О: В детстве первое моё впечатление было связано с тем, что я нашёл кучу патронов, откопал в торфе, после этого сложил их, как сейчас помню, в шапку и спрятал в пень по дороге в школу, а потом пришёл на следующий день, а кто-то их нашёл и украл. Забрал. (Смеётся) Это моё самое первое впечатление. В детстве ещё большие впечатления оставили походы за грибами и ягодами в том же месте, где я и родился, в посёлке Осинторфе. Там было одно такое смешное происшествие, что на нас напали дикие осы или пчёлы, я там не знаю, нас там гнали, наверное, целый километр, пока мы в карьере от выработки, заполненном водой, не поныряли. А одну девочку там, подругу моей сестры, очень сильно покусали, у неё лицо было там как шар такой (показывает руками, какое было лицо). Но я только так участвовал в гонках, в бегах, удрал, меня если и укусили куда-то, то незначительно.
И: Не пострадал во время приключения.
О: Вот. Ещё больше впечатление оставило то, что как весной мы катались на крыгах, это крыги такие, мы называли льдины, которые в паводок весной плыли по речке, и вот мы на них плавали, там, прыгали с льдины на льдину, и тоже там шиком считалось, чем меньше льдина, тем больше там продержишься, тем более, как это сказать, ну авторитетнее ты, что ли становился, или как там. (Смеётс я). С раннего детства больше воспоминаний не было таких, не запомнил. Ну, во время, когда был подростком, то каждое лето я ездил на деревню Семежево, Слуцкий район, там проводил два-три месяца. Там было очень хорошая, чистая речка, такая глубоковатая, с чистейшей водой, там на три метра было дно видно, видны были все рыбки, которые плавают, и я ловил эту рыбу, так вот червяка этого под нос подсунешь этой рыбе, и смотришь, как только взяла в рот, так её раз - и вытягиваешь. И поплавка не надо было. Там же я научился раков ловить. Нырял там за раками, в нору сунешь руку, достаёшь этих раков, и на берег. Вот, с тех пор я там и пескариков этих ловил, и считаю этих самой вкусной рыбой, которую сам наловил, сам ещё и жарил там, или бабка жарила. Очень ещё хорошо помню, как она там готовила в русской печи, здоровые такие были горшки и их ухватом туда в печь ставили, картошку там, перловку, пшено, больше других и не было никаких там круп, но очень вкусно было в этой русской печи. Помню, как хлеб пекли, там тоже были очень вкусные хлебы. Помню, как ходил, пас коров. Там коров выгоняли в полтретьего утра. Деревня длинная, километра четыре, и вот наша хата находилась в середине деревни, а с краю деревни выгоняли, чуть солнце село, так они уже и выгоняли этих коров, назад, на пастбище, в три часа. И бабка всё время поднималась где-то без пятнадцати четыре, и шла доить корову. Всегда корове этой давала буханку хлеба. Корова давала три раза в день по полному ведру молока, литров двадцать пять-тридцать. Молока этого было валом там, не знали, куда и девать. За лето дед сдавал только тонну молока в колхоз. Вот. А мы всё лето ели кислое молоко, сладкое, сметану там, сливки, сливки получали тем, что в такую доёнку наливали молоко и спускали в колодец, и они там отстаивались. И потом достанешь с этого колодца, краник открыл, молоко снималось обезжиренное, а сливки оставались там. Масло тоже взбивали руками в маслобойке, такая деревянная узкая цилиндр, ну, из дерева сделан, и такая там как толкачик, сидишь, часа полтора-два колотишь по этому молоку или по сливкам там, а не по молоку, и получалось в конце масло, такое жёлтое вкусное масло очень. Вкус его совершенно своеобразный был, не такой, как в магазинный. Я, наверное, лет до десяти и не пробовал другого масла, потому что когда первый раз магазинное попробовал, мне чего-то очень понравилось, потому что надоело уже, наверное. С детства ещё помню, подушечки такие красненькие были, с начинкой с повидлом. Если мать ездила по работе в Оршу, то привозила оттуда этих подушечек, воблы привозила, тогда, видно, свободно было, и колбасу какую-то такую сухую городскую. Раньше же в магазинах тогда ничего не было, так по крайней мере там, где мы были, за радость была эта колбаса. А ели всё своё, свиней держали там, курей. Колбасу свою делали, которая, как теперь выясняется, гораздо вкусней была, чем магазинная, но так как в магазинную видел раз в три месяца, так казалось гораздо вкусней, чем своя, из натурального мяса.. Ну, а в институте самые яркие впечатления – это когда ездил в стройотрядах работать. Я ездил, в Белоруссии был, в Казахстане был, на Кольском полуострове был. В Казахстане строили дома там для каких-то совхозов, для переселенцев, там дикий край был, да и сейчас, наверное, он такой же дикий край. Работали по двенадцать часов в сутки мы, ну, молодые, были, здоровые, отработаешь по двенадцать часов, потом ещё и на гулянки ходили, вот и всё. Работали, даже сорок градусов была жара, работали там. Прямо наклоняешься так, из носа струйка пота - раз, разогнулся, опять согнулся, струйка пота - два, так вот и сколько нагибаешься, столько и течёт. За день литров восемь воды выпивали там. И всё вытекало это. Жара такая страшная, что даже в тени невозможно, ветер дует, как в парилке обдувает, как вентилятор всё равно стоит. Ну не спасёшься нигде, только ночью более-менее прохладно становилось, так хорошо. Вот тогда я в первый раз заработал прилично денег в Казахстане. По-моему, восемьсот рублей. По тем временам это были довольно большие деньги. Ну, если учесть, что люди получали там по сто двадцать, по сто пятьдесят рублей в те времена в месяц, а тут за два месяца восемьсот получил. Ну и там что ещё случилось, то перед самым отъездом нас обворовали. И так вышло вот, что все там друзья мои выпили изрядно, а мы со всего этого отряда не пили вдвоём, я и такой Саша Богачёв. Он, правда, не со мной учился, но с другого курса. И мы с ним пошли спать на крышу, ну, от жары, а потом чего-то ещё не спали, смотрим, кто-то с этого здания, где наши там ночевали, открылось окно, и давай оттуда рюкзаки подавать. Ну мы залямантовали, как говорится, и побежали. Пока спустились, эти удрали там воры и унесли, главное, мой рюкзак и его рюкзак и ещё два каких-то. А было всего тридцать, и попало же как раз на наши, вот что украли. (Смёётся). И мы так, самое интересное, что до утра, утром уезжать надо, а тут уворовали. И я до утра там провёл расследование. Я, говорю, потому что я там был главным действующим лицом, и нашёл этих воров. Вот. Мало того, уже под утро нам сказали, где они живут там, ну и мы пошли туда, их нету дома. И, главное, только сели там за забором, раз – эти приходят два пацана. Ну, вышли эти, мы к ним... А я был здоровый тогда, в то время, я подошёл там, как сейчас вот помню, говорю: «Хлопцы, кто из вас первый признается, я того бить не буду». Вот прямо дословно так и говорю. Ну, там один молчит, второй говорит: «Что вам надо?». Говорю: «Отдавай рюкзаки мои!». (Смеётся). Ну, он всё, всё, нет вопросов, давай, пошли, покажу, где мы их закинули, ну, мы пошли, и этот идёт рядом. Я говорю, а я же злой то был, как это думаю, работал, работал, а там же и деньги лежали, всё, украли, представляешь? Уже же рассчитались, всё, там с нами. И я говорю: «Слушай, я тебе не прощу». А это всё молчит. Так я ему треснул раз, он там повалился, а потом оказалось, что он немой, говорить не мог, просто. Так мне его и жалко стало даже, вот так вот. Ну, что там, в Казахстане больше ничего и не было. Помню, как мешки с зерном разгружали, мешки такие здоровые, по сто килограмм, вагон этот. Тягали мешки целый день там за каких-то… Не день, а ночь за двадцать рублей. Ну, тоже по тем временам большие деньги были. Помню там пруд, тоже раков много в пруду, хоть и вода мутная была, гусей стаи такие белые громадные, там кинешь камень, так и промахнуться невозможно, гусей столько было. Помню, как горы этого зерна лежали, его девать было некуда, эти с совхоза там приходили, просили нас, чтобы мы это зерно, там лопату берешь, чтобы оно не сгорело, надо с места на место, скажем так, перекидывать. А то оно сыроватое и кучей лежит, так начинается там какой-то процесс, и оно, короче, пропадает. Элеваторов, наверное, не было там, или урожай тогда был большой, не знаю. Короче, это зерно под открытым небом лежало, и, может, и пропало даже, не знаю, мы уехали оттуда. В Белоруссии в стройотряде был с немцами. Был интернациональный отряд там, вот я как непьющий был, меня партийцы наши определили тоже туда. Ну, а у нас же там о немцах была легенда такая, что они не пьют, якобы. Там мало пьют. Приехали эти немцы, ну, наши ровесники, студенты такие же, потом выяснится, что они пьют так на дурницу, что пьют, пока со стула не падают. Все, включая девушек их. Или это они что водка эта на халяву была, или что, не знаю. Факт такой, что работать они не могли, ну, физически же мы работали, а поесть и попить были мастаки. Но мы и не обижались. Нас там кормили в ресторане, ну, правда, мы проели до черта денег, но нормально было. В колхозе купишь этого поросёнка каждые выходные, покупали целиком, пойдём в лес, там шашлыки жарим, этого поросёнка, сколько нас там, восемнадцать человек было. Купим такого на сто килограмм поросёнка, и за два дня нет его. Съедим за выходные, да и дело с концом. Были мы в посёлке Ленино, это в Могилёвской области, там когда-то поляки воевать начали с немцами, первый раз, там части польские вступили первый раз в бои с немцами, по крайней мере, так нам говорили. Строили там ферму. Ну, а третий раз в стройотряде я был на Кольском полуострове. Там строилась атомная электростанция. И вот мы там часть дороги строили и ремонтировали там подвесные пути, скажем так. На Кольском полуострове таких воспоминаний нет, работали и работали. Самое большое удивление вызвали вот эти летом что светлые ночи, там светло как днём. У меня даже фотография где-то есть, где мы сфотографированы ночью как днём. Тогда же не было таких фотоаппаратов. Вернее, были со вспышкой фотоаппараты, но у нас то их не было тогда. Ну, вот ещё на Кольском полуострове я понял, откуда пошло выражение «Косой косить хоть грибы». Там вот именно можно было грибы косой косить, столько их было. Я когда там ходил в эти грибы, но не собирал их, а по сути выбирал те, которые мне нравятся по внешнему виду. И очень много ягод было. Морошки, голубики и черники. Ягод было столько, что вот сел на одно место, и не сходишь, просто вот переполз на другое место, и всё, так вот ходить не надо было, как сел, так и всё, собираешь, сколько нужно, столько и собираешь. Ну, работали мы тогда, вкалывали так, что я сейчас и не видел, чтобы кто-то вкалывал так. Где-то, наверное, люди работают конечно так, но как мы работали, такого даже и близко нет у молодёжи. По теперешним временам, если бы я вот так работал, а платили так, как сейчас платят, заработок был бы двести-триста долларов в день. Не в месяц, а в день. Двести – это сто процентов, а когда и триста. Вот. Был ещё такой эпизод, что мы там плыли к пограничникам, на день, по-моему, военно-морского флота, и поплыли на корабле, поднялся туман такой, и всё, и заблудились эти там капитаны этого корабля. Не заблудились, но не знали, куда плыть. Мы стали, восемь часов стояли там, по сути дела, на этом корабле, пока рассвело, они там соорентировались. С этого корабля я видел Норвегию, видно было. Больше там... Рекорд у меня там такой. По-моему, шестьдесят три комара одним ударом убил. Там этих комаров было столько, что вот стоишь там, ветерок дует, они сидят с подветренной стороны, и как шерстью покрыт весь. Вот один раз ладошкой стукнул, столько убил. Не помню точно, но за шестьдесят штук. Вот. Что там ещё... Нет, больше ничего. Только вот помню, что просыпаешься от работы, эти руки как крюки, не разгибаются. Не в локтях не разгибаются от носилок, и пальцы топор не держат вот так. (Далее показывает, что было с руками и как их разрабатывал). Сначала надо было размять, потом ещё как уцепишься, и целый день машешь или носишь. Работай и работай, больше никаких воспоминаний нет на счёт стройотрядов. Во время учёбы ещё очень много мы ходили в стройотряды. Ой, не в стройотряды, а как это назвать, путешествовали, что ли. Как каникулы, так мы ездили в Крым, в Карелию, в Карпаты ездили, на две недели, по сути дела, или три, и там тоже много всего интересного было. Собиралась нас там компания такая, человек восемь-девять, и мы ездили. Два раза в Карелии были, в Закарпатье были раз, по Белоруссии тут в несколько мест ходили, на перекладных. Были в Ужгороде там, много где, лазили там по горам, в Крыму два раза были. Ну, интересно конечно, купались там. В Карелию зимой ездили, там снег, по колено было море. Там вот запомнилось, баня такая у лесника была классная на берегу озера, и сразу там из бани в эту прорубь шурох! Было очень интересно. У этого лесника ещё был целый музей скульптур деревянных. Ну как, коренья, сучки, он там, наверное, любознательный или примечательный был, у него там фигурки там разные были, которые естественным путём получились, не вырезанные, а так вот, переплетения такие, корней там, веток. У него там целый двор был ими заставлен, этими пнями. Говорил, даже и в музей какой-то забирали там неоднократно. Школьники брали в свои эти там музеи. Одна там такая скульптура была, что неудобно и говорит про это, прямо цирк какой-то, а не скульптура. (Смеётся). Примечательная. Да, вроде всё. Ну, в последний раз в стройотряд ездили, так мы даже досрочно экзамен сдали и где-то, по-моему, двадцатого мая, уже уехали. Это на Кольский полуостров вот когда. Вернулись уже в сентябре. Там я тоже уже получал две тысячи, по-моему, денег получил. Совсем большие деньги. Тогда самые туфли хорошие стоили сорок рублей, сорок пять. А студентам выдавали стипендию сорок рублей. А я привёз две тысячи денег на четвёртом курсе. Так что. Ну, с этим всё. Давай дальше.