На самом деле, Куин был вполне красивым мужчиной в каком-то грубом смысле: его лицо все состояло из углов, поскольку тело не имело ни капли жира, а эти разноцветные глаза смотрели из-под темных бровей. Темные волосы недавно были подстрижены, буквально выбриты внизу, у самого основания шеи, отчего она казалась крайне мощной. С темно-серым пирсингом в ушах и каплей аструкс-нортрама под глазом со времен службы в качестве защитника Джона Мэттью, Куин привлекал к себе взгляды, куда бы он ни пошел.
Возможно, потому что и люди, и вампиры беспокоились о том, на что он способен, если будет чем-то недоволен.
Блэй, напротив, был полной противоположностью - охотно шел навстречу в той же мере, в какой Куина желательно было избегать в темной аллее.
Блэйлок, сын Рока, имел рыжие волосы и кожу чуть более светлую, чем у большинства представителей вида. Он был таким же огромным, но когда находишься рядом с ним, то по первому впечатлению казалось, что он сделан скорее из ума и сердца, чем из мускулов. Хотя никто не стал бы спорить, каким впечатляющим он был на поле боя. Лейла слышала рассказы, но он никогда не рассказывал сам, поскольку не в его духе хвастаться, создавать ненужную драму или привлекать внимание к себе.
Она любила их обоих всем сердцем.
И отдаленность от них, которую она ощущала, исходила полностью от нее самой.
- Посмотри сюда, - сказал Куин, кивая в сторону малышей. - У нас тут двое почти в отключке... ну, ладно, полтора.
Он улыбался, но Лейлу это не одурачило. Его глаза продолжали блуждать по ее лицу, отыскивая подсказки, что же именно она пыталась скрыть. Чтобы усложнить его расследование, она увела разговор в сторону.
- Они хорошо спят, слава Деве Летопи... эм, слава мойрам.
- Ты сегодня спустишься с нами к Последней Трапезе? - спросил он непринужденно.
Блэй выпрямился.
- Фритц сказал, что приготовит все, что ты хочешь.
- Он всегда так добр, - Лейла подошла к кровати и устроила целое шоу, укладываясь на подушки. - Вообще-то около двух я слегка проголодалась, так что пошла на кухню и поела овсянки с тостами. Кофе. Апельсиновый сок. Завтрак вместо обеда, вроде как. Знаешь, иногда это создает ощущение, будто ты перемотал ночь назад и начинаешь ее заново с середины.
Какая жалость, что это можно было сделать лишь в переносном смысле.
Впрочем... действительно ли она предпочла бы не встречаться с Кором?
Да, подумала Лейла. Она бы предпочла никогда не знать об его существовании.
Любовь всей ее жизни, ее Блэй, ее вторая половинка души и сердца... был изменником. И ее эмоции к этому мужчине напоминали открытую рану, в которую попали бактерии предательства и распространились всюду.
Тем самым она очутилась здесь, в собственноручно сотворенной тюрьме, мучимая тем фактом, что она связалась с врагом: сначала потому что ее одурачили... а потом потому что ей хотелось быть рядом с Кором.
Хотя они разошлись крайне плохо, он положил конец их тайным встречам, когда она вынудила его признаться в своих чувствах. А затем события перешли от печального к трагическому, когда Братство поймало его и взяло под арест.
Поначалу она не могла получить информацию об его состоянии. Но потом она пошла путем Избранной, отправилась к нему и увидела его полумертвым в каменном коридоре, наполненном сосудами всевозможных форм и цветов.
Она ничего не могла поделать, не идя дальше и не выдавая себя. Но даже если бы она это сделала, то не спасла бы его.
Так что она застряла здесь точно призрак, которого преследует запутанный комок эмоций с ядовитым плющом вины и сожаления, и которому никогда не видать свободы.
-… верно? То есть... - Блэй продолжал говорить с ней то об одном, то о другом, и она удержалась, чтобы не потереть глаза. -... на исходе ночи, когда ты просто была здесь с малышами. Это не значит, что тебе не нравится быть с ними.
Убирайтесь, мысленно пожелала Лейла мужчинам. Пожалуйста, просто уходите и оставьте меня в покое.
Не то чтобы она не хотела, чтобы они были с малышами, или питала какую-то враждебность к отцам Лирик и Рэмпа. Ей просто нужно было дышать, а всякий раз, когда один из воинов смотрел на нее, как сейчас, это становилось почти невозможным.
- Звучит хорошо? - спросил Куин. - Лейла?
- О, да, конечно, - она понятия не имела, на что согласилась, но подкрепила слова улыбкой. - Сейчас я просто отдохну. Днем они мало спали.
- Мне хотелось бы, чтобы ты позволяла нам больше помогать, - Блэй нахмурился. - Мы буквально в шаге от тебя.
- Вы оба сражаетесь почти каждую ночь. Сон важен.
- Но ты тоже важна.
Лейла перевела взгляд на колыбельки, и вспоминая, как качала малышей на руках и кормила их, она почувствовала себя только хуже. Они заслуживали мамэн получше, чем она, не запутавшуюся и не обремененную решениями, которые никогда не стоило принимать, не зараженную слабостью к мужчине, к которому не стоило приближаться... и тем более любить.
- В сравнении с ними я не значу ничего, - резко прошептала она. - Они - все.
Блэй подошел и взял ее за руку, голубые глаза были полны теплоты.
- Нет, ты тоже очень важна. И мамэн нужно время для себя.
Чтобы делать что? Предаваться сожалениям? Нет уж, спасибо, подумала она.
- Я отправлюсь в могилу без них и тогда наслажусь собственной компанией, - осознав, как мрачно это прозвучало, она торопливо добавила. - Кроме того, они слишком быстро вырастут. Это произойдет быстрее, чем мы трое успеем оглянуться.
За этим последовали еще разговоры, которых она не услышала из-за криков в голове. Но потом связанная пара наконец-то ушла и оставила ее в покое.
Тот факт, что она так радовалась их уходу, стал еще одним печальным бременем.
Соскользнув с постели, она вернулась к колыбелькам, и на глаза снова навернулись слезы. Вытирая щеки раз за разом, она достала из потайного кармашка салфетку и высморкалась. Малыши полностью уснули, веки их были сомкнуты, личики повернулись друг к другу, как будто они телепатически общались во сне. Идеальные маленькие ручки и драгоценные маленькие ножки, округлые здоровенькие животики, завернутые во фланелевую пеленку. Они были такими хорошими малышами, веселыми и улыбчивыми во время бодрствования, умиротворенными и ангельскими во сне. Рэмпейдж набирал вес быстрее Лирик, но она казалась более крепкой, меньше волновалась во время купания или смены подгузников, более сосредоточенно смотрела в глаза.
Слезы капали с лица Лейлы и падали на ковер у ее ног, и она не знала, как долго сумеет это выдерживать.
Не успев осознать свои движения, она подошла к домашнему телефону и набрала четырехзначный номер.
Вызванный ей доджен прибыл моментально, и Лейла натянула свою общественную маску, улыбаясь слуге с безмятежностью, которой не ощущала.
- Спасибо, что присматриваете за моими самыми драгоценными, - сказала она на Древнем Языке.
Нянечка ответила счастливыми словами и сияющими глазами, и это все, что могла сделать Лейла, чтобы вынести 2-3 секунды общения. Затем она вышла из комнаты и быстро зашагала по коридору со статуями, шлепая домашними туфлями. Добравшись до дверей в дальнем конце, она широко распахнула их и вошла в крыло для персонала.
Как и всем особнякам таких размеров и масштабов, дому Братства требовалась огромная поддержка слуг, и комнаты додженов выстроились рядами, образуя множество коридоров, разделяясь по возрасту, полу и рабочим должностям, образуя группы внутри большого целого. В лабиринте коридоров Лейла выбрала направление с единственной целью найти незанятую комнату - и она нашла такую через три двери после какого-то поворота. Войдя в пустое простое пространство, она подошла к окну, приотворила раму и закрыла глаза. Сердце ее грохотало, голова кружилась, но когда Лейла глубоко вздохнула и почувствовала свежий прохладный воздух...
… она призраком унеслась сквозь созданную ей щель, сливаясь воедино с ночью, ее молекулы пробрались вперед и унеслись прочь от особняка Братства.
Как обычно, свобода была временной.
Но в своем отчаянии она отнеслась к ней как задыхающийся к кислороду.
Куин предпочитал мужчин. И не просто потому, что был воином и состоял в браке с чуваком мужского пола.
Да, конечно, прежде чем он остепенился с его Блэем, ему вполне нравилось трахать человеческих и вампирских женщин. Но опять-таки, его планка сексуальных партнеров была столь низкой, что кандидатами могли стать даже пылесосы или случайная выхлопная труба.
Впрочем, никаких овец. #стандарты.
Но он не мог сказать, что женский пол когда-либо пленял его или особенно интересовал. Дело не в том, что с ними было что-то не так, или он не уважал их, как уважал все, что подходило под описание «живой и дышащий». Они просто были не в его вкусе, вот и все.
Впрочем, вечерами, подобными этому, он жалел о недостатке своего опыта. Если он провел несколько раундов в постели с противоположным полом, это еще не значило, что он был хоть как-то приспособлен иметь дело с тем, с чем столкнулся сейчас.
Когда они с Блэем спустились по главной лестнице, он остановился и посмотрел на своего возлюбленного. Из бильярдной до них фоном доносились звуки низких мужских голосов, ритмичная музыка и звон льда в хрустальных бокалах, а это значило, что турнир Братства по бильярду был в разгаре.
Куин улыбнулся, надеясь, что улыбка получилась беззаботной.
- Эй, встретимся там, ладно? Мне надо пойти вниз и поговорить с доком Джейн по поводу моего плеча, минут десять. Это не должно занять много времени.
- Конечно. Хочешь, чтобы я пошел с тобой?
На мгновение Куин просто потерялся, уставившись на своего возлюбленного. Блэйлок, сын Рока, воплощал собой все, чем он сам не являлся: Блэй обладал идеальным телом Микеланджело, лицом, за которое можно было умереть, и рыжими волосами, густыми и блестящими как конский хвост; он был умным, но при этом уравновешенным, что играло ключевую роль; и он был постоянным и надежным как гранитная скала, принадлежал к тому типу парней, которые никогда не колебались.
Во всех значимых вещах в сравнении с Блэем Куин был пластиковым тюбиком против фарфоровой чашки, частным множеством против идеальной дюжины, расколотым пополам против неразрушимого.
Впрочем, по какой-то причине Блэй выбрал его. Вопреки всем обстоятельствам, отверженный сын, дурное потомство Семьи Основателей, сексуальный маньяк с разноцветными глазами, эмоционально нестабильный, агрессивный, огрызающийся бродячий пес... каким-то образом получил Прекрасного Принца, и черт, этого было почти достаточно, чтобы сделаться религиозным.
Блэй был причиной, по которой он дышал, домом, которого он никогда не имел, солнечным светом, который давал силу его земле.
- Куин? - эти переливающиеся голубые глаза нахмурились. - Ты в порядке?
- Прости, - он наклонился и прижался губами к яремной вене мужчины. - Отвлекся. Но ты всегда это со мной делаешь, не так ли.
Когда Куин отстранился, Блэй весь раскраснелся от возбуждения. И этот запах был соблазном отвлечься, который нелегко преодолеть.
Вот только он должен был разобраться с настоящей проблемой.
- Скажи братьям, что я быстро, - Куин кивнул в направлении бильярдной. - И я надеру им задницы.
- Ты всегда это делаешь. Даже с Бутчем.
Слова прозвучали тихо и подкреплялись восхищением, которое заставило Куина поблагодарить судьбу.
Поддавшись инстинкту, Куин вновь приблизился и прошептал парню на ухо:
- Тебе лучше подкрепиться на Последней Трапезе. Я собираюсь занять тебя на весь день.
Быстро лизнув горло, над которым собирался потрудиться позже, Куин ушел, пока еще мог оставить своего возлюбленного.
Обходя кругом основание лестницы, он направился к потайной двери и далее по системе туннелей, соединявшей объекты их собственности. Подземный тренировочный центр Братства располагался примерно в четырехстах метрах от особняка, и подземный путь, соединявший два этих места, представлял собой широкое бетонное пространство, освещенное флуоресцентными потолочными панелями.
Пока он топал по нему, его шаги эхом раздавались вокруг, будто его говнодавы аплодировали его инициативе.
Впрочем, он сомневался, что они правы. Он не имел ни единой гребаной идеи, что он тут делал.
Дверь в помещение с припасами бесшумно открылась, как только он ввел верный код, затем он прошел мимо полок с блокнотами, бумагой для принтера, ручками и другой фигней от Staples[1]. Офис, располагавшийся следующим, представлял собой типичную обстановку стол-стул-компьютер и старомодные шкафы для хранения документов. Куин ничего из этого не заметил, толкнув стеклянную дверь и выходя в коридор. Широкими нетерпеливыми шагами он миновал всевозможные профессионально оборудованные заведения, от полноценного спортзала и тренажерного зала, достойного Дуэйна Джонсона[2], до раздевалок и первых классных комнат.
Клинический отдел тренировочного центра имел места для лечения, операционную и несколько палат для пациентов. Док Джейн, шеллан Ви, и доктор Мэнни Манелло, обеспечивали уход при всевозможных боевых ранениях, домашних проблемках и даже беременностях и родах Рофа-младшего, а также Наллы, Лирик и Рэмпейджа.
Он постучал в первую дверь, к которой подошел, и ему не пришлось ждать дольше мгновения.
- Входите! - крикнула Док Джейн с другой стороны.
Добрый доктор была одета в хирургический костюм и кроксы и сидела за компьютером в дальней части прекрасно оборудованного клинического пространства, пальцы ее летали над клавишами - она обновляла чьи-то данные, ее короткие светлые волосы стояли дыбом, будто она часами взъерошивала их рукой.
- Секундочку... - она нажала на Enter и развернулась. - О, привет, папочка. Как ты?
- О, ну знаешь, упиваюсь любовью.
- Твои малыши потрясающие. А ведь я даже не люблю детей.
Ее улыбка была добродушной, как яблочный пирог. Взгляд ее зеленых как лес глаз, напротив, был острее лазера.
- Благодаря тебе, у них все отлично.
Ииииии наступила тишина. Когда разговор оборвался, Куин стал бродить вокруг, потому что не мог стоять спокойно, он разглядывал блестящее стерильное оборудование в шкафчиках из нержавеющей стали, осмотрел пустую каталку под операционной лампой, подтянул кожаные штаны.
Док Джейн просто сидела на своем маленьком стульчике, спокойно и тихо давая ему мысленно метаться. И когда зазвонил ее телефон, она позволила вызову уйти на голосовую почту, даже не глядя, кто звонил.
- Я наверное ошибаюсь, - сказал он наконец. - Ну, какого хрена я вообще знаю.
Док Джейн улыбнулась.
- На самом деле я считаю тебя очень умным парнем.
- Не такое дерьмо, - прочистив горло, он сказал себе покончить с этим - хоть док Джейн, похоже, не торопилась, он сам себя бесил. - Слушай... я люблю Лейлу.
- Конечно, любишь.
- И я желаю ей лучшего. Она мать моих детей. Я хочу сказать, помимо Блэя, она мой партнер из-за этих детей.
- Абсолютно.
Скрестив руки на груди, он перестал ходить и повернулся к доброму доктору.
- Я не говорю, что знаю женщин. Ну, типа их настроения и все такое дерьмо. Вот только... Лейла много плачет. То есть она пытается это скрыть от меня и Блэя, но... всякий раз, когда мы заходим повидаться с ней, я нахожу комки Клинекса в мусорной корзине, ее глаза слишком блестят, а щеки покраснели. Она улыбается, но улыбка всегда поверхностна. Ее глаза... охрененно печальны. И... я не знаю, что делать, я знаю лишь, что это неправильно.
Док Джейн кивнула.
- Как у нее дела с детьми?
- Великолепно, насколько я вижу. Она абсолютно преданна им, и они здравствуют. Более того, я вижу ее хоть наполовину счастливой лишь тогда, когда она держит их, - он прочистил горло. - Так вот, я тут думал... спросить... не могут ли беременные женщины, как только они уже не беременны, не могут ли они... ну...
Иисусе, да он тут просто выигрывал все награды по самовыражению. А формальные термины, которыми он бросался? Он был буквально в шаге от того, чтобы сделаться доктором медицины, как она.
Проклятье.
Но по крайней мере, Док Джейн вроде распознала, что его словесный аэроплан не попадал на посадочную полосу.
- Думаю, ты спрашиваешь о послеродовой депрессии, - когда он кивнул, она продолжила: - И я могу сказать тебе, что это не редкость среди вампиров, и она может протекать изнурительно. Ранее я говорила об этом с Хэйверсом, и очень рада, что ты поднимаешь эту тему. Иногда молодая мама даже не осознает, когда это становится проблемой.
- Есть какой-нибудь тест на... или... я не знаю.
- Есть несколько путей оценить происходящее, и поведение крайне важно. Я совершенно точно могу поговорить с ней и могу сделать анализ крови, чтобы проверить ее гормоны. И да, мы многое можем сделать, чтобы вылечить ее и поддержать.
- Я не хочу, чтобы Лейла думала, будто я действую за ее спиной или типа того.
- Абсолютно понимаю. И эй, я и так собиралась пойти и осмотреть ее и малышей. Я могу преподнести все это как обычное обследование. Я не буду упоминать тебя в разговоре.
- Ты лучшая.
Сделав дело, он подумал, что самое время вернуться к своей паре и бильярдному турниру. Но он не ушел. По какой-то причине он не мог.
- Это не твоя вина, - сказала Док Джейн.
- Я сделал ее беременной. Что если моя... - Так, ладно, она доктор, но он все равно не хотел употреблять при ней слово «сперма». Что было безумием. - Что если моя половина - причина...
Дверь широко распахнулась, и Мэнни засунул голову внутрь.
- Эй, ты готова... о, прошу прощения.
- Мы почти закончили, - улыбнулась док Джейн. - И ты не видел нас вместе.
- Понял, - Мэнни постучал по косяку. - Если я могу чем-то помочь, дай знать.
И потом парень исчез, как будто и вовсе не появлялся.
Док Джейн встала и подошла ближе. Она была ниже Куина и сложена не как трехсотфунтовый мужчина. Но казалось, будто она возвышалась над ним, авторитет в ее голосе и глазах был именно тем, в чем он нуждался для успокоения своей иррациональной стороны.
Она положила руку на его предплечье, взгляд ее оставался твердым.
- Это не твоя вина. Иногда, с некоторыми беременностями, такова природа.
- Я поместил в нее этих детей.
- Да, но если предположить, что это ее гормоны приходят в норму после родов, никто не виноват. Кроме того, ты правильно поступил, придя сюда, и ты можешь здорово помочь, просто разговаривая с ней и давая ей время и пространство говорить с тобой в ответ. И честно говоря, я уже заметила, что она не приходит на трапезы. Думаю, нам стоит уговорить ее присоединиться к нам, чтобы она знала, что все мы рядом с ней.
- Окей. Ага.
Док Джейн нахмурилась.
- Могу я дать тебе совет?
- Пожалуйста.
Она сжала его руку.
- Не чувствуй себя ответственным за то, что ты не можешь контролировать. Это рецепт стресса, который сделает тебя безумно несчастным. Я знаю, легче сказать, чем сделать, но старайся помнить об этом, ладно? Я видела, что ты был с ней на каждом этапе беременности. Нет ничего, что ты не сделал или не готов был сделать ради нее, и ты фантастический отец. Впереди ждет только хорошее, обещаю.
Куин глубоко вздохнул.
- Ага.
Хоть его беспокойство не унималось, он напомнил себе, что за время беременности Лейлы он понял, что может доверять доку Джейн. Целитель помогла ему пройти дорогой жизни и смерти, и она никогда его не подводила, не сводила с пути, не лгала и не давала плохих советов.
- Все будет хорошо, - пообещала она.
К несчастью, как выяснилось, добрый доктор ошибалась.
Но ведь она не контролировала судьбу.
Как и он сам.
Младенец был испорчен. Обладал лишь мутировавшей, измененной версией черт Харма, верхняя губа абсолютно неправильная, как у зайца.
Харм уронил ребенка на грязный пол пещеры, и это существо не издало ни звука при падении, руки и ноги едва двигались, плоть была сине-серой, пуповина все еще соединяла его с женщиной. Оно умрет, как и подобало результату, противоречащему природе и родословной - но этот исход не был причиной негодования.
Но тот факт, что Харму изменили, был таковой причиной. Он впустую потратил эти восемнадцать месяцев, это множество часов, этот момент надежды и счастья из-за непригодного для жизни чудовища. И что он знал наверняка? Что это не его вина.
- Что ты породила? - потребовал он от женщины.
- Сына! - она выгнулась словно от новой агонии. - Я произвела на свет...
- Проклятие, - Харм выпрямился во весь рост. - Твоя утроба нечиста. Она извратила дар моего семени и произвела это...
- Твоего сына...
- Посмотри на него сама! Узри своими глазами! Это выродок!
Женщина напряглась и приподняла голову.
- Он идеален, он...
Харм пнул младенца ботинком, заставляя его дернуть крошечными конечностями и издать слабый крик.
- Даже ты не можешь отрицать очевидное!
Ее налитый кровью взгляд зафиксировался на младенце, затем глаза ее расширились.
- Это...
- Ты сотворила это, - заявил он.
Ее нехватка аргументов стала неизбежной капитуляцией перед бесспорным дефектом. А потом она застонала, как будто все еще рожала, окровавленные пальцы царапали холодную землю, ноги задрожали, раздвигаясь шире. От большего напряжения нечто вышло из женщины, и он подумал, может, это еще один. Действительно, его сердце захватил оптимизм, он молился, чтобы первый был доблом, проклятым из пары близнецов.
К сожалению, нет, это было что-то из внутренностей женщины, возможно, ее желудок или кишечник.
И младенец закричал, его грудь мелко поднималась и опускалась.
- Ты умрешь здесь, и он умрет с тобой, - безразлично сказал Харм.
- Я не...
- Твои внутренности выходят наружу.
- Младенец... - пробормотала она. - Младенец...
- Осквернение природы вопреки воле Девы Летописецы.
Женщина замолкла и обмякла, как будто процесс исторжения закончился, и Харм ждал последнего пароксизма, при котором душа покинет ее тело. Вот только она продолжала дышать, и смотреть ему в глаза... и существовать. Что это за коварство? Мысль о том, что она не отправится в Дхунд, казалась оскорбительной.
- Это твое творение, - набросился он на женщину.
- Откуда ты знаешь, что это не твое семя...
Харм поставил ботинок на ее горло и надавил, обрывая поток слов. Прилив гнева вынудил его тело воина искать смертоносных действий, и лишь тот факт, что это случай мог быть наказанием за сотворенное ранее, не дал ему сломать ее шею.
Она должна заплатить, резко подумал он. Да, вина лежала на ней, и женщина должна искупить причиненное ему разочарование.
Зашипев, он обнажил клыки.
- Я позволю тебе жить, чтобы ты могла воспитать это чудовище, и тебя видели с ним. Это твое проклятье за то, что прокляла меня - он вечно будет на твоей шее, амулет вечных мук, и если я узнаю, что это существо умерло, я выслежу тебя и покрошу на куски. Затем я убью твою сестру, все ее потомство и твоих родителей.
- Что ты такое говоришь!
Харм наклонился, на его лице и в голове пульсировал знакомый поток.
- Ты слышала мое слово. Ты знаешь мою волю. Рискни бросить мне вызов.
Когда она съежилась от страха, он отступил и осмотрел безобразную сцену родов, жалкую женщину, этот ужасающий результат - и он рубанул рукой по воздуху, отсекая их от своей хроники. Завывала метель, огонь угасал, и он взялся за свою шубу из овчины.
- Ты испортила моего сына, - сказал он, набрасывая тяжелые меха на плечи. - Твое наказание - растить этот ужас как провозглашение своего провала.
- Ты не Король, - слабо возразила она, - чтобы приказывать что-либо.
- Это дружеская услуга моим товарищам, - он ткнул пальцем в направлении вопящего новорожденного. - С этим на твоем бедре никто больше не ляжет с тобой и не будет также страдать.
- Ты не можешь принудить меня к этому!
- О, но я могу и сделаю это.
Она от природы была испорченной, непокорной женщиной, и именно это изначально привлекло его - ему пришлось по-своему показать ей ошибочность ее пути, и какое-то время обучение было весьма интригующим. Воистину, был лишь один случай, когда она пыталась доминировать над ним… Однажды, и никогда более.
- Не испытывай меня, женщина. Ты делала это прежде и помнишь результат.
Когда она побледнела, он кивнул.
- Да. Это.
Он едва не убил ее той ночью, когда показал, что, несмотря на то, что он мог ложиться с кем угодно, когда угодно и где угодно, ей никогда не разрешалось ложиться с другим мужчиной, пока она хоть косвенно ассоциировалась с ним. Это случилось вскоре после того, как она решила, что ее единственный шанс связаться с ним - это обеспечить ему желанного сына, и в то же время он начал подумывать о наследстве.
К сожалению, она провалилась в своих попытках.
- Я ненавижу тебя, - простонала она.
Харм улыбнулся.
- Это чувство взаимно. И я еще раз повторяю, тебе лучше убедиться, что это существо выживет. Если я узнаю, что ты его убила, я изыму его смерть из твоей плоти и всей твоей кровной линии.
С этими словами он дважды сплюнул на землю у ее ног, один раз за нее, и один раз за младенца. Затем он зашагал прочь, пока она звала его, а заброшенный младенец вопил на морозе.
Снаружи бушевала метель, завихрения снега ослепляли его лишь для того, чтобы отступить как стая птиц, разлетающаяся и обнажающая местность. В долине внизу горы взрастали из берегов озерной котловины, снежные заносы на замерзшей воде напоминали волны, которые бывали здесь в теплые месяцы. Все было темным, равнодушным и безжизненным, но он отказывался видеть в этом предзнаменование.
Рука так и просилась в бой, враждебность оседлала внутреннего боевого коня, но он сказал себе не беспокоиться из-за этого исхода.
Он найдет другую утробу.
Где-то там существовала женщина, которая даст ему наследие, которого он заслуживал и в котором нуждался. И он найдет ее и оплодотворит своим семенем.
У него будет достойный сын. И никак иначе.
Приблизившись к пасти священной пещеры Братства, Тор прокрался в сырое помещение, и как только он очутился внутри, запах земли и отдаленного источника пламени защекотал его носовые пазухи. Глаза мгновенно приспособились, и зашагав дальше, он приглушил шаги своих говнодавов. Он не хотел быть услышанным, хотя его присутствие вскоре станет очевидным.
Врата находились глубоко внутри и были сделаны из железных решеток, толстых как предплечье воина, высоких как деревья, в них была впаяна стальная решетка, предотвращающая дематериализацию. По обеим сторонам шипели и подрагивали факелы, и за ними он видел начало величественного коридора, который вел еще глубже в землю.
Остановившись у огромного барьера, Тор вытащил медный ключ, не испытывая ни малейшего сожаления за то, что украл его из ящика украшенного орнаментом стола Рофа. Потом он извинится за кражу.
И за все то, что собирался сделать дальше.
Отперев механизм, он отворил колоссальный вес, вошел внутрь и вновь запер врата за собой. Зашагав дальше, он следовал естественным путем, который был расширен долотом и грубой силой, а затем оборудован деревянными полками. На различных планках сотни, сотни и сотни банок обеспечивали игру света и теней.
Сосуды были всевозможных форм и размеров, происходили из разных эр от древних до современных, но внутри каждого из них находилось одно и то же: сердце лессера. С самого начала войны с Обществом Лессенинг, давным-давно в Старом Свете, Братство отмечало убийства своих врагов, забирая сосуды жертв и принося сюда, чтобы добавить к коллекции.
Отчасти - трофеи, отчасти - знак "Да пошел ты" Омеге, и это было наследие. Это была гордость. Это была надежда.
И возможно, ничего более. На улицах Колдвелла и за их пределами лессеров осталось так мало, что они, должно быть, приближались к концу.
Тор не ощущал радости от этого достижения. Но это, наверное, в связи с сегодняшней кошмарной годовщиной.
Тяжело было чувствовать что-либо, кроме потери его Велси, в день, который был бы днем ее рождения.
Завернув за небольшой поворот, Тор остановился. Впереди разворачивалась сцена как будто из фильма, непонятно только из какого - "Индиана Джонс", "Анатомия Грей" или "Матрица". Посреди всех этих старых каменных стен, пылающих факелов и разномастных пыльных сосудов дебри пищащего и мигающего медицинского оборудования решали проблемы тела на каталке. А рядом с узником? Двое массивных мужчин-вампиров, с ног до головы покрытых черной кожей и черным оружием.
Бутч и Ви в Братстве были все равно что Труляля и Траляля, бывший коп из отдела убийств и сын Создательницы расы, хороший мальчик-католик и сексуальный извращенец, помешанный на шмотках и царь техники, их объединяла общая преданность Бостонской команде Ред Сокс, взаимное уважение и привязанность, не знавшие пределов.
Ви первым дернулся от присутствия Тора, брат развернулся так резко, что с конца его подожженной самокрутки полетел пепел.