суть.) Конечно, смерть Присциллы была рядом с моей любовью к Джулиан ужасным
и непредусмотренным несчастьем. Именно ощущение ее полной неуместности,
ее... "невзаправдашности" привело меня к утайке истины и отсрочке отъезда,
что так поразило мою любимую. И это бегство от фактов было огромной ошибкой,
в результате которой смерть сестры как бы кристаллизовалась в иную
субстанцию, еще более чуждую любви, еще более трудную для восприятия.
Потом-то я все это понял. Мне бы довериться будущему, не задумываясь, все
поставить на карту, мне бы тут же помчаться к Джулиан и взять ее с собой в
Лондон, в самую гущу неуместного, безжалостного ужаса.
Обо всем этом я думал & день похорон, лежа на кровати в спальне, пока
Фрэнсис бесшумно ходил по квартире, придумывая, чем бы еще заняться.
Занавеси на окнах не были задернуты, и я лежал на кровати, неотрывно глядя
на каминную полку, где были женщина на буйволе и "Дар друга". Меня душил
неистовый гнев, объектом которого был Арнольд, - низкое чувство, сродни
ревности. Он, по крайней мере, ее отец, их связывают неразрывные узы. А я,
что есть у меня? Меня потом спрашивали, неужели я в самом деле думал, будто
в ту страшную ночь он вернулся и увез Джулиан. Трудно ответить. Мое
внутреннее состояние не так легко передать, но я все же попытаюсь. Я
чувствовал, что, если мне не удастся придумать мало-мальски правдоподобную
гипотезу, которая позволит дать мало-мальски приемлемое объяснение
происшедшему, я умру. Хотя, как я теперь понимаю, я думал не о реальной
смерти, а о муках, горших, чем смерть. Как жить дальше с мыслью, что она
взяла и ушла от меня ночью без единого слова? Существует же какое-то
объяснение... Желал ли я ее все это время? Нескромный вопрос.
Как утопающий хватается за соломинку, так я попытался прибегнуть к
последнему средству - страдать чистым страданием. О, друзья мои по
несчастью, все, кто, час от часу теряя надежду и строя хитроумные и
нереальные планы, скорбит об утрате любимой, позвольте вам дать совет:
страдайте чистым страданием. Забудьте обиды, пустые сожаления, уколы
унизительной ревности. Предайтесь незамутненной боли. Тогда в лучшем случае
вы обретете радость любви куда более чистой, чем прежде, в худшем - познаете
тайны божества. В лучшем - вам будет даровано забвение. В худшем - знание.
Наш главный мучитель, конечно, - надежда, и я заключил с ней союз. Я
надеялся, но прикрыл свою надежду облаком печали. Одна часть моего существа
знала, что Джулиан меня любит, составляет со мной одно, неотторжима от меня.
Другая - вспоминала, ждала и стенала. Я не позволял им сообщаться: никаких
предположений, никаких обсуждений, никаких уступок. Я проводил дни,
насколько было сил, в чистых и жгучих мучениях. Как отделаться от этого
образа муки? Недаром говорят о геенне огненной, об адском пламени. И
солдаты, которых в царской России прогоняли сквозь строй, не придумали
ничего более точного в ответ на расспросы дотошного писателя, их товарища по
заключению.
Время ожидания - самопожирающее время. Каждая минута, каждая секунда -
бездонны. Каждый миг может стать, тем самым, единственным, когда произойдет
то, о чем мечтаешь. И за тот же миг испуганное воображение успевает залететь
на века вперед через бездны черного отчаяния. Лежа на спине в постели и
глядя, как квадрат окна светлеет и вновь темнеет, темнеет и вновь светлеет,
я пытался сдержать, приостановить томительные конвульсии души. Странно,
почему демонические страдания опрокидывают нас навзничь, а возвышенные
страдания кладут ничком?
Я ускорю повествование и приведу несколько писем.
"Я знаю, что ты пришлешь мне весточку, как только сможешь. Я не выйду
из дому даже на минуту. Я мертвец в ожидании Спасителя. Сила обстоятельств
заставила меня открыть мою страсть, которую долг повелевал скрывать. Твой
чудодейственный дар усилил мою любовь во сто крат. Я твой навеки. Я знаю, ты
любишь меня, и всецело доверяюсь твоей любви. Нас нельзя погубить. Ты скоро
придешь ко мне, моя любимая, моя королева. О любимая, как я страдаю без
тебя.
Б."
"Дорогая Кристиан!
Имеешь ли ты какое-нибудь представление о том, где сейчас Джулиан? Куда
ее увез Арнольд? Он, верно, держит ее взаперти. Если до тебя дойдут хоть
самые неопределенные слухи, если ты хоть что-нибудь узнаешь, сообщи мне,
ради Бога.
Б.
Пожалуйста, сразу позвони или напиши мне. Видеть тебя я не хочу".
"Дорогой Арнольд!
Меня не удивляет, что Вы боитесь вновь встретиться со мной лицом к
лицу. Я не знаю, уговорами или силой Вы заставили Джулиан уехать с Вами, но
не думайте, что Вам удастся нас разлучить. Мы с Джулиан откровенно обо всем
поговорили и поняли друг друга. После Вашего отъезда между нами было полное
взаимопонимание. Ваши "разоблачения" ничего не изменили и не могут изменить.
Вам невдомек, что есть такое чувство, - недаром о нем и не упоминается в
Ваших рома-' нах. Мы с Джулиан молимся одному и тому же богу. Мы нашли друг
друга, мы любим друг друга, и для нашего брачного союза нет препятствий. Не
старайтесь их создать. Вы сами видели, Джулиан даже слушать Вас не хочет.
Поймите, пожалуйста, наконец, что Ваша дочь выросла и сделала свой выбор.
Рано или поздно Вам придется признать, что она свободно и добровольно
приняла решение в мою пользу. Естественно, она считается с Вашим мнением. И,
естественно, поступит по-своему. Я жду ее с минуты на минуту. К тому
времени, как Вы получите это письмо, она, возможно, уже будет со мной.
Мне вполне понятно, почему Вы возражаете против ее выбора. Вопрос о
моем возрасте, хотя и существенный, не может быть решающим. Дело не в этом.
Вы сами писали мне, что разочаровались в своем творчестве, В глубине души Вы
всегда завидовали мне: ведь я сохранил свой талант чистым, а Вы - нет.
Беспрерывное сочинение посредственных книг может хоть кому отравить жизнь.
Компромисс - удел чуть не каждого, но плохой художник облекает его в форму
вечной улики. Куда лучше молчание и осмотрительность более строгих к себе
дарований. То, что я к тому же завоевал любовь Вашей дочери, явилось,
конечно, последней каплей.
Я сожалею, что нашей дружбе, или как там еще назвать те отношения,
которые помимо нашей воли столько лет связывали нас, было суждено кончиться
таким образом. Здесь не место писать элегию на эту тему. Я не собираюсь
сводить счеты, я не могу Вам простить одного: Вы препятствуете мне на пути к
тому, что бесконечно важнее, чем так называемая "дружба". Вы правы, лучше
Вам не попадаться мне на глаза. Если Вам вздумается еще раз навестить меня,
не приносите с собой тупого оружия. Мне не очень-то по вкусу угрозы и намеки
на применение грубой силы. Позвольте Вас уверить, я еще достаточно силен, и
не надо меня дразнить.
Мы с Джулиан устроим свое будущее без посторонней помощи - так, как
сочтем нужным. Мы-то вполне понимаем друг друга. Примиритесь с этим фактом и
прекратите жестокие и тщетные попытки заставить свою дочь делать то, чего
она не хочет.
Б. П."
"Брэд, миленький!
Спасибо, что написал. Я не знаю, где Джулиан (честно!), наверно, гостит
у друзей. Я видела Арнольда, он теперь смеется над всей этой историей. По
правде говоря, мне не совсем понятно, почему ты так волнуешься. (Сначала
ситуация казалась мне довольно забавной!) Не спорю, Джулиан - хорошенькая
девочка, но не смотрит ли она на тебя как на дядюшку или жеребчика? Ничего
не понимаю. Арнольд говорит, ты взял ее с собой на каникулы, а когда стал
слишком на нее напирать, она дала тягу. Во всяком случае, это его версия. Я
считаю, все хорошо, что хорошо кончается, honni soit qui mal y pense {Да
будет стыдно тому, кто дурно подумает (старофр.).}, нет дыма, значит, нет и
огня и т. д. и т. п. Я надеюсь, ты уже успокоился. Брэд, мне надо повидаться
с тобой. Ну пожалуйста. Я точно знаю, что ты был дома, когда я заходила в
последний раз, я видела тебя через стекло в передней (пора уж тебе знать,
что через него все видно, особенно если открыта дверь в гостиную!). Фрэнсис,
наверно, еще у тебя (мне он, конечно, не нужен). Он совершенно помешан на
тебе, неудивительно, что ты думаешь, будто все остальные - тоже.
Брэд (это самая важная часть письма), мне надо кое-что тебе сказать. Я,
пожалуй, жалею, что встретила Арнольда, когда вернулась. Он мне нравится,
мне интересно с ним, он забавляет меня (а я люблю, когда меня забавляют). Но
думаю, что просто на безрыбье и рак рыба. Брэд, я вернулась из-за тебя (ты
знал?). И я все еще здесь из-за тебя. Я на самом деле к тебе привязана, я
никогда до конца не отказывалась от тебя. И по-настоящему ты еще забавнее,
чем Арнольд. Почему бы нам снова не сойтись, а? Если ты нуждаешься в
утешении, я тебя утешу. Я ведь тебе уже говорила: я страшно соблазнительная
и умная богатая вдова. У меня хвост поклонников. Так как, Брэд? Эта старая
присказка "лишь смерть нас разлучит" кое-что все-таки значит. Завтра я еще
позвоню.
По-прежнему твоя, Брэд, милый, с любовью
Крис"
Мои слова об "ожидании" и "времени" могли, возможно, навести вас,
читатель, на мысль, что прошло уже несколько недель. На самом деле прошло
всего четыре дня, но тянулись они, как четыре года.
Люди, живущие словами и писанием, придают, как я уже говорил, чуть не
магическое значение этому средству коммуникации. Письмо, к Джулиан я
переписал трижды, одно послал в Илинг, другое - в педагогический колледж,
третье - к ней в школу. Я не думал, что хоть одно из них ее найдет, но
просто писать письма и бросать в ящик уже было облегчением.
На следующий день после похорон позвонил Хартборн и принялся подробно
объяснять, почему он не мог присутствовать на церемонии. Я забыл сказать,
что еще раньше он продиктовал Фрэнсису по телефону тщательно составленное
соболезнование по поводу смерти Присциллы! Звонил мой доктор, сказал, что
снотворное, которое я обычно принимаю, изъято из употребления.
На третий день вечером явилась Рейчел. Понятно, всякий раз, как в
передней раздавался звонок, я кидался к дверям, едва не теряя сознания от
надежды и страха. Два раза это была Кристиан (я ее не впустил), один раз
Ригби попросил позвать Фрэнсиса (Фрэнсис вышел, и они поговорили во дворе).
В четвертый раз это оказалась Рейчел. Я узнал ее сквозь стекло и открыл
дверь.
Видеть Рейчел у себя в квартире было все равно что попасть не туда на
машине времени. Воспоминания имеют запах: запахло тлением. Я был подавлен,
напуган, чувствовал к ней физическое отвращение. Ее широкоскулое, круглое,
бледное лицо было до ужаса знакомо, но виделось смутно, точно возникло из
привычного сна. Словно меня, нарядившись в саван, навестила покойная мать.
Рейчел вошла, вскинув голову, возбужденная, самоуверенная (скорее
притворно), чуть не ликующая. Не глядя на меня, она прошла мимо, руки в
карманах твидового пальто, покрытого паутинкой дождевых капель. Она была
хороша собой и целеустремленна, и я отскочил в сторону, чтобы не оказаться у
нее на пути. Мы сели в гостиной, освещенной холодным сумеречным светом.
- Где Джулиан?
Рейчел аккуратно разгладила юбку на коленях.
- Брэдли, я хотела вам сказать, что меня ужасно расстроила смерть
Дрисциллы.
- Где Джулиан?
- А вы разве не знаете?
- Я знаю, что она вернется ко мне. Я не знаю, где она сейчас.
- Бедняжка Брэдли, - сказала Рейчел и нервно, отрывисто засмеялась, как
кашлянула.
- Где она?
- Она отдыхает. Сейчас я не знаю, где именно, правда не знаю. Вот
письмо, которое вы ей послали. Я его не вскрывала.
Я взял конверт. Возвращение непрочитанного любовного письма лишает
последней надежды. Если бы где-нибудь она прочитала его, все бы
преобразилось. Мое письмо принес ко мне ветер - как мертвые листья.
- Ах, Рейчел, где она?
- Правда не знаю. Я потеряла с ней связь. Брэдли, прошу вас, покончите
с этим. Вспомните о гордости, о собственном достоинстве. У вас ужасный вид,
вам можно дать сто лет. Хоть бы побрились. Вся история существует только в
вашем воображении.
- Вы так не считали, когда Джулиан сказала, что любит меня.
-- Джулиан еще ребенок. Все, что произошло, гораздо ближе касается меня
и Арнольда, чем вас. Не мешало бы немного знать человеческую природу, ведь
вы считаетесь писателем. Ну хорошо, все это "серьезно" и прочее, но нельзя
же смотреть на вещи так прямолинейно. Джулиан нас обожает, но она любит
время от времени инсценировать бунт. Наверно, мы подавляем ее своей заботой
- ведь она единственный ребенок. А она делает с нами, что хочет. Ей надо
доказать себе, что она свободна, и в то же время надо, чтобы мы уделяли ей
внимание. Ей нравится, когда ее отчитывают. Вы не первый, кем она
воспользовалась, чтобы нас огорчить. В прошлом году вообразила, будто
влюбилась в одного учителя. Правда, он куда моложе вас, но все-таки женатый
человек, отец четверых детей, и она устроила нам "демонстрацию". Но мы-то
знали, как на это смотреть. Все кончилось благополучно. Вы - очередная
жертва.
- Рейчел, - сказал я. - Вы говорите о ком-то другом. Не о Джулиан. Не о
моей Джулиан.
- Ваша Джулиан - фикция. Это я и пытаюсь вам объяснить, Брэдли, милый.
Я не говорю, что вы ей безразличны, но в чувствах молоденькой девушки царит
хаос.
- И говорите вы с другим человеком. Судя по-всему, вы просто не знаете,
с чем столкнулись. Я живу в другом мире, я люблю и...
- Вы произносите эти слова так торжественно, будто верите в их
магическую силу.
- Да, верю. Все это происходит в другом измерении...
- Это просто одна из форм психического расстройства, Брэдли. Только
сумасшедший может думать, что есть еще одно какое-то измерение. У вас в
голове - путаница, Брэдли, ужасная путаница. Видит Бог, я говорю, жалеючи
вас.
- Любовь - реальность, возможно, единственная реальность.
- Это душевное состояние.
- Истинное душевное состояние.
- Ах, Брэдли, довольно. Вам трудно пришлось за последнее время, ничего
удивительного, что у вас такая каша в голове. Эта ужасная история с
Присциллой.
- С Присциллой? Да...
- Не вините во всем себя.
- Да.
- Где Фрэнсис ее нашел? Где она лежала, когда он ее нашел?
- Не знаю.
- Неужели не спросили?
- Нет. В постели, наверно.
- Я бы на вашем месте разузнала... все подробности... просто чтобы
представить себе... Вы видели ее мертвой?
- Нет.
- Разве вам не надо было ее опознавать?
- Нет.
- Наверно, кто-то другой опознал.
- Роджер.
- Как странно это - опознавать мертвецов, узнавать их. Не приведи
Господь...
- Он держит ее взаперти. Я знаю.
- Брэдли, вы живете в вымышленном мире. В жизни все гораздо скучнее,
чем в книгах, и куда запутанней. Даже самые страшные вещи.
- Он уже запирал ее.
- Никогда. Джулиан все выдумала.
- Неужели вы на самом деле не знаете, где она?
- Не знаю.
- Почему же она мне не написала?
- Она не умеет писать писем, никогда не умела. Во всяком случае, дайте
ей время. Она напишет. Может быть, такое письмо ей особенно трудно сочинить.
- Рейчел, вы не знаете, что со мной творится, вы не можете стать на мое
место. Я абсолютно уверен, я твердо знаю, чего я хочу и чего хочет она, знаю
абсолютно точно. Наше чувство неколебимо, оно старо как мир, словно
существует с сотворения мира. Вот почему ваши слова нелепица, пустая
болтовня, они лишены всякого смысла. Она меня понимает, мы сразу нашли общий
язык. Мы любим друг друга.
- Брэдли, милый, ну вернитесь вы к действительности.
- Это и есть действительность. О Господи, а что, если она вдруг
умерла...
- Не говорите глупостей, надоело.
- Рейчел, ведь она не умерла, не умерла, нет?
- Конечно, нет! Ну, взгляните на себя со стороны. Вы просто смешны, вы
разыгрываете мелодраму - и перед кем? Передо мной. Две недели назад вы
покрывали меня страстными поцелуями, вы лежали со мной в постели. А теперь
ждете, чтобы я поверила, будто за четыре дня на всю жизнь влюбились в мою
дочь! Вы ждете, чтобы я в это поверила, да, похоже, еще и посочувствовала
вам! Вы потеряли всякое чувство реальности! Неужели же приличие, такт или
хотя бы обыкновенная человеческая доброта не подсказали вам, как неуместно
это излияние? Ну что вы на меня смотрите? Не можете же вы не помнить, что
влезли ко мне в постель.
По правде сказать, я это и помнил и нет. С понятием "Рейчел" у меня не
связывалось никаких конкретных событий. Здесь воспоминания были окутаны
холодным туманом, от которого меня пробирала дрожь. Я знал эту женщину, она
была мне знакома, но мысль о том, что я совершал какие-то действия,
связанные с ней, казалась абсолютно невероятной, настолько потускнело все,
что было в моей жизни до пришествия Джулиан, отделившего историю от
предыстории. Я попытался это объяснить.
- Да... конечно... помню... но... с тех пор как Джулиан... все как
бы... отрезало... прошлое ушло... но это и не важно... это было просто...
это звучит довольно жестоко, но когда любишь, приходится говорить правду...
я знаю, вы, наверно, смотрите на это как на... измену, что ли... вам,
наверно, обидно...
- Обидно?! О Господи, нет. Просто мне вас жаль. Все так грустно, и...
понапрасну, и... очень горько. Огорчение, разочарование, наверно, утрата
иллюзий. Подумать только, я считала вас сильным, умным, думала, что вы.
можете мне помочь. Меня трогало, когда вы говорили о вечной дружбе. Я
находила в этом смысл. Вы помните, как вы говорили о вечной дружбе?
- Нет.
- Неужели правда не помните? С вами что-то неладно. Может быть, нервный
срыв? Неужели вы правда забыли про нашу связь?
- У нас не было связи.
- Ну, хватит вам. Согласна, она была короткая, глупая и, видимо,
достаточно неправдоподобная. Недаром Джулиан никак не хотела мне верить.
- Вы сказали Джулиан?
- Да. А вы не придумали, что я могу сказать? Ну да, вы же начисто все
забыли.
- Вы ей сказали?..
- Боюсь, я и Арнольду чуть не сразу же сказала. Не у одного у вас
бывают "настроения". Я не всегда держу язык на привязи, во всяком случае, с
мужем. Когда женщина замужем, всегда есть риск...
- Когда вы ей сказали... когда? -
- О, совсем недавно. Когда Арнольд приезжал в ваше гнездышко, он привез
ей от меня письмо. Там все и было рассказано.
- О Боже... значит, она прочитала его... после...
- Арнольд решил, что это послужит хорошим аргументом. Он ничего не
упустил. Был уверен, что, уж по крайней мере, она примчится домой, чтобы как
следует меня выспросить.
- Что вы ей сказали?
- Ну а когда она вернулась, она...
- Что вы ей сказали?
- Да все как было, то и сказала. Что вы, казалось, были в меня
влюблены, что вы принялись страстно меня целовать, что мы легли в постель и
что это не увенчалось особым успехом, но вы клялись мне в вечной любви и так
далее и тому подобное, а потом пришел Арнольд, и вы убежали без носков и
купили ей те сапоги...
- О Боже... вы рассказали... все... - А как же? Ведь так было или нет?
Вы же не станете отрицать? Я это не из пальца высосала. Это вас
характеризует. Как же скрыть такое?
- О Боже...
- Ясно, вы постарались поскорей обо всем забыть. Но, Брэдли, мы
отвечаем за свои поступки, прошлого не вычеркнешь. Оно не исчезло оттого,
что вы поселились в вымышленном мире и делаете вид, будто вчера родились. За
одну минуту не превратишься в другого человека, как бы ни был влюблен. Такая
любовь - мираж, вся эта "реальность", о которой вы толковали, - мираж.
Словно наркотический дурман.
- Нет, нет, нет.
- Ну, ладно, теперь все позади и окончилось благополучно. Не
убивайтесь, не терзайтесь угрызениями совести, ничего этого не надо. Она уже
одумалась. Девочка не так глупа. Ей-богу, Брэдли, - нельзя понимать чувства
молоденькой девушки слишком буквально. Не такую уж драгоценность вы
потеряли, мой дорогой, и вы оцените это скорей, чем вам кажется. Скоро,
очень скоро вы вздохнете с облегчением. Джулиан - очень заурядная девочка.
Незрелая, недоразвитая, как зародыш. Не спорю, чувства так и бурлят в ней,
но ей все равно, на кого их изливать. Возраст, ничего не поделаешь. Во всех
ее великих увлечениях - ни постоянства, ни прочности, ни глубины. За
последние два-три года она сто раз была "безумно влюблена". Голубчик,
неужели вы всерьез вообразили, что надолго удержите любовь молоденькой
девочки? Исключено. Такая девушка, как Джулиан, должна без конца влюбляться,
пока не найдет своего героя. Я такая же была. Ах, Брэдли, очнитесь.
Посмотрите на себя в зеркало. Спуститесь на землю.
- И она пришла прямо к вам?
- Пожалуй, она появилась почти сразу после Арнольда...
- И что она сказала?
- Перестаньте изображать короля Лира.
- Что она сказала?
- Что она могла сказать? Что тут вообще говорить? Ревела, как
ненормальная, и...
- О Боже, Боже.
- Заставила меня еще раз все ей повторить, во всех подробностях,
поклясться, что это правда, тогда поверила.
- Но что она сказала? Неужели вы не помните, что она говорила?
- Она сказала: "Если бы это случилось не так недавно". Вот что для нее
самое главное.
- Она не поняла. Все ведь было не так, как вы рассказали. То, что вы
рассказали, - неправда. Ваши слова не соответствуют действительности. Вы
хотели...
- Ну уж простите! Какие же слова, по-вашему, я должна была употребить?
По-моему, я выбрала самые подходящие и точные...
- Она не могла понять...
- Она прекрасно все поняла, Брэдли. Простите, по-моему, она все поняла.
- Вы говорите, она плакала.
- Безумно, как ребенок, которого пригрозили наказать. Но она вообще
любит поплакать.
- Как вы могли ей сказать, как вы могли... Но сама-то она должна была
понять, что все было не так, все было совсем не так...
- Да? А по-моему, так все и было!
- Как могли вы ей сказать?
- Это была идея Арнольда. Но, честно говоря, я решила, что хватит мне
таиться. Думала, что небольшая встряска ее образумит.
- Зачем вы пришли? Вас послал Арнольд?
- Нет, не совсем. Я считала, что надо сказать вам про Джулиан.
- Но вы же ничего не сказали!
- О том, что... ну поймите же наконец... что все кончено.
- Нет!
- Не кричите. Меня привела сюда... вам-то все равно, конечно... ну,
скажем, доброта. Я думала, вдруг я смогу вам помочь.
- Мне нужно увидеть Джулиан, мне нужно ее увидеть, найти ее,
объяснить...
- Я хотела все уладить. Теперь, когда главное позади. Ведь с того дня,
как вам позвонил Арнольд и вы приехали к нам, вы бродите в потемках, не
понимаете, что к чему. Нет, вам уже ничем не поможешь. А я правда старалась.
Я знаю, у вас большие эмоциональные запросы, я знаю, вы - очень одиноки.
Может, зря я сунулась не в свое дело. Я чувствовала, что могу вмешаться, раз
моя собственная позиция так сильна. Я-то, дура, думала, что и вам тоже
понятно, что в моей семейной жизни все в порядке. Думала, вы понимаете, как
тесно связаны мы с Арнольдом, как мы счастливы друг с другом. Надо бы,
наверно, яснее вам это показать. Я не хотела вводить вас в заблуждение, нет,
но я, видимо, не сумела вас разубедить. Я перед вами виновата. Когда другие
в нас нуждаются, нужно вести себя очень осмотрительно, ну, а я не была
достаточно осмотрительна. Понимаете, это нехорошо, но так бывает у супругов.
Посочувствуют кому-то, а потом идут прямиком домой и каются. Я никогда не
обманываю Арнольда, и он меня не обманывает. Со стороны, наверно, непонятно?
Настоящее супружество крепко и гибко, оно вынесет все. Вы говорили об
измене, об обиде. Боюсь, что изменили вам, и обижаться придется тоже вам. Я
виновата и прошу прощения, не надо было полагаться на вас. Неженатые мужчины
часто попадаются на удочку замужним женщинам, ничего не попишешь. Мы с
Арнольдом очень близки, мы даже смеялись с ним вместе над всей этой
историей, над Кристиан, над вами, над Джулиан. Слава Богу, все более или
менее обошлось. Конечно, вы сейчас мучаетесь, но ничего, скоро вам станет
легче. Путешествие в страну абсурда, быть может, даже пойдет вам на пользу.
Мужайтесь, Брэдли, милый. Не стоит все принимать так всерьез.
Я глядел на нее во все глаза. Она была красива, бледна, участлива,
приподнята, красноречива, в ней бурлило чувство собственного достоинства и
целеустремленности.
- Рейчел, мы, по-моему, не понимаем друг друга.
- Ничего, не волнуйтесь. Пройдет время, и вам станет легче.
Постарайтесь не обижаться на меня и на Джулиан. Зачем растравлять себя?..
- Мы говорим на разных языках. Для меня все это какая-то тарабарщина.
Простите, я... Но разве Арнольд не влюблен в Кристиан? Я думал...
- Ничего подобного, Кристиан все сама выдумала. Стала за ним бегать, вы
же знаете, сколько в ней энергии. Ну, ему это льстило, он развлекался, но
никогда не принимал ее всерьез. К счастью, Кристиан разумная женщина, скоро
она увидела, что своего не добьется. Брэдли, может, повидались бы вы с
Кристиан? Она ведь, в общем-то, хорошая. Утешили бы и поддержали друг друга.
Видите, я на вас не сержусь, вы мне до сих пор отнюдь не безразличны, я
искренне хочу вам помочь.
Я встал с места, подошел к бюро и вынул письмо Арнольда. Вынул - просто
чтобы убедиться, что оно мне не приснилось. Может, у меня действительно что-
то с памятью? Я и сам уже толком не помнил, было оно или нет... Я сказал,
держа письмо в руке:
- Джулиан ко мне вернется. Я знаю. Я знаю это так же, как то...
- Что это у вас?
- Письмо от Арнольда. - Я взглянул на письмо.
В дверь позвонили. Я бросил письмо на стол и кинулся в переднюю. У меня
сжалось сердце.
На пороге стоял почтальон, на полу возле него я увидел большую
картонную коробку.
- Что это?
- Посылка мистеру Брэдли Пирсону.
- Что тут?
- Не знаю, сэр. Вы - мистер Пирсон, да? Я втащу ее, ладно? Ну и
тяжеленная, не меньше тонны.
Почтальон впихнул квадратную коробку коленом через порог и ушел.
Возвращаясь в гостиную, я увидел Фрэнсиса: он сидел на ступеньках. Очевидно,
подслушивал. Он был похож на призрак, на привидение из книжки - с виду как
будто обыкновенный человек, но что-то выдает его подлинную сущность. Он
подобострастно улыбнулся. Я не обратил на него внимания.
Рейчел стояла у стола и читала письмо. Я сел. Я ужасно устал.
- Зачем только вы показали мне это письмо...
- Я не показывал.
- Что вы наделали... Я никогда, никогда, никогда не прощу вам.
- Но вы же сказали, Рейчел, что вы с Арнольдом все друг другу
рассказываете. Так что...
- Господи... какой же вы низкий, мстительный...
- Я не виноват! И что это меняет?
- Ничего вы не понимаете. Вы - разрушитель, черный, злобный
разрушитель. Вы - лунатик, который во сне крушит все вокруг. Вот вы и не
можете писать. Да что вы вообще такое? Вас нет! Джулиан взглянула на вас и
сделала вас на мгновение реальным. И я сделала вас реальным: я пожалела вас.
Но все, хватит, вы снова - сумасшедший злобный вампир, мстительный призрак.
Господи! Мне вас жаль. Но я никогда вам не прощу. И себе никогда не прощу,
что не держала вас на безопасном расстоянии. Вы ужасный и вы страшный
человек. Жалкое ничтожество, которое стремится разрушить счастье всюду, где