Мхиту бежал. Бежал прочь, не разбирая дороги, не глядя куда. Верхушки трав били его по голове, оставляя на его гриве холодные капельки росы, блестевшие в предрассветных сумерках.
«Этого не может быть! – билась в его голове одна-единственная мысль. – Этого не может быть!».
Добежав до границы Прайдленда, он остановился, тяжело дыша, и огляделся. Услышав его шаги, на одном из деревьев встрепенулась зелёная птица-носорог. Вспорхнув с ветки, на которой, видимо, спал, Зого – а это был он – опустился перед львом.
– Сир, – почтительно поклонилась птица льву, – Ваш сын…
– Не говори о моём сыне!! – взревел Мхиту. Зого смотрел на него с недоумением и испугом. Мхиту уронил голову. В его глазах закипали злые слёзы. Его сын, его любимый сын и наследник, его прекрасная и добрая дочь Мара… Неужели они могут быть детьми убийцы?! «Этого не может быть…» – вновь пронеслось в голове льва.
А ведь и правда… А вдруг Нала ошиблась? Ну, мало ли, перепутала имя… Хотя такое вряд ли перепутаешь… Но даже если это и она, ведь не факт, что это она, Мбайя, убила Чаку! Нала ведь сказала: «Убит неизвестно кем…». Мбайя просто сбежала в ту же ночь, это могло быть и совпадением… Но если она действительно из бывшего прайда Зиры и знала Симбу и Налу, почему она никогда не рассказывала об этом? Почему соврала, что её прайд был убит отрядом бродяг? И ведь она пришла с востока, а не с запада, где лежал Прайдленд… Она не явилась с Матлаем сюда, в прайд Симбы и Налы, проигнорировав приглашение. Но ещё давно, когда Мхиту узнал радостную весть и собирался в дорогу, она и виду не подала, что эти имена ей знакомы…
Все эти мысли лихорадочно крутились в голове Мхиту. «Я совсем запутался, – вздохнув, подумал он. – В любом случае я должен поговорить с Мбайей. Нужно привести её сюда. Во что бы то ни стало».
Успокоившись, лев несколько раз вдохнул и выдохнул свежий утренний воздух. Зого ждал, всё ещё со страхом поглядывая на льва.
– Хорошо, Зого, – уже спокойно произнёс Мхиту. – Расскажи мне, как дела у Матлая.
– С ним и Витани всё в порядке, сир, – встрепенувшись, затараторила птица. – Я проводил их дальше границы, почти до самых джунглей, но немного заплутал на обратном пути, поэтому ещё задержался. Мой отец, наверное, волнуется?
Мхиту молча кивнул.
– А Вам Матлай просил передать, чтоб Вы не волновались. Они не намерены в этот раз путешествовать долго – очень уж засушливая стоит погода.
– Хорошо, – снова кивнул лев. – Спасибо, Зого. А теперь немедля лети к Королю и доложи ему.
Ещё раз легко склонив голову, птица взлетела и быстро скрылась в тумане. Мхиту вновь остался наедине со своими думами.
– Нужно ещё раз всё обсудить с Налой, – пробормотал он, глядя, как постепенно просыпаются и начинают шнырять в траве мелкие грызуны. – А потом… Потом я пойду за Мбайей, если она сама не соизволит явиться. Нужно всё выяснить… О Айхею, молю, сделай так, чтобы она была ни при чём! Сделай так, чтобы моя жена, мать моих детей, не оказалась убийцей беззащитных детёнышей… Прошу тебя…
Лев снова опустил голову, глядя на свои лапы. Слёз больше не было. Вместо чёрной дыры безысходности внутри него ширилась и росла решимость.
– Я разберусь с этим, – твёрдо сказал он и, развернувшись, отправился обратно на Скалу.
Небо уже розовело вовсю, когда Нала наконец вернулась к пещере. Весь прайд ещё крепко спал. Зого, несмотря на повеление Мхиту, не решился разбудить Короля и, найдя себе дерево поудобнее на обратной стороне Скалы, отправился досыпать.
Не спала лишь одна львица. Немного поодаль от пещеры, на выступающем мысе Скалы, сидела Сарафина.
– Мама, – Нала подошла к ней и нежно потёрлась головой о плечо старой львицы. – Почему ты не спишь?
– Нала… Моя дочь… Моя гордость… Как я рада, что ты выросла такой красивой и умной! Я горжусь тем, что вырастила такую дочь, как ты… А где же Мхиту?
– Разве он не в пещере? И… почему ты так странно говоришь? Мама?..
Сарафина вздохнула.
– Похоже, настала пора моей последней охоты, милая.
– Нет… Мама, нет! Ты проживёшь ещё долго!
– Увы, нет, дорогая… Моё время пришло. Не печалься. Я наконец-то снова встречу Сараби… Муфасу… даже Таку… И, конечно, твоего отца…
Плача, Нала крепко обняла мать.
– Я люблю тебя, мамочка, – прошептала она на ухо старой львице.
– И я люблю тебя, милая… О, а вот и Мхиту… Как хорошо…
Действительно, на площадку поднялся мокрый от росы светлошёрстный лев.
– Иди сюда, сынок, – позвала Сарафина. – Как же я рада, что повидала тебя перед тем, как уйти к Великим Королям прошлого…
– Мама? – Мхиту удивлённо вскинул брови, но, увидев слёзы Налы, сразу всё понял. – Мама… – и огромный лев свернулся клубочком у лап Сарафины, тихо всхлипывая, как котёнок, которому приснился кошмар. – Прости меня за всё…
– Тебе не за что извиняться, моя радость… Как же я счастлива, что ты выжил, вырос таким красивым… У тебя прекрасные дети и внук. Будь же счастлив!
Вместо ответа лев зарылся мордой в лапы матери. Нала прижалась к её боку. Так они немного посидели, глядя, как разгорается малиновая заря.
– Ну, мне пора, мои дорогие, – тяжело вздохнула львица и поднялась. – Я буду приглядывать за вами.
– Прощай, мама, – прошептали Нала и Мхиту. – Мы любим тебя.
– Попрощайтесь за меня со всеми… Нала, передай Симбе, что он был прекрасным Королём. Он достойный сын Муфасы. И скажи Киаре и Кианге, что я их очень люблю…
– Обязательно, мама… – по щекам Налы вновь текли крупные прозрачные слёзы.
С наслаждением вдыхая вкусный воздух, Сарафина неторопливо спустилась со Скалы. Обнимаемая нежными первыми лучами восходящего солнца, она уходила всё дальше. На лице старой львицы играла улыбка. «Я прожила достойную жизнь, – улыбаясь, думала она. – Спасибо тебе за всё, Айхею. Встречай меня, я уже иду к тебе…»
Этот день прошёл в трауре. Весь прайд тихо оплакивал Сарафину. Охоты не было. Вздыхая, голодные львята кучкой сидели в углу пещеры, тихо переговариваясь. Подавленное настроение взрослых передалось и им, и они не шумели. Даже Джуба не выступал и не хвастался, изредка поглядывая на сидевшую недалеко от них сгорбленную фигурку Кианги. Её родители куда-то ушли, не было видно ни Налы, ни Симбы, ни Мхиту. Мара и Ват весь день провели на водопое, давая возможность семье спокойно пережить своё горе. Хоть они и были уже давно «своими», деликатная Мара решила, что так будет лучше.
Наконец Кианга не выдержала и, встав, медленно побрела на вершину. Она чувствовала, что там кто-то есть сейчас, и не ошиблась – с тоской глядя вниз, на согреваемых солнцем камнях лежала Нала.
– Бабушка, – маленькая львица осторожно легла рядом, прижавшись к тёплому меху Налы. – Как ты?
– Держусь, моё солнышко, – вздохнула львица. – И ты держись.
– Я держусь, – сосредоточенно кивнула принцесса. – Бабушка, а что случилось с прабабушкой? Она ушла к Великим Королям?
– Да, милая.
– А как она ушла к ним? Взлетела на небо? Разве она умеет летать?
Нала улыбнулась.
– Так мы называем смерть, дорогая. Ты ведь уже знаешь, что это такое?
– Да… Смерть приходит к добыче, которую мы едим.
– Не только… Смерть приходит ко всем. Как сказал однажды твой дедушка, это – дань, которую платят все… Все мы смертны.
– И я? – тихо спросила Кианга.
– Все, милая. Но тебе ещё рано думать об этом. Твой путь только начинается. У тебя ещё всё впереди.
«Смерть – лишь продолжение нашего пути… – вспомнила Нала слова старого мудрого Рафики. – Мы снова все там встретимся… Мы снова встретимся, мама».
– Не плачь, бабушка, – и львичка ласково потёрлась о лапу Налы. – У тебя тоже всё ещё впереди. Пожалуйста, не плачь.
– Хорошо, – улыбаясь сквозь слёзы, проговорила львица. – Не буду. Давай просто полежим. Расскажи мне что-нибудь. Как поживают твои друзья?
Кианга встрепенулась и весело начала рассказывать о недавних проделках Джубы и Фуруфу. Нала внимательно слушала, продолжая улыбаться. Ей стало легче. И впервые за неделю Нала почувствовала, как треплет её шерсть тёплый ветер. Она подняла голову, с наслаждением вдыхая несущий тонкий запах каких-то цветов воздух.
«Всё хорошо… Всё всегда будет хорошо… Пока мы сами будем в это верить… Те, кого уже нет, всегда рядом с нами. Они помогут нам…».