"Вспомни сказанное в книге Иова: "Обошел землю и иду по вселенной"; так и вы с попом Сильвестром и Алексеем Адашевым и со всеми своими родичами хотели видеть под ногами своими всю Русскую землю, но Бог дает власть тому, кому захочет. Писал ты, что я растлен разумом, как не встретишь и у неверных. Я же ставлю тебя самого судьею между мной и тобой: вы ли растленны разумом или я, который хотел над вами господствовать, а вы не хотели быть под моею властью, и я за то разгневался на вас? Или растленны вы, которые не только не захотели повиноваться мне и слушаться меня, но сами мною владели, захватили мою власть и правили, как хотели, а меня устранили от власти: на словах я был государь, а на деле ничем не владел. Сколько напастей я от вас перенес, сколько оскорблений, сколько обид и упреков! И за что? В чем была моя вина перед вами с самого начала? Кого и чем я оскорби;!? Это ли моя вина, что полтораста детей Прозоровского вам были дороже моего сына Федора? (...) И что такое сами
Прозоровские рядом с нами? (...) Божним милосердием, милостью Пречистой Богородицы, и молитвой великих чудотворцев, и милостью святого Сергия у моего батюшки и с батюшкиного благословения у меня была не одна сотня таких, как Прозоровский. Л чем лучше меня был Курлятев? Его дочерям покупают всякие украшения, это благословенно и хорошо, а моим дочерям - проклято и за упокой. Много такого было. Сколько мне было от вас бед - не исписать. Л с женою моей зачем вы меня разлучили? Не отняли бы вы у меня моей юной жены, не было бы и Кроновых жертв. А если скажешь, что я после этого не стерпел и не соблюл чистоты, - так ведь все мы люди. А ты для чего взял стрелецкую жену? А если бы вы с попом не восстали на меня, ничего бы этого не случилось: все это случилось из-за вашего самовольства. А зачем вы захотели князя Владимира посадить на престол, а меня с детьми погубить? Разве я похитил престол или захватил его через войну и кровопролитие? По Божьему изволению с рождения был я предназначен к царству, и уже не вспомню, как меня отец благословил на государство. - на царском престоле и вырос. А князю Владимиру с какой стати следовало быть государем? Он - сын четвертого удельного князя. Какие у него достоинства, какие наследственные права быть государем, кроме вашей измены и его глупости? В чем моя вина перед ним? (...) Я хотел вас подчинить своей воле - и как же вы из-за этого надругались над святыней Господней и осквернили ее! Рассердившись на человека, восстали на Бога. (...) Смотри, княже, на Божий суд: как Бог дает власть кому хочет. Вы ведь с попом Сильвестром и с Алексеем Адашевым хвастались, как дьявол в книге Иова: "Обошел землю и прошел вселенную, и вся земля под ногами моими" (и сказал ему Господь: "А знаешь ли ты раба моего Иова?"). Так и вы мнили, что вся Русская земля у вас под ногами, по по Божьей воле мудрость ваша оказалась тщетной. Вот ради этого я и поострил свое перо, чтобы тебе написать. Вы ведь говорили: "Нет людей на Руси, некому обороняться", - а нынче вас нет; кто же нынче завоевывает претвердые германские крепости? Это сила животворящего креста, победившая Амалика и Максентия, завоевывает крепости. (...) Писал ты нам, вспоминая свои обиды, что мы тебя в дальноконные города как бы в наказание посылали, - так теперь мы, не пожалев своих седин, и дальше твоих дальноконных городов, слава Богу, прошли и ногами коней наших прошли но всем вашим дорогам из Литвы и в Литву, и пешими ходили, и воду во всех тех местах пили, - теперь уж Литва не посмеет говорить, что не везде ноги наших коней были. И туда, іде ты надеялся от всех своих трудов успокоиться, в Волмер, на покой твой привел нас Бог: настигли тебя, и ты еще дальноконные поехал. Итак, мы написали тебе лишь немногое из многого. Рассуди сам, как и что ты наделал, за что великое Божье провидение обратило на нас свою милость, рассуди, что ты натворил. Взгляни внутрь себя и сам перед собой раскройся! Видит Бог, что написали это мы тебе не из гордости или надменности, но чтобы напомнить тебе о необходимости исправления, чтобы ты о спасении души своей поду мал. Писано в нашей отчине - Ливонской земле, в городе Вольмере, в 7086 году [1577 г.], на 43-м году нашего правления, на 31-м году нашего Российского царства, 25-м - Казанского, 24-м - Астраханского".
Из-за отсутствия необходимых источников, в том числе подлинных документов об учреждении опричнины мы не можем с достаточной степенью достоверности судить о причинах столь неожиданного поворота событий. В научной литературе можно встретить различные объяснения феномена опричнины, всегда казавшейся странной, по остроумному замечанию одного из авторов, как тем, кто от нее страдал, так и тем, кто ее исследовал. Одни историки видели в опричнине орудие борьбы с боярством, при атом орудие более чем неудачное. В. О. Ключевский вслед за С. М. Соловьевым называл ее "высшей полицией по делам государственной измены", делая акцепт на политической бесцельности опричнины: вызванная столкновением, причиной которого был порядок, она, по мысли ученого, была направлена против лиц, а не против порядка. Другие склонны придавать опричнине, что, по нашему мнению, ближе к истине, более широкий политический смысл, считая, что опричнина своим острием направлялась против потомства удельных князей и имела целью сломить их традиционные права и преимущества.
В новейших исследованиях утверждается, на наш взгляд, не лишенная оснований точка зрения, согласно которой в правление Ивана Грозного столкнулись две противоположные концепции централизации. Московского государя не устраивало не столько содержание, сколько прежде всего теми проводимых "Избранной радой" структурных преобразований. Стремясь подавить реальную и воображаемую оппозицию бояр и удельных "княжат", царь выбрал путь ускоренной централизации страны. Однако в этой политике было изначально заложено глубокое противоречие, нарастание которого привело сначала к острейшему государственному кризису в России, а затем ввергло страну в катастрофический по своим последствиям длительный период Смуты. Суть этого противоречия состояла в том, что, взяв курс на форсированную централизацию в стране, где еще не были созданы необходимые экономические и социальные предпосылки для строительства централизованного государства, московский царь вынужден был опираться преимущественно на принуждение и силу, встать на путь террора. Так было всегда в России, когда власть свою действительную слабость и свое нежелание (или неспособность) заниматься кропотливой работой по созданию государственного аппарата пыталась заменить силовыми методами управления.
Из всех последствий опричнины можно выделить два основных, имеющих прямое отношение к предмету нашего разговора. Одним из них стало окончательное утверждение в Московском государстве формы деспотического самодержавия как неограниченной личной власти монарха, сопровождавшееся беспрецедентным попранием прав личности, подавлением всякого проявления независимой мысли и свободы во всех слоях русского общества, которые превращались независимо от социального положения в холопов самодержавия. Другим результатом опричнины стал разразившийся уже в 70-80-е гг. XVI в. тяжелейший экономический кризис, вызванный разорением (в связи с опричным террором) значительной территории страны и подготовивший условия для Смутного времени на рубеже XVI-XVII вв. Как отмечал В. О. Ключевский, направленная против воображаемой крамолы, опричнина подготовляла крамолу действительную, породив раскол и глубокое недовольство в различных слоях общества.
Одну из основных причин утверждения в Московском государстве во второй половине XVI в. деспотического самодержавия следует искать в слабости, говоря современным языком, институциональных оснований политики в тогдашнем обществе. Применительно к той обстановке это выражалось в политической несамостоятельности русской аристократии (боярства), неразвитости сословий и слабости русских городов (среднего класса), которые на Западе являлись реальной оппозицией центральной власти, не давая ей превратиться во власть деспотическую. Русские города долгое время носили преимущественно феодальный отпечаток, создавались как опорные пункты княжеской власти и до объединения русских земель являлись административными центрами удельных князей. В период монгольских завоеваний многие из них подверглись разрушению, постепенно утрачивали остатки былых вольностей, оказались в условиях внешней опасности в полной власти местных князей и их дружин.
Что касается сословий в Московском государстве, то они (отчасти по причинам уже указанным, отчасти в связи с огромностью пространства России и оттоком населения на окраины страны) формировались очень медленно, создавались самим государством, служили государству и в отличие от западных стран различались, по тонкому наблюдению В. О. Ключевского, "не столько правами, сколько повинностями". Страшные годы опричнины, по словам известного русского консервативного мыслителя Л. А. Тихомирова, действительно глубоко задуманной и выполненной с железной энергией, окончательно похоронили былую независимость и привилегии и боярства, и Церкви, и вольных городов.