Жизнь: неужели это все-таки конкурс популярности?




 

Можно ли считать умение Каматы оставлять прошлое в прошлом и жить настоящим моментом своего рода методом борьбы со стрессом, который объяснял ее долголетие? Или все дело в трудностях, скудном питании, близкой связи с семьей и общении с внуками? За редким исключением самые здоровые долгожители обладали такими же темпераментом и мировоззрением, как Камада, Годзэи и Камата.

В течение последующих трех недель мы с Рико встретились с десятком долгожителей — они во многом походили друг друга. Мы беседовали с Йосиэй Сирома, загорелым мужчиной из Нахи, который раскрыл секрет своего долголетия — леденцы. Он не только ел сладости каждый день, но и делал их сам, размельчая сахарный тростник и варя его на заднем дворе.

— Если вы едите столько сладкого, как вам удалось сохранить такие красивые зубы?

— Они искусственные, — засмеялся Йосиэй, доставая белые вставные челюсти.

Гимнастика — обязательное ежедневное занятие 94-летнего Коутоку Киндзё. Оно помогает сохранять гибкость, столь необходимую для бодзюцу (боевого искусства с применением длинного шеста) и каждодневных поездок в сад на мотоцикле.

Фуми Тинен ни разу в жизни не сказала грубого слова — ни разу за все 99 лет своей жизни. Мы встретились с ней на рынке Нахи, где она держит палатку с одеждой. Обаятельная улыбка и завязанные в пучок волосы делали ее похожей на бабушку, которую хотелось бы иметь любому из нас. Вот ее секрет долголетия: «Каждый день есть угря, работать там, где можно общаться, и не питаться ничем, что другие рекомендуют как здоровое и полезное!»

Для сохранения молодости хозяин гостиницы Исикити Такана каждый день молится. «Мои предки наблюдают за мной, — рассказал мне 99-летний Исикити. — Я никогда не прошу долгой жизни, просто выражаю благодарность еще за один день. Так я напоминаю себе о том, как важен каждый наш день». Мы навестили 105-летнего Сейрю Тогу-ти, чей икигай заключался в уходе за садом и игре на лютне. Все соседи любили его и охотно за ним присматривали.

Целое утро я провел на пляже Нахи вместе с Фумиясу Ямакава, бывшим банкиром. Каждое утро в 4:30 он на велосипеде отправлялся на пляж, полчаса плавал, полчаса бегал, занимался йогой, а затем встречался с другими окинавскими старожилами: они все вместе становились в круг и смеялись.

— Зачем? — поинтересовался я.

— Это витамин У, — пояснил он. — Ты улыбаешься с утра, и улыбка придает сил на целый день.

 

Все долгожители разные

 

Всех окинавских долгожителей объединяют общие черты — резкий юмор, дружелюбный нрав, закаленная в трудностях признательность за то, что у них есть в настоящем, а также следование традициям и жизнь, полная смысла. Все это могло бы послужить ключом к разгадке секрета их долголетия. Однако они не имеют под собой научного основания. Нельзя делать выводы о всем населении по нескольким историям. И вот тут на сцену выступает доктор Нобуёси Хиросе, один из самых видных японских ученых, занимающихся вопросами долголетия.

Во время моего пребывания в Токио Грег договорился об обеде с доктором Хиросе. Невысокого роста, эксцентричный, с хорошим чувством юмора и звонким смехом, Хиросе описывал мне свой 15-летний опыт изучения долгожителей.

За последние сорок лет, заметил он, процент долгожителей в Японии резко возрос. Я спросил, может ли он дать объяснение этому.

— Единственный общий фактор, который нам удалось выявить, — разнородность долгожителей. Другими словами, все они разные.

Как и все заслуживающие доверия ученые, Хиросе избегал однозначных выводов. Однако после нескольких порций саке доктор разговорился. Хиросе обнаружил, что долгожителям свойственно потреблять меньше жиров, белков, углеводов и калорий (преимущественно в силу их более низкой массы тела). Долгожителей от молодого поколения отличает также любовь к овощам и молочным продуктам. Они необязательно едят больше или меньше других, но их рацион богат кальцием, витаминами и железом.

Хиросе потянулся к портфелю и вытащил карту с красными точками, отображающими распределение долгожителей по Японии. Каждая точка обозначала десять долгожителей. На самых северных островах точек насчитывалось крайне мало. Однако к югу их плотность увеличивалась, а на Окинаве скопление было настолько плотным, что напоминало большое красное пятно.

— В Японии проживает семь супердолгожителей на миллион человек, — заметил Хиросе, имея в виду людей старше 110 лет. — На Окинаве их соотношение составляет 35 на миллион. Возможно, причина в том, что на более холодном севере пожилые люди чаще умирают от респираторных инфекций. Или в том, что на Окинаве у жителей есть возможность круглый год выращивать свежие овощи и реже употреблять в пищу маринады и мясные консервы. А может быть, преимущество дает окинавцам солнце?

Это подтверждало теорию Грега о витамине D.

 

Супер.

Среди долгожителей выделяют людей в возрасте от девяноста до ста лет и от ста и выше. А супердолгожителями называют людей старше 110 лет. Сегодня точное количество супердолгожителей в мире неизвестно, однако исследования показывают, что их число неуклонно растет с 1980-х годов.

 

Он сменил тему и принялся рассказывать об исследовании, касающемся счастья, над которым он работал вместе с коллегами.

— Мы видим, что люди в возрасте от 40 до 80 склонны меньше радоваться жизни, — сказал он, рисуя на бумаге U-образную кривую. — К 80 их самочувствие снова улучшается. Когда женщина достигает 100 лет, она чувствует себя намного счастливее, чем в сорок, хотя, возможно, и слабее здоровьем. Это объясняется благоприятной культурой общества. Американцы всячески подчеркивают биологическое старение. Вы склонны стареть в одиночестве. В Японии мы практикуем социальное, общественное старение. Мы говорим о старении в окружении семьи или общества.

— Долгожители также отличаются решительностью, — продолжал Хиросе. — Они знают, чего хотят, и не сходят с пути. Но когда обстоятельства вынуждают их приспосабливаться, они демонстрируют гибкость мышления и способность принять перемены. К тому же все они весьма приятные в общении люди. Даже те, кто в молодости отличался сварливым нравом, со временем понимают важность чувства юмора и обходительности, чтобы наладить добрые отношения с друзьями и теми, кто за ними ухаживает, по мере ухудшения дееспособности. Они стараются, чтобы общение с ними доставляло окружающим радость и удовольствие.

 

Еще один визит к Уси

 

Перед отъездом с Окинавы я еще раз нанес визит 104-летней Уси — окинавскому живому символу «голубой зоны». В Огими я прибыл после трехнедельных дождей, поэтому вокруг было мокро и мрачно. Какое-то время я бродил в лабиринте огородов и домиков, вытянувшихся вдоль улиц, и представлял, как люди в домах сидят на полу, пьют зеленый чай или спят, уютно завернувшись в одеяло. Из одного приземистого деревянного домика с покатой крышей раздался смех — громкий заливистый хохот Уси.

Она сидела, завернувшись в кимоно. Зачесанные назад волосы открывали бронзовый лоб и живые зеленые глаза. Гладкие руки мирно покоились на коленях. У ее ног, усевшись по-турецки на циновках, расположились 77-летняя дочь Кикуэ и лучшие подруги — 90-летняя Сецу Тайра и 96-летняя Мацу. Кикуэ, которая, как я впоследствии узнал, очень оберегала мать, услужливо налила мне зеленого чаю. Я приступил к расспросам.

За время с последнего моего визита вместе с Сайоко Уси устроилась на свою первую оплачиваемую работу, пыталась убежать из дома и начала пользоваться духами.

— Духами? — уточнил я.

— У нее новый приятель, — пояснила Сецу. — Ему всего 75.

Я бросил взгляд на Уси, которая, прикрыв рот ладонью, залилась счастливым безудержным смехом. Когда смех смолк, женщины возобновили беседу.

Внутреннее убранство дома нисколько не изменилось со времени моего последнего визита: низкий столик, за которым Уси трапезничала; алтарь предков в главной комнате; свернутый матрац, видный через открытую дверь в спальню; деревянная стена, бурая от возраста, немного затертые за время длительного пользования татами. Возле задней двери лежали перчатки, испачканные в земле, деревянные сандалии и большая коническая шляпа — наряд Уси для работы в саду. Несколько минут я блаженно наслаждался экзотической простотой горячего жасминового чая, укрывшись от дождя в скромном домике сельской Окинавы.

Я взглянул на Сецу, сидевшую, поджав ноги. В ее иссиня-черных волосах лишь кое-где струились седые пряди. Даже с расстояния в метр я чувствовал запах поля, где она работала утром, аромат пота и земли. Положив ладонь на руку Уси, она наклонилась к подруге и принялась нашептывать той какую-то басню. (Может, о моем прошлом визите?) Заметив через мгновение, что я за ней наблюдаю, она, скосив глаза в сторону, улыбнулась, но тут же, робея, отвернулась. Никаких сомнений: она вспомнила секрет, который поведала мне пять лет назад.

Во время нашей первой встречи мы обедали вместе с Уси и Сецу. Я приехал на Окинаву в 2000 году в рамках интерактивной экспедиции IslandQuest. За обедом, состоявшим из обжаренной горькой дыни, бурых водорослей, риса и чая с фенхелем, я расспрашивал подруг об их долголетии. Разговор начался достаточно предсказуемо: я задавал вопросы в духе «в чем ваш секрет?», а мои собеседницы прилежно отвечали. На долю каждой из них выпало немало трудностей. В детстве они в буквальном смысле голодали. Во время войны прятались в горах и питались ягодами. Сецу помнит, как ее поймал американский солдат, когда она искала какое-нибудь пропитание. Солдат наказал ей встать в очередь вместе с другими окинавцами. Она подумала, что ее убьют. Но вместо этого американцы выдали им шоколад и печенье.

— Когда я откусила кусочек шоколада, — вспоминала Сецу, и в глазах ее стояли слезы, — то поняла, что мои дети будут жить. — Она опустила глаза и беззвучно всхлипнула, затем снова подняла голову. — Я всю жизнь ждала, чтобы поблагодарить за это кого-нибудь. Теперь я благодарю вас.

Сейчас, когда я снова встретил ее в доме Уси, ко мне вернулось прежнее чувство смущения и гордости от истории Сецу. Как американец я в каком-то смысле был связан и с причиной ее страданий, и с ее спасением. При этом я понимал, что безжалостно связан и с началом конца привычного ей образа жизни.

До войны трудности на Окинаве закалили людей, впоследствии доживших до ста лет: голод, физическое истощение, дисциплина, употребление в пищу горьких, но полезных продуктов (той же гойи). Когда американцы одержали победу и открыли на Окинаве военную базу, вместе с ними на остров пришли не только мир, достаток и работа, но и культура жирного фастфуда и огромных порций. Как и во многих других случаях, процветание имело обратную сторону: конец экономических трудностей положил конец прежним традициям, дисциплинированности, образу жизни и рациону, которые культивировали невероятное долголетие островитян.

После стольких столетий голода новая культура питания принесла с собой зло. Окинавцы быстро полюбили консервы (компания Hormel до сегодняшнего дня поставляет на Окинаву больше 20 тонн ветчины марки SPAM в год) и фастфуд (окинавцы едят больше гамбургеров, чем любая другая из 47 префектур Японии). И следствие — резкий рост заболеваний, связанных с ожирением, в том числе диабета. Окинаве принадлежит самый высокий показатель по ожирению и самый высокий показатель преждевременной смерти от сердечно-сосудистых заболеваний среди мужчин среднего возраста.

Если окинавские женщины до сих пор одни из самых долгоживущих на земле, то мужчины тянут вниз среднюю продолжительность жизни в этом регионе. Будучи ранее лидерами по долголетию (и до сих пор оставаясь лидерами по оставшейся продолжительности жизни в возрасте 65), к 2000 году окинавские мужчины опустились в середину списка — на 26-е место среди 47 японских префектур. Другими словами, на сегодняшний день есть две отдельные группы: здоровое старшее поколение с большой продолжительностью жизни и значительно менее здоровое молодое поколение, которое по продолжительности жизни уступает жителям других префектур Японии. И один из факторов ухудшения — бренд процветания, импортируемый из Соединенных Штатов.

Я посидел с Сецу, Мадзу, Уси и ее дочерью еще час. Снаружи смеркалось. Дочь Уси бросила на меня взгляд, в котором ясно читалось: «Вы злоупотребляете нашим гостеприимством». Уси, Мадзу и Сецу поняли намек и разом замолчали. Эти женщины почти сто лет принадлежали к одному моаи и умели общаться без слов. У меня остался только один вопрос: в чем ее икигай, в чем смысл ее жизни?

— Ее долголетие, — ответила дочь Уси. — Она гордость нашей семьи и деревни и чувствует, что должна жить, хотя часто устает.

Я перевел взгляд на Уси, ожидая услышать ее собственный ответ.

— Вот он, мой икигай, — промолвила она, медленно обведя рукой Сецу, Мадзу и свое скромное жилище. — Если этого я лишусь, то не буду знать, зачем дальше жить.

 



Поделиться:




Поиск по сайту

©2015-2024 poisk-ru.ru
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2016-04-15 Нарушение авторских прав и Нарушение персональных данных


Поиск по сайту: