Перевод выполнен группой https://vk.com/vmrosland 16 глава




Воистину, качество ее сна было для него важно по многим причинам, главная из которых - она не могла бы достичь такой степени умиротворенности, если бы не верила, что он о ней позаботится. Убережет ее. Защитит от любых угроз.

Для связанного мужчины безопасность его женщины была важнейшей целью, ее вера в него - главной гордостью, ее благополучие ставилось превыше всех и вся.

Служить ей было высочайшим и лучшим применением в жизни, и он с огромной печалью осознал, что наслаждаться этой работой будет недолго.

Роф был прав, требуя, чтобы Шайка Ублюдков присягнула на этом черном бриллианте, прежде чем их королевским указом изгонят в Старый Свет. Воины Кора подчинялись принципам воров и отверженных - и если он, Кор, прикажет им присягнуть на верность Слепому Королю? Они так и сделают, и будут держать свое слово, но не потому, что они поклялись Рофу. А из-за их верности Кору.

За него одного они отдали бы свои жизни.

Однако Братство на такое не купится. Нет, их можно убедить только клятвой, принесенной их повелителю - и даже тогда перемирие будет хрупким.

Но с другой стороны, Шайка Ублюдков будет вынуждена покинуть Новый Свет.

Но как он найдет их? Колдвелл - большой город, если ты вдруг захочешь пересечься с кем-то, чье местоположение неизвестно. А пытаться обнаружить нахождение группы мужчин, которые дни и ночи проводили в укрытии и так и будут продолжать?

Почти невозможно. И это все при условии, что они еще не решили вернуться через океан.

С тихим вздохом Лейла пошевелилась рядом с ним, скользнув ладонью по его руке. Желая успокоить ее, он стал медленно поглаживать ее спину.

Он знал, что должен закрыть глаза и последовать ее примеру, но у него не было на это шансов. К счастью, он привык жить без сна.

Лежа там, в темноте, со своей любовью, Кор поражался тому, как она его изменила. А потом он вернулся в прошлое.

Тяжело было не гадать, что случилось бы с ним, если бы он решил не грабить ту самую группу воинов в том самом лесу в ту самую ночь. И еще тяжелее - не жалеть о том единственном решении, которое привело его к такому.

Потому что зло нашло его...

Бладлеттер.

Дражайшая Дева Летописеца, подумал Кор, глядя на огромного мужчину-вампира, появившегося в лесу из ниоткуда и швырнувшего его на землю. Воистину, оказалось, что Кор хотел ограбить, а потом вынужден был убить... отряд солдат Бладлеттера.

Он за это умрет.

- Тебе нечего сказать? - потребовал великий воин, возвышаясь над Кором. - Ни извинений за то, что ты забрал у меня?

На пронизывающем ветру Бладлеттер отошел от Кора и поднял отсеченную голову за волосы, раскачивая ею так, что с шеи закапала кровь.

- Ты хоть понимаешь, сколько времени уходит на то, чтобы натренировать одного из них? - голос звучал скорее раздосадовано. - Годы. Ты за одну ночь - за одну драку - украл у меня огромные вложения моего гребаного времени и сил.

С этими словами он отшвырнул голову, и Кор задрожал, глядя как голова закувыркалась по подлеску.

- Ты, - Бладлеттер указал на него, - компенсируешь мне это.

- Нет.

На мгновение Бладлеттер, казалось, потерял дар речи. А затем улыбнулся во все зубы.

- Что ты сказал?

- Не будет компенсации, - Кор поднялся на ноги. - Никакой.

Бладлеттер запрокинул голову и расхохотался, звук этот прокатился по ночи, спугнув сову над их головами и оленя где-то вдали.

- Ты выжил из ума? Безумие дарует тебе такую силу?

Кор медленно склонился набок и вновь подобрал косу. Ладони вспотели, хватка сделалась скользкой, но он держал оружие изо всех сил.

- Я знаю, кто ты, - тихо сказал Кор.

- Да. Выкладывай, - снова эта ужасная кровожадная улыбка, порывы ветра развевали длинные, заплетенные волосы. - Я предпочитаю слушать о своих достижениях из уст других - прежде чем я убью их и оттрахаю их трупы. Скажи, это ты обо мне слышал? - Бладлеттер сделал шаг вперед. - Это? Это так тебя пугает? Обещаю тебе, ты ничего не почувствуешь. Если только я не захочу тебя, пока ты еще дышишь. Тогда... тогда ты познаешь боль подчинения, обещаю.

Кор как будто столкнулся с чистым злом, демоном, обретшим плоть и выпущенным на землю, чтобы мучить и пытать более чистые души.

- Ты и твои мужчины - сами воры, - Кор следил за каждым движением его тела, от изгиба рук до переноса веса с одной ноги на другую. - Вы осквернители женщин и сами себе закон, вы не служите единственному и истинному Королю.

- Ты думаешь, Роф придет к тебе сейчас? - Бладлеттер демонстративно осмотрел пустой лес. - Ты думаешь, твой милостивый правитель явится сюда, встанет на твою сторону и спасет тебя от меня? Полагаю, твоя верность заслуживает похвалы - но она не станет щитом от этого.

Лязг металла о металл был подобен крику в ночи, и кинжал, вытащенный Бладлеттером, оказался почти таким же длинным, как лезвие косы.

- Все еще верен клятве, да? - протянул Бладлеттер. - Думаю, ты же понимаешь, что Король пропал? Что после той резни, учиненной над его родителями, он исчез? Так что нет, не думаю, что ты будешь спасен им, - раздалось хищное рычание. - Или кем-либо еще.

- Я спасу сам себя.

В этот момент облака проиграли свое сражение с ветром, тяжелый покров прорвался и образовал прореху, через которую с ночного неба пролился ослепительный лунный свет, яркий, как дневной, которого Кор не видел с перехода.

Бладлеттер отшатнулся. А затем склонил голову набок.

Последовало долгое молчание, во время которого шевелились лишь ветки сосен да подлесок.

А затем Бладлеттер... убрал кинжал в ножны.

Кор не опустил оружия. Он не знал, что произошло, но прекрасно понимал, что доверять врагу нельзя - а он настроил этого пугающего воина против себя своей самозащитой.

- Тогда иди со мной.

Сначала Кор не разобрал слов. А когда разобрал, все равно не понял.

Он покачал головой.

- Я скорее сойду в могилу, чем куда-то пойду с тобой. В этот раз и в любой другой, в любом случае.

- Нет, ты пойдешь со мной. И я обучу тебя способам ведения войны, и ты будешь служить под моим началом.

- С чего бы вдруг мне это делать...

- Это твоя судьба.

- Ты меня не знаешь.

- Я прекрасно знаю, кто ты, - Бладлеттер кивнул в сторону обезглавленного тела. - И это делает все куда более понятным.

Кор нахмурился, внезапно ускорившийся пульс не имел ничего общего со страхом, вибрирующим в его венах.

- Что за ложь ты говоришь.

- Лицо тебя выдает. Я думал, ты лишь слух, очередная выдумка. Но нет, эта губа, и рука, которой ты сражаешься. Ты идешь со мной, и я обучу тебя и дам работу против Общества Лессенинг...

- Я... всего лишь вор. Не воин.

- Я не знаю ни одного вора, который был бы способен на то, что ты только что сделал. И ты это тоже понимаешь. Отрицай сколько тебе угодно, но ты был рожден для этого, потерян в мире, но теперь найден.

Кор покачал головой.

- Я не пойду с тобой, нет... нет, я не...

- Ты мой сын.

Теперь Кор опустил косу. Слезы навернулись на его глаза, и он сморгнул их, твердо решив не показывать слабости.

- Ты пойдешь со мной, - повторил Бладлеттер. - И я обучу тебя настоящему искусству войны. Я закалю тебя, как огонь закаляет сталь, и ты меня не разочаруешь.

- Ты все еще видишься с моей мамэн? - слабо спросил Кор. - Где она?

- Она не хочет тебя. Никогда не хотела.

Это правда, подумал Кор. Так говорила ему кормилица.

- Так что сейчас ты пойдешь со мной, и я покажу тебе путь к твоему предназначению. Ты станешь моим преемником... если обучение не убьет тебя.

Кор вернулся в настоящее, поднимая веки, которые опустил неосознанно. Бладлеттер был прав в одних вещах, но в других он ошибался.

Обучение в военном лагере оказалось намного хуже, чем когда-либо воображал себе Кор, воины там сражались друг с другом за скудную пищу, воду, они соперничали просто ради спорта и соревнования. Это жестокое существование ночь за ночью, неделя за неделей, месяц за месяцем... на протяжении тех пяти лет... сделало именно то, что обещал Бладлеттер.

Кор закалился в живую сталь, утратил сострадание и эмоции, как будто никогда их и не имел, жестокость наслаивалась на него, и сама его природа оказалась погребена под тем, что он сначала видел, а потом и творил сам.

Садизм в человеке можно развить. Он был живым доказательством этого. И это было заразно - он сделал с Тро то же самое, что Бладлеттер сделал с ним, подвергая бывшего аристократа шквалу унижений, вызовов и оскорблений. Эффект был аналогичным: Тро тоже возвысился в ходе испытаний, но и озлобился.

Все вышло так, как должно было. Хотя в отличие от Кора Тро не контролировался никакой священной силой, его амбиции оставались безудержными.

Или, по крайней мере, так было до пленения Кора - но маловероятно было предполагать, что в склонностях или амбициях этого мужчины со временем произойдут какие-то изменения.

Вот почему Кор позаботился предупредить о нем Рофа.

Кор приласкал плечо Лейлы и вновь удивился ее влиянию на него, ее способности пробиться сквозь броню агрессии и враждебности, дотянуться до мужчины за этой броней, настоящего мужчины.

Связь с которым он потерял так давно.

Она стала его сбросом, механизмом возврата, который вернул его к тому, кем он был до того, как его судьба пересеклась с Бладлеттером.

Образ этого ужасного воина встал в голове столь же ясно, как будто он видел этого мужчину буквально накануне - все, начиная от тяжелых бровей над пронизывающими глазами и заканчивая выступающим подбородком и толстой шеей, мощью и широтой массивного тела. Он был мезоморфом[44] среди огромных мужчин, силой природы, на фоне которой блекли горячая ярость летних бурь и взрывная холодная натура зимних метелей.

Он также был лжецом.

Кем бы ни был отец Кора, это был не Бладлеттер. Истинный потомок Бладлеттера сказал ему об этом.

Кор покачал головой на мягкой подушке в попытке прочистить мысли.

Так долго он хотел узнать, кем были его родители - что характерно для большинства сирот в мире, очевидно. Даже если он был для них нежеланным, даже если ему не суждено было иметь с ними никаких отношений, он все еще жаждал узнать их личности.

Это сложно было объяснить, но он всегда чувствовал, будто менее подвержен гравитации, передвигаясь по земле. Тело его по своей сути наделено какой-то невесомостью, которая предопределила его попадание под идеологию Бладлеттера о разрушении, хаосе и смерти.

Когда ты лишен своего компаса, сгодится любой чужой.

В его случае - самый испорченный и злобный, какой только можно было себе вообразить, и он принял его.

Боже, сколько у него сожалений.

Бладлеттер говорил о тренировках к войне, но оказалось вполне ясно, что он служил скорее собственной кровожадности, нежели ради какой-то защиты расы - и Кор все равно продолжал. Едва он познал вкус гордости отца, пусть даже извращенца, который объявил себя таковым, вкус одобрения стал его наркотиком, антидотом против дыры в нем самом.

Вот только отцовство оказалось всего лишь фантазией. Ложью, которую разоблачила неожиданная правда.

После потери мужчины Кор почувствовал себя так, будто его в третий раз покинули. Первый раз был при рождении. Второй - когда женщина, приходившаяся ему кормилицей... или кем-то еще... ушла. А третий раз свершился, когда развеялась ложь Бладлеттера, несомненно, сказанная ради того, чтобы Кор пошел с ним в военный лагерь. И новости эти пришли из неопровержимого источника.

Кровная сестра Ви, Пэйн, убила их истинного отца, Бладлеттера.

И убила ложь.

Но все хорошо, подумал Кор. С обретением любви все поиски закончились. Он перестал гоняться за несуществующей семьей, которая его никогда не желала. Он покончил с поисками внешних источников, которые могли бы наполнить его внутреннюю полость. Он перестал следовать чьей-либо системе ценностей, кроме своей собственной.

И больше не ища несуществующего, он обнаружил предназначение, которое всегда искал, в себе самом, и это ощущалось... хорошо.

Хорошо быть целым.

Хорошо без сомнений и оговорок предлагать себя достойной женщине, которую он любил, отдавать ей все, что у него есть.

Кор нахмурился. О мойры, как ему оставить Лейлу? С предназначением не поспорить, и как бы он ни изменился, на какой хороший путь ни встал... это не могло стереть его прошлое, не отменяло долгов за свершенное им. Не бывать этому.

По правде говоря, он вечно будет ее недостоин. Даже если Слепой Король не приговорил бы его к выселению, он бы добровольно на это подписался.

Им лишь нужно сделать значимым тот небольшой промежуток времени, что у них есть.

Чтобы он сошел за всю жизнь.

 

Следующим вечером, когда на Колдвелл опустилась ночь, Блэй сразу после пробуждения попытался выбраться на заднее крыльцо покурить. Обстановка была идеальной. У него была полная кружка кофе из Данкин Донатс[45], приготовленного его мамэн из тех маленьких квадратиков, которые можно заказать онлайн, и пачка сигарет Данхилл, которые нужно было экономить, потому что осталось всего шесть штук. И он щеголял в парке от Patagonia[46], в которой было больше перьев, чем во всех подушках в доме.

Да, это был отличный план. Кофеин и никотин критично важны, когда ты за весь день спал не больше пятнадцати минут кряду и не хочешь пооткусывать всем окружающим головы.

В чем проблема? В том, что попытавшись открыть дверь, ему пришлось толкнуть ее плечом.

А затем в лицо ему ударила метель.

Отшатнувшись, он выругался и закрыл дверь обратно.

- Черт подери, там все плохо...

Грохот на кухне был оглушительным и включал в себя нечто, звучавшее как сковородка из нержавеющей стали, или, возможно, противень, или по крайней мере нечто посудообразное с типичным бряяяяяк.

- Мама? - позвал он.

Позабыв о своей химической подзарядке, он поспешил в другую комнату...

... и обнаружил свою мамэн на кафельном полу перед плитой, ее лодыжка изогнулась под неестественным углом, пекановый рулет, который она ставила в духовку, валялся на полу, а противень из-под него - примерно в трех футах от нее.

Блэй бросил кофе и сигареты на стол и бухнулся рядом на колени.

- Мамэн? Ты ударилась головой? Что случилось?

Лирик с гримасой села, приподнимая тело на локтях.

- Я всего лишь хотела поставить это, пока твой отец не спустился к Первой Трапезе.

- Голова… ты ударилась головой? - смахнув ее волосы с лица, он молился, чтобы не увидеть следов крови. - Сколько пальцев я показываю?

Она отпихнула его руку.

- Блэй, я в порядке. Ради всего святого, не ударилась я головой.

Он осел назад. Женщина была одета в привычные «мамины» джинсы[47], ярко-красный свитер с белоснежным воротником делал ее похожей на смесь жены Санта-Клауса и миссис Тейлор из «Большого ремонта»[48]. И она, казалось, действительно была в порядке, глаза следили за его движениями, румянец здоровый, вызван скорее смущением, чем травмой.

- Блэй, я всего лишь поскользнулась на коврике. Я в полном порядке.

- Хорошо, потому что это значит, что я могу на тебя орать. Где, черт подери, твой фиксатор? Почему он не на твоей ноге?

Внезапно его мамэн изобразила головокружение, захлопала ресницами и выставила вперед руки, как будто не могла видеть.

- Десять пальцев? Двенадцать?

Когда он уставился на нее, она робко вздрогнула.

- Этот фиксатор такой громоздкий и тесный. Я собиралась надеть его обратно, как только приготовлю яйца.

- Ты поскользнулась - или лодыжка не выдержала?

Когда она промолчала, Блэй понял, что верен второй вариант, и двинулся к ее ноге. В то самое мгновение, когда он попытался всего лишь коснуться шлепанца на ее ноге, она зашипела и побледнела как простыня.

- Все в норме, - напряженно сказала она.

Он перевел взгляд на ее узкие бедра и то, как дрожали ее руки.

- Думаю, ты снова вывихнула лодыжку. И возможно, сломала себе что-нибудь, не знаю.

- Все будет хорошо.

- Знаешь, эти три слова - мои нелюбимые. Куин всегда говорит их, когда... - он умолк на полуслове и нарочно проигнорировал то, как мама на него посмотрела. - Ты можешь дематериализоваться? Потому что я уверен, что док Джейн должна на это взглянуть. Нет, Мэнни. Он спец по костям.

- Ох, это необязательно.

- Почему бы нам не позволить папе решать, - когда ее глаза вспыхнули, он протянул: - Или ты можешь вести себя разумно и без жалоб пойти со мной.

Лицо Лирик выражало раздражение, но Блэй знал, что убедил ее. С тех самых рейдов отец слишком уж зациклился на защите своей женщины. Он устраивал истерики даже из-за нелепых вещей - пореза бумагой, заусеницы, ушибленного пальчика на ноге - а значит, что когда пару ночей назад Лирик пошла за газетой и поскользнулась, бедняга едва не выжил из ума.

А эта травма еще хуже первой.

- Ты можешь дематериализоваться? - спросил Блэй.

- Ты правда думаешь, что это необходимо?

- Сама подумай. Не хочешь попытаться встать?

Его мать уставилась на собственную ногу.

- Жаль я не надела этот чертов фиксатор.

- Мне тоже.

Она нахмурилась.

- Как мне попасть в клинику тренировочного центра? Даже если я сумею дематериализоваться, я не знаю, где именно она находится.

- Мы можем перенестись куда-нибудь поближе, и нас заберут, - Блэй встал и посмотрел на потолок. Он слышал, как наверху его отец ходит и одевается. - Думаешь, хорошо или плохо будет, если мы уйдем, не сказав ему?

- Мы можем написать ему смс? Сказать, что скоро вернемся. Сказать... что пошли в магазин.

Его мать ненавидела лгать, но еще сильнее она ненавидела расстраивать своего хеллрена. И Блэй в таких редких случаях вынужден был ее поддержать. Его отец раздует из этого шумиху.

- Пошли, - Блэй вытащил телефон и начал писать доку Джейн. - Ты знаешь ту овощную лавку на девятой трассе? Которая располагается в амбаре?

Хоть и сказав это вслух, он вспомнил о том, как попытался выйти на крыльцо, и чем он вообще думал? Его матери с такой лодыжкой нужно дематериализоваться в какое-то сухое и теплое место. Тот амбар не отапливался и, вероятно, был заперт. Лучше, конечно, чем гребаный лес, но серьезно?

Чем он думал?

Он опустил телефон с недописанным сообщением и посмотрел на мамэн. Она закрыла глаза и легла обратно на кафель - а та рука, что лежала на животе, стиснулась от боли.

Другая, лежавшая рядом на полу, выстукивала по кафелю ритм подпиленными ноготками.

- Ты не можешь дематериализоваться, - тупо сказал он. - Ни за что.

- Еще как могу.

Но отрицание прозвучало слабо.

А потом на кухню вошел его отец - галстук завязан лишь наполовину, волосы все еще мокрые и зачесаны так, что позавидовал бы Кен, жених Барби: каждая прядка в идеальном порядке и, казалось, застыла на месте.

-... видеоконференция с моими клиентами и - Лирик! О мой Бог, Лирик! - отец подбежал к матери, а Блэй посмотрел в сторону двери, которая вела в гараж. Его родители начали спорить, но он оборвал все это на полуслове.

- Папа, сделай мою ночь и скажи, что у твоей машины привод на четыре колеса.

 

В особняке Братства Куин делал нечто непостижимое. Он набивал черную спортивную сумку бутылочками, молочной смесью и дистиллированной водой. Подгузниками. Влажными салфетками. Деситином[49]. Погремушками и пустышками.

Конечно же, все это набивание сумки не было такой уж проблемой. Хотя обычно его экипировку составлял ассортимент Smith & Wesson или Глок и Беретта[50], всякие штуки с пулями и лазерными прицелами, а не Pampers и Evenflo[51].

Еще одна причина, по которой это было странно - потому что он поверить не мог, что упаковывает вещи, чтобы дети могли покинуть этот гребаный дом. Без него.

Они были такими маленькими. И он вовсе не хотел, чтобы они находились рядом с этой женщиной.

Он отказывался впредь называть Лейлу мамэн, даже мысленно.

Но что есть, то есть. Он ходил в Святилище с Амалией, Директрикс Избранных, и она провела его по идиллическому пейзажу, показывая ему пруд с зеркальной поверхностью, храмы, общежитие, частные покои Девы Летописецы.

Где Лейла будет находиться с его детьми.

Спорить с положением дела было невозможно. Это дерьмо было даже безопаснее, чем особняк, мать вашу, и Амалия заверила его, что его дети сумеют попасть туда без проблем и так же покинуть это место.

А затем под давлением она лично пообещала, что вернет его детей. Если Лейла устроит какие-то проблемы.

Тихий стук в дверь спальни заставил его поднять голову от сумки.

- Да.

Вошла Бэт, и она казалась куда более спокойной. С другой стороны, она же получила желаемое.

- Похоже, ты все приготовил.

Он снова посмотрел на упакованные вещи.

- Ага.

Последовало долгое молчание.

- Все будет хорошо, Куин. Я горжусь тобой...

- Без обид, но ты можешь проводить со своим ребенком двадцать четыре часа в сутки - потому что тот, с кем ты этого ребенка сделала, не лжец и не предатель. Так что ты уж извини, наши представления о «хорошо» слегка различаются, - он отступил от изножья кровати. - Мне не дано получить свое «хорошо» - то есть чтобы мои дети остались в этой комнате, пока я буду сражаться. Мое «хорошо» - это вовсе не сражаться, когда половина моего мозга думает только о том, вернет ли Лейла моих детей, когда должна будет. И мое «хорошо», черт подери, точно не включает тот факт, что эта женщина вновь будет видеться с ними. Мне не нужна твоя гордость и притворная забота. Все, что мне требуется от тебя - чтобы ты понянчилась с ними, пока я не уберусь нахрен из дома.

Бэт скрестила руки на груди и медленно покачала головой.

- Что с тобой произошло?

Слова были произнесены так тихо, что казалось, будто она обращается к самой себе.

- Серьезно. Ты серьезно это спрашиваешь.

Куин отвернулся от нее и подошел к колыбелькам. Он посмотрел на Лирик, а затем вновь сосредоточился на Рэмпе, засовывая ему в рот пустышку.

- Будь храбрым, парень, - Куин погладил темные волосики. - Увидимся через двадцать четыре часа. Раз плюнуть, да?

Неправда.

Так охренительно тяжело отвернуться. Его грудь пылала болью, зародившейся на самом уровне ДНК... особенно когда взгляд его в последний раз метнулся к Лирик. Он хотел подойти к ней, но просто не мог смотреть на ее лицо.

Не мог сейчас ее видеть.

Проходя мимо Бэт, он смотрел прямо перед собой. Он не доверял своему голосу произнести даже прощание. Несомненно, в итоге он сорвется на Королеве, а это никому не поможет.

Схватив со стула оружие и кожаную куртку, он вышел и тихо притворил за собой дверь. Он не знал, когда именно придет Лейла - после заката, само собой, но солнце давно село. Она, наверное, прибудет с минуты на минуту...

- Готов к собранию?

Он обернулся через плечо. Зед выходил из своих покоев, и брат был обвешан оружием и готов сражаться, разного рода металл пристегнут к его телу, прищуренные желтые глаза пронизывали насквозь.

Шрам на его лице, проходивший по щеке и искажавший верхнюю губу, напомнил Куину о подпорченной роже Кора.

- У нас собрание? - спросил Куин, выуживая телефон из кожаной куртки.

Он проверял эту гребаную хрень с единственной целью - увидеть, не звонил ли Блэй и не присылал ли он смс. Картинку. Гребаный смайлик.

Ничего. И он не уделял внимание ничему больше.

Ну. Кто бы мог подумать. Групповое оповещение, вызывающее Братство в кабинет Рофа. Именно в этот час.

- Видимо, да, - пробормотал он, засовывая телефон обратно в карман и следуя за Зедом.

По дороге в кабинет они особо не разговаривали, и Куина это полностью устраивало. Войдя на собрание, он держал голову опущенной и прошел в самый дальний от огня угол. Меньше всего ему нужно было вновь переживать полную катастрофу, случившуюся накануне. Все знают о произошедшем, и черт подери, все они высказались, что об этом думают, когда он был заперт в Гробнице.

Несомненно, они не могли отнести это к отличному времяпровождению.

И все же всю эту историю с ним-выстрелившим-из-оружия-в-доме еще не до конца обсудили. Всегда возможен пересмотр.

Или, может быть, существовал третий вариант, который, к счастью, не имел ничего общего с ним.

Роф сидел за своим резным столом, на троне, много лет принадлежавшем его отцу. И Вишес находился рядом с ним, в руке с перчаткой - самокрутка, взгляд ледяных глаз бродил по собравшимся. Бутч сидел на диване рядом с Рейджем, хрупкий французский антиквариат, казалось, едва выдерживал такой вес. Зед встал рядом с Фьюри у книжных полок. И здесь был Рив.

Джон Мэттью, войдя в кабинет, осмотрелся и, увидев Куина, подошел к нему. Он ничего не показал, лишь прислонился к стене и засунул руки в карманы кожаных штанов.

Куин глянул на друга.

- Мы с тобой сегодня должны быть в паре.

Джон кивнул и вытащил руки. Не думаю, что мы куда-нибудь пойдем.

- Они не допустят меня к сражению?

Нет, метель. Рекордные осадки. Неслыханные в это время года.

Куин запрокинул голову, позволяя затылку удариться о гипс позади. Охренеть какая удача. Он ни за что не мог остаться на всю ночь в доме, когда его дети будут с этой женщиной, Блэй с ним не разговаривал, а братья все еще злились на него из-за всей этой истории Кор-сбежал-из-Гробницы.

Нахрен все это, подумал он. Он не в тюрьме. Он не обязан...

Роф на троне заговорил.

- Так давайте покончим с этим.

Куин скрестил руки на груди и приготовился к очередному раунду речей о том, какой он ужасный.

- Мы знаем, где Кор, - объявил Король. - И он приведет ко мне Ублюдков.

Внезапно вся комната разразилась ругательствами и репликами, братья затопали своими говнодавами, поднимаясь на ноги, и Куин сам охренел по самые яйца. Мужчину вернули в плен? Конечно, кто-нибудь сказал бы ему...

Он подумал об устроенном в Гробнице беспорядке и решил... нееет, Братство по горло сыто им и Кором.

- Он мой! - заорал Тор, перекрикивая гомон. - Я должен его убить!

Вот уж спорно, мать твою, подумал Куин, но оставил эти мысли при себе. Кто первый встал, того и тапки, и все такое.

Если он первым доберется до этого сукина сына, то прикончит его, и нахрен все...

- Нет, не твой, - припечатал Роф. - Никто его не убьет.

Когда прозвучали слова Короля, все заткнулись, и Ви встал позади Тора, точно готовясь удержать брата в захвате.

Погодите... что-что? подумал Куин.

- Вы меня поняли? - приказал Король. - Никто не станет его убивать.

И затем, как будто желая закрепить команду, Роф посмотрел сначала на Тора... а затем прямо на самого Куина.

 

В безопасном доме Братства Кор принимал душ, подставив лицо под струи воды, его тело возвращало силу с каждой минутой. Как только наступила ночь, он оставил спящую Лейлу в кровати, которую они делили, и поднялся на кухню, где отыскал все возможные калории и занялся их поглощением. Его не волновало, что сочетания могли быть неаппетитными. Он поглощал апельсиновый сок с мятным мороженым с шоколадной крошкой, ел чили прямо из банки, не потрудившись разогреть, буханку хлеба с бруском масла - и то, и другое целиком, мясную и сырную нарезку, обе пиццы из морозильника.

Их пришлось приготовить в микроволновой печи, потому что в замороженном виде он не мог откусить ни кусочка.

Ему нужно было восполнить припасы, хотя он не знал, как. Он никогда не управлял финансами своей группы, и тем самым не имел доступа к банковским счетам и деньгам. И он больше не был вором.

Тро всегда занимался деньгами. Среди них он был лучшей кандидатурой, когда приходилось контактировать с миром людей...

Кор почувствовал присутствие Лейлы, как только она открыла дверь в ванную, повернувшись, чтобы посмотреть на нее, он едва не рухнул на колени. Она была великолепно обнаженной, ее высокие груди с розовыми вершинками, изумительные бедра, длинные ноги и идеальное естество были обнажены для него, лишь для него одного.

Его член мгновенно затвердел.

Но он отгородился от нее. Хоть они и занимались любовью весь день, он прижал свою длину к животу и держал ее там обеими руками.

Она бесшумно прошла по мраморному полу, открыла стеклянную дверь и присоединилась к нему.

Ее глаза метнулись к его ладоням.

- Почему ты не показываешь мне себя?

Воистину, он все время оставался в одежде, приспустив штаны, чтобы войти в нее, и обратно натянув их на бедра, когда обнимал ее позднее.

- Кор? - прошептала она. Вокруг нее клубился легкий пар, кожа блестела от капелек влаги. - Почему ты не позволяешь мне увидеть тебя?

Покачав головой, он предпочел не говорить. Слишком сложно было облечь в слова то, как тяжело было бы вынести ее взгляд на свое плоти. Ее никогда не беспокоил его дефект, казалось, она никогда не замечала его и не думала о нем хуже - и все же, одежда выполняла функцию маски, которую он предпочитал носить в ее присутствии. Когда он хотел прогнать ее от себя, когда хотел бросить вызов своим уродством в надежде, что она отвернется и перестанет мучить их обоих - тогда все было иначе. Но теперь...



Поделиться:




Поиск по сайту

©2015-2024 poisk-ru.ru
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2017-06-21 Нарушение авторских прав и Нарушение персональных данных


Поиск по сайту: