Военные расходы стран—членов НАТО

* В долларах США по курсу 1982 г.

Источник: Агентство по контролю над вооружениями и разоружению.

После 1945 г. Соединенным Штатам пришлось вести на Дальнем Востоке две затяжные войны, которые потребовали огромных расходов и большого количества войск. В разгар боевых действий в Корее и Вьетнаме в них участвовало соответственно 473 тыс. и 543 тыс. американских военнослужащих. Но если оставить в стороне эти две войны, то американское участие на втором главном стратегическом фронте не характеризовалось постоянным присутствием таких крупных воинских формирований США, как это наблюдалось на первом фронте. На Дальнем Востоке упор делался на политическую близость и приверженность договорным обязательствам с Японией и Южной Кореей, что подкреплялось военно-морской и военно-воздушной мощью. Вооруженные силы США были рассредоточены по всему бассейну Тихого океана и на Дальнем Востоке с военно-воздушными и военно-морскими базами в Японии, на Окинаве, Филиппинах и на острове Гуам. В то же время Япония — главный американский союзник на Дальнем Востоке — ограничила свой военный бюджет 1% ВНП. Япония постепенно наращивает свои вооруженные силы, особенно военно-воздушные и военно-морские силы, необходимые для обеспечения безопасности японских островов и прибрежных вод в южном направлении. Но боевая мощь японских войск еще слишком незначительна. Из всех союзников США на Дальнем Востоке лишь Южная Корея серьезно отнеслась к делу, поставив под ружье более 600 тыс. человек и расходуя на оборону 7,5% ВНП.

Диспропорция в уровне военного присутствия Соединенных Штатов в Западной Европе и на Дальнем Востоке уравновешивается неравномерным распределением вооруженных сил Советского Союза. Большинство советских воинских формирований, оснащенных самым современным оружием, расположено в европейской части Советского Союза и в странах Центральной Европы. Кроме того, под влиянием советско-китайских разногласий изменились геополитические реальности Дальнего Востока, что резко уменьшило прямую советскую угрозу безопасности региона. Здесь сухопутные дивизии Москвы, количество которых увеличилось с 12 (в 1960 г.) до 52 (в 1985 г.), сосредоточены главным образом на границе с Китаем. А это значит, что Соединенным Штатам и их союзникам приходится иметь дело только с советскими военно-воздушными и военно-морскими силами, которые дислоцированы на советском Дальнем Востоке и во Вьетнаме, хотя их мощь и увеличивается.

Американское участие на третьем евразийском стратегическом фронте было обусловлено еще более серьезными причинами. Советская экспансия в южном направлении первоначально натолкнулась на несколько импровизированное военно-политическое противодействие. В 1978 г. по инициативе совета национальной безопасности президент Картер санкционировал создание сил быстрого развертывания (СБР). Их задача состояла в том, чтобы помочь Соединенным Штатам распространить свою мощь на те регионы, где США не располагают постоянными воинскими контингентами. В течение 1979—1980 гг. министерство обороны занималось практическим претворением в жизнь намеченной программы, и эту работу продолжила и придала ей еще больший размах администрация Рейгана. В конце 1979 г. президент Картер одобрил предложение СНБ о проведении переговоров с Сомали, Оманом и Кенией относительно использования местных аэродромных и портовых сооружений силами быстрого развертывания при их задействовании в этом регионе. Эти меры подтвердили свою актуальность, когда Советский Союз вторгся в Афганистан в декабре 1979 г. Однако американское присутствие в данном регионе продолжало оставаться незначительным, главным образом из-за нежелания некоторых государств — в первую очередь Аравийского полуострова — быть прямо или косвенно связанными с Вашингтоном.

Военная реакция Соединенных Штатов на действия Советского Союза в регионе должна в каждом случае соответствовать складывающимся условиям. С этой целью наращиваются возможности средств переброски СВР по воздуху и морю и расширяются передовые базы материально-технического обеспечения, которые можно использовать на временной основе в периоды конфликтов. Соединенные Штаты сформировали четыре легкопехотные армейские дивизии, предназначенные для быстрого задействования в регионе. В 1985 г. в состав СБР, запланированных для использования в Южной Азии, входили: корпус морской пехоты, четыре легкопехотные армейские дивизии, одна авиадесантная бригада, поддерживаемая частями тактической авиации, и три авианосные боевые группы.

И тем не менее возник опасный парадокс. Сегодня США слабее всего в самом уязвимом для себя месте: вдоль стратегической линии, где особенно велик риск главного советского геополитического выпада или же советско-американского столкновения. А сильнее всего США именно там, где их союзники обладают самыми значительными возможностями, для того чтобы сделать больше для защиты собственных интересов. В то время как на третьем стратегическом фронте в Юго-Западной Азии американская мощь представлена явно недостаточно, Соединенные Штаты продолжают выделять свыше половины военных ассигнований на оборону первого фронта в Европе. Если же учитывать экономический потенциал Западной Европы и принять во внимание другие американские стратегические обязанности, то нужно признать, что перекос в военной политике в пользу Европы, безусловно, нуждается в корректировке.

Постепенное — и, разумеется, лишь частичное — сокращение американских вооруженных сил в Европе необходимо для того, чтобы повысить способность США гибко реагировать на угрозу безопасности в других местах. Америка должна быть в состоянии ликвидировать опасность не только на двух других евразийских фронтах, но также в Центральной Америке, возможно, на юге Африки, непременно на Ближнем Востоке с его постоянно существующей угрозой большого взрыва, а также в районе Персидского залива, где в случае советско-американского столкновения на карту будет поставлено очень многое. С точки зрения предварительного планирования на случай таких событий стационарное размещение механизированных сухопутных дивизий в Европе самым серьезным образом ограничивает эффективность реакций Соединенных Штатов.

Этот вывод не претендует на новизну и не является отражением изоляционистских настроений. Мало кто знает, что президент США Эйзенхауэр, бывший командующий силами НАТО, чья военная карьера заставила его с особым вниманием относиться к обороне Европы, вскоре после вступления на пост главы государства в 1953 г. решительно высказался за такое сокращение. В меморандуме, написанном в августе 1953 г. под его диктовку специальным помощником по вопросам национальной безопасности Робертом Катлером, Эйзенхауэр указывал:

«С самого начала те, кто действительно занимался изучением международных и военных проблем, пришли к заключению, что размещение американских войск за рубежом представляет собой временную необходимость.

Это была временная операция с целью обеспечить безопасность и успокоить наших друзей за океаном, которые оказались совершенно беззащитными перед лицом коммунистической агрессии.

Любой мыслящий индивид — военнослужащий или гражданский человек — всегда понимал, что размещение американских войск имело целью вселить уверенность в наших друзей, поднять их мораль, экономическую и военную мощь с тем, чтобы они с помощью собственных войск могли удерживать жизненно важные регионы до прибытия американской помощи. С самого начала эта идея признавала главными факторами:

1. Обеспечение безопасности США от внезапных и разрушительных нападений.

2. Наличие в высшей степени мобильных воинских формирований.

3. Разработку комплексных планов быстрой мобилизации всей нашей военной мощи для обеспечения национальной безопасности (нашей и наших союзников)».

В ноябре 1953 г., выступая в совете национальной безопасности, президент Эйзенхауэр заявил: «Строго говоря, размещение американских дивизий в Европе вначале представляло собой крайнюю меру, не рассчитанную на неопределенное время. К сожалению, однако, европейские государства проявили медлительность в создании собственных вооруженных сил и теперь ожидают, что наши войска останутся в Европе неопределенное время». Президента поддержал комитет начальников штабов, который, судя по высказываниям последних, считал, что в Европе сконцентрировано слишком много американских войск, которые к тому же жестко привязаны к определенной местности. Эйзенхауэр воздержался
от конкретных шагов, соответствующих его убеждениям, только из-за опасений, что преждевременное сокращение американского воинского контингента отрицательно повлияет на усилия европейцев, направленные на воссоздание собственной обороноспособности.

С тех пор европейский вклад в НАТО существенно возрос, хотя он все еще не соответствует уровню экономической мощи Западной Европы, которая в состоянии взять на себя гораздо больше обязательств. Одним из главных положительных сдвигов является создание западногерманской армии. Это теперь самая значительная военная сила на главном фронте Западной Европы. Несмотря на то что Франция, которая располагает в Западной Германии тремя дивизиями, официально покинула организацию Атлантического союза, она в последние годы спокойно координирует свои военные планы о НАТО. Это не только придает дополнительную глубину оборонительным линиям НАТО, но и усложняет советскому командованию военное планирование, поскольку не позволяет исключить вероятность того, что французские ядерные силы сыграют роль катализатора в эскалации обычного вооруженного конфликта до ядерной войны. В результате принятых мер советское превосходство на центральном фронте Европы сократилось с 3: 1 в начале 50-х гг. до 3: 2— в наши дни.

Стремление командования НАТО использовать технические новшества в обычной войне и тем самым извлечь выгоду из превосходства Запада в научно-технической области позволило специалистам по планированию вносить коррективы в стратегические концепции, желательные с политической точки зрения. В начале 50-х гг. слабость НАТО в обычных вооружениях вынудила избрать стратегию отступления за Рейн, то есть, по существу, предполагалось оставить Западную Германию. В середине 60-х гг. стратегия НАТО приобрела черты «натянутого каната». Его обрыв мог привести к войне с применением тактического ядерного оружия, которая распространилась бы и на территорию государств восточного блока. В середине 70-х гг. Атлантический союз принял на вооружение стратегию «активной обороны», выдвинув передовой оборонительный рубеж непосредственно к границе между двумя противоположными блоками и сохраняя в резерве все тактические ядерные средства до прорыва советских обычных вооруженных сил. Для второй половины 80-х гг. НАТО рассматривает стратегию «битвы на земле и в воздухе», когда передовой оборонительный рубеж сохраняется на границе между Востоком и Западом, а особый упор делается на уничтожение вторых эшелонов противника на его собственной территории, прежде чем они достигнут линии фронта с помощью неядерных боевых средств, созданных на основе передовой техники.

И все же укрепление и модернизация вооруженных сил Советского Союза и Варшавского пакта, расположенных в Центральной Европе, пока обеспечивают Москве превосходство в обычных вооружениях. Это обстоятельство еще раз подчеркивает необходимость увеличения вклада западноевропейских стран в оборону Европы и важное, можно сказать, центральное значение убедительного американского ядерного сдерживания. Именно данный стратегический потенциал США — который может быть приведен в движение в результате нападения на американские войска, сосредоточенные на передовых рубежах в Западной Германии, или в результате односторонней французской ядерной эскалации — лишает советских военных специалистов уверенности в том, что войну в Европе можно выиграть на уровне обычных вооружений. До тех пор пока европейские члены НАТО не будут в состоянии создать достаточно мощные обычные вооруженные силы, способные остановить продвижение советских боевых порядков, американский стратегический потенциал сдерживания и дислоцированные на передовых рубежах, готовые к немедленным боевым действиям войска США будут оставаться важным элементом общих усилий Запада, нацеленных на предотвращение войны в Европе.

Конечно, некоторые европейцы будут утверждать, что любая передислокация американских воинских частей ослабит обороноспособность Западной Европы. В таком случае ответ может быть только один: европейцы сами должны делать больше для укрепления собственной безопасности. Но союзники могут предпринять и другие меры, уравновешивающие вывод американских войск. Новые технологические возможности позволяют расширить американо-европейское сотрудничество в укреплении обороны на уровне обычных вооружений. Эти принципиально новые средства ведения войны не только могут устранить беспокойство, вызванное предполагаемым сокращением американских сухопутных войск, но и обещают даже повысить европейскую безопасность.

Программа СОИ, например, открывает два возможных пути в данном направлении. Во-первых, НАТО может, опираясь на американо-европейское сотрудничество, создать систему обороны против тактических ракет (АТМ) для защиты, ключевых западноевропейских военных объектов, которые станут наиболее вероятными целями советского нападения. Проведенные в рамках СОИ исследования убеждают в реальной осуществимости системы АТМ, а также в том, что совместная инициатива откроет промышленности Западной Европы доступ к новейшим технологиям. Такое сотрудничество устранит опасения, что программа СОИ отделит безопасность Европы от безопасности Америки. Во-вторых, НАТО может приспособить для использования в условиях обычной войны новейшую вычислительную технику, средства слежения и наведения на цель, а также передовые и экзотические технологии производства оружия, созданные в связи с работами по программе СОИ. Это даст возможность сделать огромный скачок в развитии способности обнаруживать и уничтожать без помощи ядерного оружия наступательные обычные войска и их тылы. Другими словами, мы на пороге технической революции в области средств ведения обычной войны. И если эта революция совпадает с необходимой — по стратегическим и геополитическим соображениям — передислокацией американских воинских частей общего назначения, то она, возможно, смягчит вызванный перемещением психологический и политический шок.

В наиболее полном использовании возможностей надвигающейся революции как в стратегических, так и в обычных средствах обороны кровно заинтересованы и Америка, и НАТО. Это позволило бы ввести уже давно необходимые новшества в область, в которой Америка лидирует; это не создало бы угрозы для Советского Союза, но нейтрализовало бы самую большую угрозу со стороны Советов Западу, а именно военную угрозу. Это позволило бы провести геополитическую корректировку нашей глобальной стратегии с целью укрепления обороны там, где это необходимо, и приобретения большей политической гибкости там, где это особенно целесообразно.

Постепенное сокращение американских вооруженных сил примерно на 100 тыс. человек высвободит финансовые и людские ресурсы США, необходимые для обеспечения гибкости в выборе ответных мер на другие геополитические угрозы. Учитывая, что нужды в увеличении постоянного вооруженного контингента США на Дальнем Востоке нет, а переброска дополнительных воинских формирований в район Персидского залива с политической точки зрения вряд ли целесообразна, сэкономленные ресурсы следует направить по двум каналам: деньги нужно израсходовать на значительное расширение средств переброски вооруженных сил и вооружений по воздуху, а за счет высвободившегося военного персонала сформировать дополнительные легкопехотные дивизии СБР, предназначенные для решения боевых задач, не связанных с противодействием советскому тяжелому вооружению.

Переброска по воздуху — дорогое удовольствие, но необходимость в эффективных стратегических воздушных перевозках очевидна. Без них Соединенные Штаты окажутся в чрезвычайно невыгодном положении в периоды кризисов, которые, весьма вероятно, могут возникнуть в ближайшем будущем. Несмотря на принятые за последнее десятилетие меры, Соединенные Штаты все еще не обрели подлинной стратегической мобильности. Они не в состоянии быстро перебросить сколько-нибудь значительные вооруженные силы в районы вероятных кризисов, где на карту поставлены крупные американские интересы. Нынешняя программа повышения стратегической мобильности путем закупки 50 гигантских транспортных самолетов «С-5» вряд ли решит проблему. Производство более легких и универсальных, но и более, дорогих самолетов «С-17» не предусмотрено до первой половины 90-х гг. Кроме того, ВВС предпочитают тратить деньги на усиление своей боеспособности и с меньшим энтузиазмом воспринимают расходы, связанные с обеспечением транспортом других родов войск. Но если средства на создание дополнительных возможностей для воздушных перевозок были бы заимствованы из ассигнований, выделенных на содержание американских формирований в Европе, которые пребывают здесь в силу сложившихся традиций и ради удобства европейцев, то перспективы обретения подлинной стратегической мобильности намного увеличились бы.

Одновременное увеличение числа легкопехотных дивизий также способствовало бы повышению стратегической мобильности. Оснащенные легким вооружением, эти формирования, насчитывающие в своих рядах около 10 тыс. человек, значительно компактнее механизированных дивизий, состоящих из 14—18 тыс. военнослужащих. На переброску легкопехотной дивизии требуется на 40% меньше транспортных средств, чем для перемещения механизированной дивизии. Созданные и обученные для ведения боевых операций в районах, где войска США не могут быть размещены постоянно, легкопехотные дивизии позволят Соединенным Штатам реагировать на враждебные выпады быстро, и адекватно. Действия английской легкой пехоты в сражении за Фолклендские острова — с длительными маршами и боями на труднодоступной местности — наглядно продемонстрировали истинные возможности подобных формирований. Расширение нынешнего плана, с тем чтобы СБР включали пять легкопехотных дивизий, позволило бы Соединенным Штатам в случае массированного советского прорыва (например, в горные районы центрального Ирана или Пакистана) быстро принять ответные меры.

Более мощные СБР объединили бы в своем составе эти легкопехотные армейские дивизии, авиадесантные войска, а также корпус морской пехоты. С их помощью Соединенные Штаты смогли бы отстаивать и подкреплять силой собственные интересы даже там, где они не могут разместить свои войска на постоянной основе. Это явилось бы достойным стратегическим и политическим ответом на изменившиеся геополитические условия. Европа уже перестала быть главным местом советско-американского соперничества, и критические ситуации могут скоро возникнуть в регионах, где Соединенные Штаты слабы, а дружественные режимы нестабильны.

Возросшие американские возможности превратились бы для Москвы в главный фактор сдерживания любых планов перенесения военной мощи в отдаленные от Советского Союза районы (например, на Ближний Восток, юг Африки или даже в Центральную Америку). Эти возможности помогли бы создать на третьем главном стратегическом фронте такую же ситуацию, как в Центральной Европе. Любые действия советских обычных вооруженных сил привели бы к крупному военному столкновению с быстро прибывающими американскими боевыми частями, чреватому опасностью ядерной эскалации.

Подобные стратегические корректировки требуют более четкого определения роли ВМС США. Прежде всего следует отделить их ядерный потенциал от основной геостратегической задачи контроля над морями. Может быть, придется создать самостоятельное командование всеми стратегическими ядерными силами, подчинив ему БРПЛ, способные нанести массированный ядерный удар по Советскому Союзу. Главной задачей военно-морских сил Соединенных Штатов должно быть обеспечение господства на море. Без эффективного контроля над океанами рухнет вся геополитическая структура американских глобальных обязательств. Соединенные Штаты окажутся просто не в состоянии поддерживать американские усилия ни на одном из трех главных евразийских фронтов. Данное обстоятельство лишний раз подчеркивает настоятельную необходимость организации военно-морских сил в соответствии с их основной ролью. Под основной ролью мы понимаем не перенос военных действий к советским портам с помощью авианосцев, к тому же построенных большей частью еще во время второй мировой войны, и не участие в ядерной войне. Важнейшая задача ВМС — контролировать морские просторы и оказывать силовое воздействие на локальные конфликты в отдаленных регионах. А это значит, что военно-морской флот должен в основном опираться на ударные подводные лодки, включать только такие авианосцы, которые нужны для силового воздействия обычными военными средствами, и — самое главное — сосредоточить внимание на создании сил, которые необходимы для предотвращения советских попыток воспрепятствовать ВМС США выполнить возложенную на них миссию обеспечения и поддержки американских вооруженных сил за рубежом.

Для установления действенного контроля над морскими просторами военно-морские силы США должны быть готовы одновременно: 1) поддержать американские войска общего назначения на заморских территориях; 2) заблокировать военные флоты Советского Союза в местах их дислокации; 3) уничтожить расположенные на чужой территории советские военные базы, созданные для обеспечения военных операций на море. Чтобы справиться с этими задачами, военно-морским силам США потребуется иная структура. Не следует увлекаться увеличением количества авианосцев и тяжелых боевых кораблей. Слов нет, они особенно эффективны в тех случаях, когда нужно с помощью авиации и корабельной артиллерии поддержать высадку американских сухопутных войск в прибрежной полосе или не допустить, чтобы противник перерезал морские пути (например, в Ормузском проливе). Имеющиеся финансовые средства следует направить на усиление способности ВМС США выполнять свою главную миссию сохранения господства на морях, которое совершенно необходимо для обеспечения стратегической гибкости американских обычных вооруженных сил в глобальных масштабах.

Сочетая глобальную гибкость на уровне обычных вооружений с позиций взаимной стратегической безопасности, Соединенные Штаты сделали бы серьезный шаг по направлению к всеобъемлющей стратегии, которая больше соответствует вероятным геополитическим и военным потребностям конца нашего столетия. Это означало бы своевременный отказ от негибких, сформированных историей стратегических обязательств, когда упор делается на массированную концентрацию обычных вооруженных сил на единственном фронте и когда выживание нации ставится в зависимость от все более устаревающей доктрины взаимного гарантированного уничтожения.

Решающее значение технологического превосходства

Для поддержания как взаимной стратегической безопасности, так и глобальной гибкости на уровне обычных вооруженных сил Соединенные Штаты должны полностью использовать и одновременно тщательно оберегать свое главное достояние — технологическое превосходство. Именно оно до сих пор не позволяло Советскому Союзу пожинать плоды огромных военных расходов и экономических жертв. В отсутствие американского технологического превосходства Советский Союз, по-видимому, уже сегодня располагал бы решающими преимуществами на стратегическом и обычном уровнях со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Американское технологическое превосходство — это прямой результат децентрализации и творческой атмосферы в науке и производстве, усиленных конкуренцией и организационным плюрализмом. Именно конкуренция побуждает к нововведениям и экспериментированию, которые не поддаются формальному планированию в централизованном порядке. Бюрократический процесс в силу самой своей природы несовместим с риском, который является непременным условием любого крупного технического достижения или научного открытия. Именно по этой причине Советский Союз предпочитает улучшать вооружения путем совершенствования существующих систем и принимает к производству принципиально новые системы оружия только после того, как они докажут свои достоинства где-нибудь в другом месте. Так было с немецкими ракетами «Фау-1» и с американскими БРПЛ.

Структурное многообразие американской экономики и склонность к техническому экспериментированию — факторы, которые невозможно переоценить. Но их использование в стратегических целях должно определяться и направляться мощным стимулом. Сегодня — это программа СОИ, которая концентрирует внимание на решающем — в стратегическом плане — вопросе господства в космосе. В конечном счете значение программы СОИ определяется не тем, что она может обеспечить защиту населения всей страны или более ограниченную оборону против советских систем первого удара, которую можно или развернуть, или же, воздержавшись от претворения в жизнь, обменять на существенное сокращение наступательного потенциала Советского Союза. Значение СОИ зависит от того, сможет ли она предоставить США новые возможности воспрепятствовать контролю противника в космосе и — если потребуется — утвердить американское превосходство в космическом пространстве.

Программа СОИ стала катализатором новых идей и открытий в стратегической сфере, которые в конце концов могут стать решающими. Она способствует прогрессу по многим направлениям: в лазерной и электронно-вычислительной технике, в области использования пучков заряженных частиц и кинетической энергии. Все эти достижения имеют самое разнообразное военное применение. Программа СОИ может привести к революционным переменам и в характере обычных вооружений.

Стремление Москвы воспрепятствовать реализации программы СОИ обусловлено пониманием того факта, что на данном историческом этапе Советский Союз не в состоянии конкурировать с США в качественном отношении. Кремль не забыл, что, несмотря на запуск спутника, он не выдержал соревнования с американской программой высадки человека на Луну. Своим влиянием на военную и гражданскую технологию СОИ напоминает лунную программу. И программа СОИ - это не единственный проект с далеко идущими стратегическими последствиями. В высшей степени секретная — и слишком часто являющаяся предметом всевозможных публичных толков — программа «Стелт», предусматривающая создание «невидимых» для радаров летательных аппаратов, должна была серьезно встревожить русских, поскольку она делает бесполезной многомиллиардную систему противовоздушной обороны, которая станет бессильной против американских бомбардировщиков и крылатых ракет, не поддающихся обнаружению.

На уровне обычных средств ведения войны роль усилителя боевой мощи вооружений сыграла микроэлектроника — и это обстоятельство огромной важности, если иметь в виду количественное превосходство СССР в обычных вооружениях. Микроэлектроника обеспечила Израилю перевес в воздушных схватках с сирийскими самолетами в 1983 г. Применяя созданные с использованием новых открытий обычные боеприпасы и средства их доставки, можно выборочно разрушать командные пункты, приготовившиеся для атаки танковые формирования, взлетно-посадочные полосы, различные другие военные объекты. Дальность и сила поражения у этих новинок оказались столь внушительными, что военные специалисты НАТО сочли возможным планировать основанную на «глубинной контратаке» оборону, которая предусматривает уничтожение еще до начала сражения сосредоточенных для нападения советских войск общего назначения и их ближайших тылов.

Некоторые эксперты предсказывают, что неядерные вооружения, вероятно, скоро смогут решать боевые задачи, которые сегодня возлагаются на стратегические ядерные средства. За последние десять лет точность межконтинентальных баллистических ракет возросла в десять раз. Можно ожидать такого же прогресса и в будущем. Другие крупные технические усовершенствования (например, в создании крылатых ракет с системами наведения, учитывающими рельеф
местности, или боеголовок с точным самонаведением на конечном участке траектории) скоро сделают возможным доставку специальных взрывных устройств на расстояния в половину окружности земного шара прямо к шахтам МБР. Это еще не дает основания говорить о том, что назрели революционные перемены в стратегических вооружениях или что ядерное оружие устареет и станет в финансовом отношении невыгодным. Но это подчеркивает ошибочный характер политики, основанной на предположении, что техническое развитие стратегических сил уже достигло своего предела. Разнообразие возможностей применения новой техники серьезно затруднило Советам оперативное планирование, и возникла опасность, что огромные денежные затраты Советского Союза на обычные вооружения могут оказаться напрасными. Как минимум технические новшества внесли в советское военное планирование значительный фактор неопределенности.

Среди советских специалистов в области стратегического планирования уже возникли разногласия. В мае 1984 г. бывший начальник советского Генерального штаба маршал Николай Огарков в одном из интервью заявил, что дальнейшее наращивание ядерного оружия является «бессмысленным» и что «быстрые перемены» в характере обычных вооружений (например, появление беспилотных летательных аппаратов, крылатых ракет с обычными боеголовками и новых электронных систем наблюдения и контроля) увеличили «разрушительную мощь обычных вооружений, приблизив их, так сказать, с точки зрения эффективности к оружию массового уничтожения». Поскольку Соединенные Штаты активно работают в этом направлении, сказал Огарков, Советский Союз не может позволить себе игнорировать данное обстоятельство. Такая прямолинейная позиция явилась причиной его смешения с занимаемого поста четырьмя месяцами позже. Примечательно, однако, что он вновь обрел влияние, как только бразды правления взял Горбачев.

Опасения Огаркова относительно того, что американские научно-технические достижения позволят Вашингтону обойти стороной советскую доктрину ведения обычной войны, еще раз подчеркивают важное значение американского технического и технологического превосходства в общем балансе сил. Поэтому Соединенным Штатам жизненно необходимо сохранить нынешнее опережение. Согласно последним данным, американское преимущество уменьшается не только па уровне исследований и разработок, но и на уровне практического задействования системы. В докладе министерства обороны США указывалось, что в 1984 г. Соединенные Штаты занимали ведущее положение в 15 из 20 выбранных для сравнения фундаментальных технологий, в то время как Советский Союз не был впереди ни в одной. Правда, в семи технологиях американское преимущество постоянно уменьшалось. Однако это технологическое превосходство оказалось менее внушительным, когда сравнения проводились на основе уже развернутых систем вооружении. Из 31 ключевой системы оружия американская техника превосходила советскую в 17, была равной в 10 и уступала в 4 случаях. Если нынешняя тенденция продолжится, то эти цифры примут в будущем соответственно следующие значения: 9, 16 и 6. И бюрократизм Пентагона, и существующий порядок принятия конгрессом решений препятствуют быстрейшему использованию полезных технических новшеств. Производство новых видов вооружений получает одобрение только после того, как «крупные открытия» уже совершены. В результате в Соединенных Штатах на разработку систем вооружений затрачивается много времени. Эту неблагоприятную тенденцию следует повернуть вспять.

В военной технике Соединенные Штаты все еще занимают ведущие позиции. В области наиболее важной электронно-вычислительной техники американское преимущество солидное и продолжает расти. Компьютеры революционизируют вооружение и военную технику самого разнообразного назначения, включая средства управления, контроля, сбора и анализа информации, космические системы, крылатые ракеты, электронные средства ведения войны. Дальнейшая миниатюризация электронных компонентов на интегральных схемах позволяет сделать гигантский скачок в усовершенствовании оружия. Как заметил специалист, сегодняшние «умные» бомбы станут завтра «гениальными».

Для сохранения и защиты своего качественного военного преимущества Соединенным Штатам нужно упорядочить государственную систему закупок, а также принять меры, исключающие возможность приобретения Советским Союзом ключевых видов техники на открытом рынке или через шпионов. Москва разработала хитроумную систему, с помощью которой крадет чертежи и идеи, обходя западные экспортные ограничения.

В докладе ЦРУ «Приобретение Советским Союзом на Западе важной военной технологии» указывалось, что только за десятую пятилетку СССР таким путем сэкономил по меньшей мере 1,4 млрд. рублей. По годам эти цифры распределяются следующим образом: в 1976 г. экономия составила около 200 млн. рублей, в 1977 г. — 250 млн. рублей, в 1978 г. — немногим более 200 млн. рублей, в 1979 г. — свыше 300 млн. рублей, в 1980 г. — более 400 млн. рублей. Указанные выше консервативные оценки взяты из советских источников и учитывают только прямые сбережения, полученные в результате выключения целых этапов из научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ и от сокращения времени на внедрение технических новинок. Так, например, ежегодная экономия в 20 млн. рублей за счет использования приобретенной в США и других западных странах технологии изготовления стекловолокнистого пластика, применяемого в производстве резервуаров высокого давления для подводных лодок, учитывалась только в год ее получения.

Экономия в 1980 г. примерно в 400 млн. рублей (640 млн. долларов) — это результат использования всего лишь доли западной технологии, приобретенной различными путями. Большая часть сбережений связана с исследованиями в области систем вооружений, запроектированных к освоению на конец 80-х и начало 90-х гг. Если же подсчитать экономию времени и человеческих усилий, то можно сказать, что в 1980 г. в области военных исследований Советский Союз сберег несколько десятков тысяч человеко-лет.

По сообщениям западных разведывательных служб, основанным на советских документах, для приобретения западных технологий СССР использует два канала. Во-первых, Военно-промышленная комиссия стремится заполучить образцы военной техники и изделий двойного назначения, чертежи, измерительные устройства и приборы, пригодные для улучшения систем вооружений и производственных процессов. Во-вторых, министерство внешней торговли и разведывательные службы стараются обходными путями закупить оборудование двойного назначения для прямого использования в военной промышленности Советского С