Самая яркая иллюстрация разницы миров, отраженных разными языками, принадлежащими разным народам – это так называемая б е з э к в и в а л е н т н а я л е к с и к а.
Действительно, различия в реальном мире, окружающем разные народы, приводят к образованию в каждом языке некоторого слоя лексики, обозначающего предметы и явления действительности, специфические только для данной языковой общности и поэтому не имеющие эквивалентов в других языках. Иностранец, изучающий русский язык, не поймет значения таких слов, как самовар, большевик, матрешка, если в его жизненном опыте нет стоящих за ними предметов или явлений. И русский человек, встретив слово мачете, заимствованное из испанского языка, не поймет его значения без специальных разъяснений, так как в России нет ни сахарного тростника, ни, соответственно, ножей для его рубки.
Перевод безэквивалентной лексики представляет определенные трудности. Один из наиболее распространенных его видов – заимствование с комментариями в форме внутреннего перевода.
Грубые, нелепые ошибки часто связаны с переводом слов, которые обозначают предметы или явления, неизвестные носителям языка перевода, отсутствующие в их социокультурном опыте.
Так, вопрос о шоколадке «Марс» What is Mars really like? российские студенты 60х годов переводили как «Есть ли жизнь на Марсе? », поскольку конфеты с таким названием тогда не существовали (из материалов проф. Л.В. Полубиченко).
В американском фильме девушка предлагает герою на завтрак кукурузные хлопья: Cereals? Переводчик говорит Сюрреализм, и девушка насыпает хлопья в тарелку. 15 лет назад, когда этот фильм показывали по нашему телевидению, в нашей жизни не было хлопьев на завтрак.
Boxing day переводится иногда как день бокса, поскольку в нашей культуре нет представления о следующем дне после Рождества, когда открывают коробки с подарками.
В американском английском много слов и выражений из терминологии бейсбола, который в нашей стране практически не известен, что создает трудности в общении с американцами.
К безэквивалентной лексике следует отнести национальные фразеологизмы, крылатые выражения, литературные аллегории.
Словацкий русист Йозеф Сипко из Прешовского университета сетовал в своем докладе на конгрессе МАПРЯЛ в Братиславе, что аллюзии и реминисценции, широко используемые сейчас (часто в деформированном виде) в газетных заголовках (такие, как «Ты все пела…», «А вы, друзья, как ни садитесь, все в диссиденты не годитесь» и т.п.) при переводе на словацкий язык умирают.[1]
Такие английские выражения, как фразеологизм keep your fingers crossed, связанные с отсутствием в русской культуре обычая скрещивать средний и указательный палец на руке, чтобы пожелать кому-то успеха, также могут быть отнесены к безэквивалентным, поскольку у нас такого обычая не существует. Нет реалии – нет словарного выражения.
II. СКРЫТЫЕ СОЦИОКУЛЬТУРНЫЕ-ЯЗЫКОВЫЕ ТРУДНОСТИ.
Итак, за словами разных языков – разные миры. Слова – это вуаль над реальной жизнью, это некая паутина, занавес. Главная задача пользующегося иностранным языком – не забыть заглянуть за вуаль, за занавес слов, понять куда, в какую внеязыковую реальность ведут тропинки значений слов.
Особенно ярко это проявляется в практике перевода. Переводчик переводит не слова, он должен «перевести» миры, слить их. Никогда миры не подходят так близко друг к другу, никогда они не связаны так тесно, как при переводе.
И стоит в этой связи привести слова замечательного русского лингвиста академика О.Н. Трубачева, так определившего свою задачу перевода этимологического словаря Макса Фасмера с немецкого на русский (160 печатных листов!): «Доставляло истинное удовольствие переодевать труд Фасмера по-русски. Задача понималась так, что нужно было не только перевести немецкие партии текста (читай – слова С.Т.), но и привести все целое в соответствие с современным русским советским узусом (культурно-языковой контекст…) [выделено мной С.Т.]
- 1. Обманчивая эквивалентность.
Итак, процесс общения на разных языках, сложнейший творческий процесс соединения разных миров, культур, менталитетов, нельзя свести к изучению грамматики и значений слов с целью замены слов одного языка на «эквивалентные» по значению слова другого языка.
Слово «эквивалентные» приходится ставить в кавычки, поскольку слова могут быть эквивалентны при условии эквивалентности миров, связанных с ними через значение слов. Но миры очень различны (внешние, окружающие человека, и – особенно! – внутренние, то есть взгляды разных народов на мир), различно мировоззрение, различен образ жизни, различны картины, созданные разными языками. Таким образом, вопрос об эквивалентности сомнителен и условен.
Соответственно, мы подходим к самому трудному препятствию, к объединенным оборонным усилиям языка и культуры; к необходимости преодолеть уже не один барьер – языковой, но два, слившиеся воедино: языковой и культурный.
Это препятствие – обманчиво эквивалентные слова разных языков. Их обманчивость глубоко спрятана и заключается в том, что они принадлежат к разным, далеко не эквивалентным мирам, речевым коллективам и их культурам.
Возьмем, к примеру, английское слово home и его русский эквивалент дом. Как известно, семантика русского слова дом включает два английских слова home и house. Home (в отличие от house – дом как жилище, постройка) обозначает дом как домашний очаг, семья (известный пример, объясняющий разницу: they have a beautiful house but it doesn’t feel like home – у них прекрасный дом, но чувствуешь себя там как - то неуютно. (Elizabeth Wilson. The Modern Russian Dictionary for English Speakers. Pergamon Press, 1981). Или популярная в Британии реклама вещей для дома: make your house a home. (что-то вроде: сделайте Ваш дом уютным). В обоих языках много поговорок и пословиц, воспевающих родной дом: home, sweet home; East or West home is best; в гостях хорошо, а дома лучше; дома и стены помогают.
Однако в плане культурном отношение к дому/home у русских и американцев различное. Русские – домоседы, для них родной дом – это место, где родился и вырос, или там где живешь долго, создал семейный очаг, пустил корни. Для американцев же характерна быстрая и частая смена «домов»: они переезжают с места на место много раз в течение жизни, и это нормально для их образа жизни.
Разумеется, русские тоже переезжают – в силу обстоятельств, но отношение и к дому, и к разлуке с ним совершенно иное.
У англичан понятие родного дома, как и у русских, одна из главных жизненных ценностей, но они не так сентиментальны в отношении дома и не так к нему привязаны.
Брюс Монк, 9 лет преподававший в Московском Университете от Британского Совета, говорил нам: «Мы любим Англию, но мы можем годами путешествовать или жить и работать за границей и не страдать по поводу «разлуки с родным домом», а ваши люди, поехав в Англию на трехнедельные языковые курсы, через две недели начинают «скучать по дому». После России Брюс, блестящий преподаватель английского языка и автор школьного учебника Happy English, уехал преподавать в Японию, где работает уже тринадцатый год…
Таким образом, значения слов home и дом совпадают в том смысле, что они соотносятся с одним и тем же кусочком реальности, но культурно детерминированные понятия (концепты) того, что стоит за «вуалью слов» – различны по ряду признаков.
Итак, если принять во внимание все факторы – включая экстралингвистические, внеязыковые, лежащие за пределами языка, – определяющие реальное функционирование единиц языка в речи, то оказывается, что все (или почти все) языковые единицы социокультурно обусловлены. Иными словами, они принадлежат к определенной социокультурной общности в определенное время и в определенном месте, отражают и формируют культуру и общественное устройство этой общности и поэтому наделены специфическими, присущими данной культуре и данному обществу оттенками значений, коннотациями и особенностями речеупотребления.
Это положение подрывает идею эквивалентности языковых единиц и раскрывает огромные скрытые трудности общения на разных языках.
И снова подтверждается мысль о том, что самые коварные обманы, ловушки, и западни языка связаны именно с понятием значения слова.
Наиболее известное определение значения слова – это соотношение звукового (в устной речи) или графического (в речи письменной) комплекса с предметом или явлением реальности. Иными словами, значение, как уже говорилось, - это ниточка, связывающая мир языка с реальным миром. Или тропинка, ведущая из мира языка в реальный мир. И к миру реальности и, наоборот, к миру языка эта тропинка ведет не прямо, а через «засаду» из мышления, где живут обусловленные и стреноженные культурой представления и понятия о предметах и явлениях реальности. Эта засада может изменить посланную информацию, добавив / отняв оттенки, коннотации, обусловленные культурой данного народа. У каждого языка – своя засада, своя культура, свое видение мира. Поэтому значение как бы одно, то есть соотносятся слова разных языков с одним и тем же предметом реальности, но разница культур изменила ход тропинки, окрасила в другие цвета (иногда противоположные), подготовила еще одну яму – западню для пытающихся договориться.
Ситуация с понятием значения слова еще более осложняется, если принять во внимание особенности не только общенациональной культуры в представлениях о «предметах мысли» (things meant), к которым ведут тропинки значений, делающие на этом пути общую для всего народа, пользующегося данным языком как средством общения, зигзаг, извилину или яму-западню для иностранцев, пытающихся вторгнуться в язык и мир этого народа, но и особенности индивидуального представления об этих предметах или явлениях реального мира. Это – еще один зигзаг, еще одна извилина, но в этом случае это яма, скрытая не только от «чужих», но и от «своих» тоже, поскольку речь идет об индивидуальных оттенках значения, индивидуальных особенностях вúдения мира.
Значение слова, так же как и культура, сочетает коллективное, национальное обусловленное (навязанное) языком представление о реальном мире с индивидуальным, личным, обусловленным (назязанным) социокультурным опытом опытом отдельного человека.
Следующая ниже цитата отлично раскрывает и иллюстрирует это положение.[2]
«Многие считают, что смысл слова «значение» очевиден. Можно сказать, например, что слово «табуретка» означает стул без спинки, т.е. это слово символизирует разновидность мебели. Подобное соответствие требует отельного исследования. Действительно, каким образом слово ассоциируется с предметом?
Что происходит, когда вы смотрите на табуретку? Невидимые волны, отраженные от предмета, воздействуют на зрение и вызывают появление электрических сигналов, поступающих в мозг по нервным волокнам. И то, что мы обладаем способностью видеть, является результатом функционирования не глаза, а мозга. Если оптический нерв будет оборван, то глаз становится абсолютно бесполезным. Мы «видим» нашим мозгом всего лишь часть образа реальной «физической» табуретки, и при этом весьма субъективную часть. Люди, которые создавали наш язык, не знали этого. Они «верили в то, что видели», и глаз для них был важнейшим инструментом восприятия окружающего. О том, чего глаз не мог видеть, можно было только догадываться. Но сегодня вы уже знаете, что даже самое острое зрение не способно дать информацию ни о структуре клетки, ни о пространственном расположении и движении частиц, из которых эта клетка состоит. Что еще останется «за кадром», зависит и от остроты зрения, и от ваших знаний об окружающем мире (подчеркнуто мной – С.Т.).
Примечание переводчиков.
Знаменитый испанский философ Ортега-и-Гассет в эссе «Мысли о романе» так пишет об этом: «…знание, определение предмета – всего-навсего ряд понятий, а понятие, в свою очередь, только умственная отсылка к предмету. Понятие «красный» не содержит ничего красного; это движение мысли по направлению к цвету, который так называется, т.е. его знак, указание на него».
Представьте себе, что плотник и машинистка (у каждого стопроцентное зрение), находясь в кафе, разглядывают табуретку. Плотник обращает внимание на структуру дерева и на то, каким образом перекладина соединена с ножками. Машинистка же совсем не обращает внимаю на эти детали, но она увидит заусеницу, которая может повредить ее колготки и которую плотник вообще не заметит. Оба человека видели табуретку целиком, но заметили только отдельные детали. Можно сказать, что некоторые детали им «не удалось зафиксировать».
… Даже простой акт рассматривания предметов совсем не прост – включается вторая сигнальная система человека, которая неизбежно влияет на формирующуюся мысленную картину. Так как действие второй сигнальной системы зависит от предыдущего личностного опыта человека, то именно поэтому плотник и машинистка видят табуретку по-разному.
Предмет, который видит машинистка, по крайней мере, слегка отличается от того, который видит плотник, потому что ее органы чувств и ее предыдущий опыт также отличны. В действительности наши нервные системы имеют и сходства, и различия. И, если прошлый опыт разных людей также имеет сходство, то они могут различать предметы, которые практически одинаковы. Но даже два «одинаковых» человека не увидят абсолютно одинаковых предметов».
Если два человека не могут видеть одно и то же одинаково, то что же говорить о целых народах?! Значит, изучая чужой язык, вторгаясь в чужой мир, нужно суметь «увидеть» не только новые, неизвестные («безэквивалентные») предметы и явления, но и – самое трудное! – «старые», «знакомые», нужно суметь понять и увидеть эти извилины и ямы-ловушки, какими бы нелепыми, чуждыми, странными и страшными они не казались. И все это так очевидно и так невероятно…
Попробуем увидеть эти нюансы, оттенки, коннотации значений слов, обусловленные общенациональным социокультурным опытом.
Понятно, что внеязыковые, социокультурные трудности, мешающие общению на разных языках, связаны, в первую очередь, с социокультурными коннотациями слов. Поскольку это самое мощное тайное оружие языка и культуры, на нем следует остановиться подробнее.