Я снова в Италии (прошло три года, как я здесь не был, после моего багамского рекорда на 60 м) и принимаю сердечное приглашение Энцо Майорки навестить его в Сицилии. Рассказываю Энцо, его команде, организаторам рекордов, господам из FIPS и CMAS о погружении Крофта на 73 м, свидетелем которого был. К середине августа надеваю двухбаллонный акваланг, изотермический комбинезон из самых теплых, потому что вода Сицилии на глубине значительно холоднее воды Флориды, и спускаюсь в компании с Клаудио Рипа и Руджеро Джаннуцци на 74 м в ожидании там Энцо. Втайне я хочу увидеть, как он превзойдет рекорд Крофта хотя бы на 1 м. Однако Энцо останавливается надо мной, быстрым, точным движением срывает сигнал 72 м и на полной скорости поднимается обратно. Но партия всего лишь отложена. Уже на следующий год, в августе 1970-го, там же, где и всегда, в зоне Оньина в Сицилии, Энцо Майорка вновь становится мировым чемпионом, принеся на поверхность сигнал 74 м. Новость о его успехе находит меня в Японии, в Футо, где я тренируюсь с июля, чтобы подойти к стене 80 м. Так как я был первым, кто перешагнул 60 и 70 м, естественно мое желание первым завоевать и 80 м, впрочем, делаю я это с большой легкостью 11 сентября того же года. К сожалению, балластом, который тащил меня на эту глубину, заклинило сигнальную отметку, и я был вынужден подняться на поверхность с сигналом 76 м, который я предусмотрительно захватил по возвращении. Японская федерация утвердила не 80 м, а только 76 м. С этого момента многое начало меняться для меня и для глубоководного апноэ вообще. Мое пребывание в Японии, контакт с ама, наблюдение за мной со стороны японских физиологов и врачей, новый метод тренировок, основанный на дзэн, моя переписка с медицинским комитетом при CMAS, в которой я искренне говорил, что мы переступили границы спорта и что сверх 80 м начинается совершенно иной этап глубоководных погружений,—все это, может быть, и натолкнуло членов исполнительного комитета CMAS принять решение 5 декабря 1970 г., отменяющее подобные рекорды как спортивные.
Разные точки зрения
По возвращении с Дальнего Востока спустя год я вновь нашел Энцо Майорку в Катании в августе 1971 г. Я рассказал ему подробности моего пoгружения на 80 м и объяснил, почему принял точку зрения CMAS. По моему мнению, мы занимались исследованием новых рубежей и делать это обязаны были вместе, исключив спортивный антагонизм и используя все средства современной техники. Наступил момент, говорил я, отделить глубоководные спортивные погружения с постоянным весом (во время которых атлет не пользуется балластом и должен подняться на поверхность с тем же снаряжением, что было у него при отплытии: в костюме, с ластами, в маске или без всего этого, неважно) от погружений с варьируемым весом, когда ныряльщик обременен тяжелым, в 25 кг и более, балластом и, достигая максимальной глубины, оставляет гам все лишнее, поднимаясь налегке. Энцо не соглашался со мной, и наши живейшие многочисленные дискуссии на эту тему не прекращались.
Итак, Энцо настаивал на своем и, несмотря на решение CMAS, продолжал собственную деятельность под знаменем спорта. К середине августа 1971 г. он достигнет 77 м, и рекорд этот будет стоить ему очень дорого, потому что один из его верных друзей, один из самых великих спортсменов-апноистов Европы, Руджеро Джаннуцци, будет поражен ужасной газовой эмболией — очевидный результат технической ошибки. Энцо прибывает в Сиракузы после происшедшего. Несмотря на напряженную атмосферу в команде, почти раздоры, он решает все же попытать счастья на 80 м. Через три дня я надеваю акваланг, и в момент нашего погружения Рипа, Ди Дадо и другие сообщают мне, что на дне я найду белый платок, на котором написано 78 м. Они просят меня привязать его к направляющему канату на этой глубине, как знамя, чтобы Энцо не мог ошибиться. Дело в том, что маска, которой он всегда пользовался в предыдущих случаях, была теперь отвергнута, но и до моих контактных линз он еще не дошел, поэтому нырял так, как я в 1966 г., т. е. без маски и с очень ограниченной способностью видеть. Прошло две или три минуты, и мы увидели, как Энцо, похожий на подвешенного на паутине наука, делает компенсационный кувырок на 60 м и поднимается на поверхность. Свой “метр больше” он завоюет в следующем 1972 г. (78 м), чтобы затем на просторе Порто-Венере в августе 1973 г. достичь 80 м. Тогда я решаю вмешаться снова. Я убежден, что Человек достигнет 100 м, и я сделаю это, приближаясь с наибольшей осторожностью к этой отметке, которая считается немыслимой.
Отметка — 86 метров
Для осуществления цели я должен придать больше значения физиологической и психологической подготовке и окружить себя целым экипажем исследователей, медиков, техников. Результат? В ноябре 1973 г. погружаюсь на 85 м без каких-либо проблем и через два дня достигаю глубины 86 м, отдав 20 секунд времени доктору Сандро Маррони для подсчета моего пульса, который он улавливает на сонной артерии. Спортивный рекорд или нет, не все ли равно? Важно было зафиксировать достигнутую глубину при помощи точной аппаратуры и свидетельства двух подводных “охранников”, доктора Сандро Маррони из Медицинской комиссии CMAS и Альфредо Гульельми. Эти четверо находились на финише, и кроме них меня сопровождали фотографы и кинооператоры, потому что речь шла о самом настоящем эксперименте в состоянии апноэ на большой глубине. Итак, первый этап нашей операции закапчивается в начале декабря 1973 г., а в октябре следующего начинайся второй, полностью посвященный серии экспериментов, никогда ранее не проводившихся. Фортуна мне улыбается, и в Парети для нас все идет замечательно, мы принимаем гостей, таких, например, как доктор Жак Пикар, который живо интересуется моими поисками именно из-за их научного характера.
Для Энцо же, наоборот, дела в этом году не клеятся, хотя, казалось, все было готово к его триумфальному завоеванию 90 м. Возможно, они и впрямь слишком размечтались и совершили ошибку, пытаясь объять необъятное. Oт первоначальной идеи “чистого” погружения не осталось и следа. Тем не менее 20 сентября 1974 г. в водах Сорренто Энцо Майорка выигрывает свой метр, поднявшись с 87-метровой глубины. Но какой ценой! По-моему, игра не стоила свеч, потому что еще немного — и это стоило бы ему жизни.
Мировые спортивные рекорды глубоководных погружений в апноэ не существуют на международном уровне с 5 декабря 1970 г. Их принадлежность к спорту признается Международным олимпийским комитетом настолько же, насколько он считает спортивными соревнования по бегу на роликовых коньках. Итальянская печать хотела убедить широкие слои населения в обратном и начала много говорить о мировом рекорде. Есть три или четыре страны, среди них Италия, члены CMAS (куда входят 60 стран), настаивающие на своем мнении, чтобы узаконить спортивную сторону вопроса. Федерации этих стран вольны решать то, что они хотят, но лишь до тех пор, пока их деятельность ограничена национальными границами. Короче, после 5 декабря 1970 г. ни одно из погружений Майорки или моих не может быть утверждено как мировой спортивный рекорд. Национальный? Возможно. Спортивный? Только в случае погружения с постоянным снаряжением. Рекорд глубины? Почему нет? Автономные подводники из СОМЕХ в Марселе совершили рекордные фиктивные погружения в кессоне ((от фр. “caisson – ящик) – конструкция в виде бетонной или железобетонной камеры для создания под водой рабочего пространства, свободного от воды) на 625 м. Доктор Пикар со своим батискафом достиг рекордной глубины 11 800 м в Марианской впадине в водах острова Гуам. Это не спортивный рекорд, несмотря на несомненный спортивный дух самого Жака Пикара. Так же обстоят дела и с моими рекордами на 86, 92 и 100 м, которых я достиг на острове Эльба в 1973, 1975 и 1976 гг. Из любви к точности я всегда заставлял контролировать достигнутую мною глубину членов Национального комитета подводных исследований (CNRS) и наблюдателя, уполномоченного Медицинского комитета CMAS доктора Джанкарло Риччи. Сразу же предупрежу спортсменов, что мои ближайшие деяния будут все менее спортивными и все более научными и техническими. То, что меня интересует,— это достижение максимальной глубины и пребывание гам как можно более продолжительное время. Я убежден, что это наилучший способ разбудить так давно разыскиваемый “рефлекс погружения”. По крайней мере 100 м в апноэ позади, и завтра они станут реальными не только для меня.
Однако Человек, конечно, пойдет дальше!
По поводу этого первого погружения на 100 м уже исписано немало чернил. Еще и сегодня кое-кто оспаривает его спортивный аспект, ссылаясь на некоторые положения, установленные CMAS в 1972 г. Как бы там ни было, нужно признать, что глубина 100 м не может не поражать, особенно если знаешь, что подводники с аквалангами на сжатом воздухе редко отваживаются на нее погружаться и что их собственный рекорд равен 131 м.
Сегодня, когда дело сделано, думается, нормальным было бы дать объективную оценку всему прошедшему и оставить историю в покое, чтобы с этого момента попытаться представить себе картину будущих научных погружений в апноэ. Напротив, существуют еще и такие, как Энцо Майорка и его дочь Патриция с двумя своими последователями сицилийцами Марио и Нуччо Имбези, как молодой римлянин Стефано Макула, которые продолжают “спортивный” путь, т. е. погружаются в постоянном спортивном снаряжении.
Эта симпатичная компания, для которой погружение в апноэ с изменяемым снаряжением не имеет ничего общего со спортом, дала “задний ход” и вновь вернулась к начальной формуле первых глубоководных погружений: они, видимо, забыли, что именно использование грузов — и история доказывает это — позволило “голому” человеку рисковать на все большей глубине. Давайте вспомним, что никто, никогда и ничего не изобретал. Даже наш дорогой старик Раймондо Буше не делал ничего иного, кроме как подражал ама и первобытным ловцам жемчуга, когда у него возникла идея утяжелить свое подводное ружье и пользоваться им как балластом, возвращая его обратно с помощью веревки. Того же Майорку длительное время тащил вниз кусок римского якоря, прежде чем он изобрел свою “керосинку”, имитирующую систему торможения, которую я отладил на Багамах еще десять лет назад. Результат? В настоящее время только в Италии существуют новые правила глубоководных погружений, которые сильно отличаются от старых. Они запрещают касаться направляющего каната с отметками глубины во время спуска и подъема. Более того, не допускается даже малейшей слабости при возвращении на поверхность, и апноист должен лично передать в руки членов жюри сорванную под водой отметку. Никаких обмороков!
Описываю все это, чтобы разъяснить, почему Энцо Майорка достиг в 1974 г. 87 м (в варьируемом снаряжении и в обморочном состоянии), 60 м в 1976 г., скользя вдоль каната (согласно старым правилам), и лишь 52 м в 1978 г., не касаясь его. Конечно, спортивная сторона апноэ продолжает интересовать меня, я тоже много раз тащился вдоль каната сверх 60 м во время экспериментов на Эльбе, но я никогда не приносил груз обратно; однако, думаю, я пережил спортивный аспект, и сегодня прежде всего меня интересует чистое исследование, когда я называю себя “разведчиком”. Именно по этой причине я, не колеблясь, вошел в состав первой группы апноистов и исследователей, которые совершили ряд необычных погружений весной 1978 г. в Перуанских Андах на высоте свыше 5000 м над уровнем моря.