Другая известная гипотеза происхождения психики принадлежит К.К. Платонову, который полагает, что психика начинается не с ощущений, а с эмоций. В отличие, и даже в противоположность Леонтьеву, К.К. Платонов считает, что первичные психические феномены выражали не внешний, а как раз внутренний полюс взаимодействия организма со средой: "В целостной отражательной деятельности живых организмов в качестве возможных объектов этого отражения являются не только наличные, в данный момент действующие раздражители, но и весь комплекс условий, необходимых для существования организма. Поэтому само "отсутствие" определенного, необходимого для жизни организма предмета и условия среды являются причиной возникновения эмоциональных реакций"... Поэтому при эмоциях отражение имеет характер как бы "спонтанного", "внутренне обусловленного", "эндогенного" процесса, осуществление которого возможно единственно при взаимодействии организма со средой. Это и обусловливает активность субъекта"[31]; "Эмоции и потребности - это "чувствуемое" противоречие между внутренним состоянием организма и условиями его существования и в силу этого они являются двигателем, источником всей его активности"[32].
Конечно, абстрактно говоря, возможен и такой сценарий, и он нисколько не менее правдоподобен в сравнении с предложенным Леонтьевым. Более того, точка зрения К.К. Платонова содержит в себе момент, который, кажется, делает ее предпочтительной - неразрывную связь психических феноменов с целостным состоянием организма, с теми протекающими в нем процессами, которые конституируют его в качестве живого. В гипотезе же А. Н. Леонтьева психический процесс представлен лишь как обслуживающий жизнь, но не несущий в себе живого начала, потому, как уже отмечалось, то, с чем связывает сущность психики Леонтьев, легко реализуемо на технических системах. Однако это соображение носит лишь косвенный характер. Что же касается аргументации самого К.К. Платонова, то она, в сущности, сводится к указанию на установленное наукой "наличие двух различных афферентных систем в кожной чувствительности человека - протопатической [хронологически более ранней - Б.Ш.] и эпикритической. Протопатическая система генетически более древняя и ее раздражение дает бурные аффективные реакции. При этом не происходит познание качества и места приложения раздражающего агента. Эпикритическая чувствительность дает отражение объективных качеств внешних воздействий"[33]. Но и это - не более чем косвенное свидетельство, ибо на разных этапах филогенеза одна и та же функция в принципе может реализоваться посредством разных структур. Главная же слабость позиции К.К. Платонова состоит в том, что он не показывает, даже не намекает, на то, какова сущностная связь между потребностными состояниями организма и субъективными феноменами, и почему эти состояния, сугубо физиологические по своему содержанию, не могут непосредственно инициировать активность организма, почему между ними должно затесаться эмоциональное состояние, какова его собственная сущность.
Гипотеза П.К. Анохина.
В известном смысле промежуточную позицию между двумя рассмотренными выше занимает гипотеза П.К. Анохина. Для него в первичных психических фактах представлен не внешний (как у Леонтьева) и не внутренний (как у Платонова) полюса взаимодействия организма со средой. По его предположению, они непосредственно выражают само отношение этих двух взаимодействующих сторон. Самые ранние психические феномены - ощущения, однако отнюдь не чисто когнитивные, о каких ведет речь Леонтьев. Факторы, вызывающие первичные ощущения, имеют непосредственное жизненное значение, угрожают самому существованию организма. Поэтому, в отличие от обычных физиологических реакций, они требуют не просто реакции со стороны той или иной подсистемы организма, а мобилизации всех его возможностей для мгновенного и точного ответа. Вот здесь-то, по мнению П.К. Анохина, и приходит на помощь нечто качественно новое, надфизиологическое - ощущение. "Здесь следует отметить одну принципиальную особенность первичных ощущений или даже предощущений. Они приобрели глобальность, фокусированность целого организма на одном каком-то качестве состояния, которое уже не локализовалось только по какому-либо отдельному органу. Это и была самая высшая интеграция всех частей организма на одном фокусе - ощущении. Одновременно с этой интеграцией приобреталось и качество этого ощущения, особенно отрицательное, нечто подобное болевому, которое являлось самым верным сигналом к смертельному разрушению организма"[34]. "В ощущении организм получил свою высшую интеграцию, всегда формирующую адекватную реакцию по отношению жизненного значения данного воздействия"[35]; "...благодаря субъективному отражению организм...получил способность отражать в первичном субъективном состоянии самые разнообразные, но всегда жизненно важные внешние воздействия"[36]; "...категорическим определителем для появления и развития первичных ощущений был критерий "вредности" или "полезности" данного воздействия на организм в смысле сохранения или разрушения жизни...последние [организмы - Б.Ш.] приобрели в этом свойстве ощущения мощное оружие почти моментального и глобального "опознания" жизненного значения данного воздействия на организм, а это обстоятельство значительно ускоряло формирование соответствующих данному моменту приспособительных реакций[37]".
Аргументируя свою гипотезу, П.К. Анохин показывает, в чем состояла бы эволюционная значимость первичных субъективных феноменов, если бы они действительно были такими, как он их описывает. Но проблема состоит не в консеквенте (следствии) такого условного суждения, а в его антецеденте (условии). Что же касается последнего, то П.К. Анохин усматривает специфику новообразования в его интегральном и оценочном качестве. Но здесь снова возникают вопросы, на которые нет ответов: какова природа интегральности; каким образом оценивается воздействие; какова сущностная связь интеграции и оценивания с субъективным состоянием?