Стихотворение «Молитва матери» (нужно озвучить)
На коленях перед Ликом стоя,
Мать молилась ночи напролёт.
Чтоб вернулся с фронта невредимым,
Кровиночка, единственный сынок.
Его она остаться не просила-
Над Родиной сгустилась злая тьма.
Смахнув слезу, тихонько говорила:
«Сражайся за страну и за меня».
Уехал поезд и дымок растаял.
Мать ждёт желанных с запада вестей,
Но почтальон, девчонка молодая,
Обходит стороной её плетень.
А дни летят, проходят год за годом,
Уже войска к Берлину подошли.
И тут письмо, желанное, родное…
Рука вдруг онемела и дрожит.
Девчушка- почтальонша подхватила
Помятый треугольник на лету
И голоском звенящим прочитала
«Живой я, мама. Всё. Домой лечу.
Война к концу и ранен я немножко,
Бывал в плену, в лесу у партизан,
Но выжил. О тебе я, мама,
Ночами очень, очень тосковал».
Ждёт мать, теперь её молитва
О всех сынах, что на полях войны
Нас защищают, берегут границу
Своей святой, израненной земли.
Стихотворение Письмо матери (нужно озвучить)
Больше года нет вестей.
На дворе уже весна.
Сколько сил у матерей!
Будь ты проклята, война!
Вновь выводит на бумаге
Строки мама: Жду сынок.
Ты ответь мне, бога ради
Напиши, хоть пару строк.
Если не отправить почтой
Может с кем-то на словах
Передашь, что между прочим
Жив, здоров и на ногах.
Письма не имеют счёта,
Что за год послала я.
Если ранен, может кто-то
Мне напишет за тебя.
Мы ведь всё преодолеем
Справимся с любой бедой.
Правда,я чуть-чуть болею.
Ты же, у меня — герой.
А на улице капели
И вороны гнезда вьют
Под окном скрипят качели.
Ребятишки тут, как тут.
А еще вчера казалось
Твой там раздавался смех.
И всегда я волнавалась,
Как взлетал ты выше всех.
Жду всё весточки, сыночек.
Целый день я у окна.
Почтальон идти не хочет.
Будь ты проклята, война.
Встала мать.листок сложила.
И промолвила не громко:
Буду ждать. Пока есть силы.
Я не верю похоронке.
ВЕЧЕР 44-го (нужно озвучить)
Хмурый неуютный зимний вечер.
Шёл уже четвёртый год войны.
У окна, накинув шаль на плечи,
Мать ждала, когда придут сыны.
Старший был высокий и плечистый,
Инженер, закончил институт,
Только собирался пожениться,
Утром просыпается и тут –
Левитан суровым басом скорбным
Словно громом поразил страну:
Без предупрежденья, вероломно,
Гитлер ночью развязал войну.
Сын вскочил: сапог, другой, притопнул,
От буханки хлеба отломил,
«Мать, я скоро!» – крикнул, дверью хлопнул…
И удар дверной в ушах застыл…
Дни, недели, месяцы бежали,
От него всё нет и нет вестей.
Месяцы морщины умножали,
А от сына нету новостей…
Младшенький, подросток конопатый,
Был смышлёный, судя по всему.
И боясь, что убежит за братом,
Строгий мать запрет дала ему.
Но мальчишеское сердце рвётся, рвётся,
И однажды мать, придя домой,
Думала, что сердце разорвётся:
Дом пахнул с порога тишиной.
Сердце хрустнуло, как ветка у берёзы,
Шёл уж ей шестой десяток лет,
И стекали горестные слёзы,
На подушке оставляя след…
Монолог – Воспоминание.(Лиза - импровизация)
В годовщину войны 22 июня 1942 года был тяжелый бой. Нас не успели эвакуировать. Немцы закрыли дорогу. Мы оказались в окружении. Ночью начался чудовищный обстрел. Я уложила детей на улице. У меня их трое. Младшему 2 годика. Я поперек легла на детей, прикрывая их собой. Так и лежали. Меня всю изранило осколками. Когда я пришла в чувства, я стала детей вытаскивать, одного за другим по болотам тащила. До кочки дотяну, положу одного, за другим вернусь. Они опухли уже тогда. Ходить не могли. Так всех троих на полянку дотащила. Несколько дней там провели. Еще больше от голода опухли. Славик, младшенький все просил: «Дай, дай»… Так и умер… Немцы пришли. Нас схватили, детей отобрали. Повезли в концлагерь в Лугу. Я ходить немного могла, стала детей в соседнем бараке навещать. Мне разрешили их на полянку вытаскивать. Я их вытащу и беседую. Мы все мечтали, как убежим к дедушке с бабушкой в деревню. А потом у дочки на теле синие пятна появились. Я ее спрашиваю: Неужели ты у меня умрешь? А она отвечает: «Нет, я не хочу умирать!». А на другой день я пришла, а она не дышит уже. Я взяла ее на руки, плачу. Подошли двое наших военнопленных и один говори: «Не плачь, мать. У меня в Ленинграде семья осталась, ты думаешь, они живы? Так что не плачь.»
Баллада о матери.(не нужно озвучивать)
Сорок первый – год потерь и страха
Заревом кровавым пламенел…
Двух парней в растерзанных рубахах
Выводили утром на расстрел.
Первым шёл постарше, тёмно-русый,
Всё при нём: и силушка, и стать,
А за ним второй – пацан безусый,
Слишком юный, чтобы умирать.
Ну, а сзади, еле поспевая,
Семенила старенькая мать,
О пощаде немца умоляя.
«Найн, - твердил он важно, - растреляйт!"
«Нет! – она просила, - пожалейте,
Отмените казнь моих детей,
А взамен меня, меня убейте,
Но в живых оставьте сыновей!"
И ответил офицер ей чинно:
«Ладно, матка, одного спасайт.
А другого расстреляем сына.
Кто тебе милее? Выбирайт!»
Как в смертельной этой круговерти
Ей сберечь кого–нибудь суметь?
Если первенца спасёт от смерти,
То последыш – обречён на смерть.
Зарыдала мать, запричитала,
Вглядываясь в лица сыновей,
Будто бы и вправду выбирала,
Кто роднее, кто дороже ей?
Взгляд туда-сюда переводила...
О, не пожелаешь и врагу
Мук таких! Сынов перекрестила.
И призналась фрицу: «Не могу!»
Ну, а тот стоял, непробиваем,
С наслажденьем нюхая цветы:
«Помни, одного – мы убиваем,
А другого – убиваешь ты».
Старший, виновато улыбаясь,
Младшего к груди своей прижал:
«Брат, спасайся, ну, а я останусь, -
Я пожил, а ты не начинал».
Отозвался младший: «Нет, братишка,
Ты спасайся. Что тут выбирать?
У тебя – жена и ребятишки.
Я не жил, - не стоит начинать».
Тут учтиво немец молвил: «Битте, -
Отодвинул плачущую мать,
Отошёл подальше деловито
И махнул перчаткой, - расстреляйт!"
Ахнули два выстрела, и птицы
Разлетелись дробно в небеса.
Мать разжала мокрые ресницы,
На детей глядит во все глаза.
А они, обнявшись, как и прежде,
Спят свинцовым беспробудным сном, -
Две кровинки, две её надежды,
Два крыла, пошедшие на слом.
Мать безмолвно сердцем каменеет:
Уж не жить сыночкам, не цвести...
«Дура–матка, – поучает немец, -
Одного могла бы хоть спасти».
А она, баюкая их тихо,
Вытирала с губ сыновних кровь…
Вот такой, – убийственно великой, -
Может быть у Матери любовь.