Можно почти не сомневаться в том, что, со стратегической точки зрения, вторжение в Северную Африку должно было предшествовать сражению у Эль—Аламейна. Вторжение создало бы непосредственную угрозу базе Роммеля в Триполи, а также его морским сообщениям и вынудило бы его уделять внимание сразу двум направлениям. Несомненно также и то, что чем ближе к Триполи высадились бы союзные войска, тем больше сил Роммеля отвлекла бы эта угроза. Оба варианта действий рассматривались и были отклонены вследствие недостатка десантных средств. Генерал Маршалл пишет по этому вопросу: «Эту операцию хотелось осуществить в начале осени, но пришлось отложить ее до ноября, чтобы получить большое количество судов с верфей… Очень хотелось совершить первоначальные высадки к востоку от Алжира — в Боне, Филиппвиле и, возможно, в Тунисе, но это оказалось неосуществимым из—за недостатка в то время транспортных судов, десантных ботов и авианосцев».[311]Кроме того, английский флот, который должен был эскортировать экспедицию, боялся налетов авиации с Сардинии и Сицилии и был против каких бы то ни было высадок восточное Алжира. Поэтому было решено ограничиться высадками в Касабланке, Оране и Алжире. Первую должны были осуществлять американские войска под командованием генерал—майора Дж. Паттона, направлявшиеся прямо из Соединенных Штатов. Вторую осуществляли также американские войска, а третью — частью английские и частью американские войска, прибывшие из Англии. Командовали ими соответственно генерал—майор Л. Фредендолл и генерал—лейтенант К. Андерсон. Последние две группы войск должны были образовать 1–ю армию под командованием Андерсона. Чтобы облегчить захват аэродромов в Оране, было решено бросить туда по воздуху из Англии через Испанию американские воздушно—десантные войска, хотя дистанция была 1500 миль. Наконец, 9 сентября вторжение было назначено на 8 ноября, а 5 ноября генерал Д. Эйзенхауэр, назначенный командующим экспедиционными силами, развернул свой штаб в Гибралтаре.
Хотя войск стран оси не было ни в Марокко, ни в Алжире, ни в Тунисе, тем не менее, операция была смелой и оригинальной. Не известно было, во—первых, как поступят французы: подчинятся ли они, или окажут сопротивление. Во—вторых, что предпримут немцы? Они могли вторгнуться в Испанию и овладеть Гибралтаром. Это была самая большая опасность, ибо, удерживая Гибралтар, немцы перерезали бы сообщения с Алжиром и Ораном. В то время эта возможность вызывала немалое беспокойство, но, как теперь известно, хотя Гитлер и имел такой план, однако генерал Франко так сильно возражал против него, что Гитлер отказался от его осуществления.[312]В действительности дело заключалось в том, что у Гитлера уже не было войск, необходимых для вторжения в Испанию.
Войска отправились с Британских островов в Гибралтар 25 октября, а 7 ноября в Берлин было послано донесение с немецкого наблюдательного пункта в Ла—Линеа, в котором говорилось, что в Средиземное море направляется большой конвой. Однако, несмотря на величину конвоя,[313]он, казалось, не возбудил в Берлине большого интереса, ибо на следующий день Фредборг писал: «И вот наступило 8 ноября. Я никогда не забуду крайнее удивление, которое вызвало в Берлине сообщение о высадке союзников. Удивление было столь же очевидным на Вильгельмштрассе, как и среди дипломатов и журналистов».[314]Затем новый, почти такой же большой сюрприз. Хотя высадка встретила сопротивление, правда в разных местах неодинаковой силы, однако 11 ноября адмирал Жан Дарлан, которого намечали в преемники маршалу Петэну и который в это время случайно прибыл в Алжир, вдруг приказал прекратить огонь.[315]Этот приказ сразу превращал для союзников проблему вторжения в Марокко и Алжир в проблему вторжения в Тунис.
Все это стало проблемой и для Гитлера, и хотя он был застигнут врасплох вторжением союзников, однако действовал со своей обычной быстротой. Во—первых, он немедленно оккупировал вишистскую Францию, что привело к самозатоплению французского флота 27 ноября в гавани Тулона. Во—вторых, он приступил к стремительной переброске войск по морю и по воздуху в Тунис и Бизерту. Первый эшелон приземлился в аэропорте Эль—Ауана (Тунис) 9 декабря. Без транспортных самолетов эта изумительно быстрая переброска была бы неосуществима. Вскоре транспортные самолеты стали перевозить по 1000 и более человек в день. На этот раз врасплох были застигнуты союзники. Если бы они считали возможной такую быструю переброску подкреплений, они, конечно, пошли бы на риск и высадили бы в Тунисе и Бизерте 8 декабря хотя бы отряды «командос».
С июля по октябрь 1942 г. борьба между Александером и Роммелем фактически была борьбой за снабжение. Такая же борьба шла между войсками союзников и стран оси с середины ноября до середины февраля в Тунисе. Если бы союзники решили действовать методически, по плану, то задержка была бы неизбежной, ибо порядок погрузки войск на суда был разработан, исходя из вероятности сопротивления со стороны французов: первый эшелон сил вторжения состоял из штурмовых групп с минимумом транспортных средств, а тыловые службы и транспорт находились в последнем эшелоне. Поэтому, прежде чем начать организованное наступление, надо было изменить весь порядок погрузки войск. Но это вызывало бы задержку, которая дала бы возможность немцам и итальянцам занять Тунис крупными силами.
Мы полагаем, что Эйзенхауэр правильно решил начать наступление немедленно. 11 ноября 1942 г. головные части 1–й армии в Алжире были поспешно вновь погружены на суда и высажены в Бедже, откуда двинулись в Бон, который был занят на следующий день морским десантом «коммандос» и двумя ротами парашютистов. Другая партия парашютистов была сброшена 15 ноября вблизи Тебессы для захвата аэродрома. На следующий день была сброшена еще одна группа парашютистов в Сук—эль—Арбе для прикрытия наступления. За этим парашютным прикрытием немедленно последовали две пехотные бригады 78–й дивизии 1–й армии, используя транспорт, который был под руками. 15 ноября у них были стычки с германскими патрулями, а 25 ноября они заняли Меджес—эль—Баб, в 30 милях к юго—западу от Туниса. Еще через 3 дня американские парашютисты достигли района Сбейтла, Гафса.
Проблема снабжения у союзников стала сложной и обострилась еще больше вследствие проливных дождей и воздушных налетов противника на морские суда. К 29 ноября снабжение по воздуху превысило подвоз по дорогам. От Алжира до Меджес—эль—Баба более 300 миль. Лучшие аэродромы были в руках немцев, и в то время, когда дороги превратились в реки грязи, немецкие транспортные самолеты продолжали перебрасывать массы войск в Тунис. К рождеству все движение окончательно остановилось. Тем не менее 1–я армия удерживала Меджес—эль—Баб, хотя высоты к северу от него, и в частности Джебель—эль—Ахмера (Лонгстоп—Хилл), были потеряны. К югу позиции тянулись до Фондука в виде отдельных постов. Обстановка оставалась неизменной до середины февраля.
Тем временем в Триполитании 8–я армия заняла Триполи. Роммель отошел на линию Марет — пояс французских укреплений, построенных для защиты тунисской границы. 13 февраля передовые части 8–й армии вошли в соприкосновение с арьергардами Роммеля в Бен—Гардане.
С вступлением 8–й армии в Тунис по решению, принятому в январе на конференции в Касабланке, она переходила под командование Эйзенхауэра, который назначил генерала Александера своим заместителем и командующим 18–й группой армий, объединившей все сухопутные силы, находившиеся в Тунисе. С приходом Эйзенхауэра произошли и другие изменения. Все воздушные силы объединились в одно средиземноморское воздушное командование, которое возглавил главный маршал авиации Теддер. Генерал—лейтенант К. Спаатс получил пост командующего воздушной армией Северо—Западной Африки. Генерал—лейтенант Дулиттл стал командовать стратегической авиацией. Все средние и легкие бомбардировщики и истребители образовали тактическую воздушную армию под командованием вице—маршала авиации Конингема с целью обеспечить армии и флоту непосредственную авиационную поддержку.
По мере приближения конца дождливого сезона положение двух армий Гитлера в Тунисе становилось все более опасным. Армия, которой теперь командовал фельдмаршал Дитлофф фон Арним, противостояла 1–й армии, а другая армия под командованием Роммеля находилась перед фронтом 8–й армии. Расположение армии Роммеля было более опасным, так как путь его отступления с линии Марет находился под непосредственной угрозой со стороны 1–й и 34–й американских дивизий, занимавших район Сбейтла, Гафса. Эти дивизии могли в любой момент двинуться в восточном направлении и запереть армию Роммеля. Поскольку расположение войск позволяло действовать по внутренним операционным линиям, Роммель, зная, что Монтгомери еще не готов к наступлению, решил сначала обрушиться на американцев, а затем атаковать 8–ю армию, только лишь для того, чтобы выиграть время и затянуть войну в Тунисе.
Бросив сильную группу войск на север, он нанес 14 февраля удар американцам и 20 февраля прорвался через проход Кассерин. Затем Роммель разделил свою армию на две колонны; одной колонной он повел наступление на Талу с целью перерезать сообщения основных сил 1–й армии, а другой нанес удар в западном направлении, на Гебессу, потому что она была наиболее вероятным пунктом соединения 1–й и 8–й армий. Сначала Роммель действовал с поразительным успехом, но вскоре встретил такое яростное сопротивление, что 23 февраля был вынужден отступить. 6 марта он нанес удар по 8–й армии в Меденине, в нескольких милях к востоку от линии Марет. Но наступление Роммеля было отбито с большими для него потерями, главным образом огнем противотанковой артиллерии, ибо в этих боях танки 8–й армии совершенно не участвовали.
Таким образом, инициатива в Северной Африке окончательно перешла к союзникам. Тем не менее Роммель частично достиг цели. Путь для отступления на некоторое время был ему обеспечен; поэтому он решил удерживать линию Марет как можно дольше и этим препятствовать соединению двух неприятельских армий.
Позиции, которые занимал Роммель, были исключительно сильными. Их левый фланг выходил к морскому берегу, вдоль фронта проходил Вади—Зигзау — труднейшее препятствие для танков, местами до 50 футов глубиной и в среднем 80 ярдов шириной, а правый фланг опирался на холмы Матмата, непроходимые для колесного транспорта. К югу от Медицина, в Фум—Татахуине, холмы пересекает проход, а 40 миль западнее Марета, к северу от Вир—Резана и южнее Эль—Хамма между холмами пролегает дефиле Плам—Пасс, как бы служащее брешью. Эта брешь была укреплена.
Чтобы обойти фланг позиций Марет через Фум—Тата—хуин и через Плам—Пасс, надо было пройти около 150 миль по пересеченной местности. Несмотря на это, Монтгомери решил сделать попытку. План его был таков. Пока 30–й корпус будет сковывать противника, наступлением в лоб на его левый фланг двинуть 2–ю новозеландскую дивизию и 8–ю бронетанковую бригаду через проход Фум—Татахуин, соединиться с небольшими силами французов генерала Леклерка, которые пришли с озера Чад, форсировать проход ПламТеп и затем обрушиться на тылы противника. 10–й корпус должен был оставаться в резерве. Вся операция напоминает лучшие стороны операции у Чанселлорсвиля, хотя тактически сильно от нее отличается.
Она также совершенно не похожа ни на одно сражение, проведенное до тех пор 8–й английской армией, потому что после долгого периода сильная авиационная поддержка, предоставленная в распоряжение Монтгомери, наконец была использована не только против аэродромов и для предварительной бомбардировки, но и для самого тесного взаимодействия с войсками, атаковавшими узкий участок в проходе Плам—Пасс.
Де Гинган рассказывает, что непосредственно перед сражением у него была длительная беседа с командующим воздушной армией пустыни Бродхэрстом; он заявил Бродхэрсту, что 8–я армия «всегда хотела попробовать на опыте то, что обычно называют блицатакой, какие применяют немцы». Де Гинган сообщает, что Бродхэрст выслушал его и затем сказал: «Я сделаю это. У вас будет жаркий матч, с бомбами и пушечным огнем. Настоящий блиц на бреющем полете…» «Окончательный план действий авиации предусматривал сосредоточенный удар 40 легких бомбардировщиков на узком фронте как раз перед началом наступления. Затем 16 эскадрилий самолетов «Киттибомбер» под прикрытием 5 эскадрилий самолетов «Спитфайр» должны были действовать над полем сражения в течение двух с половиной часов со средней плотностью две эскадрильи в любой данный момент времени. Бомбами и пушечным огнем они должны были уничтожать все, что увидят. Кроме того, специально подготовленная эскадрилья «истребителей танков» должна была уничтожать танки противника при обнаружении».[316]
20 марта в 10 час. 30 мин. вечера 50–я дивизия 30–го корпуса под прикрытием мощного артиллерийского вала двинулась на штурм Вади—Зигзау, захватила плацдарм на его западной стороне, но 22 марта была отброшена назад частями 15–й танковой и 90–й легкой дивизий.
На следующий день, решив бросить в обход фланга противника все, что можно было собрать, Монтгомери приказал штабу 10–го корпуса и 1–й бронетанковой дивизии выступить 23 марта после наступления темноты и соединиться с 2–й новозеландской дивизией. Усилив 30–й корпус 7–й бронетанковой дивизией, он приказал этому корпусу вывести 50–ю дивизию из боя и после этого начать новое наступление на центр расположения войск противника.
Тем временем 2–я новозеландская дивизия успешно преодолела проход Фум—Татахуин, но оказалась не в силах форсировать дефиле Плам—Пасс около 6 тыс. ярдов шириной. Когда подошли штаб 10–го корпуса и 1–я бронетанковая дивизия, началась страшная бомбардировка прохода, а вечером 26 марта под прикрытием еще более мощных бомбардировки и артиллерийского огня началась атака дефиле. «Никогда до этого, — пишет Де Гинган, — наша воздушная армия пустыни не оказывала нам такой великолепной, смелой и непосредственной поддержки».[317]
Этот «блиц» увенчался потрясающим успехом. Наступление продолжалось до темноты. Затем последовала пауза, пока не взошла луна. Тогда движение вперед продолжалось почти до Эль—Хамма, где оно было остановлено завесой огня противотанковых орудий. Тем временем, несмотря на вторичную атаку 30–го корпуса, Роммель постепенно выводил свои войска из боя, и ночью 27 марта он снова с большим искусством успешно отошел со своей сильно потрепанной армией в район Вади—Акарит, потеряв не более 2,5 тыс. человек пленными.
Через несколько дней Роммель получил приказ передать армию итальянскому генералу Мессе и вернуться в Германию. Возможно, что причиной этого было начавшееся в первых числах апреля большое наступление союзников на воздушные и морские сообщения держав оси. Считалось лучше вернуть Роммеля в Германию раньше, чем коммуникации будут окончательно нарушены. В период между 5 и 19 апреля было сбито 147 немецких транспортных самолетов и потоплено 31 судно.
В процессе этого наступления с тыла Мессе был 6 апреля отброшен с большими потерями с линии Вади—Акарит и поспешно отошел в Анфидавиль. Там он к середине месяца занял оборонительную позицию. Между тем 7 апреля 1–я и 8–я армии соединились в районе Гафса.
Для того чтобы сковать противника на юге, 19 апреля Монтгомери было приказано начать наступление на Анфидавиль. На следующий день Монтгомери занял город и продвинулся еще на несколько миль. Через 4 дня 1–я армия провела наступление на Лонгстоп—Хилл и 26 апреля захватила его, а 3 мая 1–я бронетанковая дивизия 2–го американского корпуса взяла Матер.
Таким образом, весь апрель удары следовали один за другим, но после занятия Лонгстоп—Хилла, открывавшего путь в долину Меджерды, Александер решил действовать так, как если бы позиции противника являлись крепостью: сначала пробить брешь, затем штурмовать позицию в одном месте. Короче, его замысел был возвратом к блицатаке на узком фронте.
Прежде всего Александер перегруппировал свои силы. На левом фланге он собрал все части 2–го американского корпуса (1–я, 9–я, 34–я пехотные и 1–я бронетанковая дивизии), на правом фланге по—прежнему были оставлены главные силы 8–й армии, в центре, где занимали позиции 1–я, 4–я и 78–я дивизии 1–й армии и где был намечен главный удар, Александер сформировал новый 9–й корпус, в который вошли 4–я пехотная и 6–я бронетанковая дивизии 1–й армии и 4–я индийская пехотная дивизия, 201–я гвардейская бригада и 7–я бронетанковая дивизия из состава 8–й армии. Командиром корпуса был назначен генерал—лейтенант Б. Хоррокс. Для поддержки этого корпуса в распоряжение вице—маршала авиации Конингема было передано небывалое количество самолетов.
План наступления Александера был чрезвычайно прост. Во—первых, мыслился нажим на всем фронте крепости противника, который тянулся теперь на 130 миль. Во—вторых, предполагалось сосредоточенное наступление по долине Меджерды прямо на Тунис. Две пехотные дивизии 9–го корпуса должны были совершить прорыв на фронте в 3000 ярдов. За ними следовали две бронетанковые дивизии, которые, как только противотанковая оборона противника была бы смята, должны были пройти через свою пехоту и устремиться на Тунис. Наступление было назначено на 6 мая.
В этот день рано утром сражение началось сильной бомбардировкой по фронту и тылу противника, «…во время заключительного броска от Меджес—эль—Баба на Тунис, — пишет генерал Арнольд, — мы сделали 2146 вылетов, подавляющая часть которых была совершена бомбардировщиками, истребителями—бомбардировщиками или же самолетами, которым ставилась задача обстрела наземных целей, — и все это на фронте в 6000 ярдов. Бомбы буквально вырыли канал от Меджес—эль—Баба до Туниса».[318]
В то время как свершались эти уничтожающие налеты, более 1000 орудий молотили оборонительные позиции противника, и в 3 часа 30 мин. утра под прикрытием их огня вперед двинулись группы саперов, чтобы снять мины и проделать проходы в проволочных заграждениях. За ними двигалась пехота, которая только в результате численного перевеса прорвала линию боевого охранения противника и к рассвету достигла его главной оборонительной полосы. К 11 час. утра и эта полоса была прорвана с небольшими потерями, и танки 6–й и 7–й бронетанковых дивизий получили приказ двигаться вперед. К ночи они продвинулись уже далеко, а на следующий день в 2 часа 30 мин. после полудня вступили в пригороды Туниса и к ночи заняли город. Таким образом, неприятельская твердыня была расколота надвое. На фронте у американцев события развивались с такой же быстротой. 7 мая во второй половине дня они заняли Ферривиль и Бизерту.
Несмотря на эти сокрушительные удары, большая часть сил противника была еще не затронута. В общем смятении эти войска устремились на восток и на север в направлении полуострова, оканчивающегося мысом Бон; полуостров представлял собой чрезвычайно сильную позицию и естественную цитадель тунисской крепости. Через его основание, подобно двойной стене, тянутся две линии холмов с двумя главными воротами. Одни ворота были на севере у Гаммам—Лифа, а другие — на юге у Гаммамета.
Не давая противнику времени восстановить порядок и занять эту стену, Александер приказал 6–й бронетанковой дивизии занять ворота у Гаммам—Лифа, а затем повернуть на север и двигаться вдоль дороги, ведущей в Гаммамет, который и атаковать с тыла. Этот маневр позволял запереть те и другие ворота.
8 мая с наступлением ночи 6–я бронетанковая дивизия подошла к Гаммам—Лифу, а с восходом луны начала движение на Гаммамет. Морхед так описывает этот исключительно смелый маневр:
«В течение 10 час. танки шли на Гаммамет. Они с грохотом неслись мимо немецких аэродромов, мастерских, складов горючего и боеприпасов и артиллерийских позиций, не останавливаясь для захвата пленных. Дело шло о гораздо большем. Если бы по этой дороге неслась комета, она едва ли произвела большее впечатление. Немцы были совершенно ошеломлены. Куда ни бросали они взгляд, всюду, казалось, проносились английские танки. Немецкие генералы перестали отдавать приказы, ибо потеряли всякую связь с людьми, которым они могли приказывать и число которых ежечасно уменьшалось… Охваченная сомнениями и страхом, германская армия повернула вспять и бросилась по дороге, ведущей к мысу Бон, в надежде найти там суда и лодки. Наконец, когда на побережье не было найдено ни судов, ни самолетов, армия превратилась в обезумевшую толпу».[319]
Как указывает Клиффорд: «Мозг и нервные центры армии были парализованы, и ничто уже не могло функционировать согласованно».[320]Это был развал, как во Франции.
12 мая все было кончено. В этот день 252 415 немцев и итальянцев сложили оружие. Африка была отвоевана. Средиземное море снова было открыто для союзного морского транспорта. Возродилась французская армия. Вся линия побережья стран оси от Пиренеев до Эгейского моря стала открытой для атак союзников.
Так закончилась первая из больших десантных операций на Западе. Она убедительно показала, что стратегическая основа победы — это морское могущество. Господство на Атлантическом океане — вот что сделало возможной победу, а не так называемые стратегические бомбардировки Германии. В действительности они только мешали скорой победе. Мы надеемся, что теперь это стало ясным. Если бы ни один германский город не подвергся бомбардировке, если бы половина огромного числа рабочих, занятых на производстве тяжелых бомбардировщиков, вместо этого производила бы десантно—высадочные средства и транспортные самолеты, несомненно, не только Африка была бы завоевана на несколько месяцев раньше, но и война в Европе, как это ясно будет показано в следующей главе, была бы выиграна, по крайней мере, на год раньше.
Кроме того, эта кампания показала, что тактически, в частности вследствие непрерывного роста индустриальной мощи союзников, снова приобретают значение сражения, основанные на материальном превосходстве. И хотя нет никаких оснований сомневаться в том, что сильные бомбардировки при Эль—Аламейне, на линии Марет и у Меджерды были правильны и полезны, однако есть опасность, что опять, как в 1916–1917 гг., наступление, сопровождающееся полным разрушением, станет догмой, вытеснит всякое творчество и даст безынициативным людям шаблонное решение всех проблем наступления. Это также будет ясно показано в следующей главе. Несмотря на блестящие исключения, мы увидим неуклонное скатывание полководческого искусства к завоеванию победы, опираясь только на количественное превосходство в технике.