- Именно. От тебя воняет хуже некуда, - подтвердил Павел Сергеевич.
Мужчина потрогал затылок и болезненно скривился.
- У меня голова болит, - известил он.
«Еще бы. Это ведь я тебя пару часов назад оглушил» - с удовлетворением подумал Корнеев. Он указал на одежду, аккуратно сложенную на подоконнике:
- Переодевайся.
Бомж скосил взгляд.
- Это чевой-то? – с подозрением спросил он.
- Товой-та. Это штаны и рубашка, - терпеливо ответил Павел Сергеевич. – На твое тряпье смотреть противно. Переодевайся.
- Зачем?
- Потому что бессознательное тело сложно одевать, - пояснил старик.
«Ровно как и мертвое» - добавил он про себя.
- Чего?
- Так надо, - вздохнул Павел Сергеевич.
Бомж непонимающе оглядел себя с ног до головы, пытаясь въехать, что с его нынешним гардеробом не так.
- Давай, давай, - поторопил его Корнеев.
- Прямо здесь?
- А что ты стесняешься? – в свою очередь изумился старик. – Ты же не в военкомате!
- Аа… это, в душ не надо? – моргнув, задал вопрос бродяга.
На лице Павла Сергеевича заиграла холодная улыбка:
- Нет, дружище. На этот раз обойдемся без душа.
Все еще ничего не понимая, мужчина принялся стаскивать с себя рубашку. За ней последовали брюки. Когда зловоенное тряпье оказалось на полу, бомж вопросительно посмотрел на хозяина дома, с двусмысленным видом оттянув резинку заскорузлых трусов.
- Трусы и носки можешь оставить, - скривившись, сказал Корнеев, когда понял, что тот имеет в виду.
- Зачем это все? – спросил незнакомец. Неожиданно его взор уткнулся в стоящую на столе бутылку, и его опухшее лицо мгновенно оживилось. Словно в затухающий костер плеснули немного бензина. Павел Сергеевич проследил за взглядом пропойцы и успокаивающим тоном пояснил:
- Дружище, это все твое. Только одевайся скорее. Не обижайся, но созерцать тебя голого - удовольствие малоприятное.
Похоже, бомж ничего не понял из произнесенной фразы, теперь все его внимание было сосредоточено на вожделенном «пузыре». Не отрывая жадного взгляда от водки, он довольно ловко натянул на себя предложенные хозяином дома брюки и рубашку.
Павел Сергеевич одобрительно кивнул. Он с умиротворением глядел на слегка преобразившегося маргинала, и со стороны могло показаться, что старик-отец провожает своего повзрослевшего сына на какое-то ответственное мероприятие. К примеру, на первое свидание с роскошной девушкой, ну, или на собеседование в кадровое агентство.
- Пей, - коротко сказал он, двигая к бомжу кружку.
- Вот спасибки, - ощерил бомж в гнилозубой улыбке рот. – А ты… Как тебя звать-то, спаситель?
- Это неважно.
Снаружи раздался злобный лай, и рука забулдыги, держащая бутылку, дрогнула. Он внимательно посмотрел в помутневшее от пыли окно и присвистнул.
- Хрена себе, сколько собак, - протянул он. – Чего это у тебя? Собачьи бои устраиваешь?
- Вроде того, - не стал вдаваться в подробности Корнеев.
- Ладно, твое здоровье, дед!
Взяв кружку, бомж одним махом запрокинул ее в глотку. Крякнул, потерев тощую грудь, покрытую редкими клочками волос. На испитой, ноздреватой физиономиии проступили багровые пятна.
- Хорошо…
Старик исподлобья наблюдал за ним. Еще минут пять, и этот зловонный кусок мяса, по недоразумению называвшийся человеком, уснет навсегда. Никчемый клочок жизни. Все, что в нем ценно – циркулирующаяся по венам и сосудам кровь. Все остальное нужно срочно утилизировать.
- Так все-таки. Зачем тебе столько собак? – поинтересовался между тем незнакомец. Он почесал нос, испещренный сеткой лопнувших каппиляров.
- Мне нравятся собаки, - пожал плечами Павел Сергеевич. - И они помогают мне.
- Ну да, - неопределенно отозвался бомж. Он снова наполнил кружку. – Ты, кстати, сам не хочешь?
Корнеев покачал головой:
- Я не пью. Тем более, по утрам.
Бродяга усмехнулся.
- Когда башка трещит, пить можно в любое время. Слушай, а ты моих корешей не видел? Нас трое было. Я, Витька и Михалыч.
- Нет.
Лай на улице возобновился, и бомж с опаской повернул голову в сторону окна.
- Ты это… меня потом проводи, ладно, дед? А то эти шавки еще покусают.
Старик широко улыбнулся.
- Ладно, дружище.
Бомж осушил кружку, вытер губы.
- У тебя пожрать, случаем, нет? – с надеждой спросил он. – Вчера только хлеб с майонезом был. Это на два литра-то!
- Нет. Могу предложить воду.
- Вода – херня, - философски заметил мужчина. Он потрогал засохшую болячку на щеке, нечаянно сковырнув корочку. Показалась свежая кровь, и бомж выматерился.
- У тебя плохая кровь, - вдруг сказал Павел Борисович. – Ты болен, дружище.
- Да и хрен с ним, - равнодушно бросил бомж. – Мы все чем-то болеем. Только не все знают, чем… чем именно.
Лицо алкоголика раскраснелось, язык стал заплетаться. Похоже, выпитой дозы оказалось достаточной, чтобы вернуть его в состояние, в котором он находился накануне вечером.
- У меня вот тут болит, - пожаловался он, начиная чесать шею, на которой темнел замусоленный клочок пластыря с отклеившимся краем. – Клещ, сука драная, укусил.
- Клещ?
Корнеев подался вперед, внимательно рассматривая слегка припухшую кожу.
- Мне кореша маслом подсолнечным намазали, так эта гнида ни фига не вылезла, еще глубже забралась, - объяснил бомж. – Я его ногтями вырвал, а башка осталась.
- Ну и дурак, - заключил Павел Борисович. – Его пинцетом нужно вытаскивать. Или ниточкой с петелькой на конце.
- Ха, скажешь тоже, ниточкой, - щербато заулыбался алкоголик, словно хозяин дома сообщил что-то забавное.
- Именно, ниточкой, - серьезно произнес Павел Сергеевич. - А вот масло лить на клеща бесполезно.
- Почему? – удивился бомж.
- Потому, что от масла у клеща закупорятся органы дыхания. Он просто отрыгнет содержимое в ранку, и это только увеличит риск попадания в кровь инфекции.
- Ничо, - беспечно махнул рукой бродяга. – Щас еще накачу «беленькой», пущай эта зараза моей кровью подавится. Вмиг сдохнет.
- Это вряд ли. Клещи самые живучие организмы на Земле. Они выживали даже в вакууме. Под воздействием луча электронного микроскопа. Представляешь?
У бомжа было такое выражение лица, словно старик заговорил с ним на латыни.
- И еще. Когда извлекаешь клеща, нужно обязательно осмотреть его на предмет наличия лапок. Их количество ножек должно быть нечетным.
- Какого фига? – не понял бомж.
- Потому что хоботок от ножки ничем не отличается, - пояснил Корнеев. - По крайне мере, если под рукой нет микроскопа. Если число лапок четное - значит, жало осталось в теле. Топай в травмпункт, чтобы его вынуть, а заодно сделать укол. По идее, извлеченного клеща нужно сунуть в коробочку и отвезти в ближайшую лабораторию СЭС на анализ.
- Не-е… В задницу такие напряги, - протянул разочарованно незнакомец.
- Кстати, о болезнях. Если вовремя не сделать укол после укуса клеща, можно заразиться энцефалитом, - проинформировал словно между прочим Корнеев.
Бомж наконец сфокусировал свой взор на старике, и лицо его посерьезнело.
- Че, правда?
- Абсолютно. Повезет – останешься жив. Нет – возможен паралич обеих рук или полная слепота. Иногда наступает смерть.
Бродяга погрузился в размышления.
- Может, в больничку сходить, проверится? – наконец спросил он.
- Можно. Хотя у тебя все равно кровь плохая. Я тебе точно говорю.
Бомж уже потянулся было к бутылке, как внезапно резко уставился в окно. Приподнявшись с табуретки, он пытливо всматривался в беспорядочно снующих по участку собак.
Когда он повернулся к старику, его лицо было настороженно-хмурым.
- Кровь плохая, говоришь? – растягивая слова, протянул бродяга, положив на стол чумазые руки. Павел Сергеевич с интересом разглядывал его черствые пальцы с намертво въевшейся грязью. Похоже, последний раз этот пьянчужка-оборванец мыл руки еще в школе. Если он вообще когда-либо ходил в школу.
- Плохая, - с простодушным выражением лица подтвердил он.
- А я ведь знаю, кто ты, дед.
«Как часто в последнее время мне приходится слышать эти слова» - тоскливо подумал старик.
- А я тебя – нет, - ответил он. – И если честно, мне неинтересно, кто ты.
- Я знаю, зачем тебе столько собак, - продолжал бомж. Его лицо из красного становилось багрово-свекольным.
- И зачем же? – тихо спросил Павел Сергеевич.
- Витька, мой кореш, как-то говорил, что в здешних местах один чокнутый живет, собак разводит.
- Это преступление? Разводить собак? – так же тихо и мягко поинтересовался Корнеев.
- Из-за тебя люди пропадают, - с непоколебимой уверенностью заявил пропойца. – Говорят, ты девку какую-то убил.
Старик рассмеялся.
- Говорят, кур доят. А они не доятся, - отсмеявшись, заметил он. Бомж продолжал насупленно глядеть на него.
- Знаешь, дружище, - снова заговорил Павел Сергеевич. – А я ведь мучался, когда вез тебя сюда. Места себе не находил, переживал. А теперь вот ты мне всю правду обо мне сказал, и я рад, что остановил свой выбор на тебе. И я буду спать спокойно.
- Выбор? На мне? – переспросил бомж. Его рука с кружкой застыла в воздухе. – Значит, ты правда убил ту девку?
Старик открыл рот, чтобы ответить, но в этот момент наверху послышалась какая-то возня, затем что-то упало, и все стихло.
- Что там у тебя? – сдвинул брови незнакомец.
Павел Сергеевич мазнул взглядом по часам. Пора бы уже заканчивать этот дешевый спектакль.
- Ты не допил свою водку, - напомнил он, ткнув пальцем в почти опустевшую бутылку.
- Это? – рассеянно спросил бомж. – Э, там все равно ни фига нет уже… Так кто у тебя там наверху? Собаки?
- Собаки тоже есть.
Бродяга неуклюже потянулся к бутылке и долил остатки водки в кружку.
- Кстати… дерьмовая у тебя водяра, - захмелевшим голосом признался он. – Привкус у нее… как будто лекарство добавили.
Глаза Павла Сергеевича сощурились.
- Ну… не совсем лекарство. Но кое-что там есть.
Бомж хмыкнул.
- Ты какой-то странный дед. Только не говори, что ты действительно своих собак человечиной кормишь.
- Собак – редко, - кивнул старик. – Но как раз сегодня у них будет ужин.
- Ха, ужин…
- Да. Из тебя.
Бомж вытаращил мутные глаза на старика.
- А ты что думал, дружище? – развел в стороны руки Корнеев. - Я ради этого специально два дня своих собак не кормил.
Видя, как губы хозяина дома медленно растягиваются в ухмылку, бродяга захохотал.
- Веселый ты, дед! Нда, ужин… Ужин из меня! Ха-ха!
Он поднес кружку к лицу, зачем-то вдохнул запах.
- Именно, ужин, - повторил старик без тени улыбки.
Лицо бомжа внезапно исказилось в ненависти, и он с воплем швырнул кружку в Корнеева:
- Сука!
Павел Сергеевич успел пригнуться, и кружка с гулким звоном ударилась об стену, отскочив на пол.
Бомж попытался встать с табуретки, но старик с удивительным для его возраста проворством метнулся к нему.
- Сиди спокойно, дружище, - прошептал он. Его крепкие пальцы обхватили бледную, в грязных разводах шею алкоголика и стиснули ее. Бомж захрипел. Пытаясь оттолкнуть старика ногами, он перевернул стол. Звякнула пустая бутылка, покатившись к раковине. Мужчины свалились на пол. Павел Сергеевич без труда преодолел сопротивление бродяги и уже намеревался свернуть ему шею, как вдруг остановился. Экспертиза наверняка определит, что позвонки были сломаны. Такой риск ему ни к чему.
Корнеев выпустил его шею и, прижимая тело бомжа к полу, молча надблюдал, как его движения становятся все более вялыми, а дыхание все реже и реже. Наконец его глаза закатились и он утих.
Старик накрыл лицо забулдыги скатертью и торопливо вышел наружу.
* * *
- Колич? Колич, что это с ним? – испуганно бубнил Борис, при этом сам боясь сделать шаг к бьющемуся в припадке Алексу.
Коля опустился на колени, пытаясь в темноте нащупать лицо парня. Его пальцы угодили во что-то липкое и густое, хлопьями срывающееся из раззявленного рта Алексея.
«Пена. Чертова пена. У него приступ?!» - в ужасе подумал Николай. Кажется, когда у человека приступ или припадок, ему нужно разжать зубы, чтобы он не проглотил язык. Но они в колодце, и ничего подходящего вроде ложки или палки здесь и в помине нет.
- Помоги мне подержать его! – крикнул он Борису.
Спотыкаясь, Боря обошел извивающееся тело Алекса, встав у его головы. Николай тем временем торопливо снимал с себя ремень. Когда все было готово, он наощупь просунул пряжку в рот Алексею. Звонко клацнули зубы, мизиниц Коли обожгла боль, и он ойкнул. Тело Алексея продолжали сотрясать конвульсии, изо рта вырывалось нечленораздельное мычание, руки остервенело хлопали по матам, как у побежденного борца, к которому применили болезненный прием.
- Все будет хорошо. Все… хорошо, - шептал Коля, гладя влажные от пота волосы друга.
Казалось, прошла целая вечность, прежде чем Алекс перестал дергаться. Обмякнув, его тело обессиленно распласталось.
- Коль. Коля, - зашептал он, вытягивая вперед дрожащие руки. – Где ты? Я не вижу тебя!
- Я рядом.
Алексей издал хлюпающий звук.
- Я боюсь, Коля.
- Я держу тебя. Дай руку, - сказал Николай. Он обхватил узкую ладонь парня. Она была влажной и прохладной.
- Не отдавайте меня ей, Коля, - едва слышно проговорил Алекс. – Не отдавайте. Я не хочу, чтобы меня забирали.
- Мы тебя не отдадим, - пообещал Николай.
Пальцы Алекс разжались.
- Ну? Как он? – глухо спросил Борис.
- Никак. Сознание потерял.
Николай глубоко вздохнул.
- Если его не вытащить наверх, он скоро умрет.
Борис издал невнятный звук, будто намеревался о чем-то спросить, но в последнюю секунду раздумал.
- И… часто у него такое? – все же после паузы задал он вопрос.
Коля придвинулся спиной к стене, вытянув ноги.
- Не знаю. Я такое впервые вижу.
- Он говорил, что у него астма, - вспомнил Борис.
- Может быть. Сейчас-то какая разница.
В тягостном молчании лениво потекли минуты. Первым снова заговорил Боря:
- Он жив?
Николай осторожно дотронулся до впалой груди Алексея.
- Вроде дышит.
- Если он умрет? Что мы будем делать?
Коля долго не отвечал и Борис напряженным голосом повторил вопрос.
- Ничего мы не будем делать. Вот так, - ответил Николай.
- То есть как это?
- Нам остается только ждать.
- Чего ждать? – зашипел Боря. Он приблизил свое лицо к юноше, и Николай отчетливо чувствовал исходящий от него запах пота и мочи.
- Выбор небольшой. Или старик нас вытащит, или мы здесь подохнем.
- Нет! – закричал Борис.
- Ну, может нас все-таки найдут, - устало проговорил Коля. – Это третий вариант. Но почему-то он кажется мне нереальным.
Борис отпрянул, будто увидел привидение.
- Я не хочу тут сдыхать! – проскрежетал он. – Слышите? НЕ ХОЧУ!!
Задрав голову, парень принялся колотить руками по стенке.
- Слышите, вы, уроды? Ты, гребанный старик!! Сучий выродок! Вытащи нас отсюда, паскуда!!!
- Прекрати, - раздраженно сказал Николай. – Не трать силы. Это все… бесполезно.
Однако Борис продолжал в исступлении бить кулаками по внутренней поверхности колодца, пока из содранных костяшек не выступила кровь.
- Я все знаю, - тяжело дыша, сказал он. Плюхнувшись рядом с Николаем, он начал с тупой сосредоточенностью облизывать разбитые кулаки. – Я все понял. Этот старик нашел наших… - он закашлялся, сплевывая кровь, - нашел наших предков. И потребовал как его…
- Выкуп, - безучастно подсказал Коля.
- Да, именно, выкуп! – оживился Боря, словно воодушевленный подсказкой приятеля. - Они взяли его за яйца и сейчас едут за нами. Вместе с ментами и спасателями!
- Наверное, - кивнул Николай. – Наверное, так и есть. И нас скоро спасут.
- Я опять хочу ссать, - сообщил Борис, и на этот раз его голос прозвучал немного виновато.
Коля выдавил из себя некое подобие смеха:
- А чего ты мне об этом говоришь? Ссы. Тут все равно кругом сплошной сортир.
Послышалась возня, за которой последовал звук льющейся жидности.
- Борец…
- Ну?
- А ведь еще несколько часов в этой дыре, и мы будем пить мочу.
Борис выматерился.
- Я не буду.
Иссушенные губы Николая раздвинулись в улыбке.
- Будем. Еще как будем. И стены лизать будем. Чтобы хоть какую-нибудь капельку влаги найти.
- Пошел ты!! – завопил Борис, застегивая трясущимися руками ширинку.
- Я серьезно, - шепотом сказал Коля. – Нам нужна жидкость.
- Я не буду пить ссанье! – прохрипел Борис.
- Тогда сдохнешь.
Боря закряхтел, подползая ближе.
- Пусть я сдохну раньше, чем ты, но сдохну чистым.
- Ого, - присвистнул Коля. – На философию потянуло? Чистенький ты наш.
- Ты придурок, Колич.
Николай снова скривил губы в печальной улыбке:
- Обычно… после таких слов ты всегда плюешься. Как верблюд. Сейчас – нет. Что, слюна кончилась?
- Отвали.
Николай протянул руку, подушечки пальцев коснулись лица Алексея. Оно было теплым, губы юноши слабо шевелились, и Николай с облегчением вздохнул.
- Борец.
- Че те надо? – разозлился Борис. – Борец, Борец… Огурец, твою мать! Колич… бля буду, ты меня, сука, достал. Скажи еще что-нибудь… размажу. И на этот раз… первым буду я.
- Хорошо… ты будешь первым, - не стал возражать Николай. - Я хотел задать тебе вопрос.
- Говори что хочешь, - пробурчал Боря. Он еще раз лизнул кровоточащие костяшки, чувствуя слоноватый привкус во рту.
«Будем пить… мочу… лизать стены» - вспомнил он слова Николая и его передернуло.
- Почему в тебе столько злости? – спросил Коля. Его голос звучал спокойно и мягко, почти ласково. – Почему ты всегда ищешь, на ком бы выместить хреновое настроение? Ты ведь не такой. А стараешься казаться каким-то уродом. Ты думаешь… что становишься от этого круче? А? Почему?
Наступило молчание.
Собственно, Николай не ждал ответа от парня. Действительно, зачем ему его признания?
Но через некоторое время Борис заговорил. И голос юноши был ровным и монотонным, словно он зачитывал молитву.
- Хочешь знать правду, Колич? Что ж… Наверное, ты первый, кому я это скажу. Тебя когда-нибудь били в детстве? Меня – да. Причем с первого класса. Я был слабаком. И слюнтяем. Мой первый отец был таким же. И умер он как слюнтяй – от сердечного приступа. Со сраной газеткой в руках, на кухне, за столом. Хотя ему всего тридцать пять было. И тогда пришел Олег, мой отчим. Он всегда любил мою мать. И я… - Борис помедлил, - полюбил его. Полюбил и зауважал. Больше, чем родного отца. Он сделал из меня мужика. Его девиз – бей первым. Никогда не сдавайся. Сдохни, но сделай, как… считаешь нужным. И верь… верь в себя. В свои силы.
Он вновь закашлялся, потом через силу продолжил:
- Ты когда-нибудь смотрел фильм «Класс»? Эстонский? Там двоих парней чморили одноклассники. Издевались над ними. А в конце заставили одного из них отсосать у другого.
- Зачем ты это рассказываешь? – спросил Коля, нахмурившись.
- Затем, что после всего… после всего этого они взяли стволы и пришли в школу. Они начали стрелять, и завалили половину уродов, которые их гнобили.
Последние слова были произнесены с жестокой расчетливостью. Словно это говорил не школьник, который еще и бриться-то толком не начал, а сорокалетний рецедивист-убийца, который полжизни провел за решеткой.
- Ну и что? Ну и что, Боря? – медленно спросил Николай. – Пистолет – не вариант. Те придурки, которых они убили, так ничего и не поняли. И не осознали. Они просто умерли. А страдать будут их родители.
- Они-то, может, и не поняли, - с нескрываемой, хлещущей через край ненавистью проговорил Боря. – Но в следующий раз другая сука сто раз подумает, прежде чем делать подлянку более слабому. И, кстати. Говоришь, родители будут страдать? Да хрен с ними. Они воспитали ублюдков. Пусть страдают.
- И что из этого… всего следует?
- Я пересматривал концовку этого фильма, - шепотом ответил Борис. – Раз пятьдесят. Как они заходят в школу. Как заряжают стволы. Как заходят в столовую. Как…
- Хватит.
- … как у тех уродов начинают на лоб лезть глаза. Говоришь, не поняли? Все они поняли, Колич! Они поняли, что наказание обязательно будет! Уверен, что все они обосрались, когда увидели этих пацанов со стволами!
- Борец! Все, хватит!
Борис замолчал, угрюмо сопя.
Коля привычным движением коснулся щеки Алексея. Она была холодной.
- Эй, Алекс, - позвал он дрогнувшим голосом. – Не дури. Ответь что-нибудь.
Юноша не шелохнулся.
- Алекс! Лешка!!
Пальцы Николая осторожно дотронулись до его губ. Они не двигались. И тоже были прохладными.
Едва сдерживаясь от крика, он приник к груди Алексея. Затем снова затряс его.
Алекс безмолвствовал и Николай с оцепенелым видом выпрямился.
- Борь, он умер. Алекс умер.
* * *
Он наконец нашел подходящее место – за ухом. Мягкая, тоненькая кожа, как бархат, и присосаться к ней – пару пустяков.
Вскоре последовал укус, в образовавшуюся ранку начала выделяться слюна. Первая порция затвердела, образовав так называемый «цементный секрет», в результате чего хоботок членистоногого прочно приклеился к коже жертвы. Одновременно с этим со слюной в кровь попало анестизирущее вещество, обезболивая ранку. Через какое-то время стенки кровеносных сосудов жертвы и окружающие его ткани начнут разрушаться, а имунная реация донора, направленная на отторжение паразита, будет подавлена.
Заостренные клешнеобразные хелицеры вошли в нежную кожу, словно нож в торт, заякориваясь специальными крючьями, затем их концы раздвинулись, позволяя внутрь проникнуть гипостому – хоботку, усеянному загнутыми внутрь шипами, через который начала поступать кровь…
Клещ медленно насыщался.
Лена ничего этого не почувствовала. Она была слишком поглощена важным разговором со Светой.
ЧАСТЬ 3
«Этот маленький злодей
Зверя грозного страшней,
На ветвях, в лесу живет,
Не росу, а кровь он пьет,
Настоящий паразит,
И несет энцефалит.
Облик страшен и зловещ!
Берегитесь! Это – …»
Надежда Веденяпина
Корнеев вышел наружу, помахивая в руках связкой ключей. Щурясь, он бросил короткий взгляд на солнце. Затем посмотрел на чердак.
Осталось совсем немного. Он надеялся, что к наступлению сумерек все будет готово.
Опустив голову, Павел Сергеевич неожиданно замер. Вспыхнувшее внутри ощущение можно было сравнить с ситуацией, когда идущий по лесу ни о чем не подозревающий человек внезапно натыкается на разрытую могилу с поросшим мхом скелетом.
Глаза.
Десятки собачьих глаз, и они чуть ли не с ненавистью сверлили пожилого хозяина псарни.
«Они стали другими. И они понимают, что с ними делают»
Эта мысль почему-то вызвала у Корнеева странное чувство злорадства.
- Что? Думали, вам тут курорт? – ехидно поинтересовался он. Блестящие глаза продолжали внимательно следить за каждым движением Павла Сергеевича.
Выдавив напряженную улыбку, он зашагал к гаражу. Открыв ворота, старик сел в потрепанный автомобиль ИЖ-2715, в простонародье именуемый «каблук» темно-синего цвета. Несмотря на донельзя проржавевший кузов, колеса машины были накачены, аккумулятор заряжен, а бак полон бензина. Корнеев постоянно следил за состоянием этого автомобиля, ровно настолько, чтобы в нужный момент быть готовым сорваться с места. И сегодня этот момент настал.
«Каблук» завелся только с четвертого раза, но двигатель, прочихавшись, наконец мерно затарахтел. Старик аккуратно вырулил из гаража и вышел из машины, оставив ее работать на холостом ходу. Он открыл кузов, за которым тускло блеснула вторая дверь, сделанная из высокопрочной стали. Сунув ключ в скважину, Корнеев со скрежетом открыл ее. С благоговением провел рукой по прохладному железу.
«Надо бы выложить пол травой и ветками» - скользнула у Павла Сергеевича мысль.
Да. Хорошая идея. Но сначала нужно перенести в машину все необходимое. Старик заглушил двигатель, хлопнул расшатанной дверью и направился в дом.
Собаки продолжали наблюдать за ним.
Из комнаты, где были заперты девочки, доносилась какая-то возня, но Павел Сергеевич не обратил на это внимание. Он выложил на стол паспорт и удостоверения - пенсионное и водительское. Это все придется оставить здесь. Более того. Права на вождение нужно будет сунуть в карман этому алкашу, который валяется у него на кухне. А заодно надеть на его руку часы. Конечно, ему было жаль расставаться с часами, но все должно было выглядеть натурально. Потому что завтра утром Корнеев Павел Сергеевич должен быть уже историей.
Старик подошел к сидящему на инвалидной коляске манекену. Он осторожно снял с головы плед, задумчиво погладил пластмассовую голову.
- А я тебе привык, - улыбнулся он краем рта.
Внезапно в соседней комнате раздался громкий стук, будто что-то упало, и через мгновение стал слышен плач.
Плакала та самая девочка, с зелеными бантами.
При мысли о ней черты Корнеева разгладились. Образ этой крохи с огромными, чуть удивленными глазами и курносым носиком затронул самые глубокие струнки его зачерствелой души. И старика это не на шутку тревожило.
«Завтрак. Завтрак, вода. А еще поменять ведро для туалета» - вспомнил он, и его щеки обдало жаром. Как он мог забыть об этом?!
«А те, в колодце? Там вообще дышать нечем!!» - зашептал внутренний голос. «Они там уже больше суток!»
В какой-то короткий момент Павел Сергеевич почувствовал себя подонком. Словно на глазах малолетнего ребенка застрелил его родителей.
- Твою мать, - вырвалось у него.
Корнеев чуть ли не бегом кинулся к двери, вынимая на ходу ключи.
Торопливо открыв дверь, он замер на пороге. В глаза сразу бросился перетащенный в центр комнаты письменный стол, и лишь потом он заметил девушку. Она неподвижно лежала на полу, раскинув в стороны руки. Ее некогда красивые пышные золотистые волосы теперь выглядели нечесано-сальными космами. Приглядевшись повнимательнее, Павел Сергеевич разглядел рядом с головой светловолосой пленницы россыпь мелких осколков.
Маленькая девочка сидела на диване, забившись в самый угол. Обхватив худые коленки руками, она испуганно хныкала.
Корнеев медленно подошел к телу лежащей девушки, пристально ее разглядывая. Пленница не двигалась.
- Что тут случилось? – вполголоса спросил он.
- Света полезла на стол. Она хотела посмотреть… ну… почему темно, - перестав хныкать, объяснила Лена. – И она упала. А я заплакала.
- Полезла на стол? – переспросил старик. – А разве я вам не говорил, чтобы вы ничего не делали без моего разрешения?!
Он повернул голову, в упор глядя на ребенка. Испуганно помаргивающие глаза крохи искрились словно стеклянные шарики при свете лампы. Корнеев придвинулся к девочке, вытянув руку, и та инстинктивно сжалась.
Мозолистый палец пожилого человека дотронулся до мягкой щечки Лены, и губы крохи задрожали.
- Говоришь, ты заплакала? – очень тихо проговорил он. – А почему у тебя тогда сухие глазки?
Девочка, не выдержав пронзительного взгляда старика, поникла.
- Где твои слезки, малышка?
Лена еще ниже опустила голову, и Павел Сергеевич с нежностью смотрел на ее зеленый бант. Он практически развязался и свисал на плечико ребенка.
- Помогите ей, - пискнула Лена, не поднимая глаз.
- Обязательно, - кивнул старик. Он поднялся с дивана и склонился над Светланой.
- Вставай, актриса.
Девушка не шелохнулась, и Корнеев снисходительно улыбнулся.
- Вставай. Я ничего тебе не сделаю.
Внезапный грохот наверху заставил его вздрогнуть. Звук был такой, словно грохнулся тяжеленный сейф. Старик задрал голову, и в следующее мгновенье тело Светланы распрямилось, словно пружина. В ее правой руке был зажат цоколь разбитой лампочки с неровно торчащими зубчиками стекла. И прежде чем Павел Сергеевич успел что-то сообразить, импровизированная «розочка» вонзилась в его шею.
* * *
Евгений закурил очередную сигарету.
- Это какая по счету? – спросил Олег. – Пачка, в смысле?
- Я не считаю, - обронил мужчина, пряча зажигалку в карман.
- Поспал хоть час?
- Пробовал. Не получилось, - также нехотя ответил Евгений. Впрочем, он мог бы и не пояснять – бледное лицо и опухшие от бессонницы глаза говорили сами за себя. Они стояли на гравийной дорожке у ворот дачного участка Евгения.
- Как Ирина?
- На таблетках. Все в лес рвется.
- Нечего ей там делать, - сказал Олег. Он с неприязнью отогнал рукой сигаретный дым, плывший ему прямо в лицо. – Там сейчас спасателей больше, чем деревьев.
- Угу. Вот только детей так и не нашли, - мрачно отозвался Евгений.
Олег взглянул на часы.
- Где твой хваленый сосед?
Не докурив сигарету, Евгений бросил ее на дорожку, с хрустом впечатывая в гравий.
- Будет с минуты на минуту. Он сейчас в местном отделе полиции был. Возможно, появятся какие-нибудь новости.
- К собачьим чертям новости, - процедил отец Бориса. – Нужно ехать к Корнееву. Весь день коту под хвост!!