Последний из рассматриваемых мной механизмов личностной зашиты — идеализация. Вот что пишет по поводу него Т. Шибутани: «Человек с низким уровнем собственного достоинства может не только не замечать своих слабостей, но иногда формирует идеализированную Я-концепцию, рассматривая себя как совершенство или почти совершенство. Создание такой персонификации облегчается тем, что одни и те же человеческие свойства могут интерпретироваться по-разному. Пассивная уступчивость может рассматриваться как деликатность и внимание к другим, агрессивность — как сила, а равнодушие — как самостоятельность и независимость» (1969. С. 360).
Создание идеализированной Я-концепции на практике может вести к разного рода межличностным осложнениям, поскольку, руководствуясь ею, человек начинает предъявлять совершенно неадекватные требования к окружающим. Например, нерешительный начальник вдруг начинает требовать сверхрешительности от подчиненных, а беззастенчиво пользующийся общественными благами государственный деятель — призывать обнищавших сограждан следовать принципам социальной справедливости. Относительно последнего, кстати, в литературе высказывается мысль, что «заявления о своих руководящих принципах часто представляют собой реакции на Я-концепцию, принять которую человек не может» (Шибутани, 1969. С. 361).
Интересные рассуждения по поводу идеализации и ее влияния на поведение руководителя находим мы у Л Якокки, не только выдающегося менеджера, но и тонкого психолога. Правда, вместо термина «идеализация» он использует понятие «непомерное Я». «Существует громадное различие,— говорит Л. Якокка,— между твердым «я», которое необходимо, и непомерным «я», которое способно действовать разрушительно. Человек, обладающий твердым «я», знает свои сильные стороны. Он уверен в себе. Он имеет трезвое представление о том, чего он может добиться, и решительно движется к достижению своей цели.
Между тем человек с непомерно раздутым «я» всегда ищет признания. Он постоянно нуждается в том, чтобы его похлопывали по спине, чтобы его похваливали. Oн мнит себя чуть выше любого другого. И на своих подчиненных он смотрит свысока» (1990. С. 83-84). Не знаю как читателю, а мне лично такие руководители хорошо знакомы.
Как уже говорилось выше, я не собирался приводить здесь длинный список механизмов личностной защита (см.: Грановская, 1988), а ограничился обращением лишь к тем из них, которые, на мой взгляд, могут более других влиять на межличностные отношения, в частности, в рамках социальной организации. Хотя работа этих механизмов не осознается нами, тем не менее знание об их суще ствовании, вызываемых ими эффектах способно помочь как в анализе собственного поведения, так и в понимание развертывающихся вокруг нас отношений, в том числе в ситуациях конфликта. Ведь даже если и признать, что с точки зрения отдельно взятой личности действие защитных механизмов есть в какой-то мере позитивный момент, мы должны согласиться также и с тем, что человек вовсе не подобен Робинзону Крузо в смысле изолированности от мира социальных отношений.
Мы сохраняем посредством психологической защиты целостность своего Я, однако нас не должно не заботить как это отразится на отношениях с другими людьми, по может ли лучшему вхождению в человеческий мир. Вот почему, мне кажется, стоит говорить об относительной ценности защитных эффектов. Их цель — поддержание внутриличностного баланса, равновесия, стабильности. Ну, а все, что касается развития, динамики личности, ее творческой активности, включая и социальный план, лежит — и об этом, конечно, не следует забывать — за пределами действия этих механизмов. И вовсе не случайно исследователями обсуждается вонрос о способах преодоления психологической защиты (см.: Грановская, 1988). Ведь помимо всего прочего следует помнить, что последняя нередко обнаруживает себя и в актах агрессивного поведения.
Хотя психологические понятия в большинстве своем пока что не очень пригодны для облечения в какие-либо формулы, одному из них, имеющему самое непосредственное отношение к настоящему разговору, в этом плане все же повезло, причем случилось это довольно-таки давно. Еще в начале века У. Джеме предложил весьма простую формулу самоуважения, согласно которой степень самоуважения зависит от соотношения уровней успеха (числитель) и притязаний (знаменатель).
«Откажитесь от притязаний и вы будете самым счастливым человеком на земле»,— не скажу точно, кому из философов прошлого принадлежит эта не слишком, по-моему, оптимистическая мысль. Тем не менее, как мы увидим далее, наша действительность, увы, нередко демонстрирует примеры, ее подтверждающие. Что же касается самого уровня притязаний, то роль его (как некоего психологического выражения человеческих устремлений) в жизни здоровой, полноценной (самодостаточной, по терминологии иных авторов) личности настолько велика (в особенности если иметь в виду управленческого работника, менеджера), что заслуживает отдельного здесь о себе разговора.
5.2. ЦЕЛИ НАШЕЙ ЖИЗНИ
Психологический смысл понятия «уровень притязаний» фактически раскрыт в заголовке параграфа. Под уровнем притязаний понимается постановка человеком жизненных целей или, выражаясь несколько иначе, жизненное целеполагание. И поскольку это чрезвычайно важный момент бытия, давайте остановимся подробно на ряде его аспектов.
Первое, с чего я начну наш разговор,— уровень притязаний человека в трудовой деятельности. Какими причинами он обусловлен? Ответ на этот вопрос не столь прост, как может показаться: во-первых, ввиду множества причин, а во-вторых, вследствие противоречи вости имеющихся в ряде случаев объяснений.
На мой взгляд, значительная группа детерминантов трудовых притязаний работников представлена их биографинескими характеристиками, включающими воз раст, пол, образование, социально-экономический стату личности.
Начнем с возраста. Согласно обобщающим данныл А. Л. Свенцицкого, с увеличением возраста (до опреде леннго периода) уровень притязаний, связанных с удовлетворением так называемых «творческих» (т. е. отражающих стремление человека к реализации своих потенций) потребностей, повышается, а затем начинает по степенно снижаться. Причем переломная точка различна для разных категорий работййков: для инженеров она определена периодом 30-35 лет, для рабочих — 19-25 лет. Отмечается также, что наибольший процентинженерно-технических работников и служащих, уходящих с предприятия по собственному желанию, приходится на возраст 29-34 года (см.: Свенцицкий, 1986. С. 42).
Таким образом, судя по приведенным данным, если до определенного возраста человеку не удается реализовать себя путем достижения соответствующих целей, на ступают (по крайней мере в тенденции) апатия, спад творческой активности, возрастает готовность, что называется, плыть по течению. Однако я хочу обратить внимание на то обстоятельство, что, вполне вероятно, в ближайшие годы эти данные окажутся с информационной (познавательной) точки зрения в значительной степени обесцененными. С одной стороны, малоприятные коррективы может внести грядущая массовая безработица когда будет вообще не до притязаний и людям придется соглашаться на любую работу, с другой же стороны, в связи с развитием частного предпринимательства и принятием Закона о въезде и выезде у молодых, энергичных профессионалов появится определенный шанс удовлетворить свои притязания.
Значительное влияние на уровень притязаний в сфере трудовой деятельности оказывает пол работника.Увы, открывающаяся при ознакомлении с материалами ряда итоговых отечественных публикаций (см.: Китов, 1987; Свенцицкий, 1986) картина производит грустное впечатление: я имею в виду различия в уровне притязаний между мужчинами и женщинами, занятыми на производстве. Последние (а речь, понятно, идет о наших, российских женщинах) демонстрируют удивительно низкие, сравнительно с мужчинами, запросы как к содержанию и условиям труда, так и к заработку. Вот только два примера, почерпнутые мной из материалов А. И. Китова: 1) женщины (на предприятиях, где проводились исследования) почти в три раза реже мужчин считают свою работу совершенно неинтересной, хотя трудятся по гораздо более низким разрядам; 2) мужчины заняты автоматизированным трудом вдвое чаще, а тяжелым физическим трудом — почти вдвое реже, чем женщины. И при всем том на этих предприятиях женщины не только не отстают от мужчин по показателям производительности труда, но даже несколько их опережают (см.: Китов, 1987. С. 66-68).
Приводимый отечественными авторами фактический материал невольно вызывает в памяти типичную для наших железных дорог картину женщины — путевые рабочие в ярко-желтых грязных безрукавках с пудовыми ломиками в руках. Мужчины среди них встречаются крайне редко.
Образовательный уровень работника — еще один из факторов роста профессиональных притязаний. По данным, собранным исследователями на отечественных предприятиях, с ростом общего и специального образования усиливается ориентация работников (как ИТР, так и рабочих) на творческие компоненты деятельности (см.: Свенцицкий, 1986). И если профессия не содержит условий для творческой реализации работника, он по мере накопления знаний может сменить специальность (см.: Шадриков, 1982).
В предыдущих главах я приводил немало примеров того, какое внимание фактору подготовки, образования уделяется «образцовыми компаниями», администрация которых стремится обеспечить максимальное приложение способностей высокоподготовленных специалистов. Притязания этих людей реализуются в стенах их же компаний, и, как правило, им не нужно подыскивать себе другую организацию. Таким образом, стремление к личному росту искусно встраивается в систему мероприятий по достижению организационных целей. Послушаем, что говорят по поводу подобной практики непосредственные ее участники.
Как отмечает, например, в своем обстоятельном очерке о корпорации «ИБМ» многолетний ее сотрудник Д. Мерсер, «помимо гарантий занятости, сотрудники «ИБМ» видят перспективу личного роста. Эта перспектива не обязательно связана с получением руководящей должности, так как в любой компании «рядовых воинов» всегда больше, чем «вождей». Речь идет о том, что любой работник «ИБМ» может рассчитывать на получение такой подготовки и образования, которые помогут ему раскрыть личный потенциал, причем в гораздо большей степени, чем он смог бы эта сделать в любой другой компании. Во всяком случае у него есть возможность перейти на более высокий профессиональный уровень, а высококлассные специалисты (хотя они и не занимают руководящих постов) имеют в «ИБМ» очень высокий статус. Он будет иметь интересную работу, вернее, много интересных работ» (1991. С. 302-303).
Заключает блок биографических факторов детерминации уровня притязаний социально-экономический статус личности. О том, что этот фактор весьма влиятелен, свидетельствуют, между прочим, данные, приводившиеся в 1. 3 (в частности, в 1.3.1). Правда, там, если помнит читатель, речь шла о руководителе, и я опирался в основном на материалы зарубежных авторов. Здесь же объект моего внимания — рядовой исполнитель (рабочий), уровнем притязаний которого в связи с социальным положением его родителей интересовались отечественные исследователи.
Было установлено, что наиболее низкий уровень притязаний (и соответственно наибольшую удовлетворенность трудом) обнаруживают дети крестьян, а затем в порядке повышения притязаний (и снижения удовлетворенности) идут дети рабочих, инженерно-технических работников, служащих и ответственных работников. Получены также данные, согласно которым наиболее закрепляемой на предприятиях частью молодежи являются дети крестьян и рабочих. Кроме того, показано, что молодые рабочие — горожане в большей степени неудовлетворены однообразием работы на конвейере, чем их сверстники — вчерашние селяне (подробнее об этом см.: Свенцицкий, 1986).
Хотя эти данные собраны примерно полтора-два десятилетия назад, с тех пор, думаю, отмеченная выше тенденция вряд ли существенно изменилась. Во всяком случае положение с выходками из сел и небольших провинциальных городков во многом остается таким же, как и тогда. Это из них формируются лимитчики — самое бесправное сословие крупных промышленных центров. Дабы не быть голословным, сошлюсь на любопытную полуторагодичной давности (еше в эпоху социализма) публикацию в «Комсомольской правде».
Автор репортажа с московской суконной фабрики с весьма примечательнымназванием «Освобожденный труд» журналист С. Благодаров так живописуст житье-бытьесвоих героинь — работниц предприятия: «На «Освобожденном труде» существует несколько степеней свободы. Первая — московская фабрика абсолютно свободна от самих москвичей. Здесь 100 процентов лимит — наиболее бесправная и зависимая часть рабочего класса СССР. Лимитчицы «Освобожденного труда», каки тысячи их коллегна других предприятиях, свободны от всего — от московской прописки, квартир, садовых участков и труда, приносящего радость и удовлетворение. Свободны от полноценной жизни.
… «Освобожденный труд»освобожденот квартир. На вопросы о жилищных перспективах молодыедевчонки со всего Союза только улыбались, часто беззубыми ртами (в цехах страшно воняет керосином и серной кислотой, аммиаком н красителями — разъедает глаза и полость рта. Ведь прежде чем стать тканью, шерсть распаривают, красят и закрепляют сернойкислотой).
… Первые пять лет освобожденные революцией работницы имеют только временную прописку. Если в это время не конфликтовать с начальством, то есть шанс получить прописку постоянную. Еще через пять лет, а всего через десять, работницы «Освобожденного труда» уже имеют право встать в очередь на квартиру. А там, глядишь, лет через 15-20 посчастливится и квартиру получить — где-нибудь в Марьине или Лианозове (окраины города.— Р. К.). К пенсии можно создавать семью.
… За рабский изнурительный труд, рано скручивающий девчонок в суровую нить, они получают 460 рублей (по нашей-то жизни). Отпуск у девчат — 15 дней. Вероятно, это считается достаточным, чтобы восстановиться после работы, от которой липким жаром обносит все тело и бамбуковые стволы позвоночников выпирают сквозь мокрые халаты уже после 5 минут смены. Обеденный перерыв здесь — 20 мин. Этого должно хватить, чтобы поесть, отхаркаться от шерстяной пыли, забивающей все нутро, н успокоить трясущиеся руки, таскающие по много часов 30-килограммовые тюки ткани. Девчата освобождены и от ночного буфета, но не освобождены от ночной смены» («КП». 1991. № 98).
Заранее прошу читателя извинить меня за столь пространную цитату, но ее содержание дает, как мне кажется, прекрасный иллюстративный материал к приведенным выше выкладкам ученых относительно детерминантов уровня притязаний работника на многих отечественных предприятиях (с публикациями об условиях жизни и труда шахтеров читатель, надеюсь, знаком).
И в продолжение разговора о зависимости уровня притязаний от социально-экономического статуса человека приведу еще один любопытный (на этот раз статистического характера) пример. В октябре 1990 г. в «Известиях» был опубликован небольшой (и, как мне показалось из разговоров со многими людьми, практически ими незамеченный) комментарий журналиста Ю. Рытова к материалам Госкомстата СССР. Последний подвел итоги опроса ста с лишним тысяч человек во всех регионах страны об их отношении к работе и оплате труда. Комментарий (обратите внимание на его заголовок — «Полузарплата и полуработа») начинается весьма примечательными словами: «Есть статистические исследования, которые приводят к ошеломляющим результатам. Пожалуй, к их числу можно с полным основанием отнести и это».
Что же так ошеломило журналиста? А вот что. Прежде всего оказалось, что почти каждый второй опрошенный, как ни странно, своей работой вполне удовлетворен. Четверо из десяти человек заявили, что довольны не вполне. Что же касается людей, неудовлетворенных, то их оказалось менее 10% опрошенных И это, замечает журналист, в то время, «когда недовольство условиями труда и его оплатой вспыхивает повсеместно, когда по этой причине угрожают забастовками (да и, бастуют!) коллективы самых разных отраслей — от шахтеров до воспитателей детских садов».
Но еще более тягостный осадок остается от знакомства с ответами наших сограждан по поводу удовлетворяющей их заработной платы. Так, свыше 20% опрошенных в качестве достаточного денежного дохода на одного члена семьи назвали сумму 101-150 руб. Примерно столько же — 201-300 руб. И только один из каждых десяти участников опроса «замахивался» на 301 руб. и выше (определите-ка свои притязания сегодня!).
Почему же столь ничтожны наши притязания? Да потому, справедливо считает Ю. Рытов, «что значительная часть наших сограждан настолько привыкла к нищете, что уже не помышляет о лучшей жизни». И вот результат. 22,2% опрошенных с денежным доходом на члена семьи до 100 руб. в месяц считают подобный уровень вполне приемлемым. И только 5,6% опрошенных из этой группы хотели бы иметь свыше 300 руб. подушевого дохода.
Не буду перечислять далее все цифровые данные, приводимые журналистом, а также делаемые им при этом выкладки. Скажу только, что наименьший уровень притязаний (в сфере денежного дохода, понятно) продемонстрировали сельские жители: колхозники, работники совхозов, а наивысший, как, пожалуй, и следовало ожидать, руководители (правда, ранг их в публикации не дифференцирован), А вот концовку этого комментария стоит, по-видимому, привести, ибо вопросы, которыми задается его автор по существу обнажают поведенческое следствие (и заключенный в нем уровень притязаний) безрадостного экономического положения подавляющего большинства людей.
Ну, хорошо, рассуждает журналист по поводу удручающе низкого уровня притязаний соотечественников, можно еще как-то понять пенсионеров, инвалидов и т. п., т. е. людей, которые просто не в силах самостоятельно увеличить свои доходы. «Но как же понять настроениетрудоспособных наших сограждан? Что за этим стоит — апатия и покорность судьбе, десятилетиями выработанная привычка к уравнительности и максимальному ограничению своих потребностей? Или — неверие в собственные силы? Или — скудость потребительского рынка, обеспечившая покупательную способность денег и ослабившая стимулы к труду? А может быть, дело обстоит еще хуже, и значительная часть населения просто пассивно надеется на грядущие перемены к лучшему?» (Известия, 1990. № 289).
Эти, отнюдь не риторические, вопросы нелишне соотнести с опубликованными год спустя (как раз после горбачевско-павловского «освобождения» цен) данными социологического обследования взрослого городского населения России, Украины и Белоруссии. В еженедельнике «Аргументы и факты» (1991. № 37), по заказу которого работали социологи, были приведены, в частности, такие цифры: 10% опрошенных сочли достаточной для нормальной жизни зарплату до 500 руб, 14% — от 500 до 750 руб.; 34% — от 750 до 1000 руб. И лишь 9% назвали более или менее приличную на тот период сумму — свыше 2500 руб.
Вы ждете от меня резюме? Оно в словах знаменитого хирурга и удачливого предпринимателя Святослава Федорова: «Вея психология нашего человека — психология зека: 10 миллионов думают, как удрать, 20-25 миллионов — как приспособиться и приворовывать. Остальные собираются терпеть, как их отцы и деды, лишь бы на войну не погнали или не расстреляли. И лишь 8—9 миллионов людей, таких, как я, считают, что нужно перестать кормить систему эксплуатации» (Куранты, 1991. № 250).
До сих пор речь шла о так называемых биографических детерминантах уровня притязаний трудящегося человека. Теперь же я назову другую группу факторов, способных влиять на этот компонент нашего Я, имеющих организационно-психологическую природу.
Первое, о чем здесь следовало бы сказать, так это о роли организационного контекста (подразумевая под ним прежде всего организационную культуру, философию, ценности). Действительно, его влияние на формирование уровня притязаний работника чрезвычайно велико, и на страницах этой книги внимательный читатель найдет немало позитивных тому примеров. Я имею в виду неоднократно приводившиеся выше уместные в данном случае описания из практики «образцовых компаний», в частности корпорации «ИБМ», так что вряд ли есть необходимость в каких-то новых иллюстрациях. Единственно лишь в качестве резюме по данному вопросу я позволю себе еще одну ссылку на «певцов» эффективных организаций Т. Питерса и Р. Уотермена. Вот что говорят маститые коллеги: «Образцовые компании дают людям возможность влиять на свои судьбы; фирмы наполняют их жизнь смыслом. Типичного Джо и типичную Джейн они делают победителями. Они допускают, даже настаивают, чтобы люди выбивались из рядов. Они подчеркивают значение реальных достижений» (1986. С. 300).
Ну, а если вас интересуют примеры формирования уровня притязаний с иным знаком, в таком случае, по-видимому, не остается ничего другого, как поискать организацию типа фабрики «Освобожденный труд», «благо» сделать это в наших условиях совсем нетрудно.
Что же касается детерминантов «делового» уровня притязаний, носящих психологический характер, то к ним можно отнести, например, неформальный статус человека в коллективе, некоторые его личностные особенности (см.: Свенцицкий, 1986). Однако ввиду некоторой противоречивости и малого количества имеющихся данных я не буду специально на них останавливаться. Отмечу только, что, с моей точки зрения, такие личностные черты, как, скажем, уверенность я себе, стремление к достижению, предприимчивость (см. оних в 1.3.3), вполне могут содействоватьналичию у их владельцев более высоких притязаний в сфере именно профессиональной деятельносги. Другое дело,что формированиеэтих черт в своюочередь опять-таки во многом (не во всем, конечно, потому что сбрасывать сосчетов действие в данном случае природного, генетического фактора мы также не имеем права) обусловлено моментами социального, экономического свойства.
Хотя наш разговор о человеческих притязаниях в трудовой деятельности должен был бы разворачиваться в основном в «пространстве» некоего производственного коллектива, организации, он, как, очевидно, заметиль читатель, вышел за первоначально очерченные пределы. И в продолжение его — и это уже другой аспект обсуждаемой здесь проблемы — давайте отвлечемся от какой-либо конкретной деятельности, беря наше бытие, так сказать, в целом. И в этом плане (в связи с общим жизненным целеполаганием) тоже, как мне кажегся, есть на что обратить внимание. Ну, а конкретно речь пойдет вот о чем.
Как часто мы, ставя перед собой ту или иную цель, забываем, а то и просто ленимся окинуть мысленным взором все те факторы, от которыхзависит ваше продвижение к ней: собственные возможности, наличные условия, содействующие и препятствующие обстоятельства. Иногда причиной такого, я бы сказал, легкомыслия являются предшествующие успехи человека. Провоцируемая ими эйфория может привести к утрате чувства реальности. Нам начинает казаться,что мы в состоянии достичь если не всего, то очень многого, и мы замахиваемся на него, вовсе не соразмерив свои силы (как говорится, нет таких крепостей, которые бы не покорились...). Но, увы, терпим катастрофу, не достигая заветной цели.
А ведь нужно заметить, что с ростом социального (в том числе и организационного) статуса возрастают и притязания личности (см., например; Аргайл, 1990). Ставя нереалистические, в смысле собственных возможностей и объективных условий достижения,цели, люди с повышенным чувством ответственности будут тем не менее изо всех сил стремиться к их достижению. Вполне естественная в подобных случаях неудача может иметь для некоторых лиц особенно неприятные последствия: неврозы, психосоматические заболевания.
Такими лицами, в частности, являются люди с недостаточно развитой социально-психологической компетентностью, т. е. характеризующиеся слабой способностью к дифференцированной и точной ориентировке в социальной микросреде, упрощенностью схем межличностного восприятия. Образно говоря, эти люди склонны видеть мир исключительно в черно-белом цвете, не замечая иные оттенки цветового спектра и чрезвычайно обедняя в своих представлениях действительную картину происходящего. Например, в диссертационном исследовании А. С. Кондратьевой обнаружено, что подобное видение окружающего мира обусловливает предрасположенность человека (а значительный процент испытуемых составляли руководящие работники) к хроническому стрессовому состоянию и чревато для него гипертонической болезнью.
Таким образом, одна изстоящих перед нами жизненных задач заключается, по-видимому, в постановке соразмерных нашим возможностям жизненных целей. Я вовсе не призываю при этом «отказаться от всех притязаний», в том числе и связанных с изрядной долей риска (предприимчивость, к примеру, абсолютно невозможна без него), но просто советую задуматься о реальности иных из них. Тем-более что в нынешний период жизни нашего общества сделать это особенно трудно. Похоже, что чувство здравого смысла, столь важное в разного рода житейских предприятиях, в настоящую пору покинуло многих.
Но пойдем дальше. Только что в связи с обсуждением проблемы жизненного целеполагания прозвучало столь знакомое нам и многих пугающее слово «стресс». И в этом нет ничего удивительного. Стресс — естественный спутник нашего бытия, хотим мы того или нет. Ну, а уж если речь заходит о достижении человеком жизненных целей, просто неразумно было бы игнорировать его влияние, возможные вызываемые им последствия. Давайте поэтому более детально поговорим о стрессе.
5.3. НЕ УХОДИТЕ ОТ СТРЕССА
Столь необычное обращение к читателю способно, вероятно, вызвать недоумение с его стороны. Но я настаиваю на своем призыве. Почему? Да потому, что «стресс — это аромат и вкус жизни»,— как сказал о нем Г. Селье (1979. С. 71). Создатель учения о стрессе, надо думать, знал о чем говорит.
К сожалению, очень часто понятие «стресс» путают с его понятийным антиподом — «дистрессом». «В наши дни,— писал Г. Селье около двух десятков лет назад, но и сегодня его мысли звучат удивительно свежо и современно,— много говорят о стрессе, связанном с административной и диспетчерской работой, с загрязнением окружающей среды, с выходом на пенсию, с физическим напряжением, семейными проблемами или смертью родственника. Но многие ли из горячих спорщиков, защищающих свои твердые убеждения, утруждают себя поисками подлинного значения термина «стресс» и механизмов его? Большинство людей никогда не задумывались над тем, есть ли разница между стрессом и дистрессом!» (1979. С. 25).
Да, разница между стрессом и дистрессом, безусловно, существует. Я опускаю здесь биохимические и психофизиологические ее характеристики. Интересующийся этим вопросом читатель может удовлетворить свое любопытство в многотемье специальной литературы.
Но разница, как видим, обнаруживается уже в самом звучании этих слов. Что же все-таки они должны означать для большинства людей, далеких от малодоступных «специальных» формул?
Я бы охарактеризовал (упрощая, конечно, трактовку явлений) стресс как напряжение, мобилизующее, активизирующее усилия по достижению важных для человека жизненных целей, в то время как дистресс представляет собой перенапряжение, снижающее жизненную активность, дезорганизующее поведение, ослабляющее попытки достижения цели1. Однако вся сложность разведения этих явлений состоит в том, что уровень напряжения, который благоприятен для эффективной жизнедеятельности одних из нас, совершенно непереносим другими. Словом, как замечает Г. Селье, разным людям требуются для счастья различные степени стресса.
1 В свете этих различий замечу, что в упоминавшейся выше диссертации А. С. Кондратьевой, на мой взгляд, речь шла скорее о дистрессе, нежели стрессе.
Здесь я хочу обратить внимание еще на один любопытный момент. Вполне резонно, допустим, рассуждать таким вот образом: может быть, отказаться от постановки всяких целей, уж тогда-то наверняка никакого дистресса не будет. Но отказ от постановки всяческих целей означает фактически отказ от удовлетворения каких-либо потребностей, причем любых: и органических и социальных. Реально ли это?
Ну, а если говорить о постановке каких-то минимальных, ограниченных целей, то ведь известно (см.: Селье, 1979), что люди в равной мере страдают от дистресса, вызванного как постоянной чрезмерной перегрузкой, так и отсутствием стоящего дела. Последнее обстоятельство иногда болезненно бьет по той категории работников, которые в течение длительного времени вели активный образ жизни, но затем в силу определенных причин были вынуждены резко изменить сложившийся жизненный уклад. К их числу относятся, в частности, менеджеры.
«Я встречал очень много менеджеров,— вспоминает Л. Якокка,— которые заявляли, что выйдут в отставку в 55 лет. Затем, когда они достигали этого возраста, они просто вынуждены были это едедать. Они так часто повторяли свое заявление, что были им связаны, хотя сами уже отнюдь не горели желанием уходить в отставку. Я полагаю, что это — очень печальное явление.
Многие из этих людей, выйдя на пенсию, просто погибают. Они уже привыкли к стремительному темпу жизни, полной волнений и отчаянного риска, больших удач и больших провалов. Затем они внезапно и резко меняют образ жизни, «играют в гольф, а обедать ходят домой. Я знавал немало людей, которые умерли спустя несколько месяцев после ухода в отставку. Конечно, работа может убить. Но убить может также и безделье» (1990. С. 206).
Итак, стресс необходим, и, как показывают многочисленные исследования, он «связан с любой деятельностью, избежать его может лишь тот, кто ничего не делает. Но кому приятна жизнь без дерзаний, без успехов, без ошибок?» (Селье, 1979. С. 71). Наша задача, следовательно, состоит в том, чтобы избежать дистресса или, по крайней мере, суметь ему противостоять. Об этом, собственно, и пойдет дальнейший разговор.