Лессер все еще пребывал в шоке от удара об стену, и Фьюри воспользовался его ступором, направив лезвие своего кинжала вперед. Стальной клинок глубоко вошел с мягкие пустые внутренности лессера, из дыры потекла блестящая черная жидкость.
Убийца посмотрел вниз в таком замешательстве, как будто правила поменялись где-то в середине игры, а ему об этом никто не сказал. Он пытался остановить руками поток тягучей, как патока, крови и ничего не смог сделать.
Фьюри вытер рот тыльной стороной рукава, внутри него все нетерпеливо покалывало от ожидания.
Лессер бросил один единственный взгляд на Фьюри, и его лицо потеряло отсутствующее выражение. Страх просочился сквозь его бледные черты.
– Ты тот, который...
Прошептал убийца, его колени задрожали.
– Мучитель.
Нетерпение Фьюри слегка улетучилось.
– Что?
– Слышал... о тебе. Сначала калечишь... потом убиваешь.
У него уже была репутация в общества Лессенинг? Ну и дела. Он превращал лессеров в кашу всего-то пару месяцев.
– С чего ты взял, что это я?
– То... как ты... улыбаешься.
Пока убийца стекал по стене на тротуар, Фьюри осознал, что по его лицу расплылась жуткая улыбка.
Трудно было сказать, что было более ужасным: то, что он улыбался, или то, что он этого даже не заметил.
Вдруг, зрачки лессера метнулись влево.
– Заши… бись.
Фьюри застыл, когда почувствовал, как к левой почке прижалось дуло пистолета и свежая волна детской присыпки ударила в нос.
***
Примерно через пять кварталов на восток, в своем личном офисе в клубе ЗироСам, Ривендж, больше известный как Преподобный, разразился проклятьями. Он ненавидел страдающих недержанием. Ненавидел.
Человеческий мужчина, свисающий с его стола, только что нассал в штаны, между ног, на его многострадальных Z Brands[18] расплывалось темно- синее пятно.
Выглядело так, как будто кто-то подложил ему в штаны мокрую губку.
– О, ради Бога, – Рив качнул головой в сторону мавров, которые были его личной охраной. Именно они затеяли игру в виселицу с этим куском дерьма. Трэз и айЭм явно испытывали то же отвращение, что и он.
Единственное, что спасало ситуацию, предположил Рив, так это то, что Мартенсы[19] этого парня, казалось, отлично сработали в качестве тазиков. Хотя бы на пол ничего не накапало.
– Че я такого сделал? – пискнул парень, высокий тон его голоса предполагал, что его яйца сместились из сырых трусов куда-то в сторону севера. Еще чуть повыше и он запоет контральто. – Я не сделал ниче…
Рив резко прервал его отнекивания.
– Крисси заявилась сегодня с опухшей губой и вся в синяках. Опять.
– Ты думаешь, я это сделал? Да ладно, эта девка работает у тебя шлюхой, да кто угодно…
Трэз высказал возражения против подобных показаний, согнув руку человека в кулак и сжав ее как апельсин.
Когда ответчик начал лаять от боли, и затем хныкать, Рив лениво взял со стола серебряный нож для конвертов. Вещица имела форму меча, Рив проверил лезвие указательным пальцем, затем быстро слизнув выступившую каплю крови.
– Когда ты устраивался сюда на работу, – сказал он, – ты указал адрес Тринадцать-Одинадцать, Двадцать третья улица. У Крисси адрес тот же. Вы вместе приезжаете сюда вечером и вместе уезжаете под утро.
Когда парень попытался опять открыть свою пасть, Рив схватил его за руку.
– Да, я понимаю, что это ничего не доказывает. Но ты знаешь, это кольцо у тебя на пальце, подожди-ка, а почему ты все время пытаешься спрятать руку за спину? Трэз, ты не мог бы помочь ему положить ладонь вот сюда, на мою собственность?
Рив постучал кончиком ножа по столу, и Трэз приподнял здорового парня, как будто тот весил не больше, чем мешок грязного белья. Не прикладывая абсолютно никаких усилий, он вытянул руку ублюдка, удерживая ее на месте.
Рив наклонился вперед и провел ножом по кольцу с эмблемой Средней школы Колдвелла.
– Да, видишь ли, у нее на щеке забавный отпечаток. Когда я впервые увидел его, тозадумался, что бы это могло быть. И это было кольцо, правда ведь? Ты бил ее наотмашь, не так ли? И попал ей кольцом по лицу.
Когда парень затарахтел, словно сломанный катер, Рив обвел ножом еще один кружок вокруг синего камня, а затем поочередно погладил пальцы человека острым, как бритва лезвием, от костяшек до самых кончиков ногтей.
Костяшки были в синяках, бледная кожа приобрела фиолетовый оттенок и опухла.
– Похоже, ты не просто бил ее наотмашь, – пробормотал Рив, все еще лаская пальцы человека ножом.
– Она просила…
Рив ударил по столу кулаком так сильно, что его многоканальный офисный телефон подпрыгнул в воздух, а трубка соскочила с рычага.
– Даже не смей заканчивать эту фразу. – Рив с трудом поборол желание обнажить клыки, когда они увеличились у него во рту. – Или, да поможет мне Бог, я скормлю тебе твои собственные яйца прямо сейчас.
Тело засранца безжизненно повисло, одновременно с тем, как гудок телефонной линии сменился на короткие бип-бип, и айЭм, в своей обычной хладнокровной манере, спокойно протянул руку и положил трубку обратно.
Когда по лбу человека покатилась капелька пота и приземлилась на тыльной стороне ладони, Рив умерил свой гнев.
– Так. О чем мы говорили до того, как ты себя чуть не кастрировал? Ах, да. Руки… мы говорили о руках. Забавно, но я не представляю, как бы мы жили без них. Я имею в виду, без них, например, не поездишь на машине с механической коробкой. А у тебя ведь как раз механика, да? Я видел твою быструю Aкуру[20], в которой ты разъезжаешь по округе. Хорошая машина.
Рив положил свою руку на блестящее дерево стола рядом с рукой парня, и как бы сравнивая их, стал указывать ножом на существенные различия.
– Моя рука больше чем твоя, длиннее... и шире. Пальцы больше. Мои вены сильнее выделяются. У тебя татуировка… Что это такое, у основания большого пальца? Какой-то… А, китайский символ силы. Да, а у меня татуировки в другом месте. Так, что еще? Теперь… твоя кожа тоньше. Черт, вам, белым мальчикам, на самом деле надо больше думать о загаре. Без ультрафиолета вы бледные, как смерть.
Подняв глаза, Рив подумал о прошлом, о своей матери и ее коллекции синяков. У него ушло много, слишком много времени, прежде чем он поступил по отношению к ней должным образом.
– А знаешь, какая самая большая разница между мной и тобой? – спросил он. – Смотри… костяшки моих пальцев не сбиты о женское лицо.
Быстрым движением он резко поднял нож вверх и опустил с такой силой, что лезвие не просто прошло сквозь плоть – на выходе оно воткнулось в тиковую поверхность.
Он пригвоздил к столу свою собственную руку.
Человек закричал, а Ривендж ничего не почувствовал.
– Не вздумай вырубиться, чертов слабак. – Рив выплюнул фразу, видя, как закатываются глаза мудака.– Ты будешь наблюдать за этим очень внимательно, чтобы запомнить то, что я хочу до тебя донести.
Рив освободил нож, просто поднимая ладонь со стола, пока рукоятка не уперлась в поверхность ладони, и выдернул лезвие из дерева. Держа руку так, чтобы мужчина мог ее видеть, он с мрачной ухмылкой двигал ножом взад-вперед, расширяя рану и создавая в коже и костях что-то наподобие портала. Закончив, он вынул клинок и аккуратно положил его рядом с телефоном.
Пока кровь капала в рукав и стекала по предплечью, он смотрел на человека сквозь проделанное отверстие.
– Я буду наблюдать за тобой. Везде. Все время. Еще раз она заявится с синяком оттого, что «поскользнулась в душе», и я поставлю на тебе крест, как на календарике, усвоил?
Человек дернулся в сторону, и его стошнило прямо на штанину.
Рив выругался. Он должен был знать, что произойдет что-то подобное. Гребаный, чувствительный как баба, ублюдок.
Хорошо хоть, что этот придурок, с частично переваренной пастой на обоссаных ботинках, даже не подозревал, на что, в самом деле, способен Рив. Этот человек, как и все остальные в этом клубе, понятия не имел, что босс ЗироСама не просто вампир – он Симпат. Ублюдок бы обделался, вот был бы бардак тогда. Перед глазами уже было одно мокрое доказательство, что парень явно не носит памперсы.
– Твоя машина теперь принадлежит мне, – сказал Рив, потянувшись к телефону и набирая номер отдела уборки. – Считай, что это погашение долга, плюс проценты и штраф за наличку, который ты приворовываешь в моем баре. Ты уволен за это, и за то, что толкаешь героин на моей территории. Постскриптум: в следующий раз, когда соберешься срубить бабла, не стоит помечать пакетики изображением такого же орла, что у тебя на гребаной куртке. Это упрощает поиски подлого дилера. Ох, и как я уже говорил, моей девочке лучше не появляться здесь с проблемой крупнее, чем сломанный ноготь, иначе, жди меня в гости. А теперь, вали из моего офиса, и никогда больше не появляйся в этом клубе.
Парень, пребывая в глубоком трансе, без споров, дергающейся походкой двинулся по направлению к двери.
Рив снова громко стукнул по столу окровавленным кулаком, привлекая внимание каждого.
Мавры остановились, так же как и жертва. Человек был единственным, кто обернулся и посмотрел через плечо, в его глазах застыл бесконечный ужас.
– И. Самое. Последнее. – Рив натянуто улыбнулся, удерживая клыки. – Если Крисси решит завязать, я буду считать, что это потому, что ты ее заставил, и я приду к тебе за компенсацией материального ущерба. – Рив наклонился вперед. – Имей в виду, мне не нужны деньги, но я садист, и возбуждаюсь, когда причиняю людям боль. И в следующий раз, я прихвачу на память кусок твоей шкуры, а не твой бумажник или то, что ты припарковал у дороги. Трэз, ключи?
Мавр запустил руку в задний карман джинсов парня, достал оттуда брелок и бросил его боссу.
– И не переживай насчет оформления на меня доверенности, – сказал Рив, поймав его. – Там, куда отправится твоя Аккурица, документы о переходе права собственности не требуются. Пока все, до свидания.
Когда дверь за страдальцем закрылась, Рив посмотрел на кольцо с ключами. На брелке была надпись Suny New Paltz.
– Что? – спросил он, не поднимая глаза.
Низкий голос Хекс просочился из темного угла офиса, именно оттуда она всегда наблюдала за всем происходящим здесь весельем:
– Если он сделает это еще раз, я хочу позаботиться о нем.
Рив сжал ключи в кулаке и откинулся на спинку кресла. Даже если бы он сказал «нет», если Крисси снова придет побитая, начальник его службы безопасности все равно устроит этому парню репрессию. Хекс отличалась от других сотрудников. Она отличалась от всех.
Ну, это было не совсем так. Она была, как он. Наполовину Симпат.
Или, в данном случае, больше подходило – наполовину социопат.
– Присмотри за девчонкой, – сказал он ей. – Если этот сукин сын опять замашет своим школьным кольцом, мы бросим монетку, кто же будет выбивать из него дерьмо.
– Я присматриваю за всеми твоими девочками. – Хекс подошла к двери, ее мощные движения были ровными. Она была сложена, как мужчина: высокая, мускулистая, но в ней не было грубости. Несмотря на ее стрижку в стиле Анни Леннокс и твердое тело, в своей стандартной черной рубашке и обтягивающих кожаных штанах она ни в коем случае не походила на громоздкую мужланку. Нет, Хекс обладала смертельной элегантностью клинка: быстрая, решительная, гладкая.
И, как все кинжалы, она любила проливать кровь.
– Сегодня первый вторник месяца, – сказала она, положив руку на дверь.
Как будто он не знал.
– Я ухожу через полчаса.
Дверь открылась и закрылась, звуки клуба ворвались с другой стороны, затем резко оборвались.
Рив поднял ладонь. Кровь идти перестала, и дыра закроется через двадцать минут. К полуночи уже ничто не скажет, что на этом месте была рана.
Он подумал о том моменте, когда пронзил себя. Когда абсолютно не чувствуешь собственного тела, это своего рода паралич. Даже если ты двигаешься, ты не чувствуешь веса собственной одежды, того, что твои ботинки жмут или, что земля под ногами неровная или скользкая.
Он скучал по своему телу, но либо он принимал дофамин и мирился с побочными эффектами, либо же он танцевал танго со своей темной стороной. И Ривендж не был уверен, что сможет выиграть этот бой.
Рив взял трость и осторожно встал из-за стола. Из-за онемения, чувство равновесия и сила тяжести не были его лучшими друзьями, так что путешествие до панели на стене заняло больше времени, чем следовало. Когда он все-таки до нее добрался, то положил ладонь на выпуклый прямоугольник и панель, в форме двери, скользнула назад. Ну, прямо как в Звездных Войнах.
Черная спальня с ванной комнатой, которая появилась в проеме, была одним из трех мест ночлега Рива, и почему-то здесь был самый лучший душ. Вероятно потому, что эту пару сотен квадратных метров можно было превратить в тропики, просто включив воду.
А когда ты постоянно мерзнешь, этот момент не маловажен.
Сняв с себя одежду и включив воду, Рив быстро побрился, пока ждал, когда струя станет атомно-горячей. Пробегая бритвой по щекам, он смотрел на свое отражение – мужчина в зеркале был таким же, как всегда. Подстриженный ирокез. Аметистовые глаза. Татуировки на груди и животе. Длинный член спокойно висел между ног.
Он думал о том, где проведет сегодняшнюю ночь, и его видение изменилось, красный туман постепенно вытеснил в его зрении все цвета. Он не был удивлен. Насилие умело уговорить его злую природу выйти на поверхность, выманивая ее, как выманивают едой голодающих. А ему лишь оставалось облизывать эту тарелку по возвращении в офис.
При обычных обстоятельствах, самое время для еще одной дозы дофамина. Его химический спаситель сдерживал в рамках худшие проявления его симпатической природы, заменяя их на гипотермию, половое бессилие и онемение. Ему было похрен на побочные эффекты, но приходилось делать то, что он должен был делать, а ложь требовала постоянного содержания.
И исполнения.
Его шантажист постоянно требовал исполнения.
Накрыв член ладонью, как будто пытаясь защитить его от того, что произойдет позже ночью, он подошел и проверил воду. Хотя концентрация пара в воздухе была так велика, что Риву казалось, что он дышит чем-то густым, как крем, она все равно была недостаточно горячей. Как и всегда.
Он протер глаза свободной рукой. Зрение все еще было красным, но это было хорошо. Лучше встретиться с шантажистом в подобном состоянии. Зло на зло. Симпат на Симпата.
Рив шагнул под струи, вода смывала кровь. Намыливая кожу, он уже чувствовал себя грязным, абсолютно запачканным. И к рассвету это ощущение только усилится.
Дааа... Он точно знал, почему его девочки нагоняют пар в своих раздевалках в конце рабочей смены. Шлюхи любят горячую воду. Горячую воду и мыло. Иногда, они и мочалка – это все хорошее, что ты получаешь за ночь.
Глава 6
Джон наблюдал за Кормией, которая, кружась, бегала по траве. Белое одеяние развевалось за ее спиной, отчасти напоминая флаг, отчасти – крылья. Джон не знал, позволено ли Избранным бегать босиком где угодно, но у него возникло ощущение, что она нарушает правила.
Что ж, она молодец. И на ее красоту было приятно смотреть. Радостная, она танцевала в ночи, но не была частью окружающей ее темноты. Светлячок, сверкающая вспышка на мрачном фоне густого леса.
Если бы Фьюри это видел, подумал Джон.
В телефоне сработал звуковой сигнал, и он достал его из кармана. Сообщение от Куина было следующим: «Фритц мжт доствть тебя к Блэю прм сейчс? Мы гтвы»[21]. Он сразу же ответил: «Да».
Джон убрал БлэкБерри и крепко пожалел, что не умел дематериализовываться. Как правило, впервые это удавалось уже через пару недель после изменения, и у Блэя с Куином в этом плане не возникло никаких проблем. А у него? Здесь было то же самое, что и на тренировках – он был самым медленным, самым слабым, хуже всех. Требовалось лишь сосредоточиться на том месте, куда ты хотел попасть, и перенестись туда. По крайней мере, в теории. А он? Провел уйму времени с закрытыми глазами, с лицом, сморщенным от усилий, как у шарпея, пытаясь заставить свои молекулы перенестись через комнату, но все равно оставался ровно там, где был. Он слышал, что иногда может пройти год после изменения, прежде чем ты сможешь дематериализовываться, но, возможно, он был именно тем, кто не сможет этого сделать никогда.
В таком случае, ему необходимо получить чертовы права. Он чувствовал себя двенадцатилетним сопляком со всеми этими а-не-мог-бы-ты-меня-подбросить-туда-то. Фритц был замечательным шофером, и все же. Джон хотел быть мужчиной, а не грузом, который постоянно развозит доджен.
Кормия все кружилась и кружилась, а затем побежала по направлению к дому. Когда она остановилась перед Джоном, складки ее одеяния какое-то мгновенье трепыхались, прежде чем спокойно замереть вдоль тела, как будто мантия не хотела, чтобы этот праздник заканчивался. Она учащенно дышала, ее щеки были вишнево-красного цвета, а улыбка ярче, чем полная луна.
Боже, с ее распущенными светлыми волосами и милым румянцем, она выглядела как прекрасная летняя девочка. Он так и представлял ее в поле, сидящую на ситцевом одеяле, она ела яблочный пирог, а возле нее стоял запотевший кувшин холодного лимонада... и одета она была в красно-белое бикини.
Окей, мысли пошли не в ту сторону.
– Мне нравится здесь, на открытом воздухе, – сказала она.
«А ты нравишься открытому воздуху», написал он и показал ей.
– Жаль, что я не вышла сюда раньше. – Она посмотрела на кусты роз, растущие вокруг террасы. Ее рука потянулась к шее, Джон чувствовала, что ей очень хочется прикоснуться к цветам, но узда ограничений снова натянулась вокруг нее.
Он откашлялся, чтобы привлечь ее внимание. «Можешь сорвать одну, если хочешь», написал он.
– Я....я думаю, я бы хотела.
Кормия приблизилась к розам так осторожно, будто они были ланью, которую она боялась спугнуть, руки спокойно лежали вдоль тела, босые ноги медленно двигались по земле. Минуя ярко-красные и желтые бутоны, она сразу направилась к тем, что были бледно-лавандового цвета.
Он написал, «будь осторожна с шипами», когда она потянулась вперед, и, вскрикнув, отдернула руку назад. На кончике пальца показалась капля крови, в тусклом ночном свете она черной точкой выделялась на ее белой коже.
Прежде, чем понял, что делает, Джон наклонился и прижался ртом к ранке. Он посасывал, облизывал, ошеломленный своими действиями и прекрасным вкусом крови Избранной.
В глубине его сознания мелькнула мысль, что пора питаться.
Дерьмо.
Когда Джон выпрямился, Кормия, застыв, смотрела на него широко раскрытыми глазами. Дерьмо в квадрате.
«Прости», накорябал он. «Я не хотел, чтобы ты испачкала свою мантию».
Лжец. Он хотел узнать, какова она на вкус.
– Я...
«Сорви свою розу, и будь аккуратнее с шипами».
Она кивнула и наклонилась за розой еще раз, отчасти, как он подозревал, потому, что хотела заполучить свой цветок, и частично потому, что стремилась заполнить созданное им неловкое молчание.
Роза, которую она выбрала, была идеальной – серебристо-фиолетовый бутон как раз на грани цветения, распустившись, стал бы размером с грейпфрут.
– Спасибо, – сказала она. Джон собирался ответить что-то вроде «да-пожалуйста», когда понял, что она разговаривала с кустом, а не с ним.
Кормия повернулся к нему.
– Другие цветы стоят в стеклянных домиках с водой.
«Пошли найдем тебе вазу», написал он. «Именно так называются здесь эти домики».
Она кивнула и направилась к прозрачным дверям, ведущим в бильярдную. Войдя в комнату, Кормия обернулась, чтобы посмотреть на улицу. Ее взгляд задержался на саде, с выражением, словно она прощалась с любовником, с которым больше никогда не увидится.
«Мы можем опять как-нибудь погулять здесь», написал он в своем блокноте. «Если ты захочешь?»
Ее быстрый кивок стал для Джона облегчением, учитывая то, что он только что сделал.
– Мне хотелось бы.
«Может быть, мы также посмотрим фильм. Наверху, в кинозале».
– Кинозале?
Он закрыл за ними дверь. «Это комната, оборудованная специально для просмотра фильмов».
– А мы можем посмотреть фильм сейчас?
Ее сильный голос заставил Джона слегка пересмотреть свое мнение о ней. Тихая, спокойная сдержанность, скорее всего, была результатом обучения, а не чертой характера.
«Мне надо идти. Может быть, завтра ночью?»
– Хорошо. Мы сделаем это после Первой трапезы.
Окей, смирение определенно не было ей присуще. Что заставило Джона задуматься о том, как она выносила все эту Избранную рутину. «У меня занятия, но мы могли бы сделать это после них?»
– Да. И я хотела бы узнать обо всем побольше. – Ее улыбка осветила бильярдную, словно вспыхнувшее пламя, и когда Кормия закружилась на одной ноге, он подумал об игрушечной балерине из шкатулки.
«Ну, я могу тебя всему научить», написал он.
Она остановилась, а ее распущенные локоны все еще покачивались в воздухе.
– Спасибо, Джон Мэтью. Ты будешь прекрасным учителем.
Когда Кормия посмотрела на него, Джон обратил внимание на ее цвета даже больше, чем на ее лицо или тело: на красный цвет ее щек и губ, лавандовый оттенок розы в ее руке, мерцающий бледно-зеленый цвет ее глаз, светло-желтый – ее волос.
Вдруг без какой-либо на то причины, он думал о Хекс. Она была грозой, состоящей из всех оттенков черного и металлически серого. Сила, сдерживаемая, но не менее смертельная даже под контролем. Кормия же была, словно солнечный день, радужно-яркая, теплая.
Он положил руку на сердце и поклонился ей, а затем ушел. Направляясь в свою комнату, Джон размышлял, что же ему нравиться больше – буря или сияние солнца?
Затем он понял, что не имел права выбирать ни то, ни другое, так какое тогда это имело значение?
***
Стоя в переулке, прижав свой девятимиллиметровый к печени Брата, Мистер Д насторожился как дворовый кот. Он бы гораздо скорее покончил с вампиром, приставив оружие к его виску, но для этого потребовалась бы стремянка. Честное слово, эти сволочи были огромны.
По сравнению с ними, старый добрый кузен Томми казался слабаком, ростом не выше пивной банки.
– У тебя волосы, как у бабы, – сказал Мистер Д
– А ты воняешь пеной для ванны. Меня, на крайняк, можно постричь.
– Я пользуюсь Олд Спайс.
– В следующий раз попробуй что-нибудь помощнее. Например, конский навоз.
Мистер Д сильнее вдавил дуло в тело вампира.
– Я хочу, чтоб ты встал на колени. Руки за спину, голову вниз.
Все то время, пока Брат выполнял его требования, Мистер Д оставался на месте и даже не пытался достать наручники. Да, он вел себя, как распоследний педик, хотя, у него не возникало желания убежать от этого вампира сломя голову, и не только потому, что захват Брата в плен был подвигом достойным занесения в учебник по истории. Мистер Д поймал гремучую змею за хвост и прекрасно это понимал.
Потянувшись к ремню, чтобы все-таки достать металлические манжеты, он…
Здесь ситуация резко поменялась.
Брат развернулся на одном колене и ударил ладонью вверх прямо по дулу пистолета. Мистер Д рефлекторно нажал на курок, пуля вылетела в небо, бесполезно устремившись куда-то в высь.
Еще до того, как стихло эхо выстрела, Мистер Д лежал спиной на земле в полном замешательстве, а его ковбойская шляпа опять слетела с головы.
Брат смотрел на него сверху своими мертвыми, настолько безжизненными глазами, что их ярко-желтый цвет казался застывшим. Но это все объясняло. Никто в здравом уме не стал бы выписывать такие пируэты, стоя на коленях. Ну, только если он уже не был при смерти.
Брат занес кулак над головой.
Эх, по-любому будет больно.
Мистер Д двигался быстро. Он выскользнул из-под захвата, повернулся на плечо и перекатился в сторону. Резким движением, он ударил Брата обеими ногами в правое бедро.
Послышался щелкающий звук и… Срань Господня, часть ноги отлетела. Брат закачался, кожа его штанов свободно повисла от колена вниз, но времени на вопрос "что-это-за-дерьмо-черт-побери" не было. Здоровый ублюдок повалился, словно обрушившееся здание.
Мистер Д отскочил в сторону, затем запрыгнул на эту развалину, будучи чертовски уверенным, что если он сейчас же не возьмет под контроль этого зверя, ему самому придется давиться собственными кишками. Он закинул ногу на Брата, схватил в кулак его бабские волосы и с силой дернул назад, доставая при этом нож.
Не получилось. Брат сбросил его с себя, как необъезженная лошадь, вскочил с тротуара, словно вставая на дыбы. Мистер Д прицепился к его ноге, обернув руку вокруг огромного бедра…
В мгновение ока земля накренилась и – твою же мать – Брат упал навзничь, превращая Мистера Д в матрас.
Возникло ощущение, что на грудную клетку упала гранитная плита.
На долю секунды Мистера Д выбило из седла, и Брат воспользовался этим преимуществом. Он перекатился на бок и использовал локоть в качестве домкрата. Пока Мистер Д хрипел, пытаясь подняться на ноги, вспышкой мелькнуло обнаженное лезвие черного кинжала, и Брат встал на колени.
Мистер Д приготовился к тому, что прямо сейчас его пронзят насквозь, и размышлял, что не прошло и трех часов с момента его повышения до Старшего Лессера, как бы печально это ни было.
Но вместо удара в сердце, Мистер Д почувствовал, как полы его рубашки выдернули из-под пояса штанов. Белая кожа живота сверкнула в ночи, и он поднял на вампира полные ужаса глаза.
Это был тот Брат, который любил резать на кусочки, прежде чем убить. И значит, просто умереть не получится. Процесс будет долгим и кровавым. Конечно, это был не Разрушитель, но сволочь определенно собиралась крепко погонять Мистера Д, прежде чем тот попадет к Райским Вратам.
Лессеры были мертвыми, но могли чувствовать боль, как и любое другое существо.
***
Конечно, Фьюри следовало бы для начала восстановить дыхание и найти свой протез, прежде чем начинать разыгрывать из себя Суинни Тодда[22] перед этим маломерком. Боже, кто-то думает, что этот промах заставит его по-быстрому закончить дельце и исчезнуть из переулка, пока не появились остальные враги?
Нет. Когда он обнажил живот лессера, его одновременно накрыли холодная, пронзающая до самых костей, дрожь и жаркое тепло. в ушах стоял шум. Он как будто пришел в свою комнату с мешком красного дымка, зная, что в ближайшие десять часов будет абсолютно свободен.
Он был, как тот сбежавший наркоман, счастлив, будто выиграл лотерею.
Голос колдуна выжидательно замер, словно возбуждение приманивало призрака, как протухшее мясо. Эта резня для тебя единственный чертов способ отличиться, а то ведь быть неудачником немного скучновато, не так ли? И ты – выходец из благородной семьи, правда, она была таковой, пока ты ее не обесчестил. Так что, веселись по полной, напарник.
Сосредоточившись на дрожащей оголенной коже, Фьюри впитывал ощущение кинжала в своей руке и паралитический ужас лессера. Когда его разум успокоился, Фьюри улыбнулся. Это было его время. Он полностью владел им. Скоро он отдохнет от хаоса, что творил в его голове голос колдуна, и не важно, сколько времени отнимет то, что он собирался проделать с этим злом.
Разрушая, он исцелял себя. Хотя лишь на короткое время.
Он поднес черный кинжал к коже лессера и…
– Даже не думай, черт тебя подери.
Фьюри посмотрел через плечо. Его близнец стоял в начале переулка, большая черная тень с бритым черепом. Лица Зейдиста было не видно, но, чтобы понять, что он чувствует, не нужны были глаза. Бешеная злость исходила от него жаркими волнами.
Фьюри закрыл глаза и поборол дикий гнев. Черт побери, его как будто ограбили. Полностью обчистили.
Быстрой вспышкой мелькнула мысль о том, сколько раз Зейдист просил избивать его, избивать, пока кровь не зальет лицо. И теперь брат думал, что это дерьмо с лессером было неправильным? Какого хрена? Убийца, без сомнения, прикончил добрую дюжину невинных вампиров. Как и то, что он собирался с ним сделать, могло быть хуже, чем заставлять своего кровного брата превращать тебя в отбивную, зная, что его тошнит от этого, и потом, еще много-много дней спустя, он будет сходить с ума от содеянного?
– Убирайся отсюда, – сказал Фьюри, сжимая извивающегося лессера еще сильнее. – Это мое дело. Не твое.
– Да хрен это не мое дело. И ты обещал мне, что прекратишь.
– Отвернись и уйди, Зи.
– Чтобы пришли остальные лессеры и прикончили тебя?
Убийца в руке Фьюри старательно пытался высвободиться, он был такой маленький и гибкий, что у него это практически получилось. О нет, черт возьми, подумал Фьюри, он не упустит свой трофей. Прежде, чем осознал, что делает, он вспахал кинжалом живот лессера и протащил лезвие через все желудочно-кишечное игровое поле.
Крик лессера заглушил проклятья Зейдиста, но ни тот, ни другой звук Фьюри не раздражали. Он чертовски, до смерти, от всего устал, включая себя самого.
Ай да хороший мальчик, зашептал колдун. Вот за это я тебя и люблю.
Через мгновенье длиной в один вдох Зейдист оказался на нем, выдергивая кинжал из рук и бросая его куда-то в переулок. Когда лессер вырубился, Фьюри вскочил на ноги, чтобы столкнуться со своим близнецом.
Но проблема заключалась в том, что он был без ноги.