— Меняю позицию, — отрывисто сообщил Макс.
Надо, но я азартно решил: к черту! На поясе бусы, а цели внизу имеют и без того много проблем. Усмехнувшись, поймал в прицел пятнистую спину залёгшего за высоким бордюром монолитовца. Давненько так не…
По хребту вдруг пробежала дрожь, возле самого уха тонко взвизгнуло. Сработавшие рефлексы отшвырнули от окна. Болезненно зацепив плечом подоконник, я отпрыгнул в сторону и прижался спиной к стене. На деревянном полу квартиры появилась глубокая неровная трещина.
По нервам наотмашь хлестнул запоздалый страх. Хлестнул – и прошёл. Ну, погоди, урод!.. Бросил в гарнитуру:
— Снайпер на десять-двенадцать часов!
— Понял. – И спустя минуту. – Черт, не вижу. Маякни.
Я сжал зубы. Хитрый ублюдок заткнулся после единственного выстрела. Грамотного выстрела, кстати, и не будь бус, я мог бы совершенно бесплатно заиметь дырку в черепе. Увлёкся, твою мать! Ненавижу снайперов.
И быть приманкой – удовольствие ниже среднего, даже если на поясе висит артефакт.
— Давай шустрее! — напряжённо поторопил Макс.
Он тоже рисковал. Даже сменив позицию – окно, этаж, не важно – мог подставиться точно так же. А Маминых бус может и не хватить на тяжёлую снайперскую пулю.
— Иду!
Я рывком вернулся к окну и навалился на подоконник. Только в винтовку не попади, стрелок херов!.. Двадцать штук баксов, я ж не переживу. Зашарил взглядом по направлению, где мог скрываться снайпер. Окна многоэтажек, крыши, балконы… Должен клюнуть, снайперы редко бросают не добитые цели — профессиональное самолюбие, и так, должно быть, охерел от промаха... Хотя какое самолюбие, он же фанатик…
Сколько времени ему понадобится? Заметил… Прицелился… Выстрелил…
— Назад! – сдавленно выплюнул наушник, и я в тот же миг оттолкнулся от стены и упал на спину, прижав винтовку к груди. Прилетевшая пуля не успела попасть в зону действия артефакта. Взвизгнула и выбила новую щепку из пола. Перекатившись в сторону от окна, встал на колено.
— Выдохни! — довольно и даже как-то снисходительно процедил Макс. – Сняли голубчика в два ствола.
— Марксмен недоделанный, — буркнул я, потирая ушибленную при падении задницу. – Не мог раньше!..
— Поговори мне! В следующий раз сам будешь отдува…
Окончание фразы утонуло в оглушительном взрыве. Рвануло рядом, в соседнем доме, пронзительно зазвенели выбитые стекла. Я машинально открыл рот и пригнул голову.
— Гранатомётчик! – прорвался сквозь звон злой крик Макса.
Первой стремительной мыслью была радость – слава богу, что не в меня! Второй – надежда, что Мелкий, Дуал и Лок остались живы. Мысли промелькнули, когда уже выбегал из комнаты. Получить гранату в окошко засвеченной позиции не хотелось категорически.
Второй раз выстрелить гранатомётчику не дали. Я занял отличную позицию сначала на четвёртом этаже, затем на третьем. Но дело пошло туго — самых безбашенных монолитовцев уже сняли. Оставшиеся в живых залегли в немногочисленных укрытиях и высовывались только для того, чтобы огрызнуться огнём. Я больше промахивался, чем попадал.
Потом на западе глухо бумкнуло.
— Музыкант, — через несколько минут позвал Макс, – зелёный мост опять взорвали, так что остатки фанатиков оттуда движутся на соединение в нашу сторону.
И опять градус напряжённости пополз вверх. Дождавшись подкрепления, залёгшие в укрытиях нелюди поднялись во весь рост. Они кричали, стреляли и как заведённые пёрли вперёд. Сквозь выстрелы то и дело неслись выкрики на разные голоса: «За Монолит! Защитники Монолита!..». Но атака захлёбывалась с каждой минутой все больше. Наёмники по заставскому перешли реку и ударили в тыл, отрезав путь к отступлению. Подтянулись парни, чьи позиции были восточнее, вышли на берег и перебрались по нашему мосту на ту сторону. В ход пошли гранаты и тяжёлое оружие. Монолитовцев добивали шквальным огнём.
Бой от начала до конца занял чуть больше полутора часов. Преследовать было некого — в сжавшемся кольце не осталось никого, способного сбежать. Наёмники выходили из зданий, кто-то на том берегу уже делил трупы и деловито обыскивал покойников. Пару раз над рекой раздавались одиночные выстрелы.
Всем было ясно: «Монолит» уничтожен.
Я сел на пол, прислонившись спиной к стене. Положил винтовку на колени и стянул мокрые перчатки. Сердцебиение понемногу замедлялось до нормального, волосы на висках слиплись от пота. Адреналин выгорел, приходила усталость и вместе с тем чувствовалось, что меня, наконец, отпустило. Пахло сгоревшим порохом. Захотелось закурить. Но под рукой не было сигарет. Заветная пачка «Palmal», приберегаемая для Рэда, осталась в рюкзаке. Чертыхнувшись, я вышел на частоту, объединяющую все радиостанции отряда.
— Хеллоу, орлы. Все живы?
— Еба-аать, командир, — первым отозвался Дуал. Он сильно запыхался, словно недавно бежал пятикилометровку. – Ты ж вроде ушёл?
— Не смог пропустить шоу, — весело фыркнул я. Не похоже, чтоб Дуал сидел над трупом напарника – слишком довольный голос. Словно прочитав мысли, он добавил:
— Мелкого зацепило, но все живы.
— Да не зыркай! В порядку я, — очень громко, как медведь, проревел Мелкий. – Оглушило тільки.
Потом влез Лок, потом – Рури, Джон выругался по-английски, сообщив, где и в каких позах имел «Монолит» (на вольный перевод хватило даже моих скудных познаний). Снайперы не сказали ничего, но я явственно слышал смешок Змея где-то посреди длинной реплики морского котика. Надо думать, с Яном тоже все в порядке, просто молчит по своему обыкновению.
— На зелёном прорвались, пришлось подрывать. Думаешь, кто-то будет отстраивать?.. А пацана накрыло, — между словом сказал Рури, и я не сразу понял, про кого речь. – Подставился, как последний осел, прости господи. Кишки разворотило, так и помер в куче дерьма и мочи.
Единственным, кто молчал, оставался Макс. С каждой секундой это не нравилось все больше, тем более я вспомнил, что последние минуты боя он тоже молчал. Но раньше, чем успел мысленно поставить свечку за упокой, в соседней комнате раздались шаги, и в дверях появился напарник. Он залихватски прислонил согнутую в локте руку с винтовкой к плечу и скалился в тридцать два зуба, как Чеширский кот из сказки Кэрролла.
— Семь, — гордо огласил он.
И я только чертыхнулся вместо того, чтобы придраться, где он там насчитал семь очков.
— Черт с тобой… обошёл на одного. Светлое, да?
Потом я связался с Рихардом. Командир лиманских снайперов, как и часть его людей, уцелел в кампании. Коротко поблагодарил и пообещал скинуться парням на гонорары. Для Рихарда день только начался — предстояло зачищать город и возвращать точки под контроль, в чем предложил принять участие. Я согласился (люблю воевать в городской застройке и против людей – как в старые добрые времена… и да, одно слово — Сиеста) и продублировал предложение отряду. Подписались Дуал (помочь знакомым лиманским парням), Лок (за компанию), Змей (не настрелялся, жаждал крови и демонстрации превосходства над местными кукушками), Джон (потому что подписался командир) и Рури (хрен знает почему). Узнав, что я остаюсь, решил задержаться и Макс. Дело шло к третьему раунду борьбы за халявное пиво. Отзывчивый пулемётчик тоже порывался помочь, но его довольно сильно контузило взрывом, и Макс невежливо, но доходчиво рассказал, куда он может идти. Здоровяк поворчал (на самом деле – поорал), обозвал фашистом, но спорить с медиком не рискнул.
Честно набитые трофеи, самым ценным из которых оказался монолитовский экзоскелет, я уступил по дешёвке парням Рихарда. Возиться с доставкой экзы в Припять не хотелось.
Написал разводящему северо-западного сектора, сообщил об успехе (и напомнил, что нам причитается), но не получил ответа. Лучше бы, чтоб он внезапно двинул кони, а не решил зажать деньги. Я взял на заметку, но пороть горячку не стал.
Потом погибших хоронили в братской могиле во дворе одного из домов. «Монолит» не так дёшево продал жизни, как хотелось бы. Среди двухсотых оказался и Мангуст, снятый снайпером. Я не был знаком с этим наёмником, а вот Макс помрачнел.
— Надеюсь, это был тот урод, — буркнул напарник, — которого я завалил.
Пацана по кличке Стопка среди похороненных не оказалось. Своим – хотя бы условно – недавно прибившегося новичка никто не считал, и тащить в общую могилу обгадившийся вонючий труп желающих не нашлось. Бросили там, где умер, забрав только ПДА. Прогноз Макса сбылся: пацан не дожил даже до конца дня.
Обобранные трупы монолитовцев оставили, как есть, только лежащих на мосту сбросили в отравленную радиацией реку. В мутной покрасневшей воде почти сразу появились мелкие полупрозрачные рыбки. О фанатиках пусть заботятся обитатели столь любимой ими Зоны. На берегу после наступления темноты тоже будет только хруст стоять.
Рихард – загорелый короткостриженый наёмник с рваным шрамом через всю правую щеку и выправкой профессионального военного – передал плату, в основном свежеполученный хабар. Я отдал парням их долю артефактами, свою забрал наличкой. Никто не возражал. Вскоре участвующие в зачистке наёмники снялись с места и, перейдя реку, взяли курс на север.
По ходу продвижения бойцы Рихарда парами или по одному расходились по позициям, к концу дня людей осталось всего ничего. Живой силы противника не встретили, только несколько сюрпризов в виде мин и растяжек, так что я так и остался должен Максу пиво.
Да ещё наткнулись на странную яму в одном из дворов. Монолитовцы зачем-то взорвали и раздолбили асфальт возле детской площадки, оголив круг земли метров шести в диаметре. Раскопали где-то на метр в центре, в самом глубоком месте, груды бурой земли высились по бокам от ямы. Неровные края асфальта торчали острыми, кое-где оплавленными сколами.
— И как это понимать? – бесстрастно спросил Рихард, присев возле дыры на корточки и заглядывая в неё. Ничего кроме земли, камней и следов грубой работы не было. – Им понадобилась канализация?..
К вечеру был восстановлен контроль над прежней частью Лиманска. До Госпиталя осталось рукой подать. Довольно ясный день обернулся туманом, застлавшим пространство к северу. Разбитая, усеянная оспинами ям дорога выходила из города и ныряла в туман.
Эх, нашёлся бы заказчик… Я бы подписался и на вынос базы «Монолита», и на дальнейший прорыв к ЧАЭС. Но – время идёт, а заказчика все нет. А синдикату ни ЧАЭС, ни Госпиталь не нужны. И хорошо потрёпанный сегодня «Монолит» за несколько месяцев назомбирует сталкеров и восстановит силы. И опять пойдёт штурмовать город.
Но это будет потом. А сегодня – пожрать, наконец, и лечь спать.
Расположились на ночь в подвале одного из брошенных домов на первой линии. Адрес не скажу – безымянная улица, белая пятиэтажка рядом с магазином «Продукты», на вид намертво забитая дверь, провалившиеся кое-где ступеньки вниз. Две растяжки на лестнице. Капитальный, глубоко расположенный подвал (не для солений, на случай войны строили). В нем ночевали не первый раз: Рихард отогнул ржавый жестяной лист на полу, под ним обнаружилась выемка в бетоне. Спальники, фонари, консервы, оружие и боеприпасы — тайник или перевалочный пункт лиманских стрелков. Спустились под землю не просто так: в три часа сорок две минуты ожидался Выброс.
Я поужинал гречкой со свининой и забрался в спальник. От бетона тянуло арктическим холодом. Усталость быстро взяла своё: под негромкие разговоры наёмников я отключился.
Снился опять прорыв через Припять. Кишащие враждебными сталкерами и мутантами улицы заброшенного города, дымящиеся стальные тела вертолётов с акульими оскалами на бортах. Удушливая гарь, клокочущая в лёгких, багровое марево на севере и, над всем этим, мерцающая нездешним голубым светом труба Четвёртого реактора на фоне беспросветно-чёрного неба. В этом сне я не смог выбраться из города, хотя в действительности мы прорвались.
Но – едва выхожу из тёмного прохода под трибунами на стадион, как вокруг начинают свистеть пули, и люди рядом – не могу рассмотреть лиц – медленно падают как подкошенные один за другим. Воздух вдруг превращается в густой кисель, и я беспомощно застываю, не в силах пошевелиться, и расширившимися зрачками смотрю, как приближаются свинцовые пчелы. Ударяют в грудь, прошивают горло насквозь… брызжут кровавые струйки. Ужасно медленно заваливаюсь на спину, перед глазами проплывают поочерёдно: трава стадиона, трибуны, громада ЧАЭС, пока в поле зрения не остаётся только черное небо. Лежу, из горла толчками выплёскивается кровь, начинает течь изо рта, липким тёплым потоком сбегает по подбородку.
Боли нет.
Чёрное небо мучительно вздрагивает. Его распирает изнутри, сквозь черноту облаков медленно, как сочащаяся кровь из раны, проступает багряный свет. Нарастает звук – низкое, вибрирующее гудение. Видно, как испаряются облака. Начинает трястись земля. Небо все сильнее наливается багряным. Появляются трещины, они растут, ломая реальность, как тонкий лёд. Небо сгорает, дрожит от края до края, и, наконец, взрывается сверхновой. Острыми осколками разлетаются звезды, пронизывают испарившуюся атмосферу, падают на землю, раскалёнными прутьями втыкаются в моё беспомощное тело. Багряный свет выжигает глаза.
Проснулся – сердце ребра ломало, перед глазами круги.
Ещё через полчаса начался Выброс.
Словом, так себе выдалась ночка. Достойное завершение прошедшего дня.
Рихарда я прямо спросил, почему в городе оказалось так мало наёмников.
— Твой боец уже подходил, — ответил он, имея в виду, скорее всего, Макса, и поскрёб шрам на щеке. – Сам хотел бы знать. Кидал сигнал рассылкой, как обычно, но откликнулись только трое: ты, Викинг и покойный Мангуст.
— А бойцы с лиманской базы? – не поверил я. — Они же самая заинтересованная сторона.
— Хрен знает, но оттуда пришёл только Мангуст. Но я выясню, самому оч-чень интересно. Спрятались за нашими спинами, сукьины дьети!
В последней фразе, видимо от возмущения, проглянул-таки европейский акцент. Я вежливо сделал вид, что не заметил.
Разводящий северо-востока все-таки ответил. Односложно и не очень вежливо. Но оговорённую соглашением сумму перевёл. По крайней мере, сказал, что так, но под рукой не было выхода в Интернет, чтобы проверить банковский транзитный счёт. Но я не парился: за такие копейки он не станет портить отношения.
Переждав Выброс и отоспавшись, утром мы выбрались из подвала и засобирались домой. Делать в Лиманске больше было нечего. Стрелки расползались по первой линии обороны. Пожав граблю Рихарду, отправляющему последние пары, я взял курс домой.
Пустынные улицы Лиманска неторопливо проплывали одна за другой. Рури и Джон шли позади, метрах в двадцати, и негромко переговаривались. Разочарованный Змей — не дали человеку пострелять — держался в стороне с отрешённым видом. Довольный Макс шёл рядом и подтрунивал, рассуждая о вкусовых качествах разных сортов пива.
А через пару часов на ПДА пришло сообщение.
«Да ты рехнулся! Я что, единственный стоящий наёмник в Зоне?! Заколебал. Иди нахрен» — подумал я, прочитав сообщение, и вежливо ответил: «Нет».
Гадюка не обиделся и сходу накинул десять процентов.
«Даже так? – удивился я. — Интересно. Но все равно иди нахрен».
Цифра увеличилась ещё на десять процентов, и в сообщении появились дополнительные строки.
Любопытство, честолюбие и жадность насмерть схватились с желанием отдохнуть и одержали уверенную победу. Ну хорошо, коль я такой незаменимый…
— Что, опять? – недоверчиво спросил Макс. – Да ла-адно!..
— Прости, друг, — я сунул ПДА в разгрузку и бодро похлопал его по камуфлированному плечу, – но твоё пиво откладывается.