— А ведь он бьет меня, милая. Не знаю, как мне… Выносить это дальше. И ведь иногда кажется, что все в порядке. Что он любит наших детей, что он почти привык ко мне, как к жене. В конце концов, наши дети похожи на него, а не на меня, он должен радоваться этому. Разве я не права? - Джинни тяжело вздыхает, играя со стаканом в руке. Наклоняет его то так, то эдак, наблюдая, как вода скользит по стенкам.
Гермиона молча смотрит на злополучный стакан, на то, как солнце играет на его стенках. Удивительно, что им позволено пить из граненого стекла, ведь это так просто – разбить его, и толстым, таким красивым осколком полоснуть по руке. Или по шее. Но здесь нет ничего удивительного, поскольку посуда заколдована, а за ними наблюдают охранники.
За ними и еще за десятком таких же. Жены-рабыни, стоящие в иерархическом ранге, несомненно, выше всех этих наложниц, живущих в бараках. Иногда там попадаются и чистокровные. А она, лучшая из маглорожденных ведьм, сидит здесь. Со скромным, но кричащим кольцом из-за массивного черного опала, матрикса, на безымянном пальце.
Изумруд на кольце Джинни отражается на стекле причудливым пятном. Красиво. Рыжим идет зеленый.
Причем не просто жены. Они все замужем за самыми важными, самыми опасными людьми в Британии, а скоро и во всем мире, приближенными к Темному Лорду.
Надо отметить, что Гермионе несказанно повезло, когда ее вытащили из одного из сотни бараков с теми самыми наложницами. Тогда, в самом начале, их просто уничтожали после удовлетворения потребностей. Сейчас там, кажется, даже как-то лечат бедных девушек. Хотя хорошо ли это? Им приходится жить дольше.
И кто бы мог подумать, что спасет ее (можно ли это назвать спасением?) правая рука Лорда?
Каково это – быть замужем за Снейпом же шесть лет?
Каково это – родить ему двоих детей и сейчас снова находиться в положении?
— Я знаю, как сбежать отсюда, милая. Нас не найдут, я обещаю. Все начнется сначала, мы убьем этих ублюдков, всех до единого. Наши дети снова будут ходить в магические школы, никто не будет бояться своего происхождения. Все, как раньше. Ты веришь мне? – сумасшедший блеск голубых глаз.
То, что это не Джинни Малфой, Гермиона поняла в самом начале разговора. Драко и пальцем бы не посмел ее тронуть, слишком тяжким грузом лежит на его плечах эта победа. И никогда не забыть его взгляд, каким он смотрел на Миссис Уизли, валяющуюся в ногах у Лорда.
Она считала, раз погибло трое ее детей, двое пропало, а один сразу примкнул к пожирателям, то можно попытаться спасти и дочь.
Джинни рыдала несколько часов, когда узнала, что мать проклинала отца, ползая на коленях, крича, что это ее муж заставлял общаться с маглами, что он был абсолютно, совершенно ненормальным садистом, угрожая ей и ее детям. Молли умерла после пыток Круциатусом, а Джинни взяла фамилию мужа буквально через неделю.
Гермиона в то время терпела ежедневные издевательства – как же, подружка Поттера, чья отрубленная голова была прибита к дверям резиденции Лорда. И от бессилия не смогла даже поднять голову, когда чьи-то сильные руки сначала поволокли, а потом оторвали от земли и понесли наружу. К солнцу.
С тех пор она воспринимает солнечный свет как лучший подарок. Хотя уже не умеет улыбаться, как раньше, когда лучи ласкали ее кожу, пробуждая ото сна россыпь забавных веснушек.
И эти сильные руки, выхаживающие ее все это время, она помнит слишком плохо. Лишь через год после замужества она узнает, что Северус (она обязана называть его по имени) рисковал собой, спасая ее, что Лорд поставил условие – выходить ее магловскими методами. Никакой магии.
Наверное, именно поэтому больше года он к ней и пальцем не притрагивался, да и забеременела она не сразу, слишком разрушен был организм. Вообще Северусу Снейпу нужно отдать должное – он относился и относится к ней, как к равной.
— Гермиона, пожалуйста! Я смогу тебе помочь, а ты поможешь нам! Неужели тебе не хочется убить его? Их всех за то, что они сделали с нами? – Рот ее собеседницы перекошен от ненависти.
У Джинни тоже есть дети, мальчик и девочка. Блондины. Стоит ли говорить о том, сколько абортов она перенесла, пока заклинание проверки не показало, что у ребенка будут светлые волосы? Стоит ли считать, сколько убийств нерожденных детей на руках у Люциуса? Сколько раз Нарцисса молча убирала окровавленные простыни, подушки и полотенца, собственноручно уничтожая их, не допуская домовиков до этого? Сколько раз она оставалась после этого у невестки на ночь, пока та даже в заколдованном сне металась с рыданиями по кровати? И сколько раз Драко высаживал кусты красных роз у них на дворе? Руками, не используя даже невербальных заклятий?
Но Скорпиуса и Розалину они любят оба. Просто по-разному: Джинни видит в их платиновых волосах рыжие тени, а ее муж– кровь на руках отца. И своих.
Однажды, будучи уже на сносях, Гермиона спросит супруга, почему именно она. И почему он, вопреки требованиям Лорда, его декретам о воспитании детей (мать лишь кормит и проводит с ребенком не более двух часов в день), позволил ей сделать детский угол в своей спальне, выбрать вместе с ним имена. И ей так непривычно будет видеть внезапно словно постаревшего на десяток лет мужа, который, стоя у окна, неожиданно хриплым голосом скажет ей, что это была не ее война. Что он видел, как она росла, какие подавала надежды, какое ее ждало будущее.
Уж точно не рожать детей своему бывшему преподавателю под страхом смерти, как он ей сказал.
Больше они об этом никогда не говорили, но когда сразу после родов повитуха хотела забрать детей, как того требовал протокол, по спальне ядовитым шепотом разлился голос Северуса Снейпа:
— Только попробуй это сделать, тварь, если хочешь когда-нибудь еще хоть раз хоть что-то взять в руки или посмотреть на это.
Гермиона вспомнила, как он отдал ей палочку, поставив на нее защиту, позволявшую использовать лишь несколько бытовых заклинаний, как того требовал Повелитель. И как она нашла способ ее обойти, а потом, с молчаливого кивка мужа, попросила аудиенции у Лорда. Уже достаточно округлый живот, покорный взгляд и молчаливое согласие в мыслях спасли ее от пыток. Тогда ее ненавидели все эти женщины, что сейчас сидят рядом за столиками, потому что она лишила их шанса, хоть мифического, но шанса. Лаванда скончалась от кровопотери, бросившись на девушку с кулаками. Гойл лишь вздрогнул, когда Снейп изящным движением палочки проклял ее.
Грейнджер, как ее продолжали называть, была неприкосновенна.
Думая обо всем этом, Гермиона Джин Снейп смотрит на собеседницу, пытаясь понять, чего же она сейчас хочет. Разумеется, это не Джинни, что было ясно с самого начала разговора – Драко ее и пальцем никогда не тронул, а о внешности детей она никогда не говорила, по понятным причинам.
Они окружены охраной, неподалеку сидят их мужья. Светский раут, черт его побери. А она на пятом месяце беременности, с палочкой, которой разве что сноп искр в глаза противнику направить можно.
Да и хочет ли она сбежать?
Гермиона прокручивает в голове самые важные моменты их семейной жизни. Как он сделал ее своим ассистентом по зельям – и пусть они были все не на благо, о чем они, конечно же, никогда не говорили, но что и так было понятно, это давало ей возможность работать. Он дал ей доступ к библиотеке, добился того, что им разрешили проводить время вместе, а не только по ночам, как того изначально требовал Повелитель, который, пожалуй, слегка помешался на семейной теме.
Нет, они определенно не были идеальной семьей, да и какие теперь семьи в этом мире? Но их близнецам недавно исполнилось три года, а это главное, что у нее есть, не считая дочери в утробе.
А если она сбежит? Даже если она уйдет отсюда живой, то что ждет их? Северуса убьют, детей тоже. И если маленьким еще может повезти, и над ними сжалятся, то мужа будут пытать до последней капли крови.
Хочет ли она этого для людей, ставших для нее всем в последнее время?
Девушка слегка поворачивает голову и смотрит на мужа, ведущего беседу с каким-то из Пожирателей, она так и не запомнила их имен. Она ждет, что он заметит ее спокойный как и всегда взгляд и обратит внимание на ладонь, покоящуюся на животе, что строжайше было запрещено. Так можно разбудить неконтролируемую, стихийную магию ребенка.
Уже через секунду рядом с ней проносятся заклинания, Джинни вскакивает на ноги и колдует палочкой Рона, а ее, упавшую на землю, поднимают те самые сильные руки, чьи прикосновения она никогда не сможет забыть.
Спустя месяц Пожиратели найдут последнее пристанище ополченцев. Пара десятков человек, самые сильные из тех, кто выжил во время последней битвы, но и они не справились. И Гермиона вздрогнет, когда сидящая на полу в центре грязного, заваленного всем чем только можно помещения, Полумна Лавгуд посмотрит на нее невидящими глазами, подернутыми молочной пеленой, скажет тихо, но громко и отчетливо, обращаясь скорее к себе. Или к мертвому Рону, так и не забывшему школьную любовь и отдавшему за нее жизнь:
— Она же ждет ребенка. Какая беременная женщина погонится за идеалами юности?
Тощую девушку с разводами грязи и крови на коже ждут пытки и, в конце концов, смерть.
Гермиону Джин Снейп заботит лишь то, как им назвать свою дочь, а еще как замедлить процесс разъедания кожи, который дает их новое зелье, разработанное пару недель назад.
Гермиону Джин Снейп теперь уже, действительно, ни капли не волнует то, чем она жила последние школьные годы. У нее новая жизнь, и смысла гоняться за несбывшимися мечтами, в которых она отвозит на Кингс-Кросс рыжих детей, так похожих на нее и Рона, теперь нет. Тем более что Северус оказался прекрасным отцом. И на удивление хорошим мужем.
Конец