– Также ваше регистрационное удостоверение. – Коп наклонился к машине. Но потом поморщился, будто ему не понравился их запах.
Черт, все верно. Детская присыпка.
Лэш откинулся на сиденье, когда Мистер Д невозмутимо потянулся к бардачку. Когда он достал кусочек белой бумаги размером с регистрационную карточку, Лэш быстро проверил регистрацию. С виду официальная. На ней был штамп штата Нью-Йорк, имя Ричард Делано и адрес 1583 по Десятой улице, апартаменты 4F.
Мистер Д протянул документы через окно.
– Сэр, я знаю, что не должен был сдавать назад здесь. Мы просто хотели перекусить, а я пропустил парковку.
Лэш уставился на Мистера Д, пораженный выдающейся демонстрацией актерского таланта. Лессер смотрел на копа, демонстрируя идеальную комбинацию раскаяния и искренних извинений, эдакий законопослушный гражданин. Черт, он чесал языком и разбрасывался словом «сэр» - как «аминь» в церкви, и выглядел при этом так, будто его морду должны были печатать на коробках с сухими завтраками. Полезными для здоровья. Полными витаминов и злаков. Необходимое старое доброе питание американцев.
Просмотрев документы, инспектор протянул их назад. Осветив фонариком всю машину, он сказал:
– Просто не делайте этого…
Он нахмурился, заметив Лэша.
Отношение копа в стиле «что-бы-там-ни-было-это-трата-моего-времени» исчезло в одно мгновение. Наклонив радиопередатчик на своем лацкане ко рту, он вызвал подкрепление, а потом произнес:
– Я должен попросить вас выйти из машины, сэр.
– Кого, меня? – спросил Лэш. Черт, у него не было удостоверения личности при себе. – Зачем?
– Пожалуйста, сэр, выйдете из машины.
– Нет, пока вы не скажете, зачем.
Свет ручного фонарика опустился на собачью цепь на шее Лэша.
– Час назад мы получили заявление от женщины из Скримера на белого мужчину, шесть футов шесть дюймов ростом, короткая стрижка, светлые волосы, с собачьим ошейником на шее. Поэтому я хочу, чтобы вы вышли из автомобиля.
– Заявление о чем?
– Об изнасиловании. – Впереди остановилась еще одна патрульная машина, потом подъехала задом вплотную к бамперу Фокуса. – Сэр, пожалуйста, выйдете из автомобиля.
Та сучка в баре обратилась в полицию? Она умоляла трахнуть ее!
– Нет.
– Если вы не выйдете из автомобиля, я вас сам из него вытащу.
– Выходи из машины, – сказал Мистер Д на выдохе.
Второй офицер обошел Фокус и открыл дверь Лэша. Он был сыном Омеги, мать вашу. Он не следовал законам вампиров, и тем более не станет подчиняться этому хомо сапиенсу.
– Сэр? – спросил коп.
– Поимей сам себя своим Тазером[74].
Офицер наклонился и схватил его за руку.
– Вы арестованы за изнасилование. Все, что вы скажете, будет использовано против вас в суде. Если вы не можете позволить себе адвоката…
– Ты не можешь, черт возьми, говорить это серьезно…
– … то вам его предоставят. Вы поняли свои права…
– Отпусти меня…
– … изложенные мною?
Потребовалось два офицера, чтобы вытащить Лэша из машины, и, кто бы мог подумать, вокруг собралась толпа. Черт. Несмотря на то, что он мог без труда оторвать копам руки и засунуть в задницы, нельзя было закатывать сцен. Слишком много свидетелей.
– Сэр, вы поняли свои права? – это было произнесено после того, как Лэша развернули в пируете, прижали лицом к машине, и заковали наручниками.
Лэш посмотрел через лобовое стекло на Мистера Д, чье лицо потеряло сладкую, словно яблочный пирог, невинность. Глаза парня сузились, и можно было только надеяться, что его мозг искал выход из создавшегося положения.
– Сэр? Вы поняли свои права?
– Да, – выплюнул Лэш. – Чертовски хорошо.
Коп слева от него наклонился ближе.
–Ко всему прочему мы добавим к обвинению сопротивление при аресте. А та блондинка? Ей было семнадцать.
Глава 37
За особняком Братства исцарапанные ноги Кормии ступали по стриженной траве так быстро, насколько это было возможно. Она бежала, чтобы избавиться от себя, надеясь обрести хоть немного ясности, потому что не было такого места, куда бы она хотела пойти, но и здесь оставаться она была не в силах.
Дыхание вырывалось из ее легких, ноги горели, руки окоченели, но она продолжала бежать вдоль фланга подпорной стены, направляясь к кромке леса, потом развернувшись – назад в сады.
Лейла и Праймэйл. Лейла лежит с Праймэйлом. Лейла, обнаженная, с Праймэйлом.
Она ускорила бег.
Он выберет Лейлу. Он неловко чувствовал себя в этой роли, поэтому его устроит та, которую он неоднократно видел, которая обслуживала Братство с честью и грацией. Он выберет знакомое.
Он выберет Лейлу.
Внезапно она споткнулась на чем-то и рухнула вниз обессилевшей кучей.
Прийдя в себя настолько, чтобы поднять голову, Кормия нахмурилась, тяжело дыша. Она упала на странный, шероховатый участок лужайки, на неровность диаметром в шесть футов. Казалось, будто здесь что-то сгорело и земля еще не восстановилась.
Кажется уместным, по всем параметрам.
Перекатившись на спину, она взглянула в ночное небо. Ее бедра и легкие горели, но настоящий пожар разгорался в ее мозгу. Ей не место на этой стороне. Но ей ненавистна мысль о возвращении в Святилище.
Она – словно летний воздух, простирающийся между зеленой травой и усыпанной звездами галактикой над головой. Она была ни там, и ни здесь… и она была невидимой.
Поднявшись на ноги, Кормия медленно направилась к террасе особняка. Лампы горели в окнах дома, и оглянувшись вокруг, она поняла, что будет скучать по цветовой гамме ночного мира Другой Стороны: красные, розовые, желтые и сиреневые чайные розы были стеснительно-скромных, приглушенных оттенков. Красные шторы в библиотеке напоминали тлеющий костер, а комната для бильярда была отделана в ярко-зеленых тонах, словно украшенная изумрудами.
Так красиво. Эта услада для глаз была невероятно прекрасной.
Чтобы оттянуть время своего окончательного ухода, она направилась к бассейну.
Темная вода говорила с ней, ее блестящая поверхность пела ей, маня отблесками лунного света на мягких волнах.
Скинув мантию, Кормия нырнула в мягкую тьму, пронзая узор на поверхности бассейна. Она оставит Фритцу послание для Бэллы, потом отправится в Святилище и попросит аудиенции с Директрикс Амалией… а затем изъявит желание стать изолированной летописецей.
Кормия знала, что в ходе выполнения обязанностей летописецы, она будет следить за отпрысками Праймэйла, но для нее предпочтительнее делать это отстраненно, среди бумажного царства, чем собственными глазами созерцать сотни малышей с разноцветными волосами и прекрасными желтыми глазами.
А дети будут. Пусть она и бросила вызов его неприступности, но Праймэйлу придется сделать то, что нужно. Сейчас он еще сильнее противится своей роли, но его чувство долга одолеет протесты его «я».
Бэлла была права в своей оценке Фьюри.
– Ну, привет там.
Кормия заметалась в воде, взглянув прямо на пару огромной ботинок с металлическими мысками. Вздрогнув, она окинула взглядом высокое, поджарое тело мужчины, одетого в то, что они называли джинсами.
– И кто ты? – спросил он спокойным, теплым голосом, садясь на корточки. У него были поразительные глаза… глубоко посаженные, разных цветов, с ресницами цвета его черных, густых волос.
Прежде чем она смогла ответить, Джон Мэтью вышел из-за него и громко просвистел, привлекая внимание парня. Когда мужчина у края бассейна посмотрел через плечо, Джон покачал головой и начал что-то сбивчиво показывать знаками.
– О… черт, прости. – Темноволосый мужчина выпрямился во весь рост и поднял руки, словно останавливал сам себя. – Я не знал, кто ты такая.
Через библиотечные двери из дома вышел другой мужчина. Рыжеволосый парень в испачканной кровью рубашке, вокруг которого витала атмосфера полного истощения.
Они были солдатами, которые сражались вместе с Джоном, подумала Кормия. Молодыми солдатами.
– Кто вы? – спросила она у парня со странными, но красивыми глазами.
– Куин. Я с ним. – Он указал на Джона Мэтью. – Рыжеволосый…
– Блэйлок, – вмешался парень. – Я – Блэйлок.
– Я просто собиралась поплавать, – сказала она.
– Понятно. – Сейчас улыбка Куина была дружелюбной, а не сексуальной.
И все же она привлекала его. Кормия чувствовала это. И потом она осознала - дальнейший сценарий ее жизни предполагает, что она навеки останется нетронутой. Как изолированная летописеца, она окажется в стороне от тех, кого Праймэйл будет посещать для секса.
Так что этот надвигающийся шторм, вызванный в ней таким восхитительным способом, никогда больше не будет призван снова.
Никогда.
Огромный промежуток ее жизни развернулся перед ней, задевая какую-то неугомонную, отчаявшуюся струнку. Неудовлетворенность вибрациями унесла ее из теплых вод прямиком к лестнице. Обхватывая перила, выбираясь из воды, она чувствовала холодный воздух и знала, что три солдата смотрят на нее.
Это знание расстроило ее и одновременно придало храбрости. Этот раз – последний, когда какой-либо мужчина видит ее тело, и было горько сознавать, что она навсегда запирает на замок все женское в себе. Она не будет ни с кем, кроме Праймэйла, но она не вынесет быть с ним, наряду со своими сестрами. Так что, это конец.
Через несколько мгновений, она сведет полы своего халата вместе и скажет «прощай» чему-то, что и не начиналось на самом деле.
Поэтому она не станет извиняться за свою наготу и скрывать свое тело, выступив из нежных объятий воды.
***
Не желая встречаться с кем-либо, Фьюри снова материализовался в садах позади особняка Братства. С тем, что крутилось в его голове, пройти сквозь парадные двери и подвергнуться риску…
Его ноги замерли, остановилось дыхание и сердце.
Кормия выходила из бассейна, с ее ослепительной женской фигурки стекала вода… в то время как три недавно прошедших превращение мужчины стояли перед ней всего в десяти футах с языками, отвисшими до животов.
О… черт… нет.
Связанный мужчина в нем вылез наружу словно зверь, вырываясь из той лжи, которой он кормил себя по поводу собственных чувств, рыча в пещере его сердца, лишая его всего цивилизованного, что в нем было.
Он знал лишь то, что его женщина стояла обнаженной перед мужчинами, которые желали ее.
Только это имело значение.
Не успев понять, что делает, Фьюри издал рык, разорвавший воздух, словно раскат грома. Глаза Джона Мэтью и его приятелей метнулись в его сторону, а потом все трое отступили назад, как один. Прелестно. Будто бассейн вспыхнул пламенем.
Кормия же, напротив, даже не взглянула на него. Как и не стала прикрываться в спешке. Вместо этого, не торопясь, она со скрытым вызовом подняла свою мантию и медленно опустила ее на плечи.
И это взбесило его, как ничто другое.
– Иди в дом, – приказал он ей. – Сейчас же.
Когда Кормия взглянула на него, ее голос был столь же спокойным, как и взгляд.
– А если я откажусь?
– Я перекину тебя через плечо и сам занесу внутрь. – Фьюри повернулся к парням. –Это наше дело. Не ваше. Проваливайте, если жизнь вам дорога. Сейчас же.
Трио замешкалось, пока Кормия не сказала:
– Все будет в порядке. Не беспокойтесь.
Когда парни отвернулись, у Фьюри возникло подозрение, что они буду держаться поблизости, но Кормия не нуждалась в защите. Связанные мужчины представляли смертельную опасность для всех, кроме своих супруг. Он был вне себя, конечно, но она владела его пультом.
И он подозревал, что ей было известно об этом.
Потянувшись, Кормия спокойно выжала свои волосы.
– Зачем ты хочешь, чтобы я зашла в дом?
– Ты сама зайдешь или тебя занести?
– Я спросила, зачем?
– Потому что ты направишься в мою спальню. – Слова вырвались из его рта на резком выдохе.
– Твою спальню? Ты не о моей говоришь? Потому что ты велел мне убираться из твоей комнаты пять месяцев назад.
Зверь, сидевший в его штанах, пытался вырваться наружу, чтобы наброситься на нее. И это возбуждение было неоспоримо: его поезд вышел на рельсы. Его билет откомпостирован. Путешествие уже началось.
Для Кормии тоже.
Фьюри подошел к ней вплотную. Ее тело издавало столько жара, что он мог чувствовать его собственной кожей, а ее жасминовый запах был столь же густым, как и его кровь.
Сверкнув клыками, он зашипел словно кошка.
– Мы направляемся в мою комнату.
– У меня нет причин туда идти.
– Есть. Есть.
Она, как ни в чем не бывало, перебросила копну волос через плечо.
– Нет, боюсь, что нет.
На этом она повернулась к нему спиной и направилась к дому.
Словно преследуя добычу, он шел за ней по пятам, через библиотеку, вверх по парадной лестнице и в ее комнату.
Открыв дверь, она зашла в спальню.
Прежде чем она успела закрыться от него, он уперся ладонью в деревянную панель, прокладывая себе путь внутрь. Именно он закрыл дверь. На замок.
– Снимай мантию.
– Зачем?
– Потому что если это сделаю я, то порву ее на кусочки.
Подняв подбородок, слегка опустив веки и задрав нос, Кормия с презрением смотрела ему в глаза.
– С какой целью я должна раздеться?
Каждой собственнической клеткой своего тела он прорычал:
– Потому что я собираюсь отметить тебя.
– Да? Ты понимаешь, что для этого уже нет оснований?
– Для этого есть все основания.
– Ты не хотел меня раньше.
– Черта с два не хотел.
– Ты сравнивал меня с другой женщиной, с которой пытался переспать, но в конечном счете не смог.
– Ты не позволила мне закончить. Она была шлюхой. Я купил ее с единственной целью – избавиться от девственности. Я не хотел эту женщину. Она – не ты. – Вдохнув ее аромат, он замурлыкал. – Она не была тобой.
– И все же ты принял Лейлу, не так ли? – Когда он не ответил, она медленно зашла в ванную и включила душ. – Да, принял. Как Первую Супругу.
– Она тут не при чем, – сказал он, стоя у дверей.
– Как не при чем? Избранные – это Единое Целое, и я все еще принадлежу им. – Кормия повернулась к нему, скидывая мантию. – Или нет?
Член Фьюри с силой уперся в ширинку штанов. Ее тело светилось под вставленными в потолок светильниками, ее груди с возбужденными сосками были напряжены, а бедра слегка раздвинуты.
Кормия вошла в душ, и он наблюдал, как она, выгнув спину, ополаскивала волосы. С каждым ее движением Фьюри терял те крупицы цивилизованности, что еще оставались в нем. На каком-то тускло освещенном уровне сознания он понимал, что следует уйти, иначе он превратит запутанную ситуацию в вообще не решаемую. Но его тело уже нашло необходимую для выживания пищу.
И в ту секунду, как она выйдет из душа, он проглотит ее живьем.
Глава 38
Да, она позволит ему.
Промывая волосы от пены, Кормия знала, что как только выйдет из душа, то окажется под Праймэйлом.
Она позволит ему взять ее. И в процессе овладеет им сама.
Достаточно этих «почти», «едва», «быть» или «не быть». Хватит с нее извращенной судьбы, что связала их. Она перестанет делать то, что ей велят.
Она хотела его. И она его получит.
Пусть ее сестры катятся к чертям, Фьюри принадлежал ей.
Хотя бы на сегодня, подсказал внутренний голосок.
– Да пошло оно все, – сказала она мраморной стене.
Повернув кран влево, Кормия открыла дверь ванной. Вода перестала литься, а она предстала перед Праймэйлом.
Он был обнажен. Возбужден. С выступающими клыками.
Он издал львиный рев, и когда этот звук эхом отразился от мрамора в ванной, она стала еще более влажной между ног.
Фьюри подошел к ней, и Кормия совсем не сопротивлялась, когда он, обхватив ее за талию, оторвал от пола. Он не был нежным, но она не хотела нежности… и чтобы убедиться, что он это знает, она укусила его в плечо, когда они вошли в спальню.
Он снова зарычал и бросил ее на кровать так, что ее тело подпрыгнуло. И еще раз. Она перевернулась на живот и начала отползать от него просто для того, чтобы он устремился следом. У нее не было мысли отказывать, но, черт возьми, ему придется догнать ее…
Праймэйл навалился на спину Кормии, поднимая ее руки над головой. Когда она попыталась перевернуться под ним, он раздвинул ее ноги коленом, прижимая к кровати бедрами. Его возбуждение скользнуло между ног Кормии, толкаясь в нее, заставляя выгибаться.
Он слегка ослабил захват ее рук, только чтобы она смогла повернуть плечи и взглянуть на него.
Он поцеловал ее. Глубоко и долго. И она не уступала ему, оказавшись, наконец, быть податливой в традиции Избранных.
Быстро двинув бедрами, он отстранился, немного передвинулся и…
Кормия застонала, когда он вошел в нее одним плавным толчком. А потом уже не было времени говорить, думать или обращать внимание на возникшую от его движений боль. Ощущения были так хороши, так правильны, все это, начиная от запаха темных специй и его веса на ней, заканчивая тем, как его волосы упали на ее лицо, и какие стоны срывались с их приоткрытых губ.
Его толчки становились все глубже, она еще шире раздвинула ноги, вторя его ритму своими бедрами.
Из глаз брызнули слезы, но она позабыла о них, когда ее увлек неумолимый импульс, клубок пламени разворачивался там, куда он методично погружался в нее, пока она не решила, что сгорит заживо… и не нашла в этом ничего плохого.
Они кончили одновременно. В процессе собственного оргазма, она увидела Фьюри через свое плечо: голова запрокинута назад, челюсть сжата, под гладкой кожей выделялись огромные мускулы. Но потом она была слишком потеряна, чтобы видеть что-то еще, пока ее собственное тело напрягалось и расслаблялось, жадно сжимая его член, отчего он стонал в конвульсиях.
Но потом все закончилось.
Впоследствии, она думала о летних грозах, которые время от времени налетали на особняк. Когда шторм прекращался, дом охватывала более мертвая тишина, в противоположность неистовой бури. Сейчас происходило то же самое. Когда их тела успокоились, дыхание начало замедляться, а сердечный ритм пошел на спад, было сложно вернуть яркую необходимость, которая привела их к этому резонирующему молчанию.
Она увидела, как испуг, а за ним – крайний ужас заняли место неоспоримой потребности.
Чего она ожидала? Что этот танец двух тел заставит его отказаться от статуса Праймэйла, отречься от клятвы и объявить ее своей единственной шеллан? Что он будет вне себя от радости, оттого, что в преддверии ее ухода, они поддались страстному порыву и совершили то, что должно было быть обдуманным решением и произойти много месяцев назад?
– Пожалуйста, слезь с меня, – сказала она хриплым голосом.
Фьюри не мог осмыслить совершенное им только что, но доказательство было перед ним. Хрупкое тело Кормии лежало под его тяжестью, ее щеки были влажными от слез, а на запястьях появились синяки.
Он взял ее девственность сзади, словно она была собакой. Прижал к кровати, вынудив подчиниться своей силе, превышающей ее собственные физические возможности. Вошел в нее, не обратив внимания на боль, которую она должна была испытывать.
– Пожалуйста, слезь с меня. – Слова звучали слабо, а это «пожалуйста» убивало его. Будто она, полностью покоренная, могла только просить его об этом.
Он отстранился от нее и соскочил с кровати, споткнувшись, словно пьяный.
Кормия повернулась на бок, прижимая к себе ноги. Ее спина была такой изящной, хрупкий позвоночник казался таким ломким под ее кожей.
– Прости меня. – Боже, эти слова, словно два пустых ведра.
– Пожалуйста, уходи.
Учитывая, как он только что принудил ее, удовлетворить ее просьбу сейчас казалось очень существенным. Даже если он меньше всего хотел оставлять ее.
Фьюри зашел в ванную, оделся и направился к двери.
– Позже нам нужно поговорить…
– «Позже» не будет. Я собираюсь просить, чтобы меня назначили изолированной летописецой. Таким образом, я буду писать твою историю, а не участвовать в ней.
– Кормия, нет.
Она посмотрела на него через плечо.
– Там мое место.
Ее голова снова опустилась на подушку.
– Иди, – сказала она. – Пожалуйста.
Фьюри не осознавал, как вышел из ее двери и вошел в свою спальню. Чуть позже он просто обнаружил себя в своей комнате, сидящим на краю кровати с прикуренным косячком. В объятиях пустой тишины его руки тряслись, сердце превратилось в сломанную драм-машину[75], а нога постукивала по полу.
В разуме правил бал колдун, стоя в развивающейся по ветру черной мантии, его силуэт резко выделялся на бескрайнем сером горизонте. В его ладони лежал череп.
Чьи глаза были желтыми.
Я же говорил, что ты причинишь ей боль. Говорил тебе.
Фьюри посмотрел на плотный сверток красного дымка в своей руке и попытался увидеть что-то большее, чем полных крах. И не смог. Он был животным.
Я предупреждал, что это произойдет. Я оказался прав. Я всегда бываю прав. И, между прочим, не твое рождение было проклятым. Дело не в том, что ты родился после своего близнеца. Ты – проклятье. Да родись с тобой одновременно пять детей или вообще ни одного, участь всех жизней вокруг тебя будет той же.
Потянувшись за пультом, он включил акустическую систему «Боуз», но в то мгновенье, когда звуки одной из роскошных, восхитительных опер Пуччини наполнили комнату, на глаза набежали слезы. Столь прекрасная музыка, было невыносимо сравнивать магический голос Лучано Паваротти со стонами, издаваемыми им во время обладания Кормией.
Он повалил ее на кровать. Прижал руки над головой. Забрался сзади и…
Ты – проклятье.
Когда голос колдуна продолжил добивать его, он почувствовал, как прошлое снова плющом обвивает его, все то, что он не смог сделать, все неосуществленные им перемены, все проблемы, которые он пытался решить, но потерпел неудачу… И вот он, новый слой плюща. Слой Кормии.
Он услышал предсмертный хрип отца. Треск пламени, охватившего тело его матери. И гнев своего близнеца, когда он спас его.
Но самое худшее, он услышал голос Кормии: «Пожалуйста, слезь с меня».
Фьюри накрыл ладонями уши, но это не помогло.
Ты – проклятье.
Застонав, он сжал голову ладонями так сильно, что руки начали трястись.
Не любишь правду? прошипел колдун. Не нравится мой голос? Ты знаешь, как прогнать меня.
Колдун бросил череп в клубок костей у его ног. Ты знаешь, как сделать это.
Фьюри отчаянно закурил, боясь всего, что творилось в его голове.
Косячок нисколько не повлиял на ненависть к себе или голоса.
Колдун поставил ногу в ботинке на череп с желтыми глазами. Ты знаешь, что нужно сделать.
Глава 39
На севере в горах Адирондак, глубоко в пещере государственного парка «Черный полоз», мужчина, свалившийся с ног на рассвете пару дней назад, не мог понять, почему он, освещенный солнцем, все еще не объят пламенем. Хотя, может он пребывал в Забвении?
Нет… это не может оказаться Забвением. Ломота и боль в теле, а также гудящая голова очень сильно напоминали ему земные реалии.
Но, что тогда с солнцем? Он купался в его теплом сиянии, но продолжал дышать.
Черт, если факт «никакого-солнечного-света-для-вампиров» был ложью, то вся раса – идиоты полные.
Но, минуточку, он же был в пещере? В таком случае, каким образом солнечные лучи его достигли?
– Съешь это, – сказал Солнечный свет.
Окей, если предположить, что он все еще жив, значит, страдает галлюцинациями. Потому что то, что пихнули ему под нос, выглядело как Биг Мак из Макдональдса, а это абсолютно невозможно.
Если конечно, он не умер, а в Забвении вместо золотых врат стояли «Золотые Арки»[76].
– Слушай, – сказал Солнечный свет. – Если твой мозг забыл, как нужно есть, то просто открой свой рот. Я запихну эту хрень, и мы проверим, помнят ли твою зубы что делать.
Мужчина открыл рот. Потому что запах мяса пробудил его живот и заставил истекать слюнями, как псину. Когда в него запихнули гамбургер, челюсти заработали на автопилоте, с силой вгрызаясь в бутерброд.
Отхватив смачный кусок, мужчина застонал. На короткое мгновение покалывающее одобрение вкусовых рецепторов языка вытеснили все его страдания, даже психические. Проглотив, он снова издал протяжный стон.
– Давай еще, – сказал Солнечный свет, прижимая Биг Мак к его рту.
Он съел его целиком. И картофель фри, чуть тепловатый, но все равно казавшийся манной Господа. Потом его голову приподняли, и он выпил немного колы.
– Ближайший МакДак в двадцати милях отсюда, – сказал Солнечный свет, словно желая заполнить тишину. – Поэтому еда не такая теплая, как хотелось бы.
Мужчине хотелось еще.
– Ага, есть добавка. Открой шире.
Еще один Биг Мак. Картофель фри. И кола.
– Я сделал для тебя все, что смог, но ты нуждаешься в крови, – сказал ему солнечный свет, как ребенку. – И тебе нужно вернуться домой.
Мужчина покачал головой и осознал, что лежит на спине, с камнем вместо подушки и голой землей в качестве матраса. Он больше не был в своей пещере. Это место пахло иначе. Оно пахло… свежим воздухом, свежим весенним воздухом.
Но может… это был аромат Солнечного света?
– Да, тебе нужно домой.
– Нет…
– Ну, тогда у нас проблема, у тебя и у меня, – пробормотал Солнечный свет. – Раздалось шарканье, будто кто-то очень большой сел на корточки. – Ты – та услуга, которую я должен вернуть.
Мужчина нахмурился, медленно вдыхая, и затем прохрипел:
– Никуда не пойду. Никаких услуг.
– Тебя не спросили, приятель. И меня тоже. – Солнечный свет, казалось, покачал своей головой, потому что отбрасываемые им в пещере мутные тени задвигались, словно волны. – К сожалению, я должен доставить твою задницу туда, где тебе место.
– Я ничто для тебя.
– В идеальном мире это было бы правдой. К несчастью, это – не рай. Даже отдаленно не похож.
Мужчина согласился с этим, но чушь относительно «возвращения домой» не прокатит. Когда энергия, полученная от еды, наконец активировалась в нем, мужчина нашел в себе силы сесть, протереть глаза и…
Он уставился на Солнечный свет.
– О… дерьмо.
Солнечный свет мрачно кивнул.
– Ага, вполне описывает мое отношение к происходящему. И вот в чем соль: мы пойдем трудным или легким путем. Тебе выбирать. Хотя, хотел бы добавить, что если мне придется искать твою берлогу без твоей помощи, то это потребует от меня определенных усилий, что взбесит меня не на шутку.
– Я туда не вернусь. Никогда.
Солнечный свет пропустил ладонь через длинные разноцветные – светлые и черные – волосы. Золотые кольца блестели на его пальцах, сверкали в ушах, подмигивали в носу и мерцали вокруг его шеи. Бриллиантово-белые глаза без зрачков вспыхнули тонной раздражения, а ярко-голубая кайма вокруг радужек, похожих на луну, сверкнула темно-синим.
– Окей. Пойдем сложным путем. Скажи «спокойной ночи», Грейси[77].
Когда перед глазами все почернело, мужчина услышал, как падший ангел Лэсситер сказал:
– Ублюдок.
Глава 40
– Видали выражение лица Фьюри? – спросил Блэй.
Джон посмотрел через кухонный остров[78] и кивнул, полностью соглашаясь с другом. Он и его друзья сделали по глотку пива.
Будто за ним черти гнались.
Он никогда не видел подобного выражения на лице мужчины. Никогда.
– Да, эта фигня со связанными мужчинами та еще дрянь, – сказал Куин, подойдя к холодильнику. Он открыл дверь и достал еще три бутылки из запасов Сэма Адамса[79].
Блэй взял протянутую ему бутылку, потом поморщился, потирая плечо.
Открыв новую порцию, Джон приложился к ней, затем поставил пиво на стол, и показал знаками, «Я беспокоюсь за Кормию».
– Он не причинит ей зла, – сказал Куин, садясь за стол. – Неа, ни за что на свете. Он может закопать нас на заднем дворе, но не ее.
Джон бросил взгляд в сторону столовой. Оттуда послышался стук закрываемых дверей. Громкий.
– Ну, в доме полно народу… – Куин выглядел так, будто с трудом решал математическую задачку. – Включая нас. Поди разбери.
Джон встал. «Я должен проверить. Я не стану… ну, мешать чему-нибудь. Просто хочу убедиться, что все в порядке».
– Я с тобой, – сказал Куин, начав подниматься.
«Нет, ты останешься здесь. И прежде, чем начнешь чесать языком, пошел ты. Это – мой дом, и я не нуждаюсь в хвосте все время.
– Ладно, ладно. – Глаза Куина переместились на Блэя. – Тогда мы заглянем в кабинет физической терапии. Встретимся там?
– Зачем нам идти туда? – спросил Блэй, не глядя на парня.
– Потому что у тебя все еще идет кровь, и здесь ты первой помощи не получишь.
Куин сурово посмотрел на Блэя., а тот уставился на пиво.
– Ну, так просто скажи, как туда добраться, – пробормотал Блэй.
– А со спиной что будешь делать?
Блэй сделал длинный глоток Сэма.
– Отлично. Но сначала я хочу прикончить пиво. И мне нужно что-нибудь перекусить. Я умираю с голоду.
– Окей. Что ты хочешь из еды?
Они продолжали вести себя, как Джо Фрайди[80]: были напряжены и говорили только по существу.
«Увидимся прямо там», показал Джон знаками и отвернулся. Черт, они вдвоем и в ссоре – это в некоторой степени нарушало мировой порядок. Просто казалось неправильным.