Когда все конструкции сознательного ума растворяются в чистом сознании, обретается наше самое глубинное и подлинное Я




 

Все собранные из частей конструкции сознательного ума – эмоции, воспоминания, мысли и бесформенные интуитивные представления, которые позволяют нам распознавать свое Я, – будут устранены и растворятся в таком стоящем за ними как фон чистом сознании, которое есть наше самое глубинное и подлинное Я, то универсальное Я, о котором говорят мистики.

«Ты можешь узнать себя как самого себя только через устранение», – говорит современный буддийский служитель Лесли Кувамара. Даосский мудрец Ли Бо считал, что испарение иллюзорного Я дает ту ясность, которая нам нужна, чтобы несомненно увидеть истинное и, если сказать проще, реальное:

 

Птицы исчезли в небе,

А теперь тает и последнее облачко.

 

Мы сидим вместе, гора и я,

Сидим, пока не остается только гора. [153]

 

Хотя наша неврологическая модель дает правдоподобное объяснение того, как мы переживаем мистическое состояние чистого сознания, она ничего не утверждает о сути абсолютного единого бытия. Она не объясняет, что есть абсолютное бытие: это просто-напросто состояние мозга либо, как говорят мистики, суть того, что реально в самом существенном смысле слова. Тем не менее наши изыскания убедили нас в том, что мистики, по меньшей мере, не пребывают в заблуждении и не страдают психозами. Они без тени сомнения убеждены в том, что их опыт реален.

Поскольку никакой эмпирический метод не позволяет проверить его реальность, нам придется обратиться к более субъективному подходу философов. В результате исследований, длившихся столетиями, философы пришли к гипотезе, что истинная реальность обладает убедительностью, не оставляющей места для сомнений. Стоики называли это качество phantasia catalyptica; некоторые современные немецкие мыслители используют термин Anweisenheit, а приверженцы феноменологии предпочитают здесь говорить об интенциональности.

Если простыми словами передать смысл этих терминов, их значение примерно таково: реальное мы ощущаем как более реальное, чем то, что нереально. Такой критерий может показаться слишком расплывчатым, но это лучшее, что могли нам дать величайшие умы прошлого и современные специалисты[154]. В большинстве случаев он работает вполне приемлемо, так что любые иные подходы к данной проблеме в итоге сводятся именно к такому утверждению.

Например, сновидения могут казаться удивительно реальными в состоянии сна, но стоит нам пробудиться, как мы тотчас же открываем их иллюзорную природу. Мы считаем реальность после пробуждения более реальной, чем реальность сновидения, потому что первая более убедительна в том, что она реальна. То же самое мы можем сказать о реальности мечтаний или о разных галлюцинаторных состояниях. Все эти типы реальности в какие-то моменты могут казаться весьма реальными, но затем, когда мы можем сравнить их с повседневной (или «базовой») реальностью, мы отбрасываем их как нечто не совсем реальное.

Таким образом, реальность материального мира становится для нас очевидной тогда, когда мы сравниваем ее с другими состояниями. Поскольку большинство из нас никогда не испытывало более реальных состояний, чем те, которые нам ежедневно рисует ум, мы не можем предположить, что существует какая-то наивысшая реальность вне нашего субъективного осознания материального мира. Что еще важнее, у нас нет никаких эмпирических оснований полагать, что какая-либо наивысшая реальность вообще может существовать.

Но тот, кто пережил более высокие состояния мистического единения, утверждает, что такие состояния кажутся более реальными. Со страстью и настойчивостью, в удивительном согласии друг с другом, несмотря на разные эпохи и религии, мистики настаивают на том, что по сравнению с нашим базовым ощущением реальности, абсолютное единое бытие куда более живое и обладает куда более убедительной реальностью.

 

Со страстью и настойчивостью, в удивительном согласии друг с другом, несмотря на разные эпохи и религии, мистики настаивают на том, что по сравнению с нашим базовым ощущением реальности, абсолютное единое бытие куда более живое и обладает куда более убедительной реальностью

 

Мнения мистиков поддерживают некоторые величайшие ученые века – рациональные мыслители, которые смотрели более глубоко, чем большинство других на устройство вселенной и ума и описали состояния трансцендентного духовного сознания в таких выражениях, которые в конкретных деталях удивительно совпадают со свидетельствами гуру, шаманов и святых. Роберт Оппенгеймер, Нильс Бор, Карл Густав Юнг и Джон Лилли принадлежат к числу выдающихся ученых, которые благодаря своим научным поискам пришли к осознанию единства вселенной и ее предназначения, а также того, что эти понятия выходят за рамки материального мира. Быть может, самые яркие представители – физики Альберт Эйнштейн и Эдвин Шредингер, два великих мыслителя, которые, вероятно, яснее всего понимали природу научной реальности. Теории, сделавшие двух этих людей знаменитыми, – теория относительности Эйнштейна и квантовая механика Шредингера – позволяют нам понять самые основы устройства вселенной, наши представления о физической реальности во многом опираются именно на их идеи. На поле науки Эйнштейн и Шредингер не могли согласиться о сути природы бытия – Эйнштейн никогда не мог принять причудливую логику квантовой теории, – но их многолетние размышления о двигателях, шестеренках и силах, которые породили и поддерживают мир, привели каждого из них к более глубокому пониманию сути вещей. На таком глубинном уровне между ними, похоже, царит полное согласие.

Эйнштейн видел в человеке стремление к чему-то большему, чем он есть, и называл это «космическим религиозным чувством»:

 

Очень сложно объяснить это чувство тому, кто его начисто лишен, особенно без соответствующей антропоморфной концепции Бога. Человек ощущает пустоту своих желаний и стремлений, а также видит величественный и изумительный порядок, который царит как в природе, так и в царстве мысли. Он видит в индивидуальном существовании нечто вроде тюрьмы и хочет почувствовать вселенную как единое осмысленное целое. [155]

 

Говоря о той целостности, к которой стремился Эйнштейн, Шредингер утверждает, что ее можно найти в понимании единства всех вещей:

 

Хотя это кажется невообразимым обычному разуму, вы – и все другие сознательные существа как таковые – есть все во всем. Таким образом, ваша жизнь не просто фрагмент всего бытия, но в каком-то смысле все это бытие… Поэтому вы можете пасть ничком на Мать-Землю, веря в то, что в каком-то смысле вы едины с ней, а она с вами. Вы так же прочно устроены, так же неуязвимы, как она, и даже, на самом деле, в тысячу раз прочнее и неуязвимее. [156]

 

По мнению биолога Эдвина Чаргаффа, все настоящие ученые черпают вдохновение из таинственной догадки о том, что в материальном мире обитает нечто великое и непознаваемое: «Если ученый не испытывал, хотя бы несколько раз в жизни, эту холодную дрожь в позвоночнике, эту встречу с кем-то величественным и невидимым, от чьего дыхания наши глаза могут стать влажными, – он не ученый».[157]

Похоже, что даже Карл Саган, называвший себя агностиком, был знаком с той «таинственной догадкой», о которой говорил Чаргафф. Главный герой его романа «Контакт», ученый по имени Элли Арроуэй, описывает свой глубокий личный опыт такими словами, под которыми могли бы подписаться древние мистики:

 

Я пережил нечто, истинность чего доказать невозможно. Я даже не могу этого объяснить, но все, что я знаю как человек, все, что я есть, говорит мне: это реальность. Я был частью чего-то потрясающего, того, что меня навсегда изменило; это картина Вселенной, которая показывает нам, не оставляя никаких сомнений, что мы крохотны и ничего не значим, а одновременно что мы уникальны и драгоценны. Эта картина говорит нам, что мы принадлежим к чему-то большему, чем мы сами. Что мы – ни один из нас – не одиноки. [158]

 

Логика заставляет думать, что менее реальное – часть более реального: так, например, сновидение содержится в уме видящего сон. И значит, если абсолютное единое бытие реальнее субъективной или объективной реальности – то есть более реально, чем внешний мир и субъективное осознание Я, – тогда и Я, и мир должны содержаться внутри абсолютного единого бытия, которое, быть может, их и создало.

И снова мы не можем объективно доказать, что абсолютное единое бытие реально существует, но наше понимание мозга и того, как он оценивает, насколько то или иное явление реально, убедительно говорит о следующем: с рациональной точки зрения существование абсолютной высшей реальности, по крайней мере, не менее вероятно, чем существование чисто материального мира.[159]

Хотя представление о реальности, более реальной, чем та, в которой мы живем, трудно принять без личного опыта, когда ум отбрасывает свою субъективную заботу о нуждах Я и стремящихся овладеть нашим вниманием материальных объектах нашего мира, он способен воспринимать более величественную реальность. Мистическая реальность вынуждает нас думать – а нейробиология этому не противоречит, – что за воспринимаемыми умом мыслями, воспоминаниями, эмоциями и предметами, за субъективным сознанием, которое мы считаем нашим Я, существует более глубокое Я, состояние чистого сознания, которое стоит вне рамок субъекта и объекта и пребывает во вселенной, в которой всё существующее есть одно.

 

Сиддхартха слушал. Теперь он слушал внимательно, целиком поглощенный, совсем пустой, принимая все. Он чувствовал, что наконец в совершенстве освоил искусство слушать. Все эти звуки, все эти голоса, доносящиеся от реки, были прекрасно ему знакомы, но сегодня звучали иначе. Он уже не различал отдельные голоса: счастливый голос от голоса плачущего, детский голос от мужского. Они все принадлежали друг другу: сетование тех, кто тоскует, смех мудрых, крик возмущения и стон умирающих. Все они были связаны одно с другим тысячами нитей, сплетены в один клубок. И все эти голоса, все цели, все удовольствия, всякое добро и зло, все эти вещи вместе составляли наш мир. Все они вместе были потоком событий, музыкой жизни. Когда Сиддхартха внимательно прислушивался к этой реке, к тысячеголосой песне, когда он не слышал скорби или смеха, когда он не привязывался душой к какому-то отдельному голосу, чтобы вобрать тот в свое Я, но слышал их все, слышал целое, единство, тогда великая песнь тысячи голосов состояла из одного слова. [160]

 

Мудрость мистиков, похоже, позволила уже много веков назад предсказать ту истину, которую сегодня подтверждает нейробиология: в абсолютном едином бытии Я сливается с другими; ум и материя становятся одним и тем же.

 



Поделиться:




Поиск по сайту

©2015-2024 poisk-ru.ru
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2017-04-20 Нарушение авторских прав и Нарушение персональных данных


Поиск по сайту: