Нала и Мхиту задумчиво наблюдали, как Мбайя возится с детёнышами. Львицы прайда привыкли к ней и, видя, что она любит львят и не собирается причинять им вреда, подпускали её к детёнышам. Хоть их и пугало её прошлое, они помнили, что именно эта странноватая львица спасла львят от гиен во время битвы. Вот и сегодня малыши остались на попечение старой львицы.
– Так вот посмотреть на неё, так и не скажешь, что она способна причинить зло львёнку, – тихо проворчал Мхиту и тут же бросил на Налу смущённый взгляд: – Извини.
– Ничего, – отозвалась та. Она давно уже приучила себя абстрагироваться от боли, которую вызывало каждое воспоминание о Чаке. В конце концов, прошлого не изменить. А Мбайю они с Симбой лично приняли в прайд… Она спасла их…
Лев помолчал, думая о чём-то своём.
– Как странно, да? – наконец спросил он. – Львицы вашего прайда раньше воевали между собой, а теперь живут как сёстры. Симба воистину добр, раз принял их после гибели Зиры.
– Он добр, да, – негромко отозвалась львица. – Он категорически против казни за что бы то ни было… Даже своего дядю, Шрама, он готов был отпустить прочь. И это после всех его злодеяний… – Нала задумчиво покачала головой.
– Зачем вообще воевать? – поморщился лев. – Кроме горя, это ничего не приносит. Зачем нужно творить зло?
Нала внимательно посмотрела на него. Он по-прежнему не сводил взгляда с Мбайи.
– Войны – это, разумеется, не выход, – мягко начала львица. – Но если ты думаешь, что если их не будет, все будут жить в согласии… Вряд ли так получится.
– Почему?
– Мы все очень разные, Мхиту. Не только внешне. У каждого из нас свои ценности, идеалы, убеждения. Мы по-разному верим, по-разному любим. Мы даже мыслим по-разному. И ожидать от другого, тем более не из твоего окружения, что он будет мыслить как ты, по меньшей мере неразумно. Поэтому нам так сложно бывает друг друга понять. И каждый из нас, разумеется, считает свои идеалы и ценности самыми верными. И каждый готов отстаивать их и бороться за них…
– Мы же тогда все друг друга поубиваем.
– Поэтому война и не выход. Неправ тот, кто первым пускает в ход грубую силу, не пытаясь выслушать и понять другого. Неправа была Зира. Что касается её львиц… Они просто шли за ней, веря в её цели и идеалы. Шла за ней и Мбайя. Но, как видишь, цели и идеалы одного могут причинять боль и зло другим.
Лев помолчал.
– Похоже, Мбайя изменила свои ценности, – тихо заметил он.
– Да, это так. А её сестра не смогла. Амба осталась верна пути Зиры… Пути мести. Неверному пути. Видишь ли, для неё злом были мы. И она хотела уничтожить всех нас, чтобы, по её мнению, сделать мир лучше.
– Она заблуждалась.
– Но она-то так не считала.
– И кто же в таком случае будет прав? – вздохнул Мхиту.
– Есть нечто, что больше наших индивидуальных ценностей. Ценности и идеалы общие, общепризнанные, великие. Те, с которыми согласна наша душа. Ценность жизни как таковой, ценность любви и мира… Стоит стремиться к ним. Тогда, ориентируясь на них, мы сможем понять друг друга.
Лев снова посмотрел на Мбайю.
– Я понял, – кивнул он.
Они тронулись в путь во второй половине дня. На спине Самавати покачивалась в такт шагам туша маленькой антилопы – всё, что им удалось поймать. Расстилающаяся впереди пустыня звала и пугала, манила и отталкивала. Кианга завороженно наблюдала за блеском песка.
– Так… Пойдём, пока не устанем. Думаю, полночи прошагаем, – задумчиво сказал Ват. – А там видно будет.
Кианга кивнула, не сводя глаз с горизонта. Ей было немного страшновато. Но они ведь уже пересекали пустыню. Перейдут и эту.
Ночью на Скале наконец-то случилось то, чего с таким нетерпением ждал весь прайд – у Киары начались схватки. Быстренько подняв всех на ноги, Кову вывел прайд из пещеры, оставив с Киарой только Налу и ещё пару львиц. Зевая, остальные львицы и львы располагались на площадке, любуясь мерцанием звёзд. Кову нервно ходил туда-сюда. Сейчас он был куда спокойнее, чем во время рождения Кианги, во всяком случае, не носился по всему Прайдленду как сумасшедший, оглашая саванну своим рыком, но всё же тревога и предвкушение не давали ему усидеть на месте. Периодически он с тоской поглядывал на вход в пещеру, но каждый раз, натыкаясь на понимающий взгляд Симбы, сдерживал свой порыв ворваться туда. Пускай уж таинство новой жизни таковым и останется, раз того требует обычай. Вообще говоря, почувствовав приближение родов, Киара сама должна была накануне уйти в уединённое место, но почему-то не ушла… Может быть, роды начались раньше срока? О Айхею, как же тогда детёныш?
– Я за Мвангой, – сообразив наконец, крикнул Король Симбе и помчался вниз, в ночную саванну. Витани проводила его сочувствующим взглядом.
– Всё будет хорошо, – успокаивающе коснулся её лица носом Матлай. Витани ласково прижалась к нему в ответ и легла, обняв лапами спящего Ашики. Бахари прижалась к её боку.
Прайд ждал, прислушиваясь к доносящимся из пещеры звукам. Кто-то дремал, кто-то разглядывал звёзды. Собрав вокруг себя не желающих укладываться спать львят, Екунда шёпотом рассказывала им о Великих Королях прошлого.
Наконец примчался Кову с шаманом на спине. Соскользнув на землю, Мванга направился в пещеру. Король снова нервно забегал по площадке.
Небо на востоке начинало медленно светлеть. Прикорнули уже почти все. Только Кову бесшумной тенью всё так же бродил между спавшими, да горели в темноте, отражая слабый свет востока, глаза Симбы. Наконец из пещеры вышла Нала, явно уставшая, но бесконечно счастливая. Симба быстро начал будить прайд.
– Сегодня у нас великая радость, – улыбаясь, объявила Королева-Мать. – Да ещё и двойная сразу. Входи, Кову, не бойся. С ней и львятами всё в порядке.
– Львятами? – заикаясь, выдавил лев. – Он что, не один?
Нала ласково улыбнулась и повернула к пещере, приглашая Кову следовать за собой. Следом пошёл и Симба. Остальные терпеливо ждали.
Светящаяся счастьем Киара лежала в углу пещеры. Казалось, сейчас она пережила не тяжёлую ночь, а что-то необыкновенно радостное. Её глаза ярко вспыхнули навстречу Кову.
– Любимый… – прошептала она. – Как же я счастлива…
Кову приблизился к ней, не отрывая глаз от двух крошечных комочков, прижавшихся к животу львицы. Двойня… О таком счастье он не мог даже и мечтать! Но кто же они?
– Мальчик и девочка, – улыбаясь, выдохнула Киара.
– Нуума и Ниота, – прошептал Кову, чувствуя, как тревога отступает и на её место стремительно приходит облегчение и безграничное счастье. Он снова отец! И теперь у него целых трое детей! Да таким не могли похвастаться несколько поколений королей до него!
– Я люблю тебя, – всхлипнул он, прижимаясь лбом ко лбу Киары. – Спасибо тебе…
В ответ львица ласково лизнула его в нос.
Симба и Нала, стоявшие чуть позади рядом с Мвангой, счастливо улыбались. Постепенно в пещеру одна за другой начали заходить львицы, чтобы поздравить королевскую пару. К восходу солнца весь прайд уже ликовал, празднуя рождение новых принца и принцессы. Под шумок Кову и Симба отозвали Мвангу в сторону.
– Когда у них откроются глазки, надо будет провести церемонию, – сказал Кову. – И… наверное, представить будущим наследником Нууму.
Во взгляде мандрила вспыхнуло такое изумление, что Кову немного смутился.
– Не понял, – медленно произнёс шаман. – Почему?
– Ну… Нас попросила об этом Кианга.
– Попросила Кианга, – задумчиво пробормотал себе под нос Мванга, глядя на восходящее солнце и немного раскачиваясь. Львы терпеливо ждали.
– Значит, сделаем вот как, – наконец произнёс мандрил. – Пока отдыхайте и празднуйте. Три дня спустя на рассвете я приду к вам. Соберите, пожалуйста, весь прайд в пещере. Мне нужно будет рассказать вам всем нечто важное.
Удивлённо переглянувшись, львы кивнули.
– Вот и хорошо, – улыбнулся шаман. – Значит, через три дня. А пока празднуйте. Поздравляю, Кову, – он чуть склонил голову. – Теперь ты счастлив втройне.
– Это точно, – рассмеялся лев. – Спасибо.
Два льва наблюдали, как мандрил спускается со Скалы.
– Как думаешь, что он хочет рассказать нам? – встревоженно спросил Кову.
– Не знаю, – задумчиво отозвался Симба. – Но будь это что-то срочное, он не стал бы тянуть. Подождём.
– Подождём, – кивнул Король, и оба снова направились в пещеру к своим любимым львицам. Над саванной поднималось тёплое солнце.
Яркий свет, бьющий в глаза, прервал её сон. Проснувшись, Кианга с удовольствием потянулась на холодном песке и лишь тогда открыла глаза. Со всех сторон их окружал песок, всё так же поблескивающий в лучах только-только выползшего из-за горизонта солнца… Но что-то было не так.
– Ват, – осторожно пихнула Кианга сопящего рядом льва. – Ват! Проснись!
Лев пробурчал что-то нечленораздельное и отвернулся на другой бок. Принцесса вскочила.
– Да проснись ты! – крикнула она. – Ты только посмотри!
Недовольно ворча, Ват наконец разлепил веки.
– Что случилось?
– Встань и посмотри сам!
Широко зевнув, лев медленно поднялся. Со всех сторон песок. Так, ага, они в пустыне. Шли весь вечер и половину ночи, поужинали антилопой и легли спать головами по ходу движения… Вот только странно, что…
– Солнце! – вскрикнула Кианга. – Оно должно быть перед нами! А оно…
– Почему-то слева, – закончил Ват и, сев, тряхнул гривой, прогоняя сон окончательно. Нахмурившись, он с тревогой огляделся.
– Не может быть, – пробормотал он. – Как мы могли сбиться с пути? Я же ориентировался по звёздам.
– Звёзды не стоят на месте, – покачала головой львица. – Они сдвигаются в течение ночи.
Ват молчал, лихорадочно соображая, учитывал ли он это вчера ночью. Воспоминания были неутешительными.
– Ладно, – наконец изрёк он. – Мы немного сбились. Похоже, надо идти по утрам и вечерам, чтобы следить направление по солнцу.
Кианга со страхом огляделась, пытаясь понять, как долго они шли на юг вместо востока.
– Не бойся, – ласково коснулся Ват её лица. – Ничего страшного. Больше не собьёмся. Мы просто выйдем к морю ещё южнее.
– Обратно я через пустыню не пойду, – проворчала львица, окидывая взглядом остатки антилопы. Лев проследил за её взглядом и тут же ощутил урчание в желудке.
– По-хорошему, еду бы поберечь, – вздохнул он. – Но очень уж есть хочется. Ты не против?
Кианга качнула головой.
– Тогда приглашаю Ваше Высочество на наш скромный завтрак, – улыбнулся лев. – Приятного аппетита.
Вечером, после устроенного в честь такого события пира, Екунда и Аджуади отдыхали на любимом выступе, любуясь закатом. Львица была задумчива. Она переживала за подругу и Вата. Где они? Дошли ли уже до моря? Когда вернутся? Наверняка Ки будет рада познакомиться с младшими братиком и сестрёнкой. Скорее бы…
– Что случилось? – тихо спросил Адж. – Ты какая-то грустная. А ведь сегодня праздник.
– Да, праздник… – отозвалась львица. – Но именно в такие моменты начинаешь задумываться о том, до чего же мимолётно счастье… Сегодня оно есть. Но оно так хрупко…
Адж покосился на неё.
– Ты это о чём?
– Да обо всём… Вот сегодня ты рядом со мной, моя мама со мной, и я счастлива… А кто знает, что ждёт нас завтра?
Лев помолчал.
– Я боюсь потерять счастье, – продолжала Екунда. – Боюсь, что оно растворится, как утренний туман…
Адж наконец улыбнулся.
– Знаешь, я испытываю что-то похожее, – ласково сказал он. – Но, думаю, это нормально. Кто же, имея счастье, не боится его потерять? Но не думаю, что это хорошо. Ведь за страхом мы не можем наслаждаться им в полной мере… Давай не будем бояться. Сама ведь знаешь, что то, чего мы больше всего боимся, может с большей вероятностью произойти… Ват, например, очень любил Марариби. Очень…
– А мама любила Джубу, – вздохнула Екунда.
– Вот видишь… Давай не будем бояться. Давай просто будем счастливы.
– Давай, – улыбнулась львица и прижалась к гриве Аджа. – Я счастлива и рада этому.
– И я, – ласково улыбнулся лев и тихо шепнул: – Я люблю тебя.
Рассвет второго дня не принёс облегчения. Теперь едва-едва оторвавшееся от горизонта солнце оказалось чуть правее от них.
– Замечательно, – пробормотал Самавати, оборачиваясь на подругу. В глазах Кианги плеснулась настоящая паника.
– Не бойся, – лев успокаивающе приобнял её, хотя у него самого в голосе звучала тревога. Тушу антилопы они доели ещё вчера, и обоим уже хотелось пить. А пустыня и не думала кончаться… – Мы выберемся.
Кианга кивнула, упорно отгоняя от себя мысль о том, что они заблудились. Нет, они будут ориентироваться по солнцу и продолжат идти на восток. Пустыня должна, просто обязана скоро кончиться. Они выберутся… Иначе просто не может быть.
Они понуро двинулись дальше. Солнце поднималось всё выше, быстро накаляя песок. Обожжённые подушечки лап снова заныли, но лев и львица упрямо шли вперёд, щуря глаза от бьющих в лицо лучей. Солнце, всегда такое ласковое и любимое, источник тепла и жизни, теперь грозило обернуться настоящей бедой. Кианга хорошо помнила рассказы о том, как быстро пустыня может убить неразумного путника. Сухая и безжалостная, она способна за пару дней обезвожить даже сильного льва…
Самавати угрюмо молчал, видимо, размышляя о том же, потому что сквозь стиснутые зубы проворчал:
– Хорошо бы найти оазис.
Львица не ответила. Стоило беречь дыхание, чтобы не отдавать пустыне влагу. Они ещё успеют наговориться потом, когда выберутся… Если выберутся.
Несколько часов они просто шли, не разговаривая, стараясь не смотреть друг на друга, боясь прочесть в глазах другого тот же страх, что плескался в собственном сердце. Солнце пекло нещадно, и не было нигде ни малейшего тенька, где можно было бы спрятаться от жгучих лучей. Ничего… Только песок со всех сторон, над которым колебался, размывая очертания горизонта, нагретый воздух.
После полудня они наконец остановились. Самавати тяжело дышал, облизывая пересохшие губы. Из его более крупного, чем у львицы, тела вода испарялась куда быстрее. Кианга покосилась на него с тревогой.
– Давай полежим, – прохрипел он и рухнул было на песок, но тут же вскочил, обжегшись, и тихо выругался. Кианга постояла на месте, пытаясь охладить песок в том месте, куда падала её тень, и осторожно присела. Терпимо. Лев последовал её примеру.
– Идти днём – самоубийство, – тихо сказал он. – Солнце убьёт нас.
– Не говори так, – чуть вздрогнула львица.
– А идти ночами мы не можем, – будто не слыша, продолжал Ват. – Так мы удлиняем себе путь. Что же делать?
Они помолчали, с тоской вглядываясь в горизонт – не видно ли гор или деревьев?
– Лучше идти ночами, – наконец решилась Кианга. – Ночью холодно. Так у нас по крайней мере меньше шансов умереть от жажды.
– Не собираюсь я тут умирать, – упрямо проворчал лев. – Не для того мы проделали такой путь.
Кианга вздохнула. Она была согласна с ним всей душой, но страх неотступно сжимал её сердце ледяной рукой. Одни посреди пустыни… Без воды… И некому помочь. В носу львицы защипало.
– Зачем я только заставила нас идти через пустыню, – опустив голову, всхлипнула она. – Обошли бы себе спокойненько…
– Не смей плакать! – вскакивая, вскрикнул лев. – С ума сошла? Береги воду!
Усилием воли львица сдержала слёзы и задрала голову, чтобы они впитались обратно. Солнце висело почти прямо над ними, чуть отклонившись в сторону.
– Там запад, – ещё раз всхлипнула она, вытягивая лапу, и тут же перевела её в противоположную сторону: – А нам туда.
Самавати тяжело поднялся.
– Ладно, идём, – вздохнул он. – На таком солнцепёке всё равно не поспишь.
И они, подгоняемые надеждой, снова упрямо двинулись вперёд.
Быстро упавшая ночь застала их крепко спящими друг подле друга. Ярко мерцали холодным светом крупные звёзды. Замёрзнув, Кианга проснулась первой и растолкала Самавати. Поднявшись, они с тревогой огляделись.
– Прозевали закат, – горько бросил лев. – И куда же теперь идти?
Кианга подняла глаза, пытаясь разобраться в рисунке звёзд. Нет, ориентироваться по ним сейчас опасно. Они не знают, как давно село солнце. Звёзды могли уже сдвинуться довольно сильно…
– Пойдём туда, куда лежали головами, – предложила она. – Другого выхода нет.
Ват кивнул и осторожно потянулся. От холода жажда чуть притупилась, но всё же продолжала жечь пересохшее горло. Лев осторожно пошевелил языком. Ему показалось, что тот увеличился в размерах.
«Нехорошо», – подумал он, чувствуя, как холодеет в животе, но виду не подал. Нельзя пугать и без того взвинченную Киангу. Хорошо бы найти оазис…
– Ладно, идём, – выговорил он. – Пока ночь, можно двигаться чуть побыстрее. Не может же эта пустыня тянуться бесконечно.
И вновь они шли. Шли, борясь со страхом и усталостью. Борясь с собственным организмом, упрямо требовавшим воду. Но воды негде было взять… Оставалась лишь надежда, что вот-вот на горизонте появится линия деревьев или горный хребет.
Когда небо на востоке начало светать, они обнаружили, что снова сбились чуть к северу. Но говорить сил не осталось. Они молча повернули чуть правее от светлого краешка неба и невольно ускорились. Скоро опять взойдёт солнце, неся с собой жару. Хорошо бы успеть дойти до края пустыни.
А небо становилось всё светлее. Звёзды быстро меркли. И вот первые лучи ослепили их, заставив зажмурить болевшие от сухости и песка глаза. Путники с тревогой всмотрелись вперёд, но до самого горизонта по-прежнему расстилался песок… Обоим уже казалось, что если они всё же выберутся из этой ловушки, то не смогут видеть песок до конца своих дней. И уж точно больше они не пойдут в пустыню. Ни за что.
Песок вновь быстро нагревался, раскаляя и без того прогретый лучами светила воздух. Лев и львица упорно шли, боясь остановиться даже на минуту. Остановиться означало сдаться. А сдаваться они не собирались. Прищуренные глаза не отрывались от линии горизонта. Ну скорее же, Айхею, пожалуйста, скорее… Пусть эта чёртова пустыня кончится… Как же хочется ощутить во рту холодную вкусную воду… Они с тоской вспоминали такой уютный водопой Прайдленда, озеро в прохладных джунглях, все те реки и ручейки, мимо которых они проходили, даже не задумываясь о том, что совсем скоро они могут стать их самой большой мечтой…
Солнце перевалило за полдень, когда случилось непоправимое.
– Оазис! – внезапно захрипел Самавати и побежал вперёд. Кианга от неожиданности замерла на месте. Никакого оазиса она не видела, впереди всё так же расстилался песок, над которым колебался горячий воздух.
– Стой! – запоздало крикнула она, но лев не услышал, продолжая бежать, взметая лапами песок. Львица припустила следом, продолжая кричать, но быстро закашлялась и умолкла. Нужно остановить его! Пустыня вытянет из него последние силы!
Вдруг Ват остановился сам, очевидно, вспомнив о ней. Тяжело дыша, Кианга подбежала к нему.
– Дурак! – в сердцах крикнула она. – Стой ты! Нельзя же так носиться за каждым миражом!
– Миражом? – прошептал Ват, снова оборачиваясь к оазису, так манящему тенью деревьев и блеском воды. Вот же он, так близко! Странно, правда, что он не приблизился, пока лев бежал к нему. Ват закрыл глаза и тряхнул головой. Снова открыл. Видение рассеялось. Впереди по-прежнему желтел ненавистный песок.
– О нет, – простонал лев и тяжело рухнул наземь. Теперь ему уже было всё равно, как сильно он обожжётся. Все чувства ушли. Осталась только невыносимая жажда. Даже желание жить померкло на её фоне…
– Ват… Ват, пожалуйста, вставай! – словно сквозь толщу воды, доносился до него полный паники голос бегающей вокруг него Кианги. – Умоляю тебя! Встань!
Лев захрипел, пытаясь напрячь лапы. Он должен встать. Должен, чёрт возьми! Но лапы не слушались… Голова отяжелела, будто её доверху наполнили камнями. Перед глазами поплыли тёмные круги, и он потерял сознание.
– Самавати!! – вне себя от ужаса вскрикнула Кианга. Если бы у неё ещё остались слёзы, она бы неминуемо разрыдалась. Но слёз не было… Остались только бесконечный страх и пустота.
– Самавати… – шёпотом позвала она. Никакого ответа.
– О Айхею, – силы покинули её, и она опустилась на песок рядом со львом. – Самавати… Любимый… Пожалуйста, не умирай… Умоляю тебя…
Безжалостное солнце продолжало печь их незащищённые тела. С трудом подняв голову, львица всмотрелась в горизонт. Ей показалось, что там, вдали, она видит тёмную полосу… Похоже, теперь галлюцинации начались и у неё. Тяжёлая голова упала на вытянутые вперёд лапы. Немигающим взглядом Кианга уставилась на золотистую шерсть Вата. Что же она наделала… Зачем вообще потащила его с собой? Она должна была пойти одна и умереть тут одна. Сама должна была расплатиться за свою глупость… Сама… Не он…
– Пожалуйста, не умирай, – выдохнула она, чувствуя, как затягивает её подступающая со всех сторон тьма, как всё больше она проваливается в небытие. – Я люблю тебя…