Лаборатории духовной сферы на десятки лет опережают земные. Пройдут годы, прежде чем многие революционные открытия будут переданы на землю, потому что она еще не достигла достаточного прогресса.
Ни у Рут, ни у меня не было особой склонности к науке, и, зная наши вкусы, Эдвин предложил задержаться здесь всего на несколько минут.
В доме науки были представлены все направления научных и технических исследований, и здесь можно было увидеть многих из тех людей, чьи имена известны каждому. После перехода в духовный мир они продолжили заниматься делом своей жизни вместе со своими коллегами-учеными, используя все огромные возможности духовного мира, которые находились в их распоряжении. Здесь они смогли разгадать тайны, которые ставили их в тупик на земле. Личного соперничества здесь больше не существует. Создавать себе репутацию нет необходимости, и многие материальные препятствия устранены навсегда. Поэтому там, где собрался такой коллектив ученых, располагающих неограниченными ресурсами, должны достигаться большие успехи. За прошедшие века все открытия мирового значения происходили из духовного мира. Сами инкарнированные мало чего могут достигнуть. Большинство людей считают земной мир самодостаточным, но это не так! Ученый это, главным образом, человек видения, оно может быть ограниченным, но оно есть всегда. И наши ученые могут – и они делают это – мысленно передать своим земным коллегам результаты своих исследований. Во многих случаях из двух человек, работающих над одной и той же проблемой, ученый из духовного мира будет далеко опережать своего земного коллегу. С его стороны часто бывает достаточно одного намека, чтобы направить земного ученого по правильному пути, и в результате появится открытие, которое пойдет на благо человечества. Во многих случаях люди получали от этого пользу, но зачастую переживали несчастья и страдания из-за ужасного извращения этих открытий. Все они передаются на землю для пользы и духовного прогресса человека, и если извращенные умы используют их для разрушения, то винить в этом человек должен самого себя. Поэтому я заявляю, что земной мир еще не достиг такого прогресса, чтобы сделать множество блестящих открытий, которые уже стали реальностью здесь. Они готовы и ждут своего часа, но если их передать на земной уровень в его нынешнем духовном состоянии, люди, не имеющие совести, начнут ими злоупотреблять.
Земные люди могут видеть, что все современные открытия совершаются только для их материального и духовного блага. Когда наступит время настоящего духовного прогресса, земной мир ждет поток новых изобретений и открытий, передаваемых учеными и инженерами из духовного мира. Но до этого человечеству предстоит пройти еще долгий и полный страданий путь. А пока работа духовных ученых продолжается.
Нам в духовной сфере не нужны многие земные изобретения. Думаю, что я уже достаточно указывал на то, что наши законы отличаются от земных. Нам не нужны изобретения, повышающие скорость нашего передвижения. С помощью нашего собственного метода мы можем перемещаться с помощью мысли, потому что мысль это движущая сила. Нам не нужны методы спасения жизни, потому что нас невозможно уничтожить. Нам не нужны сотни открытий, делающих нашу жизнь легче, безопаснее и комфортабельнее, потому что она уже такова и даже больше этого. Но в этом доме науки многие самоотверженные ученые работают над тем, чтобы улучшить жизнь на земле с помощью своих исследований, и сокрушаются по поводу того, что многое не может быть передано на землю, потому что это может оказаться небезопасным.
Нам разрешили посмотреть, какой прогресс был достигнут в области средств передвижения, и мы были поражены, насколько жизнь ушла вперед по сравнению с тем, что было на земле в наше время. Но это ничто по сравнению с тем, что ждет впереди. Если человек направляет свою энергию в правильное русло, не будет конца наградам, которые он получит в материальном прогрессе, но материальный прогресс должен идти рука об руку с духовным. И пока этого не произошло, многие изобретения, сделанные здесь и ждущие своего часа, не будут переданы на землю.
Большинство людей в земном мире очень упрямы. Они возмущаются любым посягательством на то, что считают своим. Никогда не предусматривалось, что результаты научных открытий, переданных на землю, окажутся в руках нескольких человек. Эти люди увидят, что им придется заплатить очень дорогую цену за короткий период земного благоденствия. Никогда не предусматривалось, что два мира, наш и ваш, будут так далеки друг от друга, как сейчас. Несомненно, наступит день, когда между ними установится тесная связь, когда общение между ними станет обыденной вещью, и все богатство ресурсов духовного мира откроется для земного для того, чтобы использовать его на благо всего человечества.
Глядя на такую активную деятельность моих сограждан по духовной сфере, я задумался над своей будущей работой, и в чем она могла бы заключаться. У меня не было никаких определенных представлений, и я заговорил об этих трудностях с Эдвином. У Рут, как мне показалось, были сходные проблемы, и впервые со времени прибытия у нас появилось чувство беспокойства. Наш друг совершенно не был удивлен, он признался, что был бы удивлен, если бы это было не так. Это чувство рано или поздно приходит ко всем – потребность делать что-либо для общего блага. Мы не то чтобы устали от путешествия по нашему миру, у нас просто появилось чувство неловкости. Эдвин заверил нас, что мы можем продолжать свои исследования, сколько пожелаем, и нас за это никто не осудит и не упрекнет. Это наше личное дело. Тем не менее, мы чувствовали, что нам хотелось бы решить вопрос нашей будущей работы, и мы обратились к нашему доброму другу за советом. Эдвин тотчас же предложил вернуться к границам высших сфер, где, если вы помните, он когда-то сказал, мы можем поговорить об этом. Итак, мы покинули дом науки и оказались на окраине нашей сферы.
Нас пригласили в очень красивый дом, который и по внешнему виду и по расположению, был, несомненно, более высокого порядка, чем дома в глубине страны. Атмосфера была более разреженной, и как я смог заметить, мы были примерно в том же месте, что и во время нашего прошлого визита. Эдвин отвел нас в один из домов и пригласил войти. Как только мы вошли, я инстинктивно понял, что он приветствует нас в своем собственном доме. Странно, что мы ни разу не спросили его, где он живет. Он сказал, что намеренно уводил нас от этой темы, но это была лишь его скромность. Рут была в восторге от всего, что увидела, и укоряла его за то, что он не рассказал нам об этом раньше. Дом был целиком построен из камня, и хотя на вид он казался немного голым, из каждого его уголка исходила какая-то доброжелательность. Комнаты были небольшими, средних размеров, и подходящими для целей Эдвина. В доме было множество удобных кресел и полных книг полок. Но больше всего нас поразило ощущение мира и покоя, которое пронизывало все жилище.
Эдвин предложил нам присесть и чувствовать себя как дома. Торопиться некуда, и мы можем обсудить нашу проблему во всех деталях. Я сразу честно признался, что у меня нет никаких конкретных представлений о том, чем я мог бы заниматься. На земле мне повезло, я мог следовать своим наклонностям, поэтому жизнь моя была насыщенной. Но с моей работой было покончено – по крайней мере, в одном отношении – с тех пор, как закончилась моя земная жизнь. Тогда Эдвин предложил мне присоединиться к нему в его работе, которая заключалась в том, чтобы брать под опеку вновь прибывающие души, религиозные верования которых были такими же, как наши, когда мы жили на земле, но которые, в отличие от нас, не поняли правду о той перемене, которая с ними произошла, и не осознали ложность большей части своих религиозных взглядов.
Хотя мне понравилось предложение Эдвина, я чувствовал себя недостаточно компетентным для этой работы, но Эдвин отмахнулся от моих возражений, сказав, что я буду работать с ним, во всяком случае, вначале. Когда я привыкну, я могу продолжить самостоятельно, если пожелаю. Но опыт говорит – и тут Эдвин посмотрел на Рут – что двое или более человек часто могут оказать большую помощь, чем тот, кто работает в одиночку. Цифры оказывают более убедительное влияние на упрямцев, цепляющихся за свои земные религиозные представления. Поскольку Эдвин считал, что я действительно мог бы ему помочь, я был рад принять его предложение объединить наши усилия. И тут Рут выдвинула себя в качестве еще одного кандидата для совместной работы, разумеется, если он согласен. Согласие немедленно последовало, и предложение Рут было с благодарностью принято. Молодая женщина, сказал Эдвин, может сделать очень многое, и мы втроем, работая в полной гармонии и дружбе, сможем принести большую пользу. Я был очень рад тому, что Рут присоединяется к нам, потому что это значило, что наша счастливая компания не развалится.
Был и еще один вопрос, занимавший меня. Он касался книги, которую, я хотел бы, чтобы я написал, когда жил на земле. Я не чувствовал особого дискомфорта из-за того, что эта мысль все еще сидела у меня в голове, но я хотел от нее освободиться, хотя моя новая работа, без сомнения, должна была, в конце концов, принести мне душевное спокойствие. Я чувствовал, что должен поговорить об этом более открыто. Эдвин знал, на что я намекаю, и напомнил мне, что уже говорил со мной о трудностях общения с земным миром, но заметил, что мы могли бы обратиться за советом в высшие сферы. Если я все еще хочу пообщаться, тогда нам лучше обратиться за советом и поддержкой сейчас, и таким образом, мы сможем решить вопрос моей будущей работы.
Эдвин оставил нас и удалился в другую комнату. Мы не поговорили с Рут о нашей работе даже нескольких мгновений, как наш друг вернулся с необычного вида человеком, который, как я понял, явился на зов Эдвина из высшей сферы. Он не был похож на наших соотечественников, и мое наблюдение подтвердилось, потому что он оказался египтянином, как нам позже сказал Эдвин. Он в совершенстве говорил на нашем языке. Эдвин представил меня и рассказал о моем желании и возможных трудностях, связанных с его осуществлением.
Наш посетитель обладал сильной личностью, от него исходили спокойствие и невозмутимость. Казалось, что он всегда сохраняет совершенное хладнокровие.
Мы устроились поудобнее, и Эдвин ознакомил его с тем, что мне известно о коммуникации с земным миром.
Египтянин представил мне некоторые соображения. Если, сказал он, я твердо убежден в том, что вернувшись на землю, я смогу исправить ситуацию, которая вызывает у меня раскаяние, то он сделает все, чтобы помочь мне достигнуть своей цели. Но пока я должен принять его заверение в том, что я смогу пообщаться, и он дает обещание помочь мне в этом. Если я наберусь терпения, все будет так, как я желаю. Я должен передать это в руки тех, кто управляет этими вещами, и все будет хорошо. Время, если использовать земной термин, пройдет быстро, а тем временем какие-то события прояснят ситуацию и предоставят необходимую возможность.
Нужно напомнить, что я не просто просил вернуться на землю и попытаться засвидетельствовать, что я все еще жив! Я хотел исправить то, что я хотел бы, чтобы я никогда не делал. А эта задача, как я понял, не может быть выполнена в одно мгновение. Я не смогу уничтожить того, что я написал, но я смогу успокоить свою совесть тем, что расскажу правду, которую я теперь знаю, тем, кто еще пребывает на земле.
Доброжелательный египтянин встал, и мы пожали друг другу руки. Он поздравил нас с тем, как мы адаптировались к условиям новой жизни, пожелал нам радости в нашей новой работе, когда бы она ни началась, а в конце еще раз пообещал, что мои пожелания исполнятся. Я попытался выразить ему свою благодарность, но он и слышать об этом не хотел и, помахав нам рукой, вышел. Мы остались, чтобы обсудить наши планы – я горел желанием начать работать.
Не нужно думать, что мы были частью кампании по обращению людей в религиозном смысле, который вкладывается в это слово на земле. Это далеко не так. Мы не вмешиваемся в веру людей и их взгляды, мы лишь помогаем им, когда они просят об этом, или если мы видим, что своей помощью мы можем достигнуть какой-нибудь полезной цели. Мы не проводим свое время среди верующих, но мы немедленно отвечаем на их зов о помощи. Но наступает момент, когда духовность дает о себе знать, и это поворотный пункт в жизни души, которая была скована и ограничена ложными взглядами, религиозными или какими-либо другими. Религия не несет ответственности за все ложные идеи!
Поразительно много людей не понимают, что покинули землю после смерти физического тела. Они отказываются верить в то, что они мертвые, как их называют на земле. Одни смутно осознают, что произошла какая-то перемена, но в чем она заключается, они сказать не могут. Другие после короткого объяснения и даже некоторых доказательств понимают, что произошло, третьи упрямятся, и их можно убедить только после долгих увещеваний. В последнем случае мы зачастую вынуждены бываем оставить душу на какое-то время, чтобы она могла поразмышлять в одиночестве. Мы знаем, что нас найдут в ту же минуту, когда душа почувствует убедительность наших доводов. Это во многих отношениях утомительная работа, хотя я употребляю слово «утомительная» только в узком смысле духовного мира.
Мы с Рут были очень благодарны Эдвину за его великодушную помощь в наших делах. А я был особенно признателен ему и египтянину за перспективу общения с земным миром. Принимая во внимание наше решение сотрудничать с Эдвином, он предложил, что раз мы уже увидели кое-что, хотя и совсем немного, в нашей сфере, нам полезно было бы посетить сферы мрака. Мы с Рут согласились, добавив, что сможем уже достаточно уверенно противостоять неприятным вещам, которые могут ждать впереди. Конечно же, мы будем под защитой нашего друга. Нет нужды говорить, что без этого мы бы не отважились отправиться туда, даже если бы получили разрешение.
Мы покинули гостеприимный дом Эдвина, пересекли нашу сферу и снова оказались у границы низшего уровня. Эдвин предупредил, что у нас может появиться ощущение холода, как в прошлый раз, но усилием воли мы можем его преодолеть. Он встал между нами, и мы с Рут взяли его за руки. Повернувшись к нам, он окинул нас взглядом и, видимо, остался доволен. Я взглянул на Рут и заметил, что ее одеяние так же, как и у Эдвина, приняло унылый цвет, приближающийся к серому. Посмотрев на себя, я обнаружил, что моя одежда также изменилась, Это было очень странно, но наш друг объяснил, что такое обесцвечивание было ничем иным, как действием естественного закона, и вовсе не означало, что мы потеряли все, что имели. Практически этот закон гласит, что мы не должны бросаться в глаза в чуждой нам обстановке и нести свет своей сферы в эти темные места, ослепляя тех, кто там обитает.
Мы пошли по полосе пустынной местности. Земля под нашими ногами стала твердой, зеленые деревья и трава постепенно исчезли. Небо было мрачным, свинцово-серым, температура значительно снизилась, но мы чувствовали внутреннее тепло, которое ее нейтрализовывало. Мы ничего не видели перед собой, кроме стены тумана, который становился все гуще по мере нашего продвижения вперед и, наконец, вошли в него. Он образовывал вокруг нас водоворот из тяжелых облаков и, казалось, давит на нас мертвым грузом. Внезапно из тумана появилась фигура и направилась навстречу нам. Это был первый человек, которого мы до сих пор встретили. Узнав Эдвина, он дружески его поприветствовал. Эдвин представил нас и рассказал ему о наших намерениях. Человек сказал, что хотел бы присоединиться к нам, потому что мог бы нам помочь, и мы с готовностью приняли его предложение. Мы продолжили наше путешествие, и после еще одного перехода туман начал рассеиваться, пока не исчез совсем. Теперь мы ясно видели свое окружение. Ландшафт был в высшей степени мрачным, то тут, то там видны были жилища самого невзрачного вида. Мы подошли поближе к одному из них, чтобы получше его рассмотреть.
Это был маленький приземистый дом квадратной формы, лишенный каких-либо украшений и выглядевший совершенно негостеприимно. У него был какой-то зловещий вид, и он, казалось, отталкивал нас, чем больше мы к нему приближались. Ни в окнах, ни вокруг дома не было заметно никаких признаков жизни. Сада не было, дом стоял сам по себе, одинокий и заброшенный. Эдвин и наш новый друг, видимо, хорошо знали и дом, и его обитателя, потому что, подойдя к входной двери, Эдвин постучал и, не дожидаясь ответа, вошел, сделав нам знак следовать за ним. Мы вошли и оказались в беднейшем доме, если его вообще можно было так назвать. Мебели в нем было совсем мало, да и та самая что ни на есть убогая, и на первый взгляд земному глазу показалось бы, что здесь царит нищета. Сразу появлялось чувство сострадания и желание помочь, как только возможно. Но для духовного глаза эта нищета была следствием духовного убожества и хотя и вызывала сочувствие, но оно было другого рода, и материальная помощь в этом случае была бесполезна. Холод внутри был еще сильнее, чем снаружи, и нам сказали, что он исходил от владельца дома.
Мы прошли в заднюю комнату и увидели единственного жильца, сидевшего на стуле. Он даже не попытался встать и поприветствовать нас. Мы с Рут остались сзади, а наши друзья подошли ближе, чтобы поговорить с недоброжелательным хозяином. Это был человек средних лет. Во внешнем виде его еще сохранились остатки былой роскоши. Одежда его была запущенной – либо из-за его безразличия, либо по другой причине – в свете моих земных воспоминаний мне трудно было об этом судить. Он сердито взглянул на наших друзей, когда Эдвин подвел нас ближе, чтобы представить как новых посетителей. Прошло несколько мгновений, прежде чем он заговорил, а затем он начал бессвязно ругаться, и мы поняли, что он считает себя страдающим от несправедливости. Эдвин объяснил ему простыми словами, что он говорит глупости, потому что несправедливости в духовном мире не существует. Разгорелась жаркая дискуссия, то есть она была жаркой только со стороны нашего хозяина, потому что Эдвин оставался спокойным, собранным и удивительно любезным. Несколько раз хозяин поглядывал на Рут, чье нежное личико, казалось, озаряет это мрачное место. Глядя на Рут, которая держала меня за руку, я видел, как ее поразил этот странный человек, но она оставалась невозмутимой.
Наконец, он успокоился и стал казаться более сговорчивым. Затем у него с Эдвином начался личный разговор. В конце он сказал, что подумает над всем этим, и что Эдвин может прийти еще раз и привести своих друзей, если хочет. После этого он встал и проводил нас до двери. Я заметил, что он становится почти приветливым, хотя и не вполне. Казалось, он вынужден казаться любезным. Он стоял в дверях, наблюдая за тем, как мы удалялись, пока мы не потеряли его из виду.
Эдвин, казалось, был очень доволен нашим визитом и рассказал нам некоторые подробности об этом человеке.
Он находится в духовном мире уже несколько лет, а в земной жизни был успешным бизнесменом – успешным по меркам земного мира. Он не думал ни о чем, кроме своего бизнеса и всегда считал, что любые средства хороши для достижения своей цели, если только они не противоречат закону. Он был безжалостен по отношению к другим, возвышая успех до уровня божества. В его доме все и все подчинялись ему. Он щедро жертвовал на благотворительность там, где это сулило ему преимущества и уважение. Он поддерживал свою религию и церковь с энергией, постоянством и усердием. Он чувствовал себя украшением церкви и пользовался уважением всех, кто был с ней связан. Он добавил к церкви несколько пристроек за свой счет, а его именем как донора была названа часовня. Но из всего, что Эдвину удалось узнать о его биографии, было очевидно, что он не совершил в своей жизни ни одного порядочного, бескорыстного поступка. Его мотивом всегда было самовозвеличение, и он достиг своей цели на земле только за счет своей жизни в духовном мире.
А теперь он был в обиде на то, что прожив такую образцовую, по его мнению, жизнь, он был вынужден прозябать в нищете. Он отказывался признавать, что сам обрек себя на это, и ему некого винить в этом кроме себя самого. Он жаловался, что церковь ввела его в заблуждение, потому что его необыкновенная щедрость воспринималась таким образом, что он поверил в то, что его пожертвования в пользу церкви зачтутся ему сполна в потустороннем мире. Он не понимал того, что во внимание принимаются мотивы, и благоденствия в духовном мире нельзя купить за звонкую монету. Небольшая услуга своему смертному собрату, оказанная с готовностью и великодушием, воздвигает в духовном мире большее здание во славу Божию, чем крупные суммы денег, затраченные на кирпичи и строительный раствор на сооружение во славу человека.
Этот человек был в гневе, который усиливался от того, что на земле ему не было отказано ни в чем. Он не привык к таким унизительным условиям, в которых находился сейчас. Его проблемы усугублялись тем, что он не знал, кого винить. Он ожидал щедрой награды, но оказался низринутым в самые глубины. Настоящих друзей у него не было. Как он сказал, здесь, кажется не было никого, занимающего такое же социальное положение, кто мог бы дать ему совет. Эдвин пытался с ним поговорить, но убедить его было невозможно, и так продолжалось довольно долгое время. У него почти не бывало посетителей, потому что он всех отпугивал, и хотя Эдвин навестил его уже много раз, результат всегда был одним и тем же – чувство несправедливости.
Во время последнего визита Эдвина в компании Рут, меня и друга, которого мы встретили по дороге, появились признаки наступающей перемены. Они не были явными, но когда наш визит подходил к концу, этот человек как будто бы начал отступать от своей непреклонной позиции. Эдвин был уверен, что это произошло благодаря умиротворяющему присутствию Рут и его собственному умению убеждать. Еще он был уверен в том, что если мы зайдем к нему еще раз на обратном пути, то найдем его в совершенно другом умонастроении. Он не сразу признает, что случившееся с ним произошло по его вине, но капля точит камень.
Рут, конечно, была рада, что смогла так быстро оказаться полезной, хотя и не признавала того, что что-то сделала. Она просто стояла в стороне как наблюдатель! Однако Эдвин указал на то, что хотя она и бездействовала внешне, но проявляла истинную симпатию и сочувствие к этому несчастному. Этим объясняются частые взгляды, которые он бросал в ее сторону. Он чувствовал ее участие, и это повлияло на него, хотя сам он этого не осознавал. И здесь Рут просит меня добавить, что ее вклад в исправление этого человека ничего бы не значил без предшествовавшей упорной работы Эдвина.
Это была наша первая встреча с несчастными обитателями низших сфер, и я слишком углубился в детали, описывая ее. Это было во многих отношениях просто по сравнению с тем, с чем мы столкнулись позже, но я так подробно все описываю, потому что это было вступление к нашей будущей работе. В тот момент с нашей стороны не предусматривалось никаких действий, кроме посещения сферы мрака.
Мы вчетвером продолжили путь. Дороги не было, земля становилась все более каменистой. Свет постепенно угасал, небо было тяжелым и мрачным. Не было видно ни одной души, ни одного жилища, никаких признаков жизни. Вся местность казалась бесцветной и пустынной, мы словно брели по иному миру. Впереди почти ничего не было видно, Через некоторое время впереди показались дома, и мы пошли в этом направлении.
Под ногами у нас теперь были одни камни, и мы видели людей, сидевших на земле, опустив головы, и казавшихся безжизненными, но на самом деле погруженных в уныние и отчаяние. Они не обращали на нас внимания, когда мы проходили мимо, и вскоре мы приблизились к жилищам, которые увидели еще издалека.
IX. Сферы мрака
При ближайшем рассмотрении стало ясно, что эти жилища ничто иное как убогие лачуги. На них было очень тягостно смотреть, но еще тягостней было видеть, что они являются плодом земной жизни человека. Мы не стали заходить ни в одну из этих хибар, они и снаружи были достаточно отвратительными, и кроме того, от этого не было бы сейчас никакого проку. Вместо этого Эдвин рассказал нам некоторые подробности.
Некоторые из здешних обитателей живут здесь или поблизости год за годом – по земному отсчету. У них самих нет чувства времени, и все их существование это бесконечный мрак, виной которому они сами. Здесь есть и добрые души, которые проникли в эти стигийские сферы, чтобы спасти из мрака других. Одним это удалось, другим нет. Успех зависит не столько от спасителя, сколько от спасаемого. Если в сознании последнего не появляется проблесков света и желания сделать первый шаг по пути духовного прогресса, то ничто, буквально ничто не в силах ему помочь. Это побуждение должно исходить от самой падшей души. А как глубоко пали некоторые из них! Не надо думать, что те, кто по земным понятиям, духовно пал, действительно опустился в глубины. Многие из них вовсе не падшие, а. напротив, достойные души, которые ждет здесь заслуженная награда. С другой стороны, есть те, чья жизнь была отвратительна, несмотря на внешнюю безупречность. Считая свою религиозную профессию синонимом духовности, они на самом деле насмехались над Богом, и вся их ханжеская земная жизнь была лицемерной демонстрацией святости и добродетели. В этом мире они предстали такими, какие они есть. Но Бог, над которым они так долго глумились, не карает. Они карают себя сами.
Люди, жившие в лачугах, мимо которых мы шли, не обязательно были теми, кто в глазах земных людей совершил какое-то преступление. Здесь было много тех, которые, не причинив никому вреда, тем не менее, не совершили ни одного доброго поступка. Это были люди, которые жили только для себя, не думая о других. Они без конца твердят, что не сделали ничего плохого. Но они сделали плохо себе.
Так же, как все красоты высшей сферы были плодом жизни ее жителей, так же и здешние обитатели сами создали для себя эти ужасные условия. Здесь не было света, тепла, зелени, здесь не было красоты. Но есть надежда – надежда на прогресс души. Это в ее силах, и ничто не может ей в этом помешать, кроме нее самой. Чтобы подняться духовно хотя бы на один дюйм, ей могут понадобиться тысячелетия, но это будет шаг в верном направлении.
Мне в голову невольно пришла мысль об излюбленной религиозной доктрине вечного проклятья и о так называемом аде. Если то место, где мы находились сейчас, можно было назвать адом – а теологи, безусловно, так бы его и назвали – то никаких признаков жара и огня не было. Напротив, здесь царили холод и сырость. Духовность в этом мире означает тепло, ее отсутствие – холод. Фантастическая доктрина вечного огня, жгущего, но не уничтожающего, одна из самых вопиюще глупых и невежественных, которые когда-либо были придуманы такими же глупыми и невежественными церковниками. Кто ее сочинил, неизвестно, но она продолжает неукоснительно поддерживаться церковью. Даже поверхностное знакомство с духовной сферой показывает ее полную несостоятельность, потому что она противоречит законам этого мира. Это касается ее буквального значения. А как насчет богохульства, которое в ней заключается?
Когда Эдвин, Рут и я жили на земле, нас призывали верить в то, что Бог, Отец Всего Сущего, карает, действительно карает людей, обрекая их на вечные муки в адском огне. Можно ли представить себе большую пародию на Бога? Церковь – независимо от своего направления – создала чудовищное представление о Небесном Отце. Она нагородила гору лжи своими пустыми богослужениями, сбором средств на строительство церквей и часовен в его славу, разыгрыванием раскаяния за грехи и страха перед Ним – перед Ним, кто есть Сама Любовь! С другой стороны она создала перед нами образ Бога, который без малейшего сожаления обрекает несчастных людей на самое страшное из всех страданий – горение в вечном пламени.
Нас многоречиво призывали молить Бога о милости. У Бога, созданного церковью, странное настроение – его все время нужно умиротворять. И совершенно необязательно, что попросив Его о милости, мы ее получим. Его следует бояться, потому что в любую минуту Он может нам отомстить, и мы не знаем, когда Он нанесет удар. Он мстительный и неумолимый. Он требует таких банальностей, воплощенных в церковных доктринах, которые говорят не о широте, а об узости мышления. Он сделал дверь к «спасению» такой узкой, что через нее могут пройти очень и очень немногие. Он создал на земле огромную организацию, известную как «церковь», которая является единственной хранительницей духовной истины, организацию, которой практически ничего не известно о жизни в потустороннем мире, но которая осмеливается устанавливать законы для инкарнированных душ, осмеливается заявлять, что знает, что на уме у Великого Отца Всего Сущего, осмеливается дискредитировать его имя, приписывая ему черты, которыми он не обладает. Что эти узкие, ограниченные умы знают о Великом и Всемогущем Воплощении Любви – заметьте! – Любви! Теперь вспомните все ужасы, которые я перечислил, и подумайте. Подумайте над этим: царство красоты, красоты большей, чем может представить себе человек, царство, крошечную часть которого я попытался описать вам, где все есть мир, добро и любовь к ближнему. Все это создано обитателями этого царства и хранится Отцом Небесным с любовью ко всему человечеству.