Охранник толкает с лестницы вниз.




Лошадка

Лошадка бежала по городу,
По загону без названья и улиц.
Далеко её буйные степи
И кудахтанье хаотичное куриц.

Запах сена, колосья пшеницы,
Далеко-далеко, за шоссе,
Ждут её дорогие станицы.

Выпадают от соли ресницы,
А слеза всё течёт, всё течёт по щеке…
Лошадь бежала по городу,
С надеждой на кипящем лице.

Лошадка бежала по городу,
Без оглядки, как никогда.
По согретому дыханьем проспекту,
Дрожа от вселенского холода,
Разрезая угрюмый поток,
В виде белоснежного ворона.

Держит курс на восток.

Слабость лошадке чужда.
Она всегда тверда.
Особенно снаружи.
Она нежна внутри.
Невинна,
Но ей никто не нужен…
Ей суждено уйти.

Сама себе звезда.
Для нас лишь будний ужин.

Ей неохота умирать,
Но жить бывает нечем.

Такое нынче бремя
Свалилось мне на плечи.
Я подарю ей смерть,
Лишившись дара речи!

Лошадке очень больно.

Ей вырвали копыта.
Отрезали язык,
Чтоб снова стало тихо.

Её лишили глаз:
«Один, ещё один…»
На муки всем плевать,
«Закон для всех един!»

Но всё ещё живая, едва-едва дыша,
Лошадка, умирая, боролась до конца!...

Она – как я ты.
Как человек сражалась,
До жгучей хрипоты.
Свободной оставалась.
Она – как я ты.

Ей разрубили шею,
в помойку брошен хвост.
Палач ушёл обратно,
Цену сверять и спрос.

А я ничем не лучше,
Сижу в кромешной тьме.
Взамен души лошадки,
Снесите череп мне…

 

Не поверил бы, что брёвна способны бесшумно катиться по хребту,
Огибая контур позвонков, достигать костлявого затылка,
В мясную кашу размолотив мечту,
Остановиться у подножья сжавшегося смысла.

Вся жизнь - эстрада,
А мы - её экстракт.
Земля как субпродукт.
Человек как человечий раб.

Я памятник воздвиг бы леснику,
И руки целовал глухому фабриканту,
В надежде, что когда-нибудь смогу,
Осушив склянку сочного яда,
Приоткрыть, хотя бы на мгновенье, гранитные дверцы сурового Ада.

Древесиной насытившись досыта;
Обгрызаю эпидермис визжащего карандаша да панцири бьющихся в агонии чернильных перьев, черепах морских и глубинных рыб, ноготь на безымянном пальце, ну, и не только - на многих других.

Я голоден, мне запрещают есть с ножа,
И обжигают пульсарами жадные сучки!
Но мне плевать - желанья нет смотреть на остальных!
А сброд всё потирает ручки...

Не поверил бы, что человека убивают не единожды.

Испепели же рот!
Под ногти жаль гвоздями!
В цветеньи мой психоз!
Я воздух ем и трогаюсь мозгами.

Разрежь меня, как яблочный пирог!
Засунь гниющий труп под дряхлый плинтус!
За сотню лет понять себя б не смог.
За прожитое ставлю цифру "3"
и чуть правее минус.

 

Никого не стало

Будет.
Есть.
Был.

Будет.
Есть.
Была.

Будут.
Есть.
Были.

Никого не стало.

 

Обезглавленное.

Импрессионистская ода его прошлому, настоящему и будущему в форме феерической фантазии безо всякого сюжета. Карнавальное буйство жизни в ее разнообразных проявлениях, подмеченных зорким взглядом Художника, вносящего в общую хаотическую картину свои собственные воспоминания и переживания.

 

Дрожь не покидает слабых, экстраполирует, продолжает цвести.
От светлого шести до тёмного шести
и по кругу.
Дальше.
За островом, живущем во плоти.

 

Мне не хватает пространства стандартных лестниц;
Глашатай упадка базисных истин - истец и Ответчик безмолвных истерик,
Символикой грусти по горлу исписан.

Наслаждаюсь стуком ботинок об нижний ограничитель пространства, его именуют паркетом.
На мой взгляд - апофеоз хамства,
Но стоит ли речь вести об этом?

Задыхающийся пылью книг, я не оставляю шанса.
Невольно разрезаю внутренность затхлого воздуха, вгрызаясь в середину камер без окон.
Исполосан, обрызган, оболган волнами противоречий.
Одинокая дверь - жалкий намёк на то, что мозг окажется скован отголоском кандалов-Предтечей.
Мировоззрение антикультуры - жалкий храм, пример убогости эскапистской архитектуры и гравировки полоской.
Таких направляют в РАН, в отделение жёсткой цензуры, избавляться от ран.
Точнее, на время забывать о существовании оных, это словно срывать стоп-кран.


Гражданин с криком "No pasarán!" - в отражении многих лишь таракан, визжащий из ставен стеклянных бойниц...
Так пускай шелест заветных страниц наведёт на мысль: "Где же искать спасения от гнёта псевдо-больниц?"

Следует помнить, что боль разлук и утрат, посещает личностей различных страт, стран и столиц,
пробиваясь в сердца ржавыми спицами, дарит ключи от комфортных темниц.

Увы, за ширмой ничего, никого, ничто:
Упущенного не вернуть,
Не обрести сакрального покоя…
придётся подставлять плечо,
чтобы спасти дитя от мести китобоя
под глухой аккомпанемент дождя
внутри желудка голодной дюны ожидать прибоя…

Отказавшись от рая,
Отвергая Сатану и ад,
Воспользуйся особым правом/даром (?)
и вернись на старт.

 

Охранник толкает с лестницы вниз.

Контейнер, что со мною, - пуст.
Прошу тебя, не открывай его,
Меня убьёт этот хруст.

Оглушающий хруст в капюшоне
С выпученными глазами, лишённом страз,
Искрящими в прошлом сверх меры,
Нередко, но с частыми паузами,
Что, впрочем, не мешало быть первым
Не меняя ни лицо, ни взгляд,
Пусть после и появится нужда остаться пеплом, пылью в море пены
Пусть так, ещё развеяным костяным прахом в оболочке из мяса, крови, скреплённой здравым смыслом, прожилками, венами, генами и прочими компромиссами.

Безликость предоставляла преимущество не столько думать, сколько открыто судить о других, так как будучи безликим ты теряешь способность любить, жалеть, дарить доброту, превращая толпу в поток ванильного крема.
У меня на него аллергия,
Но разве это проблема?
Проблема лишь в том, что он размажет,
Поглотит тебя, придавит к асфальту или гравию.
Кому как повезёт, лично меня тащили за ногу; вырваться не так уж и сложно - главное преодолеть гравитацию, переступить через нацию, веру в Бога да в Дьявола, не сказать, что легко, но откажусь, коль придётся вдруг заново.

Дороги наверх созданы для Рогатого.

 

Псилан
скрючился на стуле.
Стул выдавливает астероиды пыли из дырявого линолеума.
Псилан дышит газовой смесью, загрязняя лёгкие.
Псилан рассматривает ногти.
Когти обгрызены и не оставляют шанса на положительное эстетическое восприятие личности.
Будто я здесь не был,
В каземате, где когда-то жили.
Псилан устремляет взгляд в темноту,
темнота следила за ним с момента зачатия,
но он и не замечал.
Ещё бы, ведь было сомнительно светло.
Они – неразделимая братия.
Темнота – лучшая субстанция в комнате, ибо конкурентов нет вовсе.
Псилан – партнёр, с руками, схватившимися за черепную коробку, лежащую возле.
Псилан роняет соль да говорит о себе,
низвергая в пучину пасти безучастную водку.
О единственном человеке в замкнутом космическом пространстве тюрьмы, где даже нет звёзд.
Тюрьмы, построенной им же самим за гроши, по сути,
придавая чёрно-белому бытию хоть какую-нибудь свежую нотку.

 

Согласись, мы словно смотрим фильм.

Хорошо, что мы не Псилан.
Жаль, что в камере он один.
Хоть мы и сидим напротив
на стуле, соизмеряя взглядом картину высотою 1,70 метра и весом 66 килограмм.

Может быть, почитаем послание, что оставил людям Псилан?

Стена – разлинованный тетрадный лист.
Лист, никогда не бывавший живым и зелёным по причине воздействием клея.
Клея, что не позволит ветру коснуться существ в этом подобии храма,
не даст потенциальный шанс счастливым быть, становясь тупее.
Храма, где хотя бы не нужно молиться и заключать договор купли-продажи души.

Согласись, в такой процедуре нет смысла.
Особенно, когда чернила – белила,
а течение мысли предельно лживо.
Люди не всегда воспринимают подобное близко к сердцу.

Псилан уставился на нас,
стул ломается,
Псилан летит в попытке схватиться за дверцу

шкафа.
Бесконечность льётся, высасывая из глаз всю влагу.
У него или у нас?
У всех к ряду.
Даже у искусственно провозглашённого графа
безлюдных земель.

Хаос подобен замерзающим молекулам воды,
расширяется во все стороны света.
молекулы – непобедимые орды,
они покоряют и пьянящий хмель,
не давая ему права голоса,
освобождая от заведомо ошибочного ответа.

Жизнь требует от нас менять не по одному наряду.
Всё продолжаешь пить чай
или кофе,
набивая желудок?
кусок хлеба аналогичен взрывному снаряду.

Псилан не может есть.
Псилан пытается забыть.
Псилан не может лечь.
Псилан живёт с желанием остыть.

Псилан, зачем тебе желать смерти?
хватай в удушающем приступе поводья, живи веселей:
Спи подольше,
Работай почаще.
Трахайся в разграниченные хроносом миниатюрные эры.
И по кругу…
Дальше.
В искривлённом кольце будничной сферы.

Псилан, зачем тебе плечи?
Подари их мне.
Я найду им применения.
свои ищи во хоть в кармане.
Я не собираюсь остывать.
Вряд ли ты заметешь лишения,
приговорённый в инфра-белом пылать
пламени очищения.


Они нужны мне.
Не заставляй меня вопить,
меня итак пытаются сплавить подальше.
Я верну себе плечи
и продолжу жить,
А ты сиди в чёртовой конуре
без ключа от рта и двери.
бесплечен и вечен.
Дальше.

Разрыхлитель мысленного хлама предельно направленно поразил излучатель мозговой активности, не ища оправдания.

Псилан скончался от полученных ран,
не приходя в отравленное деспотично-токсичным эскапизмом
сознание.

 

 



Поделиться:




Поиск по сайту

©2015-2024 poisk-ru.ru
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2017-06-12 Нарушение авторских прав и Нарушение персональных данных


Поиск по сайту: