим был в приемной Фаины, только вместо нее там была другая девушка, и она с интересом, как музейный экспонат, рассматривала Алима. Казалось, что если бы было можно, то она повертела бы его в руках.
– Так вы и есть мастер Алим. А я ожидала, что вы выглядите старше. На такой ответственной работе. Везет же людям. А мне вот только бумажками разрешили заниматься. Проходите, вас ждут.
– Можно было и на «ты», – покраснел Алим. – И ничего выдающегося я не сделал. Просто попадаю в разные истории и пытаюсь из них выкрутиться, как могу. – Он еще хотел спросить, где Фаина, но передумал и направился в уже знакомый ему кабинет.
– С возвращением, Алим, присаживайся. Как съездили на море? Ладно, можешь не рассказывать. Отчет сдашь в аналитический отдел, хотя там и так уже занимаются анализом вновь открывшихся обстоятельств, но документ нужен, может, еще какие нюансы всплывут из пучин морских. Но главное другое: неожиданно появившийся интерес к тебе одной, весьма проблемной конторы. У них немного другой подход к работе и другое мировоззрение, но они занимаются вопросами весьма близкими к интересующим нас, и результаты их весьма достойны внимания. Только вот иногда они заходят в тупик и обращаются к нам за помощью. Возможно, это, а, может, и еще какие неизвестные даже нам основания послужили появлению настоятельной рекомендации отдела, называемого «комната сто двадцать восемь». Тебе это может показаться шпионскими играми, но в действительности все не так. Просто тебе предлагается поработать у них, сохраняя при этом статус сотрудника «Литературного мира», причем без каких бы то ни было ограничений, кроме твоего личного и осознанного приятия данного предложения. Осознанного в основном потому, что в нем велика степень риска. А, в общем, это примерно, как стажировка за границей, только за границей принятых у нас методик и технологий, но все равно в рамках тех же стандартов и законов.
– Если я правильно понял, – произнес Алим после паузы, – вопрос касается пространства и времени, а также предложения, сделанного мне в поезде. И конкретизации задания не будет, поскольку эта конкретизация и будет моим заданием, а еще и потому, чтобы его невозможно было сканировать с меня. И единственное, что я должен, так это на глубинном уровне оставаться работником комнаты сто двадцать восемь, в которой я даже ни разу не был.
– И, тем не менее, до твоего понимания уже дошло, что работа эта не предполагает так называемого отрыва от производства, а за десять дней своей жизни в новом статусе ты укрепил свои позиции не только ученика, но и достойного работника.
Я рад, что мы понимаем друг друга, и это, собственно, все. День на отчет, день на адаптацию, я так полагаю, послезавтра тебе можно встретиться с физиком. А там, как всегда: на пределе возможностей.
Куратор улыбнулся. Алим понял, что беседа, и на этот раз обозначившая свою тему всего несколькими штрихами, окончена. Точно так же можно было посидеть, пару раз перекинуться взглядом и откланяться. События все равно развернутся лишь по им самим известному сценарию. Вот только соображать пришлось бы дольше.
Мила обрадовалась столь быстрому освобождению Алима от дел.
– Хорошо, что ты зашел, Алим, а то я завтра еду к бабушке, а оттуда прямо к Саше. Рассказывай, давай, что за секретное задание ты получил, что меня даже в отпуск отправляют, чтобы я не мешала? – встретила она его новостью и вопросом.
– Объяснили, что наши приключения не случайны. Это, оказывается, все в порядке обучения и в рамках нашей работы. Теперь надо написать отчет мне, как старшему группы, и приступить к стажировке в одном НИИ. Но что там и как, я узнаю только послезавтра. Обещали, что теперь все только начнется, а раньше были просто игрушки. – Алим говорил все, что приходило в голову, зная: Мила все равно не очень поверит в то, что ему самому ничего толком не объяснили. – Вот и получилось у меня: с корабля на бал, а еще отчет писать, – жаловался он, отпивая понемногу чай.
– Ты ведь не хочешь сказать, что работе будешь уделять времени больше, чем мне? – оказывается она думала совсем о другом. Но и на этот вопрос Алим не мог ответить с полной уверенностью даже себе.
– Когда время проявляет себя нелинейно, трудно бывает сказать, откуда оно появляется и куда уходит его большая часть, – уклонился он от ответа.
– Зато я знаю, – оценила ситуацию Мила, – вот сейчас тело твое находится у меня в гостях, а все остальное на работе, и здесь вряд ли появится. Ладно, так и быть, на время моего отсутствия можешь целиком отдаться работе. Только технику безопасности соблюдай. Иди уже, пиши свой отчет, – и она обняла его, чтобы потом отпустить…
Отсутствие юмора
Звонок по оставленному физиком номеру телефона дал вполне предполагаемый результат. Место и время встречи были обозначены, и Алим сначала почувствовал себя суперагентом, а затем осознал свое легкомыслие и абсолютную неготовность. Слишком много ненужных мыслей, не подобающих статусу мастера. Поэтому, прежде чем отправиться в новое приключение, он устроился удобно в кресле и вернулся к беседе с куратором.
Кабинет проявился сразу, но диалога не получилось, только взаимно изучающие взгляды. Лицом к лицу, и безмолвие, и отрешенное состояние опустошенности после выхода из беззвучной практики. Только согревающая насыщенность каждой клеточки тела, перешедшей на степень готовности номер один. Алиму даже показалось, что это уж слишком, хотя кто его знает, что за неизвестность его ожидает.
Встреча была назначена в центральной части города, возле универсама. На встречу пришел уже знакомый Алиму физик. Поздоровавшись, он предложил проследовать за ним. Совсем недалеко, как он выразился. На соседней улице их ждал автомобиль с тонированными окнами и салоном, отделенным от водителя. Окна не просматривались не только снаружи, но и изнутри.
Минут через пять они остановились и вышли на крытой парковке возле металлической двери с магнитным замком. Физик набрал код, и дверь открылась. Алим ощутил, как его втянуло невидимым потоком, и он вошел, отметив при этом появившуюся ватность в ногах. Лифт, которым они воспользовались, проделал несколько странных перемещений, как показалось, не только вертикальных, но и горизонтальных, и вскоре, покинув его, они оказались в небольшом холле с несколькими дверьми.
– Тебе сюда, – указал физик, молчавший всю дорогу, на дверь с надписью: «Лаборатория Клей ПВА».
Он приоткрыл дверь и, мягко подтолкнув в нее Алима, закрыл ее за ним. За дверью был небольшой кабинет с мягкой мебелью, обтянутой кожей. Журнальный столик, живой уголок с комнатными растениями и аквариумом. Возле них стоял средних лет мужчина. Лицо его не выражало никаких эмоций. Эдакая пластичная маска, существовавшая независимо от ее носителя. В стене рядом с живым уголком была еще одна дверь.
«Да, уж попал, так попал», – подумал Алим, и мужчина заговорил:
– Все не так таинственно и мрачно, как может показаться на первый взгляд. Просто в целях твоей же безопасности, до того, как ты пройдешь первичный тест на профессиональную пригодность, для тебя справедлива формула: меньше знаешь, лучше спишь. По крайней мере, если ты проснешься где-нибудь на скамейке в парке, то даже сам не поверишь, что с тобой что-то произошло.
Пока все, как в той игре, начинается с вопроса: играешь или нет? Но по мере прохождения уровней допуска будут расти и твоя перспектива, и твоя ответственность, и масштаб возможных последствий твоей деятельности, в том числе и для тебя. На скамейке в парке или в купе вагона был нулевой уровень. Тебя никто ни о чем не спрашивал, и ты никому не был нужен. Сейчас всего лишь первый уровень и первый вопрос: играешь или нет?
Алим почувствовал, как по телу прокатилась колючая волна, но безмолвный взгляд куратора, который, оказывается, до сих пор сохранял свой голографический отпечаток на одном из уровней его подсознания, восстановил безмятежную гладь в душе каждой его части, и он отдался на волю согласованности в их работе. Алим растворился в своем Мастере, в таком же его безмолвии, отметив, как растаяли при этом воспоминания о кураторе, вместе с его прощальной одобряющей улыбкой.
– Разве не подтверждает то, что я здесь, мою готовность говорить «да»? Хотя, если это такое правило, я говорю: «Играю», – Алим понял, что расплылся в глуповатой улыбке, но в это время вторая дверь плавно раскрылась, приглашая войти в находящуюся за ней кабинку, и не представившийся собеседник Алима продублировал данное приглашение жестом.
Алим, ничего не спрашивая, прошел в кабинку, мужчина за ним, и когда дверь закрылась, кабинка пришла в движение. На панели высветилось ДНК 1, затем ДНК 2, затем замигало ДНК 3, затем четыре, и кабинка остановилась.
– Приехали, – с еле уловимым удивлением произнес мужчина и пропустил Алима в открывшуюся дверь. Тот оказался в таком же кабинете, как и до этого. Сопровождающий за ним не последовал. Дверь закрылась.
– Присаживайся в кресло, – услышал он женский голос и, обернувшись, увидел, судя по всему, хозяйку кабинета. Мы немного побеседуем о предстоящей работе, заодно познакомимся и попьем чайку, если ты не возражаешь, Алим. Меня зовут Елена Николаевна.
– Очень приятно, – обрадовано произнес Алим, – а то какие-то шифрованные все сегодня, напускают таинственности, как будто готовят ко встрече с представителями инопланетной цивилизации. Я такое видел в фантастических фильмах. Неужто, думаю, и мне такая возможность представится?
Елена Николаевна приятно улыбнулась, ставя перед Алимом чашечку с горячим чаем. Поставив вторую чашечку на другом краю стола, она присела напротив.
– Бывают люди разной подготовки, – начала она разговор, – бывают самородки от рождения, бывают ограненные самородки, бывают и подделки.
Каждую фразу она говорила раздельно, даже с небольшой паузой, и смотрела то в упор, то сквозь Алима, как бы сканируя его. Но делала она это очень тонко, так, что Алим и не заметил бы, если бы не менялось какое-то особое, потревоженное этим переключением состояние поверхности кожи его головы, и не разливалась при этом по всему телу упругая густота.
– «Ю», «ч», – неожиданно включился он в разговор, – юмор человеческий, а, может, чувство юмора, вернее, его отсутствие, которое как раз приводит к пространственно-временной аномалии, неконтролируемой. Такие две безобидные буковки. А столько проблем. Вы это хотели услышать?
– А, бывают, и не требующие огранки, – она как бы закончила по инерции свое размышление, стараясь не дать проявиться тревожащему непониманию, и это дало ей необходимое время, чтобы взять себя в руки. Уже улыбнувшись, она продолжила:
– Если окажется, что это именно то, что мне надо было услышать, то ты зачислен в штат с допуском восьмого уровня без всяких дурацких формальностей. Глупых, – поправила она себя, нет, все же оправданных. А теперь, ввиду еще отсутствующей сонастройки, поясни.
Она ожидала пояснений, и теперь взгляд ее стал вполне адекватно-физичен и выражал неподдельное любопытство.
– Просто ваш сканирующий взгляд вернул меня к началу пути по вашим лабиринтам, и я вдруг подумал, а что если название лаборатории «Клей ПВА» – это просто конспиративно-сокращенное, аббревиатура. Ведь ваш профиль – пространство и время. Стало быть, здесь вполне уместна лаборатория кл юч ей п ространственно - в ременной а ктивации. Но я немного знаком с вирусными пространственно-временными программами, вернее, с некоторыми предпосылками их активации. Так вот, среди них есть такое правило: исключение позволяет исключать. А дальше просто логическая цепочка. Исключив «юч» вы открыли лазейку вирусам. Например, пишется программа: «юч» – как сокращение от «юмор человеческий», а тот в свою очередь является способностью иметь иной взгляд, не быть зацикленным. Стало быть, подобное исключение позволяет ограничить рамки видимого, да еще и зациклить… дальше не буду продолжать. И если это все несущественно в макро-грубых вопросах, то в микро-тонких, а, тем более, при переходе в иномерность, может быть весьма существенно и обернуться катастрофой. Аббревиатура вообще не допустима в таких делах. Вы просто можете попасть не по тому адресу. Надеюсь, работая здесь, вы понимаете что «юч» – это и есть секретная часть в слове ключ.
– Да, но ведь вся эта конспирация только для внешних уровней, в самой лаборатории все это учитывается, или ты хочешь сказать…
– Вот именно. Один след не заметен, но множество следов по одному маршруту уже становятся тропой видимой даже издалека. Хотя в идеальном пространстве виден и один неидеальный след. Кстати Д опуск -Н елинейный -К онтроль, сокращенный до ДНК или что-то в этом роде, не менее опасное заражение.
– Все-таки огранка была уже. Что ж, тем лучше. Отдохни пока, Алим, я скоро вернусь. – Елена Николаевна встала, подошла к стене, приложила руку, и вошла в открывшуюся нишу. Стена вернулась в исходное положение, а Алим получил временную передышку. Он откинулся на мягкую спинку кресла и прикрыл глаза. Вспомнилось море, солнце, события последних дней, последние знакомства.
А ведь Елена Николаевна внешне чем-то напомнила ему Маридан, только была старше. Алим понял: именно эта ассоциация активировала в нем состояние «тот, который знает», как называла его Маридан, и из него, как волной, выплеснулись весьма опрометчивые рассуждения о том, чего нормальный человек заметить и сказать никак не мог. Так ведь его и пригласили, по всей видимости, для необычной работы.
Во время этих рассуждений, на фоне картины с морем и лагуной, неожиданно возник все тот же безмолвный взгляд куратора, в котором на этот раз был запакован некий объем информации, к которому Алим даже не прикоснулся ни ощущением, ни мыслью, ни даже своей сутью. Он пропустил его куда-то еще дальше вглубь себя, почувствовав при этом скрытый смысл поданной идеи предстоящей игры.
Состояние тела Алима было непривычным, даже неестественным, гелеобразным. Это означало, что какое-то внешнее воздействие на него оказывалось. Но вот, как и зачем, пока было не понятно. «Мне не привыкать, – подумал он, – скоро все прояснится, тогда расставлю точки над і… Невесомость и наполненность…», – и спокойно уснул.
Все-таки синтез
«А тем временем происходили и другие волнующие события. Не будем останавливаться на росте цен. Не будем даже говорить о разогреве Земли и о набухании всеобщего интереса несведущих людей к приближению две тысячи двенадцатого года, но…», – ученый немного задумался и, поняв, что ему опять помешали, вышел из процесса словотворчества.
– Опять ты, что ли, Серый? – произнес, не оборачиваясь, он.
– Алекс, мы же договорились: никаких больше намеков на происхождение – просто Алим. Я к тебе на консультацию. А что это ты все печатаешь там, если не секрет? Хотя, какие секреты могут быть между партнерами, ведь правда? – Отозвался Серый, и, приблизившись не совсем уверенной походкой ближе к ученому, заглянул в текст.
– По-моему, Алим скромнее, чем его серое подобие. На, смотри, все равно ведь ничего не поймешь. Хотя, прогресс налицо: если раньше ты был очень подозрительным, то теперь просто наполнился любопытством. – Алекс не стал мешать гостю читать. Все равно ведь он это пишет, чтобы кто-то прочел, так почему бы и не этот, тем более, партнер, который нужен ему для важного дела.
– Алекс, а что за «но» по поводу двенадцатого года?
– А то, что время нелинейно, и многие эту дату уже преодолели, многие еще успеют преодолеть, для многих она искусно отодвинется Мастерами Времени до момента преодоления, и лишь немногие, упершись в нее, разобьют себе лоб, или расквасят нос, если будут совать его не туда, куда надо.
– Алекс, а что за Мастера Времени?
– Серый, Алим, тьфу, все равно не могу называть Алимом, видя, что ты всего лишь его подобие. Так по поводу чего ты хотел проконсультироваться, пытливый такой, у благосклонно внимающего тебе, скромного ученого?
– Алекс, ты чего это? Я ведь нормально у тебя спросить хотел, а ты тут макраме плести начал?
– Так спрашивай уже, не отбирай драгоценного времени.
– Так забыл ведь, дай вспомню. А, вспомнил: вот если два или несколько в одном, это как называется: смесь, спайка, объединение или еще как?
– Так это, пытливый ты мой, зависит от формы единения. Если это цветы, то букет, две печен ин ки в шоколаде, то сладкая парочка, а если картошка, яйца, горошек с огурцом и мясо в майонезе, то оливье. Ох, и нравится мне такое объед ин ение, – ученый сглотнул слюну и закрыл глаза. Особенно, если ин выкинуть, то получается объедение.
Серый не выдержал:
– Ты что, издеваешься? Я тебя совсем о другом спрашиваю.
– Так понятнее изъясняйся, чего нервничаешь?
– Хорошо, я понял: чтобы получить конкретный ответ, надо поставить такой же конкретный вопрос, – Серый почесал за ухом и продолжил, – присутствовал я недавно на одной весьма странной церемонии или, вернее, на необычном экзамене, в конце которого меня как бы совместили с одним из экзаменуемых, и мы стали одним целым. Теперь я все время ощущаю в себе присутствие кого-то. А, может, это просто болезненная мнительность?
– Все дело в том, что, поскольку я не присутствовал при описываемом тобой событии, то я могу только предполагать. Вот, скажем, ты присутствуешь в Алиме. Как ты думаешь, он тебя воспринимает? Или, скажем, атомы водорода и кислорода: их можно просто смешать, даже сжать, и это будет взрывоопасная смесь, а можно синтезировать в пропорции два к одному и получится вода. В чем разница, как ты думаешь?
– Я думаю, в первом случае у разного вещества есть притязание на одно и то же пространство, а договоренности нет – и это уже предпосылка к конфликту. А во втором случае разные атомы объединены на более высоком уровне в одну молекулу межатомными связями и воспринимают себя как одно целое, поэтому и пространство у них единое.
– Так вот, это называется, они синтезированы в единство нового качества. А какое у тебя восприятие того, с кем тебя совместили?
– Такое впечатление, будто во мне появились неведомые ранее силы и способности, просящиеся к применению, только я не знаю, куда бы их и как применить.
– И тебе не хочется с ними расставаться? Ты ощущаешь внутреннюю взаимосвязь на более высоком уровне, ощущаешь триумфальность, а не просто радость, нового движения в тебе и тобою? – Ученый выжидающе смотрел на то, как лениво медленно проникает в собеседника озарение, и дождался.
– Так выходит это синтез? А если его из меня вынут?
– Я так думаю, что если ты не будешь развивать новые связи и не будешь пытаться их применить, так и произойдет. Ваша коалиция будет бессмысленна и распадется. С этим вроде бы разобрались. А вот как насчет твоего предложения попутешествовать? Я так понял: путешествие это связано с твоим вопросом?
– Так ты что, предлагаешь прямо сейчас отправиться в путешествие? Но я еще не придумал как.
– Но ведь ты сам говорил, что две головы лучше. Вспомни, как ты путешествовал, с чего все началось?
– Я разбирал ключи, собственно третий ключ, Лотсерп, и неожиданно проявился неизвестно где, – Серый усиленно копошился в своей памяти, там всплывал какой-то текст.
– Эй, погоди, а то ты сейчас без меня улетишь, я-то точно не смогу за тобой угнаться туда, неизвестно куда. Придется использовать вновь полученную информацию. – Алекс подошел к Серому, положил ему на плечи руки, посмотрел в глаза и произнес, – всего два условия: ты – это Алим, однозначно, я – это ты. – Его руки вошли плоть в плоть, и он, развернувшись, совместился с Алимом и уже внутренним голосом завершил свое наставление, – теперь вспоминай ключевой текст… и между прочим, Лотсерп с моей стороны читается как Престол.
Алим, переполнившись новыми вибрациями, закрыл глаза и заскользил к безмолвию:
«Безмолвная гладь чистоты непролитой невидимых взору живых лепестков бесчисленных сфер пробуждающих снов, оплавленных пламенем явным основ, себя истекающим, словно магнитом, влекущим собою родиться Отцом …»
Мощный вихрь конкретной воли, как по столпу, опустил Алима, а вместе с ним и Алекса, среди серых скал. Небо, такое же серое, налилось, набухло и не в силах больше сдерживать себя в себе, пролилось потоком воды. Скалы проявили свою неоднородность, стали коричневатыми, скользкими и потекли глиняными потоками в низины. Алим завис на выступе скалы, которая оказалась твердой и поэтому не размокала. Во всей этой грязи одежда его почему-то была сухая и чистая. Сознание, зафиксировав эту особенность, постепенно встроилось в иную реальность, и он отпустил руку. Клокочущая глина заполнила все раскаленные окаменелые неровности, и на ее поверхности образовались плюхающие грязью и газами гейзеры. Глина подсыхала и только в местах, орошаемых периодически грязевыми фонтанами, оставалась пластичной.
Алим, зафиксировался над краем одного из глиняных полей, и ощутил позади себя уже знакомую эманацию большого человека, но не обернулся, а замер. Неожиданно на поле просыпалось несколько зерен. Те из них, которые попали в грязь, быстро проросли, потом так же быстро скрючились и пропали. Посыпалась следующая партия зерен, и вдруг от Алима отделился Неалим. Он накрыл несколько из них полусферой, и проросшие зерна, как в теплице, начали разрастаться. Невдалеке проявились еще полусферы, и Алим заметил присутствие возле них сознательных существ, хотя ни одно из них не имело тела, как Неалим. Это были просто сгустки вибрирующей плотности. Пример Неалима оказался удачным. На большой площади образовалось несколько оазисов растительной жизни.
Неалим вернулся к Алиму и, улыбнувшись, произнес:
– Как ты вовремя догадался, что мы должны быть именно здесь? Я думал, что ты меня никогда не услышишь. Видишь, твой опыт пригодился, и не только мне. Хотя странно находиться под твердью вместо неба. И свет просачивается прямо из глины, а уже потом, отражаясь от куполов полусфер, создает сияющие миры, внутри которых взращивается разнообразие красок жизни, пока еще беззвучной. Такого в твоем опыте нет, хотя где-то в глубине – возможно.
Алим стал набухать и расплываться полусферой. «Пора сваливать», – услышал он внутри голос Алекса. Неалим, предвидя дальнейшие события, раздвоился и одним из себя синтезировался с Алимом. Столп света появился прямо из глины и выдавил их из этого пространства, не дав «Отцом родиться собою, влекущим магнитом, словно истекающим себя. Основ явным пламенем, оплавленных снов пробуждающих сфер, бесчисленных лепестков живых, взору невидимых, непролитой чистоты гладь безмолвная». Алекс вывалился из Алима, вдохнул воздух и, не оборачиваясь, пробормотал, словно фиксируя свою бытийность:
– Хорошо в краю родном, – затем, обернувшись, добавил, – ты, конечно, хорошая ракета-носитель, но безопасного возвращения гарантировать не можешь, поэтому пока с подобными предложениями не подходи.
– Насколько мне помнится, ты сам на этом настоял. А ведь интересно было, хотя и не понятно.
– Вот именно, помнится тебе, показалось. А интересно тебе было только потому, что не видел себя со стороны. Все, хватит, мне надо работать.
Ученый сел за ноутбук и сосредоточился. Потом начал быстро набирать текст: «Человек огромного роста одним взглядом своим открыл причину столь изменчивой соотносительности размеров человека к остальному миру. Выходит, Лемурийц