Ленка стояла, облокотившись на калитку, ожидая моего приближения.
— Здравствуйте, — радостно приветствовала я ее, очень боясь, что она заберет банку, не говоря ни слова.
— Привет, — без всякого намека на любезность ответила она, оглядела меня с ног до головы и поджала губы.
— Тетя Клава просила молоко передать, — продолжая улыбаться, сказала я. Она взяла банку из моих рук, не открывая калитки. «Сейчас уйдет», — решила я в отчаянии, недооценив любопытства местных жителей.
— Ты ее жиличка, что ли? — спросила Ленка после непродолжительной паузы.
— Да. Меня Оля зовут.
— Да знаю я, как тебя зовут. Чего прибежала, вопросы задавать?
— Какие вопросы?
— Брось, ты по поселку шаришь и всех выспрашиваешь. Мало нам ментов с их вопросами. Это ты на Ваську настучала? Его два часа мурыжили, говорит, всю душу вынули. И ко мне пристали.
— Ирина ваша подруга, и вполне естественно… — начала я оправдываться, но она перебила:
— Подруга.., как же. Змея подколодная. Задумала у меня мужика увести. Еще порядочной прикидывалась. Вот дрянь.
— Это вы про Василия?
— Конечно, про Василия. У меня под носом с ним шашни крутила. «Леночка, ты у меня единственная подруга», — передразнила она. — Вот стерва.
— Значит, с Василием у нее был роман?
— Чего? Больно нужна она Ваське. Вот дурища, что о себе вообразила. Позарится он на эту кикимору, как же. Чего стоишь, топай отсюда, — вдруг разозлилась она.
— Рада, что вы так уверены в своем любовнике, — съязвила я. — Только мне кажется, что он вас обманывает.
— С Иркой, что ли? Если обманывал, то бог его уже наказал, менты в него вцепились крепко.
С Кармен ее роднила не только внешность, но и непредсказуемость поведения, потому что Ленка вдруг распахнула калитку и сказала:
— Заходи. — Я с некоторой опаской вошла в калитку, Ленка огляделась и предложила:
— Идем в дом. Ух, глазищи-то вытаращили, морды любопытные, — неизвестно кого она имела в виду, улица выглядела пустынной.
Мы вошли в дом. Кухня, куда я прошла следом за Леной, была чистой, уютной, с добротным гарнитуром и цветами на окошке.
— Садись.
Я устроилась возле окна, а Ленка замерла напротив, сложила руки на груди. Приглядываясь ко мне.
— Чего ты к Ваське привязалась? — спросила она вполне мирно. —Не виноват он ни в чем. Это все Ирка, дрянь эдакая, покоя ему не давала и теперь не дает, хотя господь ее прибрал…
— Как-то вы о подруге слишком сурово,
— не без яда сказала я.
— Заслужила. Любовь у нас с Васькой. Поняла? Настоящая. А эта стерва.., тьфу, вспоминать о ней противно.
— Чего от вас в милиции хотели?
— Известно чего. Расспрашивали, что у них с Васькой за отношения. У Ирки сроду мужиков не было, и рада бы с кем в койку завалиться, да охотников не находилось. Мы с ней в школе учились, не особо дружили, она ведь старше. Так, иногда в кино вместе сходим. Подруг у нее тоже не было. А где-то с год назад она ко мне зачастила. Уж теперь-то я поняла: из-за Васьки. Он у меня частый гость. Вот она глаз на него и положила. Ну а он, известное дело, дурак, как все мужики, рад стараться. Теперь небось локти кусает. Ничего у них не было, поняла? Вот на этой кухне сидели, она слюной исходила, да ничего ей не обломилось.
— Леопольд другое говорил, — упрямо ответила я.
— Леопольд известный болтун, нашла кого слушать.
Я хотела сказать, что, и кроме Леопольда, есть свидетель. Но выдавать Вовку сочла бесчестным.
— Зря ты на него ментов натравила. Не виноват он ни в чем.
— Если не виноват, чего ж тогда бояться?
— Ментам лишь бы кого в каталажку упечь, вот и боится. Только когда Костолевского убили, Васька вместе со мной и с Иркой вот на этой кухне сидел. И когда Ирке голову пробили, у меня был. Соседка Нюрка подтвердить может, она холодильник новый купила, зашла ко мне, решили обмыть, тут Васька, мы его еще за бутылкой послали и просидели до утра. Нюрка к себе ушла, а он здесь дрых.
— А Ирина точно была у вас в вечер убийства Костолевского? — спросила я.
— Конечно. Менты об этом сто раз спрашивали.
— И Василий никуда не отлучался?
— Нет, — сердито топнула ногой Ленка. — Ирка ушла уже, когда Молчанов старика нашел. Он сразу в дом, там пусто, вот и сообразил мне позвонить, кроме как ко мне, Ирка никуда не ходила. Ирка перепугалась, бросилась бежать, а Васька у меня остался. Нам-то какое дело до убийства.
— А вот у меня есть сведения… — упрямо возразила я, хотя никаких сведений, конечно, не было.
— Все врут. Оговор и клевета. Ты этих гадов не знаешь, чего только не придумают. Мужу моему письмо какая-то сволочь накатала, ведь не поленились и адресом где-то разжились. Все врут.
— Но ведь мужу не соврали.
Ленка немного посверлила меня взглядом, соображая, что сказать на это.
— А вот Василий ваш точно врет. Между прочим, они собирались с Ириной пожениться, — добавила я.
— Что? — рявкнула она так, что стекла звякнули, а я невольно поежилась. — Да быть такого не может.
— Почему? Он ведь считал ее богатой наследницей. Может, сама по себе она и была ему неинтересна, но деньги…
— Ах он, мерзавец… То-то мне Вовка с пьяных глаз болтал, мол, смотри, сведут Ваську, как цыгане лошадь. А я-то дура… Неужто правда? Черт, одно слово Черт, и веры ему никакой. А ведь уходил он в тот вечер, — зашептала она, шагнув ближе и наклонившись ко мне со сверкающим взглядом. — Хотел, видите ли, сеть проверить, вот уж глупость. С какой стати? Он мне потом сказал, что просто Ирка до смерти ему надоела. Вернулся минут через двадцать, рожа недовольная и мне шепчет: «Долго она еще здесь просидит? Я думал, ушла уже». И ментам ничего рассказывать не велел. Может, и впрямь сговорились с Иркой да и ухлопали дядю? Ну, он у меня теперь попляшет.
— Надо в милиции все рассказать, — поддакнула я и тут же поняла, что сваляла дурака. При упоминании милиции Ленку перекосило.
— А если ты врешь, а не он? Кто тебя знает? Откуда ты вообще взялась, а? Упекут невинного человека в тюрьму… Вот что, иди отсюда. Ничего я тебе не говорила, так и знай. Отопрусь от любых слов, здесь он был, здесь. А я его по злобе оговорила. Ревнивая я. — Она зачем-то схватила чайник. Я испугалась и решила бежать, пока она на меня не накинулась, но Ленка вдруг впала в задумчивость. — Ирку-то когда убили, он точно у меня был. Вот тебе крест. — Она истово перекрестилась, оставив в покое чайник. — Не виновен он в ее убийстве. Кто ж ее тогда, а?
— Лена, а Василий с Самарским знаком? — решила я воспользоваться переменой в ее настроении.
— Как же, конечно. Он у него шофером работал. Месяцев пять. Потом отказался. Он же лодырь, раскатывает на мотоцикле своем, точно малолетка. На работе работать надо, каждое утро будь любезен, а Васька до обеда дрыхнет, и мать ему кофе в постель подает.
Лену я вскоре покинула, оставив ее предаваться своим страстям. На душе у меня скребли кошки, в основном потому, что моя деятельность не осталась незамеченной. Ваське о моем интересе точно известно. Может, Вовка проболтался о нашем разговоре? Черта не могла не насторожить наша внезапно вспыхнувшая дружба. Если отношения с Ириной зашли у него далеко и он намеревался извлечь из них выгоду, то вполне мог договориться с ней и убить дядю. Тем более что Ленка утверждает: в тот вечер он куда-то уходил. Карлик же убеждал меня, что Ирина пыталась отравить дядю. Если Василий знал об этом, ему логичнее было остаться у Лены. А если он сомневался, что арахис, или что там было, подействует? Пошел проверить и, увидев Костолевского на лесной тропе, поспешил огреть его поленом? Хорошая версия. Но кто ж тогда Ирину убил, не Васька же? Ведь это глупость: с ее смертью он лишился вожделенных денег… Ирина в день своей гибели узнала, что никаких денег не получит. И дом продать не сможет. Вряд ли бы Ваську устроили триста баксов ее пенсии. Представляю, как он разозлился, вполне мог сгоряча и поленом. А карлика как свидетеля. Выходит, Самарского я зря подозревала? Но зачем Ира к нему пошла? Искать защиты? Но ведь она в своем уме и не стала бы рассказывать, что убила родственника? Могла поделиться своими подозрениями. Но Самарскому какой резон Ваську выгораживать? И как Черт узнал о том, что Ирина наследство не получит, ведь ее убили через несколько часов после того, как она сама узнала об этом. Конечно, она могла позвонить ему по телефону, но на ее месте логично попридержать такую новость. Нет, что-то здесь не так. Почему она все-таки пошла к Самарскому? Давняя любовь, обманувшая ее надежды.., взгляды, которые она на него бросала, ничего общего с дружбой не имели, опять же, по словам Самарского, он встречался в доме Костолевского со своей любовницей, не знать об этом Ирина не могла, раз уж она домоседки. Хотя дядя мог отправить ее на это время с каким-нибудь поручением. Кого же стоит опасаться: Самарского или Черта? Или обоих? Вполне возможно, они в сговоре. Я лично наблюдала их встречу на дороге. И мотоциклист в темной аллее. Самарский мог поручить ему избавиться от назойливой личности, то есть от меня. Просто диву даюсь, как я жива до сих пор.
При этой мысли мне сделалось так нехорошо, что я всерьез вознамерилась уехать. Сию минуту. Вызвать такси и домой… Возможно, так бы я и поступила, но, войдя в дом, услышала телефонный звонок. Трубку сняла тетя Клава, но тут же передала ее мне.
— Тебя, Молчанова.
Это в самом деле была Анна. После долгих извинений за беспокойство последовали предложение встретиться. Через полчаса возле озера. И я, вопреки всякой логике и недавним страхам, схватив этюдник, пошла на озеро. Анна ждала меня на тропинке.
— Отличная погода сегодня, — сказала она ласково. Я с ней согласилась, и мы приступили к рисованию, выбрав очень живописное место. — Говорят, вы встречаетесь с Самарским? — вдруг спросила она.
— Здесь ничто не остается без внимания, — ответила я, решив, что для затворницы Анна хорошо осведомлена о происходящем в поселке. Впрочем, ее муж начальник районной милиции, а ему положено знать обо всем.
— Издержки деревенской жизни, — пожала она плечами. — Все обо всех все знают.
— Один из жителей поселка для меня загадка, — засмеялась я.
— Да? Кто же это?
— Некий мужчина по имени Кирилл. Он снял дом рядом с Костолевским.
— А.., муж что-то говорил.., вроде бы Фигнеры сдают дом. И чем вас так заинтересовал этот Кирилл? — Я пожала плечами. — В вашем возрасте легко влюбляются, — засмеялась она. — Вам удалось с ним познакомиться?
— Удалось, но до любви у меня дело не дошло. По-моему, он довольно наглый тип.
— Кто-нибудь из новоявленных богачей. Что с них взять? Наверняка думает, что любой девушке за счастье познакомиться с ним. Я угадала?
— Пожалуй. Я хотела вас спросить: тот дом, возле которого мы встретились в Сергеевке, кому он принадлежит?
Она не спешила ответить, отложила кисть, вытерла руки.
— Почему вы спросили?
— Не знаю, просто так, — как можно равнодушнее ответила я.
— По-моему, там никто не живет. По крайней мере, мне ничего не известно об этих людях. А дом, кстати, расположен удачно. Место очень красивое.
— Тем более странно, что у него нет хозяев.
— Хозяева, конечно, есть. Разные бывают обстоятельства… — Она замолчала, и некоторое время наш разговор не клеился. Она стала очень сдержанной, мне даже показалось, Анна жалеет, что встретилась со мной.
Понемногу мне удалось разговорить ее, но теперь мы беседовали исключительно о живописи. Три часа пролетели незаметно. Анна засобиралась домой, я пошла ее проводить. Теперь она выглядела оживленной и вполне довольной. Простились мы дружески, решив встретиться вновь.
От нее я сразу же отправилась в Сергеевку. Мысль о том, что Анна что-то скрывает, не давала мне покоя, и это «что-то» связано с домом. И Костолевский не зря завещал ей пейзаж. Что-то это должно значить. В Сергеевке в этот день было довольно многолюдно, что я классифицировала как везение. Однако расспросы ничего не дали. Свой интерес к дому я объяснила намерением купить его. Граждане беседовали со мной охотно, но кто хозяин дома, не знали. Более того, никто за последние годы предполагаемого хозяина не видел. Может, конечно, и приезжал, постоянно ведь здесь никто не живет, только дачники.
— Сват у меня одно время на этот дом зарился, — рассказал мне один мужчина. — Тоже купить хотел. Пытался разыскать хозяина, но он где-то в Пензе, так ему в сельсовете сказали. Налог платит вовремя и страховку, а почему не живет, никого не касается. Так и не смог его отыскать. Адрес, что ли, не правильный дали.
— Но ведь кто-то страховку платит? — продолжала допытываться я.
— Платит. Фирма какая-то в городе. Им деньги переводят, они платят.
— Откуда переводят?
— Пензы, наверное.
Если верить Таньке, хозяин дома уже умер, а наследники объявляться не торопятся. Впрочем, Анна права, разные бывают обстоятельства.
— Воды у нас нет. Ездим на колодец в Отрадное, — вздохнул мужчина, а я вспомнила: тетя Клава рассказывала, что здесь колодец провалился. — Вот и умирает деревня. Только в четырех домах дачники остались. За бесценок продавать дома не хочется, а дороже кто возьмет?
Я отправилась на хутор, прошлась возле дома. Дом как дом. Обветшалым не выглядит. Хотя он кирпичный, не один год простоит, прежде чем придет в негодность. Железные ставни и дверь выглядели несокрушимо и надежно защищали от непрошеных гостей. При ближайшем рассмотрении стало заметно, что крыша давно требует покраски. И вновь я поразилась некой зловещей атмосфере, которая здесь имела место. Может, потому, что дом стоял в стороне, скрытый от глаз деревьями?
Не знаю, чего мне хотелось больше: заглянуть хоть одним глазком вовнутрь или бежать без оглядки?
Домой я возвращалась не спеша и, как ни странно, успокоенная. По крайней мере, желание немедленно покинуть поселок меня не посетило. К вечеру позвонила Танька, приехать сегодня она не сможет, о чем горько сожалела и заклинала меня не делать глупостей. Я было собралась рассказать ей о разговоре с Леной, но подумала, что Танька, наплевав на свои дела, явится сюда и увезет меня силой. Так что решила с этим не торопиться. Вечером я помогла тете Клаве полить огород. Потом явился Вовка, звал на дискотеку, но я отказалась. Он парень ненадежный, что, если это Васька надоумил его пригласить меня? Мысль о дискотеке он оставил и битых два часа играл с нами в подкидного дурака. Вскользь упомянул Самарского, с которым я встречалась в ресторане. Я сурово пресекла его намеки, сказав, что Самарский мне в отцы годится и встречалась я с ним из чувства уважения к депутату и выдающемуся человеку. Вовка при этих словах впал в задумчивость и вскоре наконец-то отбыл. А я пожалела, что отпустила его, потому что в голову мне пришла мысль наведаться в дом Костолевского. Такому парню, как Вовка, поди не в диковинку чужие двери взламывать. Впрочем, это глупость, конечно. А брать его в напарники глупость еще большая.
Но к тому моменту мысль посетить дом Костолевского уже крепко обосновалась в моей голове. Загадки казались неразрешимыми, но я была уверена: ответы на все вопросы в доме. Ведь что-то искал там карлик? Теперь ясно что: документы или предмет, которые прямо указывали на убийцу. Я провела ревизию в сарае тети Клавы, нашла железяку с острым концом, которая могла мне пригодиться, и спрятала ее в кустах. Тетя Клава отправилась спать, и я вроде бы тоже. Когда стемнело, я покинула свою комнату через окно, боясь, что, если воспользуюсь дверью, тетя Клава услышит. Я намеревалась сохранить свое предприятие в тайне. В руках у меня был фонарик, который я тоже обнаружила в сарае, а в кармане мобильный. Правда, в целях конспирации его пришлось отключить. Милейший пес по кличке Миша лежал на крыльце, на мое копошение в кустах никак не отреагировал, за что я была ему очень благодарна. Подумала взять его с собой, но навыков общения с собаками у меня не было, чего доброго, залает в самый неподходящий момент.
Прихватив железяку, я огородом выскользнула в переулок и заспешила к дому Костолевского. Пока шла полем, все было более-менее нормально, но стоило войти в лес, как на меня напал такой страх, хоть назад возвращайся. Вдвоем идти в разведку не в пример легче. Я горько сожалела, что рядом нет сестрицы, даже захныкала, но продолжала идти вперед. Фонарь я не включала, боясь привлечь к себе внимание, и надеялась, что смогу найти дорогу в темноте без труда, раз уж она стала настолько знакомой. Но свои возможности я переоценила. Вскоре выяснилось: я где-то не там свернула. Тропинок здесь великое множество, так что немудрено в темноте перепутать одну с другой. Пришлось включить фонарь, но это помогло далеко не сразу.
Только я решила, что мне придется дожидаться рассвета, чтобы выбраться отсюда, как лес чудесным образом расступился и я вышла к дому. Правда, это был не дом Костолевского, но в ту минуту я была рада любому жилью.
Я отважно зашагала по тропинке и почти уперлась носом в стену дома, хозяева здесь тоже заборов не признавали. Взяла правее с намерением обойти дом, выбраться на улицу и наконец-то сориентироваться и замерла от неожиданности. Не иначе нечистая сила и здесь постаралась, потому что стало ясно: передо мной дом соседей Костолевского, который в настоящее время снимает Кирилл. Сие никаких сомнений не вызывало, потому что сам Кирилл сидел на освещенной единственным фонарем веранде, точно герой Генри Фонда в классике жанра: ноги вытянуты и лежат на перилах, руки скрещены на груди, кресло-качалка слегка поскрипывает под его весом. Правда, шляпа отсутствовала. Надвинь он шляпу на самый нос, сходство было бы полным.
Я едва не чертыхнулась от досады и замерла, прикидывая, как поступить. Вернуться назад или попытаться прошмыгнуть в боковую аллею, пока он с таким увлечением вглядывается в звездное небо. Правда, был еще вариант: немного понаблюдать за Кириллом. Вдруг он ждет кого-то? С полным отсутствием логики, к чему я уже успела привыкнуть, я тут же выбрала третий вариант и замерла в кустах.
Я стояла, Кирилл раскачивался в кресле, кресло скрипело. Прошло минут пятнадцать, но мне показалось, что протянулась целая вечность. И как только разведчики сидят в засаде по несколько часов? «Никого он не ждет, — решила я с обидой. — Может, у него бессонница?» Я попятилась назад, с намерением осуществить первоначальный замысел. Фонарь я предусмотрительно выключила, еще подходя к дому, и была уверена, что осталась незамеченной. Напрасно.
— Ну и долго ты там будешь стоять? — громко спросил он. — Поднимайся на веранду. Я тебя вижу.
— Должно быть, у вас в роду были кошки, — съязвила я, хотя разумнее было бы убраться восвояси. Только о каком разуме может идти речь в моем случае?
— Ничего подобного, — ответил он, убирая ноги с перил. — Ты топаешь, как бегемот, к тому же у тебя в руках фонарь, а на веранде горит свет и отражается в его стекле.
Я с неодобрением взглянула на фонарь, вздохнула и поднялась на веранду, спрятав в кустах железяку.
— Как вы догадались, что это я? — спросила с обидой.
— А кому еще надо бродить здесь по ночам? — удивился он.
— Кого-нибудь ждете?
— Точно не тебя. Но раз уж ты здесь… — Он взглянул на меня и покачал головой. — Неуемная ты наша… Кстати, если ты упорно «выкаешь», надеясь, что я стану вежливее, то напрасно.
— Это я уже сообразила. «Тыкайте» на здоровье, вы ведь старше.
Он усмехнулся, пододвинул мне стул ногой.
— Зачем пожаловала? Надеешься, что осчастливлю?
— Вы сами сказали, что лечить вас бесполезно, поэтому ваш вопрос я оставлю без ответа. Вы ни за что не поверите, но я заплуталась в лесу и вышла сюда случайно. Так кого вы ждете? Машу?
— Маша пройденный этап, так что можем перейти прямо к делу. Ну что, хочешь взглянуть на мою спальню?
— С чего вдруг такая щедрость?
— Не дожидаться же, когда ты залезешь ко мне в окно.
— Вы в самом деле считаете себя неотразимым? — вновь не удержавшись, съязвила я.
— Нет. Я считаю тебя дурой. Такой ответ устроит?
— Вполне, — кивнула я, разворачиваясь на пятках. — Приятно было поболтать.
— Надумаешь, приходи, — бросил он насмешливо.
Хорошо, что в темноте не видно мою физиономию. Очень хотелось разреветься, так безобразно со мной не разговаривал ни один мужчина.
Однако реветь я себе категорически запретила, пошарила в траве рукой, нашла железяку и направилась к дому Костолевского. Темной громадой он возник справа. Я продвинулась еще метров на десять и затосковала, потому что идиотизм моей затеи стал теперь абсолютно ясен. Навыков взлома замков у меня не было. Однако я подошла к черному ходу и подергала дверь. Разумеется, она была заперта. Недавняя обида, перешла в раздражение, а оно, соответственно, в ослиное упрямство. Я перехватила железяку поудобнее и попыталась поддеть дверь.
— Кто ж так замки вскрывает, — услышала я насмешливый голос и не удивилась. Кирилл проявил любопытство и выследил меня.
— Вы-то наверняка специалист в этой области, — ответила я.
— Ты что, забыла в доме бюстгальтер, который тебе особенно дорог? — продолжал резвиться он.
— Нет, руководство «Как избавиться от надоедливого придурка».
Он подошел ближе и взял железяку из моих рук.
— У тебя в роду полно сумасшедших, — изрек он с печалью. — Ты хоть понимаешь, что делаешь?
— А вы на меня в милицию заявите. Получите благодарность.
— Что тебе надо в доме? — посерьезнел он.
— Так я вам и скажу.
— Ты в самом деле надеешься найти убийцу? — Этот вопрос я оставила без ответа. — И там есть нечто, что, по твоему мнению, указывает на него?
— Потрясающая сообразительность, — буркнула я.
— Отойди, — сказал он ворчливо, и я отошла, потому что звучало это как приказ, причем из тех, которые обсуждать не принято.
Через минуту я смогла убедиться, что замки для Кирилла не проблема, потому что дверь с громким щелчком открылась.
— Плевый замок, — прокомментировал он, пожав плечами. — Ну, дерзай.
Глядя на него с большой опаской, я вошла в дом и включила фонарь. И тут меня посетила здравая мысль: а не связана ли доброта Кирилла с его собственными корыстными интересами? Я ведь по-прежнему не знаю, какое он имеет отношение к этой истории. Возможно, Кириллу нужно то же, что и мне, только с другой целью. По спине побежали мурашки, а я едва не заорала от страха. Можно немного потоптаться в коридоре и уйти. Но второй раз в дом я вряд ли смогу попасть. Конечно, есть шанс, что на взломанную дверь не обратят внимание, а если все-таки обратят? Я заявлюсь сюда и окажусь в ловушке. Занятая этими невеселыми мыслями, я замерла возле фикуса и порадовалась, что недавняя экзекуция на нем никак не отразилась. «Карлик прятался здесь, — лихорадочно думала я. — Мы решили, что его интересовал кабинет, но если мы все-таки ошибались и искал он именно в этом месте?»
— Что конкретно ищем? — подал голос Кирилл. Не похоже было, что его особенно беспокоит тот факт, что мы влезли в чужой дом.
— Возможно, здесь есть тайник, — все-таки ответила я.
— Где здесь?
— За фикусом.
— Хорошо, посмотрим.
Он отодвинул кадку, присел, после чего принялся водить рукой по полу и стене, время от времени их простукивая. Лично я пользы от этого не видела, оттого несказанно удивилась, когда он заявил:
— Что-то есть. — Он, кстати, тоже удивился и как-то по-особенному взглянул на меня, а потом даже головой покачал.
Достал из кармана складной нож и поддел одну из плиток пола. Она легко отошла, и я увидела отверстие в полу, квадратное, со стороной примерно сантиметров тридцать. Кирилл сунул туда руку, а я замерла. Когда он выпрямился, в руках у него были четыре толстые тетради в разноцветных обложках.
— Держи, — сказал он. — Надеюсь, это то, что ты искала.
Я открыла первую тетрадь, и стало ясно: это дневники Ирины. Почерк красивый, а главное, разборчивый. «Сегодня я встретила Его („Его“ с большой буквы)». Должно быть, это о Черте.., или о Самарском? От волнения у меня перехватило дыхание.
— Я рад твоей радости, — хмыкнул Кирилл. — Но, может, ты найдешь более подходящее место для чтения?
— Да-да, — пробормотала я. Он вернул плитку на место, передвинул фикус. Я бестолково топталась рядом.
Мы покинули дом и поторопились отойти от него на значительное расстояние.
— Ты там случайно ничего не забыла? — спросил Кирилл.
— Железяка здесь, фонарь, мобильный в кармане, больше у меня ничего не было, — кашлянула я и не без смущения произнесла:
— Спасибо.
— Пожалуйста.
— Спасибо еще раз.., ну.., я пойду? — Я сделала шаг, пытаясь обойти Кирилла, но он схватил меня за руку.
— Куда?
— Домой.
— Слушай, у тебя что, вообще мозгов нет?
— Есть у меня мозги. Кто, по-вашему, нашел эти тетради?
— Деточка, здесь троих уже убили, а у тебя, по твоим собственным словам, в руках разгадка этих убийств. И ты собираешься топать ночью через лес, да еще одна?
— А что же делать? — ахнула я, усмотрев в его словах здравый смысл.
— Нормальный человек не полез бы в дом, а сообщил ментам о своих подозрениях. Но ты ведь ненормальная. К тому же любопытная. Хочется узнать, что там?
— Конечно, хочется, — рассердилась я.
— Тогда идем ко мне. Там ты сможешь удовлетворить свое любопытство.
— Ага. Нашел дуру, — ответила я, прижав тетради к груди и отступая на шаг. — Только шевельнись, заору так, что весь поселок проснется.
— И мы на пару угодим в каталажку. Тебе не приходило в голову, что кто-то, как и ты, интересуется домом и сейчас поглядывает на нас из кустов? Судя по всему, он лихой парень.
— Ты меня запугиваешь, — поежилась я.
— Идем, — сурово отрезал Кирилл, взял меня за локоть и потащил к дому. Сопротивления я не оказывала. Во-первых, его слова произвели на меня впечатление, во-вторых, если бы он намеревался меня укокошить, логичнее это сделать в лесу, а не в доме.
Мы поднялись на веранду. Входная дверь была заперта. Кирилл достал ключ, открыл дверь, пропустил меня вперед, запер дверь и оставил ключ в замке. Потом быстро прошелся по дому, закрыл роль-ставни и включил свет. Я стояла в огромной гостиной и ломала голову: он дурака валяет или всерьез чего-то опасается? Кирилл устроился на тахте перед камином, сунув за спину подушки, и кивнул мне:
— Располагайся.
Я устроилась в кресле и с жадностью просмотрела дневники, для начала рассортировав их по датам.
Начала свой дневник Ирина семнадцать лет назад. Сначала записей было много, потом перерыв в несколько лет и вновь записи, которые она делала почти ежедневно. Последняя за несколько дней до убийства Костолевского. Я не удержалась и начала с нее. Но там не было ничего особенно интересного, просто горькие сетования Ирины, что жизнь проходит, а ничего не меняется. Тут я вспомнила о Кирилле.
— Вслух читать?
— С какой стати? Меня эта история совершенно не касается. Если не возражаешь, я немного подремлю. Захочешь чаю или кофе, кухня рядом. Холодильник забит до отказа, так что с голоду ты не умрешь.
— Тебе действительно неинтересно? Тогда зачем ты…
— Я же сказал, красивые дурочки вызывают у меня приступы острой жалости. Кстати, я тебе уже не кажусь таким старым? С чего это вдруг ты мне «тыкаешь»?
— Мы же вместе ограбили дом и теперь.., как это называется…
— Подельники, — подсказал он.
— Вот-вот. Так что глупо церемониться.
Я уткнулась в дневник и вскоре забыла о существовании Кирилла. Какие-то записи не содержали ничего интересного, и я их пропускала. Читала я быстро, и к утру все четыре тетради были мною освоены. Я сидела со слипающимися от бессонницы глазами, с головной болью и ощущением счастья, потому что теперь знала все. И этими знаниями мне очень хотелось поделиться. Я перевела взгляд на Кирилла. Он спал, скрестив на груди руки, но, как только я подошла к нему, открыл глаза.
— Ну что? Закончила?
— Их всех убил Самарский, — выпалила я.
— Красивый мужик, с которым ты ужинала? И чего в этом хорошего?
— Я же с самого начала подозревала…
— А.., тогда конечно.
— Ирина в него влюбилась семнадцать лет назад, а у него был роман с замужней дамой.
— Ирина — это та женщина, которую нашли в лесу?
— Конечно. Ирина заподозрила Самарского и стала следить за ним. Он пришел к любовнице ночью, как обычно. И он, и она проявляли осторожность, поэтому об их связи никто не догадывался. Их выдала случайность: Исаева подарила Самарскому роскошный ежедневник, а Ирина видела его у Исаевой. И когда обнаружила ежедневник у своего возлюбленного… Понимаешь?
— Конечно, чего ж не понять.
— И это заставило ее следить за Самарским, ведь она просто с ума сходила от ревности.
— Как все глупые бабы.
— Она бродила возле дома в ту ночь, — не обращая внимания на его реплики, продолжила я. — Хотела убедиться… Исаевой к тому моменту уже надоел роман со студентом, она помирилась с мужем и собралась переехать в город. Самарский был в отчаянии. Забыв об осторожности, они бурно выясняли отношения, и он ее задушил. На их крики прибежал пасынок.
— Там еще и пасынок был?
— Да. Самарский понял, что свидетеля оставлять нельзя, оглушил мальчишку и сбросил с балкона, зная, что тот не умеет плавать. А Ирина видела все это. Она была в шоке. Представляешь, пережить такое?
— Представляю, — зевнул Кирилл и с хрустом потянулся.
— Тебе что, совсем неинтересно? — возмутилась я.
— Напротив, ты так захватывающе рассказываешь. Ирина в шоке, что дальше?
— Она же любила его и не могла никому довериться. А между тем ее допрашивали в милиции, и она была вынуждена лгать, спасая его.