Эволюционные аспекты речи. (Язык человека и животных – различия и возможности).

Вопрос о происхождении речи и языка представляет большой интерес, так как его решение во многом расширяет наши представления о механизмах речи. Л.А. Орбели считал, что вторая сигнальная система человека (как способность к абстрактно­му мышлению) и речевые сигналы (как инструмент второй сигнальной системы) не могли внезапно возникнуть в ходе эволюции, а должны были иметь какие-то предпосылки и промежуточные этапы развития. Совершенно очевидно, что животные не обладают способностью говорить. Но зачатки речи – наблюдаются у ряда животных. Известно, что некото­рые животные могут с поразительной точностью имитировать звуки человеческой речи. Однако, имитируя речь, животные не способны придавать словам новые значения. Поэтому произносимые животны­ми слова нельзя назвать речью. При этом лишь некоторые животные обладают речевым аппаратом, необходимым для имитации звуков че­ловеческой речи. В экспериментах, однако, показано, что у большин­ства животных отсутствует инвариантное восприятие фонем, свойст­венное людям.

Опыт общения людей с животными показывает, что большинство млекопитающих может научиться понимать значения многих слов и фраз. Но это понимание не представляет собой настоящего речевого общения. Животное никогда не сможет обучиться синтаксическим правилам языка, то есть, услышав новое предложение, оно не сможет провести его синтаксический анализ, выявить подлежащее и сказуе­мое, использовать его в другом контексте.

Известно, что животные общаются между собой с помощью языка жестов и звуков, каждый из которых имеет свое жестко фиксированное значение. В большинстве случаев такой знак представляет собой врожденную реакцию на конкретную ситуацию, а реакция дру­гого животного на этот знак также обусловлена генетически.

У высших животных существует свои врожденные виды коммуникации, в том числе обонятельная, акустическая, зри­тельная и тактильная. Их совокупность составляет для каждого вида животного свой «язык». Посредством этого «языка» происходит обще­ние животных друг с другом, обмен информацией между ними. До не­давнего времени считалось, что «язык» животных (например, звуко­вой) является эмоциональным языком, т.е. с его помощью может быть передана информация только об эмоциональном состоянии конкретной особи после воздействия на нее того или иного раздражителя, но не о свойствах или характеристиках этого раздражителя. Таким обра­зом, ученые полагали, что основным различием мышления человека и животных является невозможность животных производить абстрагиро­вание характеристик раздражителя и, следовательно, отражать дан­ные абстракции в форме звукового или какого-либо иного сигнала.

Исследования последних лет позволили опровергнуть эти предс­тавления. С помощью современной звукозаписывающей техники было показано, что люди не воспринимают слуховым анализатором всю пол­ноту звукового сигнала животных вследствие того, что границы восприятия частоты звукового сигнала у человека находятся на уровне 13-18 кГц, тогда как звуковые сигналы многих животных име­ют ультразвуковые характеристики, т.е. достигают 25 кГц и более (например, дельфины общаются между собой на частоте от 200 кГц до 400 кГц). При особом (в замедленном темпе) воспроизводстве записанного на магнитную пленку звукового сигнала животного можно получить представление о большой его сложности по сравнению с тем, что воспринимается ухом человека. Этим методом было установлено, что зву­ковые сигналы животных несут в себе информацию о конкретных свойствах раздражителя. Это означает, что животные способны не только производить абстрагирование раздражителя, но и вкладывать информацию об этом в форму специфического звукового сигнала. Ока­залось, что человек при известном опыте общения с животными может переводить эти сигналы на свой язык, может понимать их. Например, из воя волков канадской тундры можно уловить информацию о появле­нии человека в их поле зрения, о направленности передвижения оленьих стад и их численности. В крике ворона опытное ухо челове­ка улавливает информацию о бегущем по лесу звере, идущем челове­ке, о наличии у него ружья. Дельфины, для общения друг с другом используют язык свистов. Лилли в своей книге «Чело­век и дельфин» показал, что посредством свиста дельфины могут пе­редавать информацию о необходимости изменения поведения. Отметим, что язык свистов присущ и человеку. Например, жители горных райо­нов Турции и Европейских Альп используют его для общения между собой, находясь на больших расстояниях друг от друга.

Естествоиспытатели неоднократно предпринимали попытки обуче­ния высших обезьян человеческой речи. Но долгое время эти попытки были неудачны. Поэтому сформировалось представление об отсутствии способности к абстрагированию даже у таких высокоорганизованных животных. Однако истинная причина неудач заключается в другом. Оказалось, что голосовой аппарат обезьяны по своему строению от­личается от голосового аппарата человека. Поэтому обезьяны не способны формировать звуковые сигналы, сходные со звуками челове­ческого голоса. Учитывая это обстоятельство, американские зоопси­хологи супруги Гартнер попытались обучить молодую самочку шимпан­зе по кличке Уошо языку жестов глухонемых. Результаты превзошли все ожидания – «словарный» запас Уошо за несколько месяцев обуче­ния составил около 300 жестов, то есть достиг уровня словарного запаса полутора-двухгодовалого ребенка. С помощью жестов Уошо свободно общалась с людьми, используя для этих целей даже доволь­но сложные фразы. Вот пример жестового языка Уошо при желании по­лучить еду, хранящуюся в холодильнике: Уошо жестами показывала – открытый холодный ящик, есть, пить. После рождения у Уошо дочери, мать самостоятельно обучила ее жестовому языку для общения с людьми.

Естествоиспытатель Примак обучил самца шимпанзе по кличке Сарах «разговаривать» с человеком при помощи набора кусоч­ков пластика, каждый из которых имел свой цвет, свою форму и обозначал собой конкретное понятие или предмет. Сарах овладел 170 «словами»-кусочками и с их помощью строил, например, такие фра­зы: Сарах – положить – абрикос – красная – миска – виноград – зе­леная – миска. Полученные в подобных опытах результаты широко об­суждаются в научном мире. Многие авторы подчеркивают, что жесты-знаки, используемые человекообразными обезьянами, выполняют только коммуникативную функцию (так, например, комментируется сообщение о способности обезьяны-гориллы по имени Коко пользоваться примерно 370 жестами-знаками), а высшие понятийные формы речи обезьянам недоступны. Оппоненты полагают, что животные не в состоянии складывать из знаков новые предложения, менять порядок жестов-знаков для выражения одной и той же мысли, а точнее, одной и той же потребности. Но, не взирая на различие во мнениях исследователей, можно утверждать, что у животных существует способность к абстрактному мышлению, которая проявляется в их коммуникациях. Следовательно, вторая сигнальная система человека – не только чисто человеческое приобретение. Это подтверждает представление Л.А. Орбели, высказанное почти 50 лет назад, о том, что вторая сигнальная система человека и речевые сигналы постепенно возникли в ходе эволюции. Возможно, что на одном из таких этапов появилась способность фор­мирования абстрактных понятий на довербальном уровне, которая наблюдается у высших обезьян.

Таким образом, возможность абстрактного мышления животных доказана. Но до сих пор неясным остается вопрос о предельных воз­можностях абстрагирования у животных. Пока ясно одно: если у че­ловека на каждый абстрактный словесный раздражитель могут быть построены абстракции все возрастающего порядка (например, воробей – птица – животное – живая материя – ноосфера и т.д), то высшие животные способны строить абстракции только одного порядка. Поэ­тому животные, в отличие от человека, не способны строить далеко распространяющееся будущее время, не способны строить план своих индивидуальных действий на далекое будущее и, главное, план кол­лективных действий. Таким свойством обладает только человек. Нап­ример, высшие обезьяны при попытках достать банан, положенный в опыте под тяжелый камень, который обезьяна в одиночку сдвинуть не может, после ряда безуспешных попыток прекращает эту затею, но не зовет на помощь своих сородичей, т.е. она никогда не догадается организовать совместную деятельность для получения лакомого ку­сочка. Люди, строя план своей деятельности, решили бы подобную задачу очень легко. Прав был Ф. Энгельс, утверждая, что только членораздельная речь и совместная трудовая деятельность привели к превращению мозга обезьяны в мозг человека современного.

Это свойство человеческой речи – объединение людей в сов­местной трудовой деятельности – прекрасно осознавали и наши дале­кие предки. Например, в известной библейской легенде о строитель­стве Вавилонской башни, посредством которой люди хотели достичь божественных чертогов, бог карает дерзновенных не разрушением са­мой башни и не умерщвлением ее строителей. Для кары он избирает другой способ – внедрение в уста строителей башни разноязычия, в результате чего люди перестали понимать друг друга. План строи­тельства был утрачен, и завершение строительства башни не состоя­лось. Разумеется, божественное вмешательство в строительство Ва­вилонской башни не более чем легенда, но тем не менее в ней прек­расно подчеркнута мысль о значимости речи как объединяющего нача­ла для совместной трудовой деятельности людей.

Итак, вторая сигнальная система человека, являющаяся основой сугубо человеческого словесно-логического мышления, основой чело­веческого сознания и способом формирования знаний об окружающем мире посредством использования словесных абстракций, отличается от аналогов подобных систем животных возможностью создания нео­бозримого будущего времени, возможностью создания плана действий в этом будущем времени, предельно высоким уровнем абстрагирова­ния, на основе чего становится возможной организация сложных форм совместной трудовой деятельности людей.