Дополнение.
Черепанов Владимир Александрович, г. р. 1926, деревня Ольхово. Работая в речном пароходстве, он каждое лето бывал на острове Ольхово.
«Родился я в деревне Ольхово, в доме моего дедушки Ивана Филипповича Черепанова. Дом стоял на берегу реки Шексны на расстоянии одного километра от села Ольхово. Кроме нас здесь стояли ещё два дома, моего дяди Дмитрия Ивановича и другого родственника Михаила Яковлевича Черепанова, и все называли деревню – хутор Черепановка.
В 1935-36 годах в нашей местности появились незнакомые люди, которые прорубали просеки в лесу, строили в разных местах вышки высотой 20-30 метров, занимались съёмками местности. Знающие люди стали поговаривать о том, что, якобы, наша местность подлежит затоплению, поскольку будет построена плотина в районе Рыбинска, и будет создано водохранилище.
В 1936-37 годах через нашу деревню зимой прошли первые колонны заключённых. Эту огромную серую массу сопровождала охрана с винтовками и с собаками. Шли они пешком, плохо одетые. Оказалось, что их вели в Пертовку, где организовывалась зона с заключёнными. В Пертовке был штаб Волгостроя, а располагался он в доме бывшего барина Василия Верещагина. С этого времени началась вырубка лесов в нашей округе, подготовка местности к затоплению. Весь лес вывозился на реку с помощью конной тяги, там вязались плоты, и по воде отбуксировывались пароходами вниз по течению. Надо отметить, что к моменту 1941 года большая часть леса осталась не вырубленной и была затоплена.
Люди долгое время не могли поверить, что придётся уезжать с насиженных мест, но, однако, постепенно стали готовиться к переселению. Стали думать, куда переезжать? Волгострой всем переселенцам начал выдавать определённую сумму денег, но далеко недостаточную для нормального переселения. Стали подкапливать деньги, кто как мог, запасать строительные материалы и т. д.
Наша семья тоже начала готовиться к переезду. Было решено перевезти дом в Ярославль. А в то время приобрести строительные материалы было почти не возможно. Не было кровельного материала, не было нигде и кровельных гвоздей для дранки. В 1938 году отец сам изготовил станок для изготовления «сосновой дранки». Не этом станке мы всей семьёй заготовляли себе дранку. Затем отец привёз стальной трос. Мы со старшим братом Сергеем развивали трос на проволоки, выправляли молотком на плахе и рубили на гвозди. Этой дранкой и этими «гвоздями» был покрыт наш дом, перевезённый в Ярославль,
В 1939 году началось первое переселение. Отец подрядил двух плотников, которые обязались разобрать дом, сплотить на реке, сплавить по течению в Ярославль и там установить.
К середине лета 1940 года дом был достроен, а мы оставались жить в Ольхове и продолжали жить в доме дедушки Ивана Филипповича. Дедушка осенью 1939 года умер, и был похоронен на ольховском кладбище «Горбатка». Здесь надо заметить, что родные обеспокоенные затоплением, положили деду в гроб медную пластинку с надписью, своего рода медальон. И эту пластинку через несколько лет нашёл рыбак Виноградов Анатолий, жена которого Нина Михайловна была внучкой покойного Ивана Филипповича Черепанова.
Земля для переселенцев выделялась в Ярославле, в Рыбинске, в Череповце, в Мяксе. Многие жители Ольхово переехали в эти города, включая село Мяксу, как районный центр. А некоторые ольховцы выехали всем колхозом «Искра» в 1940 году на Карельский перешеек.
В деревне Ольхово к концу лета 1940 года остался один дом. Заключённые спилили все деревья, в том числе и все яблони. Для чего это было сделано? До сих пор не могу понять. В селе же Ольхово оставалось ещё порядочное количество домов. В них оставались жить, в основном, работники Волгостроя, поскольку штаб из Пертовки переехал в1939 году в Ольхово и расположился в зимней церкви.
Сейчас я должен вернуться к 1937 году. Поскольку, мой отец работал в то время начальником пути и судоходной обстановки реки Шексны на участке от Череповца до Рыбинска, у нас в доме был установлен служебный телефон. Каждое утро к нам в дом приносили данные о замерах горизонта воды работники обстановочных постов: «Гнилуха», «Фоминское», «Каргач» и т. д.
Данные о замерах отец утром передавал по телефону в Череповец. Те, кто к нам приходили, говорили почти шёпотом: «Александр Иванович, сегодня Петра Курилова взяли». Назавтра приходили и говорили: «Сегодня взяли Галанину Анну Васильевну» (прим. – не вернулась с Соловков) - так почти каждый день. Как правило, людей забирали ночью. Многих ольховских мужиков посадили не за что. Я знаю, что посадили Волкова Александра, Ковылёва Ивана, Дмитрия Ивонина, Александра Грехова и многих других. Моего дедушку Ивана тоже забрали, описали имущество, но через некоторое время отпустили, имущество вернули. Родители мои говорили, что дедушку отпустили лишь потому, что было обращение его детей к М. И. Калинину. Рассказывали и о таком факте: когда забрали в Мяксу Николая Ванина, кузнеца, и стали допрашивать, приписывая ему то, что он не делал, то он в сердцах схватил со стола чернильницу и запустил в следователя. За хулиганство дали полтора года. Создавалось впечатление, что власть должна была посадить как можно больше людей, под любым предлогом.
Был и такой случай. Весной 1944 года к нам на остров пришла женщина, звали её Марфуша, она должна была попасть в деревню Веретье, но т. к. был вечер, осталась ночевать у нас в доме. Пробиралась она из Соловков, куда была сослана в 1937 году. Она рассказала, что многих ольховских там знала и, что они все умерли, а ей удалось освободиться и она идёт домой в деревню. Но судьба распорядилась так, что ей не удалось попасть на свою родину. По утреннему ледку она отправилась в Веретье, но везде образовались закрайки, и не было возможности попасть на берег. Она вернулась обратно на ольховский остров. К вечеру лёд стал совсем слабый, и она, не дойдя до берега, провалилась. Мы увидели этот момент и по доскам, по жердям подобрались к ней, за верёвку вытащили из воды. Но пока несли до дома, она умерла, видимо, от переохлаждения. Похоронили мы её на ольховском кладбище.
Весной 1941 года в апреле мы переехали из дома деда, в село Ольхово в дом Киселёва. В этом доме жили ещё две семьи: Петухова А. П. и Лукашкова С. В. Дом дедушки Ивана работники Волгостроя сожгли, чтобы он не мешал судоходству.
Наполнение Рыбинского водохранилища началось с весны 1941 года, Ольхово оказалось на острове. До ближайших селений на лодке в любую сторону - не менее 10 километров. Не затопленными оказались местечко «Дора», «Вердалье». «Большой мох» вместе с торфяником всплыл, а через несколько лет под действием волн разрушился. Не затопленным оставалось поле «Хлебное», как небольшой островок деревни Николо- Выкса.
22 июня весть о начале войны докатилась и до деревни Ольхово. Работники Волгостроя стали уезжать, стали разъезжаться и местные жители, работавшие в Волгострое. К осени село Ольхово опустело. Оставались только те, кто работал в системе водного транспорта, а это наша семья, семьи Петухова А. П., Лукашкова С. В., Борина Н. Е.
В 1942 году в декабре месяце на остров приехала бригада рабочих для разборки последних домов. Дома разобрали, вывезли на лёд, сплотили в плоты. Весной 1943 г. их отбуксировали в Ярославль.
Наполнение водохранилища до проектного уровня «отметка 102» продолжалось до весны 1947 года. Отсчёт уровня идёт относительно уровня Балтийского моря, а, точнее, от нулевого кронштадтского футштока. Иными словами, уровень «102» Рыбинского водохранилища находится выше Балтийского моря на 102 метра. Осталась не затопленной только небольшая самая высокая часть Ольхова, где находилось кладбище. Всё!
Январь 2010 г., Черепанов В. А.»
Дополнение при разговоре. Посещая ежегодно родину, превратившуюся в остров Ольхово, Владимир Александрович видел то, как размывалось кладбище у подтопленной колокольни и были видны ряды гробов в земле разрушающегося берега. И ещё. За долго до известия о затоплении в Ольхове говаривали, что в здании школы чудится. И вот, Владимир Александрович в одно из своих посещений острова видел, что под школой показался вымытый волнами одинокий гроб, хотя старожилы не припоминали о кладбище в этом месте, возможно, здесь упокоился когда-то бурлак, тянувший баржи по реке Шексне.
Ещё факт из последствий затопления. В 1939 году умер дедушка Владимира Александровича. Родные позаботились положить в его гроб медную пластину с выбитыми словами - Черепанов Иван Филиппович. Через несколько лет её нашёл у Ольховского острова рыбак Виноградов Анатолий Михайлович, жена которого, Нина Михайловна, была внучкой покойного.
Январь 2010 г.
Скит Леушинского монастыря «Крестик».
Скит Крестик на карте 1939 г. обозначен названием «Крестик» и расположен к югу от Леушино через Савинское. Это подтвердил Серафим Павлович Тяпин, который, будучи жителем Леушина, до затопления бывал в местечке Крестик. Его мать, как и многие другие хозяйки, выпекала хлеб для заключенных. Хлеб Тяпиных считался лучшим и выгодным, т. к. давал высокий припёк. Печь была русская большая и, как у всех в те времена, глиняная. Мать топила эту печь дважды в день, и в доме стоял приятный запах свежевыпеченного хлеба.
Отрывки из очерков Анатолия Белуничева:
«Бакенщик», село Пустынь.
« На глазахВасилия Степановича Дъяконенкова происходило затопление водохранилища. Он видел, как первые бригады заключённых начали вырубать лес. Его пилили на двухметровые и метровые чурки, чтобы можно было сжигать в топках пароходов. Дрова вывозили на берег реки Шексны через Новинку, Красный бор на Ольхово.
На очистку дна были брошены и немецкие военнопленные. Жили они в землянках на острове. Кормили военнопленных плохо, много их умирало. Хоронить увозили в город.
На фронт Василия Степановича не взяли, работники водного транспорта находились на брони. Освободили от должности бакенщика и поставили боцманом на проводку судов. Шли суда день и ночь беспрестанно. Везли зерно, соль, сахар, масло и др. продукты в Ленинград. С севера по реке Суде буксиры тянули плоты леса. Ночами шли военные грузы, их продвижение происходило в особой секретности».
«Воспоминания старожила», село Луковец.
«Родился я в селе Луковец Череповецкого уезда в 1925 году. Здесь прошло моё детство и юность.
Село стояло на высоком холме и отсюда на восток были хорошо видны десятки деревень, высоко поднимающиеся над сёлами колокольни и купола храмов. В праздничные дни звон колоколов заливал округу гаммой самых разных звучаний. Красоту наших мест словами не описать – это нужно было видеть.
В начале 30-х годов по деревням поползли слухи о том, что на Шексне планируется создание «моря». Мало кто им верил. Но нельзя было не заметить людей, ходивших группами и в одиночку по берегам реки, лесу и болотам, вооружённых какими-то мало для кого известными приборами и инструментами. Слухи о стройке начали подтверждаться, когда в лесу появились отряды заключённых и под охраной солдат стали строить бараки для жилья. Начался массовый лесоповал. Под топор пошли вековые сосны, ели и берёзовые рощи. Видя всё это, народ плакал, но молчал. Число бараков с заключёнными росло с каждым днём. Лес рубили по обоим берегам реки, но пока разговора о переселении, тем более каких либо указаний сверху не поступало. Первыми заговорили об этом появившиеся в деревнях и сёлах уполномоченные советской власти, которые в лекциях сообщали народу «о рукотворном море» и намечаемом в связи с этим переселении целого ряда сёл и деревень.
Вырубка леса и кустарника, очистка дна будущего водохранилища происходила на моих глазах. Переселение было трагедией нашего народа. Люди, всю жизнь прожившие в благодатном крае, где жили и почили их предки, должны были покинуть эти места. Власти торопили, заманивали обещаниями, деньгами, для устрашения присылали солдат, которые на глазах населения мощными бульдозерами стирали с лица земли всё жилое: дома, сараи, бани, амбары, овины, церковные постройки. Сносили только что возведённые колхозные скотные дворы, конюшни, свинарники, овчарни.
Очистили от могильных крестов и мраморных памятников кладбища. С повышением уровня воды их стало вымывать и волны на своих гребнях понесли в море доски, брёвна и гробы. Более жуткой картины никому не снилось во сне».
По материалам 4-х Малых Таисиинских чтений (г. Череповец), стр. 18, брошюра «Леушинское подворье. Истоки создания».
….«Из воспоминаний очевидцев. Алексеева Лидия Ивановна, 82 года. «В монастыре всегда был порядок. От арки до игуменского корпуса тянулась дубовая аллея, потом сад с рядами сирени. Очень красиво было. Ещё был Крестик. В 1937 году там жили заключённые. Когда произошло затопление, то Крестик остался, на нём собирались зайцы. Остров назвали – Заячий»…
25 ноября 2006 г.
Примечаниеот автора.
В отношении острова Заячий - рассказ нынешнего очевидца, рыбака Сергея Николаевича Головина (г. р. 1952, с. Мякса): «По прямой, от Мяксы до Леушина -12 км., до Заячего острова – 9 км. В давние годы на нём были видны пни от спиленных деревьев. Сейчас уже всё заросло кустарником. Наибольшая протяжённость острова - километра полтора. Ближе к Леушину есть отмель, где глубина при низкой воде – полметра. Возможно, что тот остров был раньше назван Заячим, но с дальнейшим затоплением название перешло к следующему безымянному острову. Бывали там и плавающие острова - плавуны, сейчас они почти не встречаются. Заячий остров существует, но он непроходим».
Скит Крестик на карте 1939 г. обозначен названием «Крестик» и расположен к югу от Леушино через Савинское. Это подтвердил Серафим Павлович Тяпин, который, будучи жителем Леушина, до затопления бывал в местечке Крестик. Его мать, как и многие другие хозяйки, выпекала хлеб для заключенных. Хлеб Тяпиных считался лучшим и выгодным, т. к. давал высокий припёк. Печь была русская большая и, как у всех в те времена, глиняная. Мать топила эту печь дважды в день, и в доме стоял приятный запах свежевыпеченного хлеба.
На этой же карте абравиатурой «ЛОШТВ» обозначена Леушинская общеобразовательная школа для трудновоспитуемых (предположение автора), т. е. видим место Леушинского монастыря.
Январь 2010 г.