Первым поплавился и поплыл Аполлон: он не вовремя вспомнил о своем величии и начал терять в размерах, менять форму – материально компенсироваться.
Каллиопа, более других приспособленная к таким условиям, чтобы снять напряжение, разрушающее брата, беззаботно-игриво рассмеялась и весело запричитала:
– Ой, же брат мой всегда сердобольный, был ты рядом и сильный и вольный, на кого ж ты меня покидаешь, как снегурочка вешняя, таешь? Обернись чистым духом, развейся, сбей окалину старую, слейся, снова стань прежним молодцем рядом, укрепись ты сестринским обрядом.
Отвлеченное общее внимание стало вниманием каждого, прикованным к удивительной музе.
Аполлон же, не будучи окончательно глупым, вспомнил последние наставления сестры и со словами: «Игры богов удивительно сладки, дух воспаряет мой, и без оглядки, кучкою пепла оставив былое, вновь возвращается в тело младое », – проявился рядом с ней, как ни в чем не бывало. Глаза его сияли точно после парной баньки и холодной проруби. Удивительно быстро он усвоил урок.
Эмиль рассмеялся, представив, как извивается сейчас посрамленная гордыня бога, и спекся-поплавился вторым. По ногам его и по рукам потекло нечеловеческое блаженство, и в следующий миг он осознал: оно даже и не животного, а растительного происхождения. Всё дело было в шапочке, вернее, кольце, которое начало сдавливать его цветочек-маковку – орган размножения. Там, где-то за этим поясочком, остались пестик, рыльце, столбик, завязь.
«Столько глазиков вокруг, и все впиваются в меня», – зарделся Эмиль-вьюнок и начал виться вокруг возникавших один за другим предметов: камней, стволов деревьев. А бесстыжие цветочки начали возникать по всей длине тоненького тела-стебелька. Силы были на исходе. Хотелось пить, и тут до него донеслось сладостное пение-жужжание прекрасной пчелки:
«Ясен день, так сладко виться, к солнцу тянутся цветы, птицы гнезда вьют, развиться смогут в них потом птенцы. Дух развития прекрасен, в каждом царстве он иной: человеческим наполнись и явись передо мной ».
Эмиль узнал голос Яны и открыл глаза. Было что или не было – он так и не понял, но порозовел не меньше Аполлона.
Только теперь уже все смотрели друг на друга более доверительно и приветливо. Мир наполнялся единством проживания в различном со-единении, присущем каждому в цельности всех.
Алекс первым ощутил пробуждение внутренних возможностей формирования систем и частей, вошедших в синтез-присутственное соответствие с пространственно-временными возможностями. Но контуры так и остались незаполненными, хотя он явственно видел вспышки, высвечивавшие ландшафт, и даже некоторые признаки растительности. Видимо, этого было недостаточно, чтобы реальность проявилась, или чтобы они проявились в реальности.
«Теперь все вы здесь, как привидения», – лукаво улыбнулся кот-ученый, не догадываясь, что ошибается.
Он первым и, пожалуй, единственным, так ему показалось, понял, что восьмидив начался одновременно с их проявлением здесь, понял примерно, по каким правилам тот проходит, но какие силы стоят за этим, оставалось недоступно и его восприятию. Алекс запереживал, что всё закончится, так и не дав им возможности насладиться свободой действия, и его оболочка лопнула, как мыльный пузырь.
До этого и так еле просматривающееся эфирное тело начало безобразно трансформироваться как природно-эволюционный полутуманный шут, выплясывающий отдельными растительно-животными частями.
«Хорошо, хоть никто не видит», – думал Алекс, наблюдая себя из разных точек дислокации сознания, и вдруг понял, что сознание его тоже растворяется.
«Вот и всё», – перестал он сопротивляться, а растворение продолжалось, и внутренний холод начал всё замедлять. Ага, что-то еще звучит…Алекс прислушался.
«Сложней всего – не разлагаться на сотни, тысячи частей, не хочется таким остаться, ходить и спрашивать: «Ты чей?», себя в себе не различая. Полутуманный, полудикий, полуголодный и безликий, таким ты видишься себе, но ты ответственен вдвойне: твоя вторая половина в твоем бездействии невинна, и даже маленький кристалл, он атомы в себе собрал в какие-то соединенья: с трудом, без опыта, без мненья свою исполнил э-волю. Хоть не имел еще он эго, но волю как воспринимал! Его накал росток сподвигнул, и тот, когда еще был мал, свои расширил представленья, и тип иной впитал движенья, и синтез новый проявил, и в мире каменном ожил. Тянулся в нем эфирный атом энергии иной, живой, и путь его был не простой, но он подвиг вдруг оторваться от пищесинтезных проблем. И вот родился новый признак и свойство новое – обмен! Тогда обычное движенье, стремленье к свету и обмен сулили много перемен, но нужен дух был им, как воздух. Так что же ты последний вздох готов произвести в наследство или воспрянешь? Занемог? Так соберись же, слейся, склейся. Ведь ты же можешь, Алекс, смейся над… ».
– Ох, уж эти сладкие объятья! Приснится такое… – Алекс не понял, что произошло, но покраснел интуитивно, устыдившись от произнесенных им самим слов.
Алина стояла рядом с ним и улыбалась. Алексу на мгновение показалось, что только что она держала его в руках, в ладонях, как семечко, и дышала, пытаясь не то отогреть, не то вдохновить.
«Надо же, – подумал он, – будто провалился на секунду, а столько всего нахлынуло».
Алим вспомнил свои первые трансформные опыты. Там происходили какие-то действия, дух витал в воздухе, требуя сонастройки, открывались какие-то способности, возможности, но было всё так по-домашнему как-то, как в материнском подоле, когда не страшно, даже если душа в пятках. Здесь же было все по-иному. Малейший шорох, малейшее телодвижение, хотя тела, кстати, вовсе не было – и все исчезало. Но, с другой стороны, ничего и не было. Он ничего не смог запомнить. И, вообще, что такое память? Миф? Картина бытия? Чьего бытия, в чем, зачем? Как вся история соотносится с ее написанием? Одновременно, до или после, параллельно или наложением, разложением или синтезом?
«Ушел в себя называется», – оторвался Алим от рассуждений и… не оторвался: какая-то липкость сковала его движения, каждого члена, каждой части, каждой функции. Такое он однажды испытывал во сне, но узнал о том только в момент пробуждения. А сейчас он не спал. Он просто находился в обездвиженном безвременьи. Он, его мысли и больше никого и ничего.
«Ну, как же, ну, как же, – подумал он, – можно же ментально всё исправить. Аффирмацию какую-нибудь, молитву, да просто к Отцу обратиться... А он скажет: а чего это ты полез, не зная куда? Наверное, скажет, для того, чтобы поучиться находить выход. Полез, значит, посчитал, что полезно. Вот и считай дальше. А как же свобода воли?»
Алим понял, что закапывается всё дальше. Надо остановиться. Вон, уже ничего не двигается. Это точно знак! Но вопросы продолжались:
«Скажи, какую выразимость или какую единенность готов ты выразить собой? Так, чтобы все преобразилось, так, чтобы всё соединилось, смиренным было, рвалось в бой и цельной глубиною слилось. Чтоб сферу каждую храня, не путало определенность, но вместе синтез чтоб явило, а лучше – синтез-обновленность. А, может, воссоединенность? Готов ли ты ее принять, готов ли ты ее явить? Так что же дать или привить? Ну, вспоминай же: «ать» и «ить».
Алим не сразу понял, что звучит не его собственный голос и даже не голос Отца, но когда прозвучало слово «синтез», он уже почти вернулся. А после последних слов увидел Милу, которая смотрела на него в упор.
«Возможно, она все это и произносила», – подумал он.
Странное было состояние: восемь человек общались каждый с каждым, проживая мир чужими или своими иными смыслами. В то же время каждый где-то отсутствовал или присутствовал, и всех единил колоссальный дух, который целиком не мог бы выразить никто, но каждая частичка которого могла сотворить отдельный мир.
Как одно мгновение всё пролетело, еще даже не начавшись.
– Вот вам и восьмидив, – произнес Алекс и растаял, растворился в пространстве комнаты.
А в реальности остались только пятеро удивленных, растерянных, но радостных экспериментаторов. Алина держала в руках две папки, Эмиль разглядывал свои руки, будто видел их впервые, Мила смотрела на Алима, Яна о чем-то задумалась.
– Так что, Алим, я открываю папку и начинаю читать? – вывела Алина всех из оцепенения. Её наивный взгляд довершил шутку.
Алим забрал обе папки и задвинул подальше в шкаф.
– Ну что, братья и сестры, продолжим, – он сделал паузу, – чаепитие?
Разные виды
– Видал я разные виды реальности, – произнес Эмиль, – а, выходит, ничего я еще не видал, меня даже на порог не пускает большинство из них. Еще с утра меня загрузили, как я думал, по полной программе, даже не дав высказаться. И вот, намереваясь немного отдохнуть, я попадаю вместо этого на разборки, устроенные двумя супермастерами, где меня дожимают до растительного состояния, выставляют на общее посмешище и поучают: «Не мни из себя чего-то стоящего, вьюнец желторотый». И что самое обидное – так это то, что, кроме воспоминания об унизительном состоянии, в моей голове ничего не осталось. Одно радует, что не я один такой там был. Алим, вы с Алексом тоже, как фанера над Парижем, пролетели, или мне показалось?
– Ох, Эмили, тебе всё-всё показалось. Не принимай близко к сердцу. Ты живешь в удивительное время, – успокоила его Алина, – время качественных изменений, время, когда человек, наконец-таки, становится Человеком с большой буквы. И вдобавок тебе, ввиду отсутствия очереди на раздачу даров, позволяют вновь и вновь становиться в эту очередь. Смотри, не надорвись.
– Хорошо, погоди, но как же быть с тем фактом, что божественный глобус закрыт? Демонский глобус закрыт, ангельский глобус закрыт? – не унимался Эмиль.
– Значит, как подрабатывать в саду у Ники, так это нормально, а как Аполлона увидел, так уже и вопрос возник, – на этот раз в разговор вступил Алим, – ты же знаешь, что он по совместительству был прорицатель, а это значит – заглядывал в будущее. Мы ведь так и не пообщались: каждый на своей волне всколыхнулся, и разошлись. Я, например, даже описать его не смогу. Так, общее впечатление, что вполне достойно себя проявил, несмотря на древнее происхождение, и всё. Меня совсем другое волнует. Мой опыт мне подсказывает, что все происходит неслучайно, и если вовремя не осознать происходящее, то на следующей ступени можно споткнуться.
А если насчет памяти, так, может, нам старый способ ее проявления меняют на новый, и как раз старая уходит, а новая ждет свободного места, точно как в любом управленческом аппарате: постоянные перестановки, а работать некому.
– Разные виды возникающей реальности в ее отражении внутреннего мира говорят о том, что и внутри происходит расслоение, возможность различения, рождение или возрождение новых реальностей, – вернулась к началу разговора Яна, – надо набраться терпения, чтобы не получилось, как в сказке о гадком утенке.
– Это намек на ваши технологии? – вспомнил Эмиль.
– Нет, это прямое напоминание, что материя, и в особенности физическая, имеет свойство инертности. Не стоит проявлять нетерпение, и все придет в своё время, – уточнила Яна, – и, между прочим, не расстраивайся так: все вы, мальчики, покраснели почти одновременно, хотя мы так и не поняли до конца, кто или что вас могло пристыдить. Может, собственная совесть?
– А я увидела, как Алим куда-то проваливается внутрь себя, что ли, эманируя при этом не то, чтобы силу, а больше качество, или даже свойство воссоединенности, – Мила решительно пыталась восстановить события, – и я наполнилась таким же, насколько это получилось, состоянием. Тогда он, будто из комы вышел, стал совсем другим. Одно ясно: телами мы там не состоялись, а так, синтезобразами, не более.
– Вот и отдохнули, – Эмиль понял, что придется еще потрудиться ментально, а, может, и четырехприсутственно, и решил не оттягивать удовольствие, – мы сейчас представляем собой синтез нескольких направлений исследования, научения и развития. Поэтому, пока находимся в активном состоянии или, так сказать, под впечатлением, надо этот актив и пропечатать.
– А яснее можешь? – пытался понять его Алим.
– Предлагаю провести некую систематизацию всего, что удалось запечатлеть, что придет на ум, насколько это возможно. А потом вернемся к этому через время: получится такое двухпозиционное рассмотрение, которое покажет перспективы или тенденции. Будет вполне научно.
– Вот ты и начни, светило науки ты наш, – предложила Алина.
– Да, пожалуйста! Существуют разные виды окружающей реальности, и они могут быть сведены в таблицы в зависимости от определяемых условий, свойств, качеств, сил, сфер рассмотрения или каких-то функций, процессов, а то и просто активности. Возьмем хотя бы те же планетарные планы: физический, эфирный, астральный и так далее, ведь на каждом были свои условия, свои формы, своя жизнь, свои системы. И они все были здесь и сейчас. Только нижестоящие, по каким-то параметрам, не осознавали этого и те явления, которые не могли объяснить на своем уровне восприятия, фиксировали как чудо или аномалии, хотя в действительности это был лишь результат проявления многоплановых сил. А вот вышестоящие легко могли управлять такими явлениями. Что боги Олимпа и делали. Но они ничем не развитее нас, потому, хотя бы, что сами многого опыта не имели, и это показательно было сегодня, когда двое из них оказались в положении нижестоящих. Они точно так же, а, может, и больше, чем мы, были в растерянности. И когда вся эта многоплановость вошла в новую эпоху в одно присутствие, а жизнь вообще стала многоприсутственной, мы, получая опыт преодолений и преображений, должны сообразить, как отсечь свою нижестоящую привязку.
Можно взять другую систему. Например, связанную с различным иерархическим уровнем организации материи. Ведь всё развитие заключается в количественно-качественном переходе. Это означает, что существует такое понятие, как сложение, накопление, а есть другое, называемое синтезом. Все без исключения развиваются этим. Минеральное царство, например, синтезирует вещество. Накапливает его в достаточных количествах, попадает в экстремальные условия, где показатели температуры или давления, или еще какие, выходят за критические точки, что-то сплавляется, что-то захватывается, скажем, электроны ядрами, и получается иное вещество.
То же самое, но на своем уровне делает растительное царство. Только здесь уже идет фотосинтез, и рождается уже самоорганизующаяся материя, живая материя. Не знаю, как там это будет по-научному, но ясно одно, что это синтез иного рода. Следующее иерархически идет царство животных. Стало быть, если мы его хотим поместить в описываемую систему, то должны определить, каким синтезом восходит оно, и если человек претендует, а это, несомненно, выделиться в отдельное, вышестоящее царство, то каким синтезом занимается он? И на сколько позиций мы вообще можем расширить такую систематизацию? Это, кстати, и в тему развития, на которую вышла Янина группа, гармонично вписывается.
– А ты себя уже не относишь к этой группе – перешел на более высокий уровень исследований? – посмотрела на него Яна.
– Наоборот, я как раз и пытаюсь синтезировать оба направления деятельности. У меня пока всё, – замолчал Эмиль.
– Тогда я скажу, – решил продолжить диалог Алим, – в разработке вопросов предзнания и доведения их до некой системы, а иначе это не будет наукой, я усматриваю преобразование условий пространственно-временного развития событий на причинно-следственную глубину проявленности процессуальных факторов. То есть, если простым языком, хочу показать, что всё происходящее уже существовало своей матрицей на более глубоких уровнях. И здесь основное препятствие в соединении прошлого и будущего в совершенно ином качестве или качествах, которыми необходимо обладать для вхождения в глубокие активации, иначе врата туда просто закрыты, и это мы сегодня все прекрасно видели в нескольких вариантах.
– Вот, – обрадовалась Алина, – я же говорила, что надо все или, по крайней мере, побольше распаковать и зафиксировать на физике из полученного ценного опыта, пока оно не рассосалось, не растянулось синапсами по их синаптическим щелям. Потом для их реанимации потребуется гораздо больше сил. Легче будет просто получить новый опыт.
– Да уж, особенно если учесть, что самим же приходится становиться подопытными, – согласился Эмиль и вдруг вспомнил, – только это не ты, а я сказал, что надо все систематизировать.
– А Алекс сейчас сам один со своими ограниченными условиями, – сменила тему разговора Алина, – интересно, как будет меняться выражение или восприятие справедливости в зависимости от перемещения по шкале осознанности или уровня вселенской аккредитации.
Расходились, когда уже темнело. Эмиль и Яна провели Алину, а затем и сами расстались у подъезда Яны. Каждому надо было побыть наедине с самим собой, получить возможность поразмышлять.
Размышлял и Эмиль. О пережитом опыте.
Сингулярность
Чтобы объективно увидеть какое-то событие или процесс, необходимо войти в соответствующую ему систему отсчета, потому что имеющее начало предстает естественным только с позиции своего начала. Когда человечество осознает начало эпохи, оно меняет летоисчисление. Это оправдано, поскольку иные скорости, иные свойства, иные условия, иная свобода требуют иного масштаба. А чтобы приблизить удаленное от начала, человек придумал порядки и степени, на уровне подсознания понимая, что там действует другой порядок условий и другая степень свободы. И вот сейчас Эмиль был далек от своего начала до такой степени, что мог спокойно идти домой и ни о чем не думать. Всё равно, место обитания его мыслей из уютного сада превратилось в изуродованное бомбежкой поле.
Утро следующего дня казалось куда более спокойным, голова легкой, а память свободной. Он даже собрался проваляться весь день на диване, или хотя бы его половину, но вот это «или» его и подвело, потому что он никак не мог отделаться от появившегося ощущения, что оно было предпоследним в стертом утреннем файле его сна. А последним было слово «сингулярность».
«Странно, – подумал Эмиль, – если уже такие слова мешают спокойно жить обычному студенту, стоит задуматься».
Через пять минут он был уже в интернете на соответствующей ссылке.
Термин «сингулярность» заимствован у астрофизиков, которые используют его при описании космических чёрных дыр. В некоторых теориях так обозначают начало вселенной. Это точка с бесконечно большой массой и температурой, бесконечно малым объёмом. Термин также синтезирован с «экспоненциальным законом развития науки», в частности, в связи с развитием нанотехнологий. Это технологическая сингулярность.
С ингулярность сознания – расширенное, глобально-обобщающее состояние сознания, восприятие максимально доступного знания, достигающего границ познаваемой Вселенной.
Одним словом, точка пространства, или состояние сознания, содержащие запредельность или разрыв, например, состояние Вселенной в начальный момент Большого взрыва или…
Кто-то еще и обратился с просьбой: «Суть понимаю, определения знаю, пытаюсь собрать жизненные примеры. Пришлите, у кого есть».
Эмиль написал ему целое послание:
«Когда упираешься в бесконечность, это означает лишь, что за ней должно последовать иное качество, иная реальность. Физический мир имеет свою наполняемость, и для того, чтобы увидеть ее предельность, надо выйти в запредельность, к примеру, в эфир. А чтобы это прожить, достаточно поучаствовать в восьмидиве с Аполлоном, музой и жителем эфира. Опыт есть, но на утро в голове – белая дыра вместо черной и «сингулярные» проблески. Поэтому даю еще одно определение: сингулярность сознания – это способность и состояние перехода в иную мерность, предполагающие сознательное проживание этого перехода. В противном случае, все данные опыта поглощаются самой сингулярностью. Значит, вопрос еще и в скорости. Возможно, поможет понятие сверхзвуковой скорости, преодоления звукового барьера или сверхсветовой и самого момента перехода».
Эмиль отключил интернет, ему стало легче, он сладко потянулся и произнес:
– Пускай теперь у них голова пухнет.
Потом он оделся и вышел на улицу. Магнитная стрелка его внутреннего компаса металась из стороны в сторону, замедляя постепенно движение, и, наконец, маршрут определился.
– Я так и знал, – произнес Эмиль, остановившись перед «Литературным миром». Однако вчерашняя пресыщенность включила защитный механизм, заставивший его остановиться. Со стороны казалось, что он читает вывеску и немного покачивается. Неожиданно дверь открылась, и перед ним возникла Фаина. Она посмотрела на Эмиля, затем на вывеску и серьезно спросила:
– Гипнотизируешь?
– Нет, пытаюсь переступить, – Эмиль не уточнил, через что, и Фаина решила помочь. Она взяла его за руку и завела внутрь помещения.
– Тут поступил заказ, – произнесла она уже в приемной, – поэтому я не могла допустить, чтобы в единоборстве победил здравый смысл, который советовал выбрать домашний диван. Если бы ты был зрячим, то видел бы, как это комично выглядело: твой ступор и твой же здравый смысл поперек входа. Добро, у нас камера видеонаблюдения стоит, – она налила чашечку кофе и вдохнула его аромат, – балдеж. Вот конверт для тебя на столе лежит. Ничего, еще пару раз, возможно, придется переступить, а потом все станет естественным. Благодаря провидению у нас в этом году заметный прогресс в работе. Сначала Алим, потом Мила, теперь вот ты, и все – просто кристаллики-самородки, так вас в узком кругу называют.
Эмиль понял, что ничего конкретного Фаина не скажет, и решил ускорить события:
– Пойду исполнять? – он взял конверт и, не встретив противления своему решению, отправился в свой кабинет.
– Нечего лежать прямо на улице, – пошутил он, обращаясь к невидимому здравому смыслу, – полежим лучше на диване. А что, какая разница тебе, где лежать, главное, что голова совершенно свободна от каких-либо конструктивных мыслей, значит, можно ничего не предпринимать, пока они не появятся. Считаешь, что не дадут? – продолжил он разговор с самим собой.
Первая тяжесть появилась в затылке, выходит, напрягала материя. Пришлось структурировать информацию.
Итак, космическая сингулярность – это самое простое. Видимая и невидимая материя отличаются порядком. Причем, это не математический порядок, а проявленный. И материя проявления более высокого порядка ни коей мерой не сопоставима с физической материей. Она может ее порождать или аннигилировать по своему усмотрению, что и доказывают черные дыры. Но кто сказал, что свет – это последняя инстанция? Если это не его компетенция, то вполне может быть, что Дух, как более высокая эманация, свободно перемещается в таких условиях. Выходит, что черная дыра вполне может оказаться переходом из галактических условий в метагалактические, или универсумные. Нет смысла разбираться дальше без соответствующей компетенции. Займемся другим.
Технологическая сингулярность, по всей видимости, отражает сингулярность сознания, и показывает его, этого сознания, освоенные параметры. То есть тут как раз тенденции бытия отражают тенденции сознания, только с коэффициентом или поправкой на способность человека моделировать свои способности. И здесь нам показывают, что даже если один человек достиг чего-то, этим могут воспользоваться другие. Самый тупой может пожинать плоды самого продвинутого. То есть изобретать велосипед не надо, но учиться им пользоваться каждый должен сам. Если таким же образом обстоят дела и в сфере сознания, то наработка опыта, способности, качества или свойства даже одного, открывают путь другим, что правильно. Только надо на это устремиться. И еще одно замечание: технологическая сингулярность, то есть качественные скачки в технологиях настолько участились, что требуют иного качества сознания.
Сингулярность сознания не должна отставать от своего технического побратима!
– Так что же ты разлегся, бездельник! – вскочил Эмиль с дивана, и от этого резкого движения у него потемнело в глазах.
Страж Сингул
«Одним из значимых моментов вхождения в сингулярность является тот факт, что ты не просто способен в синтезе с Отцом преодолевать точки сингулярности, а еще и в том, что этим ты помогаешь другим совершать то же самое», – промелькнула последняя мысль и осталась в той же комнате, что и тело.
– Ты снова спишь на рабочем месте, Или, – Мироника появилась ниоткуда, предстала как бы отдельно от всего остального, иным в ином. – Ника была здесь, оставила поручение, не стала тебя будить. Сказала, что сознание твое далеко отсюда, в опасной близости от какой-то точки. Сказала также, что я могу не беспокоиться: она оставила там одного из стражей преодоления, Сингула, кажется. Может, расскажешь, где был, что видел?
– Да я вроде и не помню ничего. Запутался я совсем, – признался Эмиль, – ты никогда не появлялась в этом месте.
Эмиль не мог рассмотреть, в каком именно, и продолжил:
– И не могла, и, полагаю, специально назвала меня Или, зная, что я Эмиль.
– Я вижу, Эмили, ты опять в ином, и хотя Сингул оставил тебе память, не пойму – зачем. Читать ты не можешь, со мной пойти тоже, понять меня тем более. Разве что вопросы какие-то задать? Не пойму, чего же Ника от меня хочет? Она сказала еще, что ты не прошел тест на сингпригодность, но очень стараешься, только спешишь, – Мироника улыбнулась, и Эмиль ощутил эманации уверенности и спокойствия. Она все время крутила в руках небольшой цветок, который отвлекал внимание Эмиля.
– А, хочешь, я расскажу о двух сестрах? – попытался расширить пространство общения Эмиль.
– Не трудись, я вижу, они соратницы твои, но не сестры. Да и ко мне они имеют отношение только в цепи определенных событий. Просто вы находитесь в обоюдно выгодной условиеобеспеченности преодоления.
Тебя беспокоит точка перехода. Можешь не волновать свой разум: раз Сингул пропустил одну твою часть, значит, со временем пропустит и остальные. Пространство на твоей стороне. Теперь дело за временем, и помощь воплощений дочерей Сианы – для тебя хороший вариант. Переосмысляй старые формулы. Очень скоро мы увидимся.
Эмиль почувствовал, как стали блекнуть краски, и напрягся, пытаясь противостоять слабости зрения.
Попробуй взглянуть на все по-другому, доверься Пути …
Эмиль открыл глаза. Давление восстановилось, и в глазах прояснилось.
«Недопустимое легкомыслие так себя вести в этой комнате», – подумал он, на подсознании прося прощения за это.
Ощутив прилив сил и некую стабильность, Эмиль сел за стол и открыл конверт. Его содержимое – небольшой лист с несколькими фразами. Прочел:
«Есть перекресток времени, который можно пройти только вдвоем, есть перекресток пространства-времени, который необходимо пройти самому. Препятствие внутреннее – самость. Препятствие внешнее – Сингул. Пропуск – достаточный уровень осознанности. Развивай способность определять и определяться. Нарабатывай компетентность».
– В чем же состоит задание? – удивился Эмиль и повертел головой по сторонам, – вроде все, как всегда. Какая еще должна быть готовность?
Пространство комнаты казалось самым капризным из всех, в которых успел побывать Эмиль. Оно чего-то ждало, хотело, чтобы он сообразил сам. И он начал перебирать вслух все, что приходило на ум.
– Надо систематизировать уже наработанное? Надо отчитаться о проделанной работе? Надо определиться в направлении поисков? Новый уровень требует нового подхода, иной активации, большей ответственности? – ему стало прохладно.
– Что, всё холодно? – неизвестно, к себе или еще к кому, обратился он, – а где же жарко? Наработка иерархической компетентности?
Выговорившись, Эмиль умолк и закрыл глаза.
– Не открывай глаза, – услышал он голос Мироники, – прежде ответь, что ты сейчас делаешь?
– Сижу.
– Первая фиксация, еще что делаешь? – настаивала Мироника.
– Пытаюсь определиться, что я должен сейчас делать.
– Вторая фиксация, а еще? – Мироника ждала.
– Тебя слушаю.
– Отлично! Теперь открой глаза и ответь, что ты теперь делаешь, только сразу, – Мироника допытывалась дальше.
Алим открыл глаза и увидел ее сидящей на диване. Несколько секунд он пытался сообразить, что происходит, хотел сказать «Я в шоке», но произнес:
– Смотрю на тебя.
– А теперь я отвечаю на твой немой вопрос, и мы учимся мыслить. Мне надоело за тобой гоняться по всем временным прослойкам, из которых ты вываливаешься, не успев даже зафиксироваться, и я решила разобраться с тобой в твоем профи.
– Как ты оказалась здесь и что такое «профи»? – теперь Эмиль начал задавать вопросы.
– Пространство фиксации. Для людей твоего мира оно почти постоянно. Я же могу по аргументированной необходимости менять фиксацию, в зависимости от наработанного жизненного потенциала огня, духа, света.
Теперь вернемся к нашему уроку, а то ты утонешь в своих вопросах.
Ты или, вернее, твое физическое тело, с которым ты отождествился, через тебя ответило, что оно сидит. Потом твое сознание сделало анализ недавнего прошлого, заметь, недавнего, но прошедшего уже, и сообщило, что ты определяешься. А потом твое восприятие, наконец, зафиксировалось на непосредственно проходящем процессе восприятия и анализа звуковой информации от конкретного источника.
В такой болтанке невозможно произвести зрелую мысль, хотя бы мыслеобразной глубины, а, следовательно, невозможно пребывать в жизненной реализации.