Страница 1. Одесса. Папа. Т. Мэри.
Наверное, это традиционно и обычно, когда говорят, что в детские годы были заложены основные качества будущего музыканта: умение трудиться, ребенок играл гаммы, этюды, тщательно занимался. А еще более привычным стало выражение: «Уже в ранние годы у ребенка заметили необыкновенные музыкальные способности» и т.д.
Ничего этого нельзя сказать о детстве Рихтера. Несмотря на то, что его отец был пианистом, органистом, выпускником Венской консерватории, встречался с Малером, Брамсом, Григом, никаких гамм и этюдов, упражнений и традиционного раннего обучения мальчика не было. Светик (так его называли в детстве) был в этом плане предоставлен сам себе. Да, отец дал ему азы, обучил нотной грамоте, но учился играть и выбирал, что играть он сам.
Не ужившись в музыкальной школе, он год занимался с арфисткой из Одесской консерватории Ольгой Аттль. О ней Рихтер позже вспоминал: «Очень милая, достаточно строгая. Я ее воспринимал как нечто само собой разумеющееся. Она занималась со мной около года, потом уехала в Сан-Франциско.»
И тогда Светик начал читать ноты, так, как люди читают книги. Он читал от начала и до конца разнообразную музыку, любимыми же книгами были оперы, а любимыми операми – сочинения Вагнера. По его словам, он «читал целыми днями, не торопясь, перечитывая прочитанное, наслаждаясь чтением.»
Такое «чтение» после окончания школы сделало его одним из лучших концертмейстеров Одесской филармонии и Одесского оперного театра. Концертмейстерская практика с уже имеющимся навыком изучения новой музыки стали основой его огромнейшего репертуара впоследствии. А пока формируется очень важная особенность – читать нотный текст абсолютно полно, в характере и в темпе, не теряя практически ни одного авторского знака.
На первой важной странице из жизни Мастера есть еще тетя Мэри. Это сестра мамы Тамара Павловна Москалева. Она жила в Житомире, там, где родился Рихтер. Он очень был к ней привязан и впоследствии говорил, что она оказала на него «первое и самое раннее и самое БОЛЬШОЕ влияние.»
«Она все время сидела за столом с красками, рисовала, занималась графикой и нарисовала книгу про меня. Я стоял рядом и толкал ее, она говорила: "Светик, не толкайся". Тетя Мэри нарисовала "Лесную сказку", с текстом о "маленьком принце" - Светике, который спал, ему снился лес, феи, оркестры насекомых, жуков, ведьма, леший, потом проснулся, и... рядом мама. Рыжеволосый маленький принц среди фей и эльфов. В этой сказке - атмосфера детства: волшебство, доброта. И папа сочинил "Григовскую" пьесу - очень в духе рисунков тети Мэри.
Дедушка играл на пианино. Я же в Житомире не имел отношения к музыке. Мир был населен феями, духами, ангелами, все время лес, лес, лес, озера, цветы. С детства я привык к запаху красок. Тетя Мэри рисовала акварелью и обводила контуры тушью. В ответ на упреки в ничегонеделании она отвечала: "У меня нет настроения". Была человеком настроения. Как и я, между прочим.»
Тетя Мэри и научила Cветика рисовать. Но об этом чуть позже.
Рисунки 1,2 (файл Рисунки тети Мэри)
Страница 2. Консерватория. Нейгауз.
«Рихтер – явление незаурядное. … Юный артист обладает исключительной музыкальной памятью, знает около 80 опер, помнит наизусть много произведений Скрябина, Стравинского, Малера, Рихарда Штрауса и советских композиторов.»
Это выдержка из заметки в журнале «Огонек» за 1941 год. Автор заметки Генрих Густавович Нейгауз, знаменитый педагог, пианист, профессор Московской государственной консерватории. Именно к нему поступал Рихтер учиться в 22 года. Тогда молодой концертмейстер Одесской филармонии решил начать свое профессиональное музыкальное образование. Он, с присущей ему уверенностью, добился прослушивания у Нейгауза.
Впрочем, дадим слово самому профессору.
«Студенты попросили прослушать молодого человека из Одессы, который хотел бы, поступить в консерваторию в мой класс.
— Он уже окончил музыкальную школу? — спросил я.
— Нет, он нигде не учился.
Признаюсь, ответ этот несколько озадачивал Человек, не получивший музыкального образования, собирался поступать в консерваторию!.. Интересно было посмотреть на смельчака. И вот он пришел. Высокий, худощавый юноша, светловолосый, синеглазый, с живым, удивительно привлекательным лицом. Он сел за рояль, положил на клавиши большие, мягкие, нервные руки и заиграл.
Играл он очень сдержанно, я бы сказал, даже подчеркнуто просто и строго. Его исполнение сразу захватило меня. Я шепнул своей ученице: «По-моему, он гениальный музыкант».
После Двадцать восьмой сонаты Бетховена юноша сыграл несколько своих сочинений, читал с листа. И всем присутствующим хотелось, чтобы он играл еще и еще...
С этого дня Святослав Рихтер стал моим учеником».
Многие события и встречи в жизни Рихтера были неслучайны. Неслучайным оказался и выбор педагога. Сам пианист в одной из бесед с друзьями расскажет: «почему именно к Нейгаузу? О нем говорили как о большом музыканте. К тому же, как-то в один из его приездов в Одессу, я случайно увидел его, он был чем-то похож на моего отца. И когда встал вопрос – у кого учиться, я сказал: «У Нейгауза». И всегда благодарил судьбу за это решение».
А еще Святослав Теофилович скажет: «Мои 3 учителя – Нейгауз, мой папа и Вагнер».
Папа, Теофил Рихтер, научил читать ноты-книги, Вагнер стал любимым музыкальным писателем-композитором и влюбил Светика в оперу, сделав ее главной любовью всей его жизни. А Нейгауз сделал из Рихтера-концертмейстера Рихтера-пианиста, самобытного, художника, артиста со «специфическим сценическим обаянием».
Светик оказался для именитого педагога не только гордостью, счастьем в творчестве, общении, но и волнением, так как студентом он был непослушным. Он не сдал ни одного вступительного экзамена, а за непосещение занятий три раза его выгоняли из консерватории и каждый раз помогал восстановиться Нейгауз. Он писал молодому повесе в Одессу: «Приезжай немедленно, все устроится, у меня больше нет такого ученика».
Во время войны Рихтер был на IV курсе. А в 1944 году один из концертов в переполненном до отказа Большом зале консерватории получил статус государственного экзамена: руководство консерватории здраво рассудило, что лучше числить такого пианиста среди своих выпускников, нежели среди «недоучившихся», и Рихтер, наконец, получил диплом, подтверждающий наличие у него музыкального образования. Спустя еще три года было принято решение Художественного совета консерватории о занесении его имени на Доску почета, где оно находится и поныне – наряду с именами Танеева, Рахманинова, Скрябина, Игумнова, Гольденвейзера.
Но не за покровительство непослушного студента молодой пианист назовет Нейгауза своим вторым отцом, а за удивительную душевную близость, моральную поддержку и отеческое понимание.