Когда мы любим, мы теряем зренье.
Лопе де Вега
Выходные с семьей больше заставляли меня нервничать, нежели успокаивали. Я и мачеха отходили от близкого вынужденного общения друг с другом, отец, нахмурившись, периодически поглядывал на меня.
А младший брат, только недавно завершивший соединение со своей половинкой, пребывал еще в брачной эйфории — он и его супруга сильно напоминали идиотов.
Единственные, кто вел себя нормально, были братья и сестры. Всего у отца девять детей, а чем больше у создателя отпрысков, тем он выглядит старше — такова уж наша природа.
В связи с родственниками, непохожими сами на себя, выходные прошли в тревожной обстановке, и, вернувшись обратно в академию, я в некотором роде вздохнула с облегчением.
Академия в последнее время стала мне больше домом, чем тот, где я выросла, и мысль, что скоро мне придется покинуть ее, которая приходила все чаще и чаще, наполняла меня невыразимой печалью.
— О чем задумалась? — послышался голос друга, который вышел из соседнего портала.
Как всегда, одетый с иголочки и сверкающий белозубой улыбкой. Несмотря на его невысокое положение, многие создательницы хотели бы найти в нем свою пару. Но его сердце не откликнулось ни на чье другое.
Сейчас он нес из дома гостинцы и довольно увесистый саквояж с необычным рисунком.
— Да о своей дальнейшей жизни. А ты, я смотрю, каждый раз от своих приносишь все больше и больше. Признайся, ты обжора?
Молодой мужчина поудобнее перехватил сумку и весомо заметил, нагоняя меня в пару шагов:
— Конечно. Здоровый мужской организм должен хорошо питаться. Не хочешь поделиться планами?
— Ну, буду крутым создателем, куплю дом где-нибудь в глухомани, обязательно обнесу его высоким забором и боевых и охранных заклинаний понавешаю, и конечно выкопаю ров. В одном мире есть такие животные — крокодилы, обязательно их туда запущу.
Шар покосился на меня с опаской.
— Выходные с родными прошли успешно?
— Очень, — с чувством сказала я.
— Есть о чем беспокоиться?
— Не-ет. Вот мне-то уж точно не стоит. Кроме моего строптивого дара, у меня все тишь да гладь. А у тебя какие новости?
— Родители хотят, чтобы я все делал правильно и как надо, а также хорошо питался.
Переведя взгляд на саквояж, я хмыкнула:
— Тебе точно все удается.
Тут Шара окликнула незнакомая мне создательница, и он отвлекся, а я, занеся сумку в комнату, отправилась в библиотеку. За все годы учебы я не могла не оценить этого прекрасного места.
— Добрый день, госпожа Траса, — поприветствовала я библиотекаршу. — Можно мне посмотреть книги по магии созидания?
Средних лет женщина, сидевшая за столом, что-то скрупулезно писала, совершенно не обращая на меня внимания.
— Да.
— А по теории разрушения?
— Да.
— А по практике плетения?
— Да.
— А заглянуть в запретную секцию?
— Нет.
Вот в этом вся госпожа Траса: немногословная, с хорошей памятью и занятая. И никто не знает, из какого она рода. Ну, может, только если ректор. Еще ни разу за все семь лет обучения мне не удалось поймать ее на невнимательности. И не только мне.
Лавируя между стеллажами, я раздумывала, какую тему для практического проекта мне взять. Сейчас у нас остались уже только профильные предметы и практика по ним, тем интереснее взять для дальнейшего исследования в этом году не избитую тему.
Может, создание черных дыр? Или создание галактик для развитых цивилизаций? Но это будет непросто. У меня с заготовками всегда проблема, оживлять все намного проще. Но в конце прошлого года ректор намекал…
Моя рука потянулась за первой книжкой. Нужно было составить план работы и отдать на утверждение. Думаю, Фаранар будет доволен выбором: в конце концов, нужно браться и достигать чего-то именно в тех областях, которые тебе не даются.
— Вот только не пожалею ли я о собственном выборе?
Пожалела уже через два часа, а через четыре и вовсе прокляла свою смелость. Когда же собиралась домой, то желтеньких плотных листов магического пергамента было исписано аж восемь штук. Теперь это можно показать ректору и, если что, почеркать на нем, внося исправления. Но это завтра, сегодня поздновато.
Я встала, разминая затекшее тело, и подошла к окну. За стенами Академии опять царил небольшой хаос: сегодня стихии в особенно плохом настроении. Они извивались и кружились вокруг замка, стекла в рамах легонечко дрожали, и, казалось, сейчас буйство непогоды вырвет целую скалу и унесет в далекие дали.
Жутковатое зрелище, но странно увлекающее своей непредсказуемостью, мощью происходящего снаружи замка.
Собрав свои принадлежности и положив книги на место, я отправилась к себе, по дороге попрощавшись:
— До свидания, госпожа Траса.
— Чао!
Недоуменно оглянувшись на занимающуюся своими делами женщину, я прикрыла дверь библиотеки, размышляя, что может означать это странное слово. Прощание на чужом языке или… что-нибудь похуже? Посыл, например…
Мне не доводилось видеть госпожу библиотекаря в гневе, но старшекурсники поговаривают, что нет силы страшнее, чем ее неудовольствие.
Мои мысли прервало столкновение. Мужчина в плаще, пробегая мимо, сбил меня с ног, я упала на пол и больно ударилась головой. Мой недавно скрупулезно составленный план разлетелся в стороны, а один лист чуть не спикировал на лестницу, застыв на самом краю.
— Смотри куда идешь! — возмутилась я, с трудом сев прямо на каменном полу и потирая затылок.
Лечебная магия скользнула с пальцев, и прохлада овеяла место ушиба.
Академия в это время была уже пустынной, все разбрелись по комнатам, и только я, ругаясь сквозь зубы, собирала свой разлетевшийся план.
Где-то на улице особенно сильно ударил гром, и гулкое эхо раздалось по всему замку. Зябко поежившись, я осмотрелась и заспешила к себе в комнату. Зря я засиделась в библиотеке.
***
— Какой ужасный ураган бушевал всю ночь, это что-то невероятное. Давно подобного не было. Ужас!
— Да-а-а… Говорят, в горе вроде появилась трещина.
— Ну, ладно тебе сочинять-то, эти скалы появились тут чуть ли не с начала реальности.
Такие разговоры слышались отовсюду, куда ни посмотри, и только плетельщики улыбались как-то немного грустно и загадочно. Творцы судеб всего живого, они даже на создателей имели некоторое влияние и вплетали в ковер времени мерное течение наших жизней.
Однако сегодня все было очень странным: преподавателя по укреплению созданных миров забрали прямо с лекции и оставшееся время мы практиковались самостоятельно.
Впрочем, может, для меня это и к лучшему было. Я постоянно перебарщивала с укреплением или, наоборот, недоделывала. Чувствую, и в этот раз что-то было не так.
Неожиданно по этажам раздался сигнал, собирающий студентов в общем зале, что находился вне времени и пространства. Надеюсь, никого не вытащат из постели?
При таком сборе должна присутствовать вся академия, не важно, день у тебя или ночь.
Общий зал — это огромное помещение, где в центре стоит кафедра для объявлений. Он использовался очень редко, только для особых случаев, и, видимо, случилось что-то серьезное.
А если гора и правда треснула?
Долго ждать ответов студентам, взбудораженным и обеспокоенным, не пришлось: через несколько минут ректор взошел на возвышение и, встав за кафедру, откашлялся.
И впервые его голос звучал мрачно и жестко, как у воина перед трудным сражением, каковым он по сути сейчас и выглядел. Суровый мужчина с безупречной выправкой, в привычно темных тонах строгого покроя сюртуке, черный цвет которого сегодня как-то особенно контрастировал с седыми волосами, собранными в хвостик на макушке.
— Не могу пожелать всем доброго дня, ибо это не так. Вчера в академии был зверски убит студент, поэтому с сегодняшнего дня я призываю вас к осторожности. Несмотря на жестокое умерщвление жертвы, мы пока не готовы утверждать, что это было ритуальное убийство, но все может быть.
Я, ошеломленная ужасными новостями, не могла прийти в себя. Как же так? Неужели такое могло случиться?
— Да какая разница, ритуальное убийство или нет? — раздался тихий вопрос Шара рядом.
Я знала разницу: друг отца работал в службе контроля.
— Потому что если это ритуал, то будут еще жертвы.
Встретившись взглядом с другом, я поняла, что тот тоже очень обеспокоен.
А ректор между тем добавил со значением:
— Также я попросил бы вас сегодня побеседовать с представителями службы контроля и рассказать, что вы делали в определенное время.
Понятно, раз никто кроме студентов и преподавателей в академию не может пройти без персонального разрешения, значит убийца здесь, среди нас, и теперь они перетрясут всех, чтобы узнать кто именно.
Объявление было закончено, и студенты, перешептывались, начали разбредаться. Мы с Шаром тоже вышли из зала и, не сговариваясь, направились в сторону выхода из академии. Хотелось спуститься в парк, тем более сегодня такой хороший день, и посидеть на свежем воздухе, чтобы выветрить этот ужасный осадок.
Скоро должен быть обед, но мне не хотелось есть.
— Теперь они не успокоятся, пока не найдут того создателя, который это сделал, — напряженно сообщил друг. А потом совсем уж мрачно добавил. — На что угодно пойдут.
— Это хорошо, что найдут. Но почему ты уверен, что они не будут… выбирать методы? — спросила я, располагаясь рядом с ним на травке.
Подобрав подол темно-синего, почти черного платья под себя, я подставила лицо солнышку.
Шар помолчал, а затем тихо рассказал:
— Считается, что создатель, способный на такое, подлежит уничтожению. Исходя из названия, мы должны создавать, в нас должно лежать чистое начало, чтобы переходить в наши творения.
— Но это ведь теория, — нахмурилась, посмотрев на друга.
— Так принято считать, но… Жил несколько веков назад один создатель, он был сильным, талантливым. Тогда в академию принимались на учебу только дети влиятельных семей, поэтому ему прочили прекрасное будущее, пока однажды он не померился силой с выходцем из простой семьи.
Почему-то я не помнила такого из истории.
— И проиграл. Многие тогда этому поразились, и была начата разработка закона, чтобы обучать в Академии всех, кто на это способен. Сильный создатель сопротивлялся этим изменениям как мог, но в этот момент всплыл еще один факт.
Я застыла, предчувствуя, что самое интересное еще впереди.
— Его миры были отравлены сущностью того, кто их породил. По силе не знающие границ, они, словно вязкая зараза, порабощали и уничтожали другие миры. И решено было выяснить, почему так происходит. И пока одни смиряли нашего создателя и уничтожали его детища, чтобы они не уничтожили все вокруг, другие отправились к плетельщикам, и те впервые за несколько тысяч лет сделали исключение, позволили увидеть прошлое создателя — он был убийцей.
Резко втянув в себя воздух, я осознала, что до этого слушала затаив дыхание.
— Когда он понял, что за преступление его уничтожат, то бежал с помощью своего друга. Талантливый создатель из древнего и великого рода должен был скрываться.
— И что же дальше?
— Его миры были уничтожены, и на этом месте вновь прорвалась в мир бездна. Потом было несколько битв с ней. А создатель… Говорят, он в последний раз вложил свой талант и создал что-то поистине ужасное, а потом умер.
— Что же? — Я едва не подпрыгивала от нетерпения.
— Никто не знает. С тех пор есть жесткий закон, что все создатели, боги, плетельщики и даже контролеры, совершившие умышленное убийство, должны быть уничтожены, так как несут в себе зло и разрушение. И тогда же примерно приняли закон, снимающий ограничения на учебу.
Я видела, что Шар не согласен с такой жесткой позицией истребления убийц, но в моем сердце эта идея нашла понимание и поддержку, поэтому я лишь спросила:
— Почему этого нет в истории?
— Есть, но в архивах, которые не подлежат разглашению, вернее не рекомендовано это рассказывать. Я узнал случайно: подслушал как-то разговор отца с другом. Не хотят в правящем Совете, чтобы мы знали об этом.
— А почему ты мне это рассказал? — чуть улыбнулась я, лукаво посмотрев на него.
Друг тяжело вздохнул:
— Настают непростые времена, и я хочу, чтобы ты знала, из-за чего они для нас настают.
Прав был Шар или нет, но одно я знала точно — убийца должен понести наказание, чего бы это мне или кому другому ни стоило.
***
В последующие пару дней действительно пришлось непросто. Контролеры все скрупулезно выпытывали у каждого студента: кто такой, где был, какие отзывы преподавателей и характеристики?
Убита была создательница с шестого курса. Я редко ее видела в коридорах — наши расписания мало перекликались, — но мысль о том, что кто-то мог совершить подобное убийство… возмущала и угнетала.
Несколько дней нас проверяли досконально, но мне нечего было скрывать, и я была не против. Рассказала все как есть, в момент совершения преступления я была в библиотеке… И когда контролеры уже уехали, я вспомнила один момент, которому не придала значения. А может, стоило?
Посомневавшись и походив взад-вперед по комнате, раздумывая над дилеммой, я все же отправилась к ректору. После нашей последней встречи на уроке и… слияния сил мне теперь неудобно смотреть ему в глаза, тем более если мой рассказ для него будет ерундой.
А если нет?
Секретаря на месте не оказалось, поэтому, нерешительно помявшись, я постучала.
— Войдите, — послышался приглушенный ответ.
Медленно отворив дверь и шагнув в кабинет, я увидела сидящего в кресле декана факультета контролеров Диана Графта и устало трущего переносицу ректора. Однако при виде меня Фаранар резко выпрямился. Мне стало его жаль. Видимо, управлять академией и так непросто, а тут еще это…
— Элаи? Вы что-то хотели?
Я, не зная, как лучше сказать, кивнула и, не решаясь войти, замялась в дверях.
— Понимаете, я осознала одну вещь… — наконец-то озвучила я причину моего визита. — Когда контролеры спрашивали меня, то я не подумала, что это может быть важно…
— Погодите, — поднялся ректор из-за стола. — Давайте вы сядете и подробно нам расскажете обо всем.
В несколько быстрых шагов он оказался рядом. Обхватив меня за плечи, прикрытые тонким кружевом, мужчина подвел к креслу, видимо не замечая, как алеют мои щеки, а по телу пробежали мурашки.
Да что же это со мной?
Надеюсь, я не сказала этого вслух, потому как Фаранар резко отдернул от меня руки и, присев в кресло, хмуро посмотрел на свой стол.
— Что случилось? — словно очнулся ректор после непродолжительного молчания.
— Мне кажется, я видела убийцу! — выпалила я, пытаясь скрыть неловкость из-за своей странной реакции.
Вот после этого мужчины просто впились в меня глазами, словно я самое дорогое, что у них есть.
— Где? — выдохнул Графт, подаваясь ко мне всем телом и оставшись сидеть лишь на самом краешке кресла.
— Недалеко от библиотеки. Я как раз выходила оттуда, когда мужчина в плаще и в капюшоне пробежал мимо, сбив меня с ног. Я ведь знаю, что в академии нельзя закрывать лица. А еще от него фонило магией.
— Почему вы не рассказали об этом контролерам? — нахмурился Фаранар.
— Я рассказала о том, что около библиотеки столкнулась со студентом, но этому не придали значения. А я просто чувствую, что в этом есть что-то странное.
— Наверное, это именно тот узел, о котором говорили плетельщики. Ты же знаешь, у каждого убийства есть точки раскрытия.
— Но мы не знаем точно, — тихо и устало вздохнул глава академии.
А я, посмотрев на его лицо, увидела, что ректор долго не питался от источника силы. Преподавателям академии дана такая привилегия — подпитываться силой миров. Благодаря этому силы самих создателей не кончаются, несмотря на множество практических уроков и отсутствие сна.
Почему он не подзарядится? И почему мне хочется отправить его отдыхать, напоить божественным восстанавливающим отваром?
Я явно не в себе последнее время. Испытывать странные порывы в отношении человека, внешне и внутренне значительно старше тебя, — это непозволительно.
— Можно мне идти? — в волнении сжала я руки.
Мужчины удивленно на меня покосились, и ректор кивнул.
Резко поднявшись, я направилась к двери, мысленно ища оправдания своему странному необъяснимому поведению. Скорее всего, это все убийство повлияло, однозначно оно. Потрясло меня в моральном плане, и теперь не могу отойти. Из-за этого и ненормальные мысли и желания.
Надо вечером отвлечься и попрактиковаться в создании заготовок. Тем более что настало время набирать команду.
Выйдя за дверь, осторожно прикрыв ее за собой, заспешила, придерживая длинное платье, а каблучки гулко стучали в тишине коридора.
Вечер в академии — волшебное время, а иногда еще и романтичное. Есть создатели, которым повезло найти свои половинки на старших курсах. Они порой собирались в большом зале на скамеечках, ибо именно это место облюбовал один гений — Ария Лок.
Нет в нем большой силы, не создатель, а всего лишь бог, но невероятно талантлив в сфере искусств. Большая редкость такие как он, кто создают прекрасное в мирах и наделяют талантами достойнейших наших созданий.
Но была у богов искусств и еще одна особенность — они могли смотреть в души всему живому. И благословен тот, на кого обратят они внимание.
Именно поэтому многие приходили, желая, чтобы Лок заметил их, признал особенными, подарил благословение их союзу.
Вот и сегодня он читал стихотворение, которое заставило меня замереть у края балкона и посмотреть вниз.
Море световых шариков кружилось в воздухе, создавая романтическую атмосферу, а звучный, наполненный необычной силой голос слагал:
У нас говорят, что, мол, любит, и очень,
Мол, балует, холит, ревнует, лелеет…
А, помню, старуха соседка короче,
Как встарь в деревнях, говорила: жалеет.
И часто, платок затянувши потуже
И вечером в кухне усевшись погреться,
Она вспоминала сапожника-мужа,
Как век он не мог на нее насмотреться.
— Поедет он смолоду, помнится, в город,
Глядишь — уж летит, да с каким полушалком!
А спросишь чего, мол, управился скоро?
Не скажет… Но знаю: меня ему жалко…
Зимой мой хозяин тачает, бывало,
А я уже лягу, я спать мастерица.
Он встанет, поправит на мне одеяло,
Да так, что не скрипнет под ним половица.
И сядет к огню в уголке своем тесном,
Не стукнет колодка, не звякнет гвоздочек…
Дай бог ему отдыха в царстве небесном! —
И тихо вздыхала: — Жалел меня очень.
В ту пору все это смешным мне казалось,
Казалось, любовь, чем сильнее, тем злее,
Трагедии, бури… Какая там жалость!
Но юность ушла. Что нам ссориться с нею?
Недавно, больная бессонницей зябкой,
Я встретила взгляд твой — тревога в нем стыла.
И вспомнилась вдруг мне та старая бабка, —
Как верно она про любовь говорила!
Ирина Снегова
Настолько тронули меня эти строки, что некоторое время я стояла, не двигаясь и сама не сразу поняла, что смотрю в глаза Лока и сердце болит от того, что будит во мне этот взгляд.
Бог лишь улыбнулся и подмигнул мне, начав напевать медленную песню с певучим началом. Многие тихонечко, неуверенно принялись подпевать.
Прикоснувшись к щеке, почувствовала на ней влагу. Я же даже не заметила, когда сбежала слеза. Может, есть и еще что-то, чего я в своей жизни не замечаю?
***
Ниркор Фаранар
В кабинете лишь ночник волшебным шариком света, застывшего над столом, да блики от огня в камине освещали комнату, создавая в ней загадочную и таинственную атмосферу.
— Что ты думаешь в связи с новыми сведениями? Доверяешь им? — спросил Диан Графт.
Сразу видна его сущность контролера, стоит на страже закона и правды, даже не работая в системе правосудия.
— Я уже на протяжении семи лет наблюдаю за талантливыми создателями, и Элаи не создала у меня впечатления натуры, которая враньем хочет привлечь к себе внимание. К тому же показания госпожи Трасы обеспечивают ей алиби. Я думаю, то, что она сообщила, имеет место быть… — поделился выводами я.
— И?
— И ничего. С ее слов, мы имеем только то, что наш убийца — мужчина, а таких, у кого нет алиби, со всех курсов более ста человек.
— Я не об этом спросил.
— Знаю, но не могу ответить на вопрос, который мучит всех. Нет пока никаких фактов, указывающих на то, что это ритуальное убийство. Однако я все свои награды готов поставить, что оно не последнее.
— Все бездны ада! — выругался Графт.
— Именно так. К сожалению, нам придется довериться расследованию контролеров и ждать. И давай уже сменим тему, я больше не могу думать о том, что произошло: картина растерзанного тела в подвале до сих пор стоит перед глазами.
— Хорошо, поговорим о другом. Расскажи мне тогда, почему ты так странно реагируешь на студентку Элаи? Она волнует тебя?
— Скорее я выделяю ее среди студентов, — не стал отпираться я. — У нее есть свои секреты и странности, связанные с семьей. Мне очень часто бывает ее жаль, она словно пытается спастись, выбраться.
— Пробиться, — вклинился Графт и поймал мой уничтожающий взгляд.
— Бесчувственность у тебя в крови.
— Почему сразу обвинения? Разве я сказал неправду? Пойми меня правильно, я прекрасно отношусь к студентке Элаи, но нужно смотреть на вещи реально. В связи с ее положением ей оказаться на вершине рейтинга гораздо важнее, нежели многим здесь. И может, именно поэтому ты и благоволишь ей, я бы сказал, покровительствуешь временами.
— Может быть и так, — пробормотал я, смотря на огонь.
В груди шевельнулось тянущее неясное чувство. Не иначе это убийство и старость меня когда-нибудь доконают.
Глава 5. Происшествие
Давайте жить так,
чтобы даже гробовщик оплакивал нашу кончину.
Марк Твен
Рассказав ректору про то, что видела, я посчитала свой долг выполненным, и скоро другие проблемы вытеснили произошедшее. Но невольно я поймала себя на том, что на предмете, который ведет ректор, сижу и постоянно его рассматриваю.
Все вызывает в нем восхищение: его уверенность, взгляды, манера себя вести и подать. Даже движения. И одно меня радовало несказанно — он не нравился мне внешне.
Я не думала, что он мне понравился в романтическом плане, это смешно. В его возрасте половинкой не стать, а выходить замуж по расчету я не планирую. Однако то, что он на протяжении семи лет мне периодически помогал и поддерживал, пусть немного, но все-таки, видимо, сыграло со мной злую шутку.
Похоже, в нем я видела тот идеал отца, наставника, о котором всегда мечтала и каким бы хотела, чтобы был мой родитель. И, наблюдая за Фаранаром, понимала, что пристрастна и восхищаюсь им, скорее всего, многое преувеличивая. И, тем не менее, не могла ничего с собой поделать.
Я одергивала себя постоянно, но, увы, все повторялось изо дня в день. Лишь бы глава академии не заметил, а то я точно после этого не смогу ему на глаза показаться.
Так же изо дня в день я видела постоянную озабоченность Фаранара: не иначе расследование не давало желаемых результатов, во взгляде мужчины стыла тревога. И я была готова поспорить, что деятельность его в академии — это не единственное дело, которым он занимается.
А однажды вечером получила этому подтверждение.
В академии не было личных ванных комнат, вместо них были купальни, в которые мы ходили согласно удобному для каждого графику. Для меня же то было не просто место омовения: именно здесь я могла расслабиться и обдумать насущные планы или проблемы.
Вот и этим вечером я отправилась туда, в последний момент заняв свободное время. С завтрашнего дня у меня начинался отбор. Создатели на восьмом курсе выбирали свою первую команду, которая будет с ним до окончания академии, а иногда и после него.
Вот и сейчас я собралась подумать и разложила в купальне полотенчики, которых я набрала с собой несколько штук. Был у меня пунктик насчет сушки. Можно, конечно, использовать заклинание, но потом невозможно привести себя в нормальный вид несколько часов.
Будет эффект словно в ураган попал. Окажись мы в каком-нибудь мире, там все проще, но не в нашей реальности.
В купальне медленными полупрозрачными кольцами раскручивался пар, заполняя помещение, на мраморных стенах поблескивали капельки влаги, под потолком зависли магические шарики, мягко освещая пространство. Красота!
Раздевшись донага, я оставила вещи на лавке, а сама почти со стоном удовольствия ступила в воду, на ходу закрепляя каскад волос на макушке.
Думая о бытовых и банальных вещах, я расслабилась в теплой неге, нагнав вокруг себя побольше пены и откинувшись головой на бортик небольшого бассейна, решив обдумать сложившую ситуацию.
Но мысль даже развиться не успела, как мой покой был нарушен: в воздухе раскрылся портал и из него вывалился мужчина.
Вскрикнув, я сжалась, спрятавшись за пеной, так что торчали одни глаза и макушка, заодно приготовив боевое заклинание. Но моя челюсть от шока отпала вниз, когда в бассейне встал… ректор!
Вода лилась с мужчины ручьем, а на голове еще и покоился кусок пены. Одежда подрана, подпалена, а на щеке имелась кровоточащая рана, кровь из которой капелькой полетела вниз.
Рефлекторно я сжалась, невольно проследив за падением, а ректор стремительно осмотревшись, на миг дольше, чем должно задержав свой взгляд на мне, нецензурно выругался и буквально проглотил окончание ругательств, уставившись мне в глаза.
— Прошу меня простить, досадное недоразумение, — сообщил в следующее мгновение глава академии, отирая одним движением воду с лица и отряхивая ладонь.
— Ни… ничего страшного, — с трудом смогла вымолвить я, машинально подгребая к себе пену.
Фаранар в это время развернулся и, выйдя из бассейна, высушил на себе одежду. С волосами он рисковать не стал и прихватил одно из моих полотенец.
— Я верну.
— Да не стоит, — пропищала и, не узнав своего голоса, откашлялась.
Развернувшись к стене, ректор попробовал открыть портал, но вместо перехода раздался хлопок, и я готова была поспорить, что он снова выругался. И, кажется, что-то было сказано о мерах защиты женских ванных комнат.
Наконец маневр отступления удался: портал в стене был построен. Мимоходом покосившись на меня, Фаранар распрощался и был таков.
А я еще долгое время не могла отойти от подобного происшествия и периодически ни с того ни с сего начинала подгребать к себе пену.
Видимо, и об этом мне стоит молчать.
***
Наутро настроение было нервное, и на лекции по теории разрушения не выспавшаяся я была очень рассеяна. Вместо того, чтобы сосредоточиться на деле, которое так и не смогла обдумать накануне, я гадала, куда же исчезал ректор и почему вернулся в столь потрепанном состоянии?
Была ли поездка связана с убийством или это другая сфера деятельности?
— Элаи?
Вскинув глаза, я увидела стоящего рядом с моим столом Русира, который подняв бровь, смотрел на меня с любопытством.
— Да?
— Вы слушали, о чем я рассказывал сейчас, на вводной к практике? — четко выговаривая вопрос, будто спрашивал у ребенка, поинтересовался декан деструкторов.
— Я… Конечно…
— Это прекрасно. Тогда, может, вы попробуете выполнить первое задание?
— Может, не стоит? — промямлила я. — У меня такие непостоянные успехи в создании достаточно крепких заготовок…
— Ничего страшного. Практика творит чудеса.
Вымучено улыбнувшись, я направилась к кругу в центре аудитории, который огибали с обеих сторон столы студентов. Само место практики было огорожено в целях безопасности защитным экраном.
Проскользнув в небольшую брешь, я нерешительно стала дожидаться стандартно запущенной модели разрушения, после чего должна была начать создание заготовки и довести ее до конца. Защитить от ликвидации или деструкции, как это называли сами разрушители миров. Тогда мое творение будет иметь шанс на существование, поскольку прошло проверку на прочность.
Но вместо модели в круг вошел сам преподаватель.
— Э? — только и смогла вымолвить я, вскинув на него полный удивления взгляд.
— Что такое? — забеспокоился Русир. — Вы ведь слышали меня и знаете, что сегодня ваши заготовки буду испытывать я.
— Ну, это, да… — пролепетала я, чувствуя, как отчаянно краснею от своего вранья.
— Вот и прекрасно, — широко улыбнулся деструктор. — Начинайте.
Настороженно покосившись на преподавателя, я, прикрыв глаза, начала создавать планету. Слои ложились один на другой, шар вертелся в моих руках, и вот на поверхности появились континенты, моря, в воздухе запахло свежестью.
Не прошло и десяти минут, как планета зависла в воздухе, радуя глаз своей гармоничностью. Очень я любила красивые миры и сама старалась создавать именно такие.
Теперь предстояло самое сложное — окружить этот прекрасный шарик плетением защиты, чтобы нехороший деструктор до него не добрался. Закрепив первые петельки из силы, я начала свое плетение.
Ажурный узор сиял золотым, оплетая планету, а я, чуть ли не высунув язык от усердия, создавала защиту. В этот раз мне данный процесс давался на удивление легко, и цвет плетения был немного другим. Может, показалось?
— Элаи, вы трясетесь над заготовкой, как мать над единственным дитя. Давайте шустрее. У меня вон еще целая группа, которую надо успеть потерроризировать.
— А мне нужно сделать так, чтобы вы не разрушили мою заготовку.
Русир иронично приподнял бровь, явно сомневаясь в моих силах не то что против него, даже против своих студентов.
— Ну, тогда мешать творческому процессу создания шедевра просто грех, — хмыкнул преподаватель.
А я невозмутимо доплела защиту, прекрасно понимая, что не пройдет и нескольких минут, как мою планету разрушат. Это всегда очень болезненно, словно убивается часть меня. И тем больше я понимаю необходимость научиться защищать свои создания от окружающего их мира.
— Ну, что? Мне уже можно приниматься за дело? — насмешливо поинтересовался Русир.
Я, лишь насупившись, кивнула, приготовившись к неминуемой боли.
Не торопясь, мужчина подошел к моему висящему шарику, я же в это время вышла за пределы экрана, чуть ли не со слезами наблюдая за действиями деструктора, словно это меня по кускам будут разбирать.
Вот Русир призвал силу, и черные частицы напали на мой мир, стараясь раскрошить его на миллионы осколков. Плетение засветилось в ответ на агрессивные действия, но я знала: защита долго не продержится. Антидеструкция — мое слабое место.
Однако то, что произошло дальше, повергло меня в шок: узор начал светиться сильнее. Волнение внутри меня усилилось, я прижалась носом к экрану и чуть ли не подпрыгивала на месте от паники.
А защита среагировала в этот раз на редкость агрессивно: свечение увеличилось и Русира шмякнуло об энергетическую стенку. Тот даже руки распластал, когда его приложило.
В аудитории повисла тишина, и, когда преподаватель рухнул вниз спустя мучительное мгновение полного ошеломления, звук получился поистине пугающий. А деструктор перевернулся, встал на четвереньки, мотнул головой, видимо, возвращая ясность мыслям и лишь потом, держась за экран, поднялся полностью.
Сфокусировав на группе взгляд, мужчина сказал:
— Все свободны, кроме Элаи.
Тут я полностью осознала: мне пришел конец. Даже те, кто в группе меня сильно недолюбливал и презирал, сейчас смотрели с жалостью — видимо, никому не чужд гуманизм.
Сходив в соседнюю комнату и, судя по звону, что-то там выпив, преподаватель вернулся обратно, уже нормально двигаясь. Но меня это не порадовало, а скорее заставило еще сильнее напрячься.
Русир обошел меня со всех сторон, внимательно разглядывая, будто неведомую зверюшку, неожиданно оказавшейся смертельно опасным хищником. Я же про себя возносила заклинания отвода беды.
Замерев и нависнув надо мной всей своей харизмой, он уставился на меня своими жутковатыми сейчас, потемневшими глазами.
— Что же в вас изменилось за все это время? Признаваться будем?
— Поверьте, все та же студентка Элаи, — протянула я, сжимаясь под этим взглядом.
— Ну-ну. Раньше нормальной зашиты сделать не могли, а сейчас такую сплели, что под моим ударом устояла. Только один человек мог создавать подобное, и вы точно не он.
— Я это я… — начала отвечать на столь странное заявление, но тут меня схватили за талию и подняли вверх.
В правом глазу Русира радужка засветилась серебром, и тот, вглядываясь в меня, даже немного потряс мое вялое от шока тело. Руки и ноги, словно у куклы, болтались в стороны. После он поставил меня на пол, резко наклонил и внимательно осмотрел шею рядом с затылком.
— Ничего нет… Немыслимо!
По коже пополз холодок, и я, вскрикнув, резко разогнулась, врезав макушкой преподавателю по лицу, а точнее по носу.
— Ой, извините, я не хотела, — в ужасе забормотала я и бросилась помочь, но деструктор отшатнулся.
— Нет, не надо, — прогнусавил он, подлечивая нос. — Боюсь, на сегодня нашего общения хватит, а то еще развоплощусь раньше времени.
— Ну что вы…
— Твой мир я пока оставлю у себя, посмотрю его, еще немного испытаю. — Видимо заметив на лице тревогу, добавил: — Не трясись так, все с ним, думаю, будет в порядке. Раз выстоял против меня, значит, жить будет.
Никакие мои протесты и доводы забрать детище с собой не помогли. Меня выставили прочь, не забыв наказать зайти через несколько дней и забрать имущество.
Оказавшись в коридоре, я не могла поверить своему счастью: я научилась делать отменную защиту!