Автор: Астрея
Бета: Morane
Персонажи: Северус Снейп/Гермиона Грейнджер
Рейтинг: PG-13
Жанр: AU/Humor/Parody/Romance
События: ПостХогвартс
Предупреждение: Полное AU и ООС. Рабочее название фика: «Наглость – второе счастье». Финальная сцена нагло позаимствована у самого романтичного фильма всех времен и народов «Данди по прозвищу «Крокодил».
Саммари: — Здравствуйте, профессор! — Грейнджер, стоявшая на пороге его дома, сияла, как новенький сикль. — Я выхожу замуж!
— И кто же этот счастливец, позвольте поинтересоваться?
— Вы!
Коментарии: Приквел: «После бала, или Как трудно быть Золушкой»
Благодарности: Все случилось благодаря Morane, которая хотела, чтобы Гермиона «взяла профессора за рога или еще какое выдающееся место», mari5787, пожелавшей «бал после бала», и другим, громко стучащим каблучками своих хрустальных туфелек по клавиатуре с криками: «Куй железо пока горячо!». Спасибо вам всем!
Размер: Мини
Статус: Закончен
— Здравствуйте, профессор! — Грейнджер, стоявшая на пороге его дома, сияла, как новенький сикль. — Я выхожу замуж!
Прекрасно! Чудесно! Волшебно! Великолепно! Так он должен отреагировать, да? Северус Снейп хрустнул пальцами и сдвинул брови:
— И кто же этот счастливец, позвольте поинтересоваться?
— Вы! — ее улыбка стала еще шире, хотя казалось, что такого просто не может быть. Она отодвинула с дороги слабо сопротивляющегося зельевара и прошла в дом:
— А у вас тут ничего — просторно! — Гермиона мазнула пальцем по подставке для цветов, на которой грудой были свалены старые журналы. — И довольно чисто, — она вытерла руку о голубую дорожную мантию.
— Вы совсем с ума сошли, мисс Грейнджер! — рванулся к ней пришедший в себя Снейп, но зацепился за сиротливо стоявший посреди холла чемодан и, запрыгав на одной ноге, прошипел: — Что у вас там — кирпичи?
— Нет, — она мило улыбнулась, глядя в горящие глаза профессора. — Там мои вещи: одежда, несколько книг и туалетные принадлежности.
— Зачем? — несмотря на сделанное Грейнджер заявление, он все еще надеялся, что довольно улыбающаяся Гермиона, клетка с лениво косящим на него одним глазом котом и огромный чемодан посреди тихого, уютного холла являются плодом больной фантазии на почве переутомления.
— Я буду у вас жить.
Н-да, надежда умирает последней. Сейчас ее просто заавадили.
— Вы нездоровы? Да? — нет, все-таки это был «Круциатус», и сейчас светлое чувство снова приподняло голову. — Все эти ваши еженедельные письма, подарки ко дню рождения, Рождеству, Пасхе, дню святого Валентина, дню учителя и дню работника алхимической промышленности... Вы все еще не бросили эту совершенно бредовую мысль о том, что влюблены в меня?
— Конечно, нет, — Гермиона обиженно надула губы. — У меня есть к вам деловое предложение.
— Да? — профессор решил не спорить с сумасшедшей деловой гриффиндоркой. — И что же вы предлагаете?
— Я вам уже надоела за эти пять лет, не так ли? — Северус неопределенно хмыкнул. — Ну, теперь у нас будет шанс выяснить раз и навсегда — сможем ли мы быть вместе. Вы никогда не были женаты, и потому понятия не имеете, как прекрасно, когда рядом есть заботливые жена и дети, — она постаралась не обращать внимания на закашлявшегося профессора. — А мне вы всегда говорили, что вы злой, сварливый и совершенно невыносимый человек и мне совсем не пара.
— Я?! — возмутился профессор. — А... ну... да-да, конечно, — спохватился он, поймав ее просиявший взгляд.
— Вот мы и проверим это на практике: поживем месяц вместе, как муж и жена. Я окончила университет, и у меня сейчас маленькая передышка. Если у нас ничего не выйдет, я уеду работать в Штаты, — Гермиона сжала кулачки, глядя на поднимающуюся бровь Снейпа. — Да, уеду, как можно дальше, и больше никогда не побеспокою вас!
— И что же вы там будете делать?
— Я получила приглашение от фирмы «Меджикал хайтек». У меня даже есть билет на самолет... — она потрясла тоненькой брошюркой перед его носом. — Так что, думаю, вы ничего не теряете. Неужели вы не хотите узнать, от чего отказываетесь?
Он задумался. Предложение, несомненно, было заманчивым: реальный шанс избавиться от надоедливой Грейнджер — таким поворотом событий грех было не воспользоваться.
— Договор. Сейчас.
Они достали волшебные палочки.
— Месяц.
— В одном доме.
— Как одна семья.
— Как муж и жена.
— И никакого секса.
— Да?
— Да. Будем считать, у нас кризис семейной жизни. И потом вы перестанете забрасывать меня признаниями, письмами и подарками.
— Ну-ну. Или вы женитесь на мне.
— Согласен.
— Согласна.
Они пожали друг другу руки, и воздух вокруг них на мгновение замерцал.
— Правила проживания в этом доме достаточно просты, — сухо произнес Снейп. — Вы не путаетесь под ногами, не надоедаете мне и не выпускаете из своей комнаты это животное!
Животное приподняло голову, открыло второй глаз и возмущенно мявкнуло.
— Вот уж нет! — возмутилась Гермиона. — В настоящей семье все делается по взаимному согласию. И как вы узнаете, чем хороша семейная жизнь, если я буду постоянно сидеть в своей комнате?
— Ладно, — процедил он, — хотите взаимного согласия — будет вам согласие. Будут права и обязанности... — Северус ухмыльнулся. — В настоящий момент я уже начинаю тосковать по холостяцкой жизни.
— Отнесите мои вещи, пожалуйста, — Гермиона решила не обращать внимания на угрозу, прозвучавшую в голосе Снейпа.
— К сожалению, у меня нет прислуги, мисс Грейнджер. И вам придется все делать самой. Комната для гостей — на втором этаже направо в конце коридора.
— Для гостей? А ваша?
— Мисс Грейнджер!
— Да я просто так спросила, — невинно захлопала она ресницами. — Чтобы вдруг случайно не побеспокоить.
Гермиона обворожительно улыбнулась задохнувшемуся от возмущения Снейпу и стала подниматься по лестнице.
День первый.
— Доброе утро, профессор!
— Доброе...
— Вы всегда такой неразговорчивый по утрам?
— А вы всегда такая бодрая?
— Да! А что это вы едите?
— Яичница с беконом, тосты с джемом и черный кофе.
— М-м-м... Как вкусно пахнет!
— Угу...
— А мне?
— Что?
— Ну, яичницу... Можно без бекона...
— Мисс Грейнджер, как я вам уже сообщал, прислуги у меня нет. Готовлю я себе сам. И, как мне доводилось слышать из достоверных источников, в «настоящих семьях», — выделил он язвительно, — готовит супруга, мать, жена, хранительница домашнего очага. Потому с завтрашнего дня — вам карты в руки. Завтракаю я в семь часов, — он посмотрел на проглотившую язык Гермиону. — И мне бы очень не хотелось опаздывать на работу — это плохо скажется на моем имидже.
Профессор откланялся и вышел из кухни. Гермиона, опешив, смотрела на закрывшуюся дверь, пока не услышала хлопок аппарации.
День второй.
— Мерлин, это что еще за вонь!
— Тосты с джемом. И яичница с беконом. Кажется.
— Вы, что, не умеете готовить?
— Умею! Но не всё!
— В следующий раз потрудитесь готовить то, что у вас действительно получается! Мне теперь придется завтракать в Большом Зале! Целых двадцать минут пялиться на эти не проснувшиеся ро... лица учащихся и коллег! Спасибо!
— На здоровье!
День третий.
— Это что?
— Кофе.
— Кофе?
— Да. Сорок процентов робусты, шестьдесят процентов арабики, средней обжарки, черный, без сахара.
— Вкусно. И?
— Что «и»?
— Где остальное? Завтрак где?
— Вы сами себе противоречите, профессор. Кофе у меня получается лучше всего. Вот он, прошу.
— Та-ак. Я пошел в Большой Зал. У Минервы сегодня инфаркт будет. Она говорит, что вчера молоко на всех столах скисло.
Дверь захлопнулась.
— А сегодня еще и овсянка подгорит! — крикнула ему вслед Гермиона.
День четвертый.
— Доброе утро, профессор!
— Угу...
— Какой прекрасный день будет сегодня!
— Угу...
— Птички поют! Солнышко светит! Просто лето!
— Угу...
— Живоглотик сегодня поймал мышку!
— Я видел — он мне похвастался. Дохлая мышь в ботинке меня вдохновила.
— Он настоящий охотник! Однажды, когда мы были...
— Мисс Грейнджер! Возьмите на сковородке свою порцию яичницы, сварите мне кофе и почитайте книжку, наконец!
— О, вы сделали это для меня?
— Второй раз подряд горелую овсянку утром, вкупе с опухшим лицом Трелони, я не переживу. Ешьте.
— Шпашибо!
Вечер того же дня.
— Вы сегодня засиделись допоздна, профессор.
Северус поднял глаза от книги, которую он по обыкновению читал вечером, сидя перед камином в гостиной. И зря. Пока он ползал по ковру, судорожно подбирая старинный фолиант, стакан, закладку, очки и еще почему-то трубку с пепельницей, откровенно дерзкая девчонка в совершенно прозрачном черном шифоновом пеньюаре, под которым виднелось что-то кружевное, отдаленно напоминающее короткую маечку и шортики, гордо прошествовала на кухню. Через пару минут она появилась вновь, эффектно остановившись в дверном проеме так, чтобы свет из кухни лился прямо через ее так называемую одежду, обрисовывая и без того достаточно хорошо заметный силуэт. Северус нацепил на лицо непроницаемое выражение и выдавил:
— Что вы здесь делаете?
Грейнджер приподняла бровь и, изящно вертя пятой точкой, походкой «от бедра» продефилировала через гостиную к лестнице:
— Я всегда на ночь выпиваю стакан теплого молока.
— Могу ли я попросить, чтобы в следующий раз вы одевались немного теплее? — голос зельевара сорвался на фальцет. Он откашлялся.
— Попросить? Можете, — Гермиона лучезарно улыбнулась.
— Нет! Я требую, чтобы в следующий раз на вас была другая одежда! — зарычал Северус, предвидя тяжкую и долгую баталию за нравственность в собственном доме. К его удивлению, Гермиона лишь кивнула и кротко ответила:
— Ок.
Северус проводил взглядом аппетитно покачивающиеся округлости и со стоном откинулся в кресле. Сегодняшний день для него явно закончится водными процедурами.
День пятый.
— Профессор, вы забыли...
Гермиона сунула ему в руку сверток. Потом смахнула с его плеча невидимую пылинку, поправила воротник, отвела волосы от лица и поцеловала в щеку.
— Что это было? — подозрительно поинтересовался невыспавшийся Снейп.
— Всего хорошего, милый. Удачного дня, дорогой, — Гермиона улыбнулась и заглянула в маленькую бумажку в руке. — А галстук вы не носите?
Он обреченно смотрел на пышущую энтузиазмом Грейнджер:
— Нет, но в следующий раз вы можете погладить мне шнурки.
— О! — она оживилась. — А еще я могу прибраться в доме! — идея ей понравилась. Северус застонал, проклиная свой длинный язык.
— Мисс Грейнджер, по возвращении я бы хотел застать дом в целости и сохранности, — он с ужасом смотрел на задумчивое лицо выпускницы Сорбонны. — И не смейте даже заходить в лабораторию! — глаза ее загорелись. — И в мою спальню! — заорал он, слушая бой часов и понимая, что безнадежно опоздал на первую пару. Гермиона торопливо закивала с отсутствующим выражением на лице. Он ударился головой о косяк:
— Гермиона, посмотрите на меня, — взмолился профессор. Она подняла взгляд, — принадлежности для уборки находятся в кладовке. И ради Мерлина, не надо проявлять ваш обычный энтузиазм! Без фанатизма, пожалуйста!
Она радостно кивнула. Северус вздрогнул, пытаясь сосредоточиться на предстоящих занятиях и отгоняя от себя страшные предчувствия.
Вечер того же дня.
Профессор короткими перебежками приближался к ярко освещенному дому. Снаружи все выглядело довольно безобидно. Он толкнул дверь. Тонкий нюх зельевара сразу же обнаружил в доме присутствие посторонних запахов. Гарь, корица, свиные отбивные, миндаль и что-то еще... Пройдя в гостиную и окинув взглядом стерильно чистые поверхности, Северус оробел. Его утомленный мозг на полном серьезе посетила мысль о том, что надо бы снять ботинки... Он смотрел на свое отражение на блестящем паркете. Только воспоминание о появившейся сегодня дырке в носке на большом пальце, остановило его благородный душевный порыв.
Отбросив в сторону не свойственные ему мысли, он прошел на кухню. Она была там. Накрытый стол украшали оплывшие свечи, вино темным рубином переливалось в графине, в духовке виднелся подгоревший пирог. Гермиона спала, уткнувшись носом в сложенные на столе руки. Смятый фартук упал с ее колен и валялся рядом на полу.
Профессор тихонько подошел к ней и осторожно дотронулся до маленького грязного пятнышка у нее на лбу:
— Золушка, — усмехнулся он, глядя на посапывающую в неудобной позе Гермиону. Он аккуратно взял ее на руки. Она не проснулась, лишь прижала кулачки к груди и постаралась зарыться носом в его мантию.
В комнате для гостей Северус бережно опустил Грейнджер на покрывало, набросил ей на ноги мягкий шотландский плед и огляделся. Некогда совершенно аскетичная, можно даже сказать спартанская, спальня сейчас полностью преобразилась. Хотя странно называть преображением аккуратную стопку книг, пару статуэток на каминной полке и брошенный на спинку кресла очень знакомый пеньюар. Профессор улыбнулся и втянул носом воздух. Его ноздри затрепетали. Он аккуратно убрал прядь волос, упавшую на лицо Гермионы. На мгновение Снейп задержал руку у ее лица, заколебался, сжал кулак и, развернувшись, вышел из комнаты.
День шестой.
— Профессор, вы так и будете сидеть весь день в лаборатории?
— Да.
— Я не слышу, откройте дверь!
— Да!!!
— Профессор! Ну впустите меня!
— Зачем?
— Я хочу к вам!
— Женщины!
— Где?
— Вы!
— Я?
— Ну не я же!
— Мне тоже интересно! Может быть, я смогу вам помочь!
— Вы лучше не мешайте!
— Тогда дайте мне задание — я могу что-нибудь растереть, размешать, разрезать, принести, достать...
— Меня вы УЖЕ достали! Заходите. И не смейте ни к чему прикасаться!
— А это что такое? Ой, простите, я сейчас уберу...
— У-у-у! Всех соплохвостов Хагрида на мою голову!
Вечер того же дня.
— Профессор, а у меня для вас сюрприз.
— В последнее время сюрпризы меня не радуют.
— Этот вам понравится — мы идем на концерт!
— Кто это — «мы»?
— Вы и я.
— У меня есть свои принципы, мисс Грейнджер. Я не хожу на концерты. В кино, театры, оперу, на балет, на дискотеку. Я не танцую и не пою. Стихи не декламирую и не сочиняю. Посещаю только клубы для джентльменов!
— Ага! Значит, стриптиз смотреть вам принципы позволяют!
— Не «стриптиз», а «экзотические танцы»! А потом, в нашем клубе только играют.
— В «бутылочку»?
— В покер.
— На раздевание?
— На скальпы маленьких настырных гриффиндорок!
— Уже боюсь.
— Зря ехидничаете. В данный момент от преступления меня отделяют считанные минуты — на вашем месте я бы уже уехал слушать музыку.
— Это значит «нет»?
— Да!
— Я уже накрасилась, оделась, прическу сделала... А вы и не заметили... И идти со мной никуда не хотите-е...
— Мерлин! Мисс Грейнджер. Мисс Грейнджер, немедленно прекратите реветь!
— Я не реву!
— Ревете!
— Не реву! Я — плачу!
— У меня где-то было успокоительное.
— Не надо мне вашего успокоительного-о!
— Это не вам — это мне!
— А-а-а!!! Вам меня совсем не жа-алко!
— Так. Все. Я предлагаю компромисс.
— Какой?
— Раз уж вы вся красивая и нарядная, а у меня так трясутся руки, что работать в лаборатории я сегодня уже не смогу, давайте пойдем в ресторан.
— Мне надо поправить макияж.
— Полчаса вам хватит?
— Да. А вы пригласите меня на танец?
— Я не танцую.
— Ну, пожалуйста! А я завтра на целый день уйду! Честное гриффиндорское!
— Один танец!
— Танго!
— Вальс!
— Тогда два!
— Ни одного!
— Тогда я завтра ужин готовлю!
— Значит два танго, мисс Грейнджер. Жду вас внизу.
День седьмой. Вечер.
Профессор никак не мог сосредоточиться на книге. Он прикрыл глаза, поймав себя на мысли, что вот уже пятый раз перечитывает один и тот же абзац. Сзади послышался тихий шорох и шелест ткани. Он покрепче вцепился в книгу: вот оно — то, что не давало ему покоя.
— Вы топаете, как слон, мисс Грейнджер.
— У вас такой острый слух, профессор.
Она подошла, уселась в соседнее кресло и стала медленно потягивать молоко из стакана. Снейп сглотнул. Он всеми силами пытался не соскользнуть взглядом с лица Гермионы ниже, туда, где под кружевом алого халата, похоже, не было ничего, кроме нее самой. Судя по выражению лица бесстыдницы, она прекрасно отдавала себе отчет в том, что торчащие под тонкой тканью соски и атласная кожа бедра, приоткрывшаяся, когда она с удобством расположилась в кресле, вызвали в Северусе целую гамму противоречивых чувств. С одной стороны, это была ярость, настолько сильная, что сжимавший кулаки профессор желал только одного: взять в руки ремень и выпороть наглую, нечестно играющую девчонку. А с другой, при мысли о том, что именно он увидит, когда перекинет через колено это роскошное тело и задерет тонкую ткань... Снейп застонал. Гермиона спрятала улыбку в стакан.
— Я думаю, вам пора спать — молоко вы уже допили, — ровный голос давался ему с трудом, книга, лежащая на коленях, предусмотрительно раскрытая Северусом, становилась плохим помощником в деле сокрытия улик.
— А я думала, мы еще немного поболтаем, — она зевнула и потянулась. Снейп закрыл глаза и стал перебирать в уме ингредиенты, которые ему понадобятся завтра на первом уроке.
— Вы меня не проводите?
Он поперхнулся.
— Нет, — просипел он. Прочистил горло и продолжил: — И вообще, я вам уже говорил, что ходить в подобном виде по дому непозволительно!
— Вы тогда сказали: «Я требую, чтобы в следующий раз на вас была другая одежда!»
— Ну?
— Это другой пеньюар — тот был черный.
Снейп издал сдавленное рычание:
— Это должен быть непрозрачный халат! Надеюсь, вы сможете его купить!
— Не переживайте, — Гермиона счастливо улыбнулась Северусу. — Он у меня уже есть! Плотный шелк. Наглухо застегивается под горлышко — с такой миленькой стоечкой — в восточных традициях!
— Прекрасно! — Снейп уже не чаял, когда же эта... эта... Грейнджер скроется наконец с глаз долой, чтобы он смог перебраться в более удобное место для решения своей назревшей проблемы. — Значит, в следующий раз вы выходите пить молоко именно в нем!
— Конечно, — она хлопнула себя по лбу и сокрушенно продолжила: — Ой, совсем забыла — длина у этого халатика слишком уж неподходящая. Джинни всегда запрещала мне ходить в нем по общежитию — потом от мальчишек в коридоре было просто не протолкнуться. Но раз вы настаиваете...
Северус обреченно проводил Гермиону взглядом. В последний раз мелькнули на лестнице алые кружева, и профессор, придерживая раскрытую книгу чуть ниже пояса, засеменил к своей спальне.
* * *
Вот и прошло тридцать дней. Или пролетело? Профессор мрачно глядел в стакан, где плескалась темная жидкость. Завтра Гермиона уедет. Навсегда. Страшное слово. Как в пустоту падают холодные капли.
А ведь ему понравилось. Вся эта игра в «дом», «семью». В конце концов, они так втянулись, что по утрам он уже не сопротивлялся, когда она совала ему в руки портфель со свитками с контрольными и нежно целовала в щеку. Да — у него теперь есть портфель для бумаг! Как положено — кожаный, с монограммой и чудесными накладными замочками, которые так забавно клацают в зловещей тишине класса. Гермиона подарила.
Теперь уже Гермиона. А он — Северус. Однажды профессор вышел к завтраку, неся за шкирку рыжее чудовище, у которого в зубах застрял кусок пергамента, некогда бывший статьей для следующего выпуска «Вестника Алхимика». Грейнджер бросилась к нему, бесцеремонно повисла у него на шее и радостно заверещала:
— Северус, ты нашел его!
Последовавшие за этим воплем сюсюканья, объятия и лобзания целиком и полностью достались Живоглоту. Котяра стоически переносил все поползновения своей хозяйки к нарушению границ личного пространства, укоризненно глядя в глаза профессора: «И ты, Брут!». Как следствие проснувшейся мужской солидарности, Северуса немедленно начала мучить совесть. С тех пор запретные рыбные консервы («Это вредно!») и прогулки по ночам («Бедненький Глотик, ты приходишь такой усталый и потрепанный!») стали общей тайной профессора и рыжего наглого монстра, который прекратил поставлять Снейпу мертвых мышек к пробуждению и неприятности к завтраку.
Однажды они с Гермионой даже пошли в театр. Ему понравилось. Может быть, из-за выбора пьесы. «Укрощение строптивой». Он ехидно ухмылялся про себя почти до конца спектакля. Хорошее настроение покинуло его только тогда, когда краем глаза заметил на лице Грейнджер самодовольную улыбку. И он поклялся, что больше не поддастся на угрозы маленькой шантажистки, которая обещала гробить их желудки своей стряпней все выходные.
О, Северус провел долгую и кропотливую работу, совершил множество сложнейших логических построений и произвел огромное количество точных арифмантических расчетов, прежде чем в один прекрасный момент совершенно случайно не застал Гермиону на кухне с поварешкой в одной руке и сборником кулинарных рецептов в другой. Ответом на его вопрос: «Значит, несварение нам больше не грозит?», была книга, просвистевшая у него возле уха, гневное шипение со стороны раскрасневшейся поварихи и невообразимый запах, который начала издавать кастрюля, пыхтящая на плите.
Совершенно незаметно Грейнджер стала частью его жизни. Теперь он не мог представить себе утро без ее довольного щебетания, вечер без тихого ужина при свечах и чтения книг в гостиной у камина. Он даже специально для нее приобрел кресло, устав наблюдать за ежевечерними мучениями своей «супруги» на предмет того, как удобнее поджать ноги. Новое кресло было мягким, низким, глубоким и широким. Свернувшаяся там калачиком Грейнджер затихала на несколько часов в обнимку с книгой из его обширной библиотеки. Шелест переворачивающихся страниц, треск поленьев в камине, ритмичное тиканье часов...
Идиллия, которая моментально нарушалась, стоило только ей открыть рот. Более невозможной женщины Снейп в своей жизни просто не встречал. Упрямая, своевольная, заносчивая, властная, требовательная и безалаберная! Хорошо хоть перестала по вечерам выходить за молоком в этих своих... тряпочках! Когда в последний раз она по его повелению явилась на питьё молока в длинном фланелевом халате, Снейп решил, что им одержана полная и безоговорочная победа! Какой он, оказывается, был наивный юноша! Грейнджер внезапно стало жарко! Понятное дело, после того, как она скинула халат, оставшись в слабом подобии пижамы, потеть начал он. Прекрасный интересный фолиант был забыт в гостиной. Северус мерз под холодным душем, а провокаторша еще долго скреблась у него под дверью, предлагая помощь в снятии внезапно охватившего профессора приступа амазонской лихорадки.
С тех пор Снейп внимательно следил, чтобы сразу после завершения совместного чтения Гермиона обязательно выпивала стакан теплого молока. В первый же вечер она посмотрела на него так, словно он отобрал у нее любимую игрушку. Профессор почувствовал себя монстром, но выдержать еще один приход Грейнджер неглиже он физически не мог.
С того самого вечера все и пошло наперекосяк. Он копчиком чувствовал, что она отдалилась. Сдалась? Да, наверное. Гермиона больше не подшучивала над ним, не искала с встреч, не брала за руку при каждом удобном случае, не улыбалась с такой нежностью, от которой замирало сердце. Теперь она постоянно сидела, обложившись своими книгами, пергаментами, таблицами, и обращала на него внимания не больше, чем на муху, ползающую по экрану монитора, отмахиваясь от всех попыток наладить с ней вербальный контакт при помощи язвительных замечаний и ехидных насмешек.
Значит, Гермиона наконец поняла — он ей не пара. Что старый противный школьный учитель никогда не сможет быть достоин прекрасной молодой перспективной ведьмы, которую с руками и ногами жаждут заполучить все ведущие магические фирмы мира. И мужчины тоже. Снейпу совершенно не нужны были очки, чтобы поймать заинтересованные взгляды, которыми представители сильной половины рода человеческого провожали Грейнджер везде, где бы она ни появлялась. Он прекрасно понимал, что лишь его присутствие ограждает ее от грязных поползновений всяких там Биллов и Джонов. Мерлин, да она просто не понимает, что нельзя идти в публичное место в таком виде! А если бы его не было рядом, чтобы бороться за ее честь и достоинство? Жалкие оправдания типа «мода» и «сейчас все так ходят» не находили отклика в его очерствевшей в бесконечных баталиях с самим собой душе.
Итак, сейчас, на тридцатый день пребывания Грейнджер в его доме, они, живя рядом и практически не общаясь друг с другом, собирались пойти вместе на ежегодный осенний бал в Министерстве. Ну чем не настоящая семья? Северус устало скривился, сидя в кресле у камина. Скорее бы утро — она уедет, и его мучения, наконец, прекратятся. Все будет по-прежнему, жизнь войдет свою обычную колею, и ее плавное и размеренное течение ничто не будет нарушать. Интересно, а почему сейчас хочется пойти и наорать на кого-нибудь? Или заавадить? Есть тут Волдеморты поблизости? Ау?
Он с размаху бросил стакан в огонь.
— Не переживайте, профессор, — раздался позади него тихий голос. — Если вам так неприятно, я могу остаться дома.
Он повернулся к ней. Все мысли вылетели у него из головы. Снейп замер, едва дыша, боясь спугнуть очарование момента. Волшебная фея из сказки, прекрасная принцесса оттуда же стояла посреди его гостиной, ослепляя блеском глаз и хрупкостью обнаженных плеч. Бальное платье разлеталось вокруг стройной фигуры воздушными складками, корсет облегал тонкую талию, оставляя открытыми руки и плечи. Волосы мягкими волнами обрамляли печальное лицо с задумчивыми карими глазами, которые испытующе смотрели на Северуса. У него внутри что-то слабо затрепыхалось. Сердце, словно пойманная в сачок бабочка, билось о грудную клетку. Неужели у него еще есть сердце? Северус был неприятно удивлен. Он пожал плечами и моргнул, отгоняя от себя странные образы и видения:
— Прекрасно выглядите, мисс Грейнджер. Вы оказали мне большую честь, согласившись сопровождать меня на это мероприятие.
Слабая улыбка осветила ее лицо. Она присела в реверансе:
— Спасибо. Вы тоже весьма... элегантны, профессор.
— Снова «профессор»?
— Снова «мисс Грейнджер»?
Они рассмеялись и туго натянутая струна между ними, казалось, лопнула.
— Гермиона, вы позволите предложить вам руку?
— С удовольствием, Северус, — он взял ее под локоток и пара аппарировала.
* * *
— Вы опять сбегаете, Гермиона?
— Даже не думала, — огрызнулась она, останавливаясь на ступеньках, ведущих из бального зала в сад.
Профессор медленно приближался к запыхавшейся беглянке, застывшей босиком посреди лестницы с нарядными босоножками в руках.
— А мне кажется, что вам просто стало стыдно за свое поведение на балу, — мягко проговорил Северус. Гермиона поежилась, глядя в его горящие глаза. Затем с вызовом повела обнаженными плечами:
— Это почему еще мне должно быть стыдно?
— Вы вели себя сегодня просто отвратительно вызывающе, вешались на шею всем мужчинам моложе ста, короче, предлагали себя, как последняя шлюха, каждому встречному-поперечному...
Он перехватил ее руку на полпути к своей щеке. Коротким рывком привлек Гермиону к себе так, что она оказалась плотно прижатой к его телу, и наклонился, заглядывая в беспокойные глаза:
— Меня интересует только одно, — его голос был пугающе тих и небрежен. — По какой причине моя жена смеет вести себя так на глазах у мужа?
— Мужа? — взвизгнула «супруга». Гермиона забилась в его руках, пытаясь вырваться. Она почти физически ощущала ярость, исходящую от мужчины. — Какого мужа? Вы забыли, что только и жаждете от меня избавиться? Я вам противна, вы попросту не обращаете на меня никакого внимания!
На мгновение застыв, Северус подхватил ее под руку и увлек с ярко освещенной лестницы в темноту сада. Он прижал Гермиону к широкому стволу дерева и, нависая над ней, как карающий ангел, зашипел:
— Противны? Что вы себе там вообразили, мисс Я-Знаю-Все? Это, значит, был очередной способ привлечь мое внимание? — он прижался к ней всем телом так, что она ощутила все его нетерпение. Дыхание ее участилось, она откинула голову назад и ухватилась за рукава его мантии. Северус положил свою руку Гермионе на шею и, поглаживая нежную кожу, прошептал: — Радуйся — тебе это удалось...
Пальцы Снейпа тот час же запутались у нее в волосах, а рот впился в губы грубым поцелуем. Она задохнулась от неожиданности, упёрлась руками в его грудь и замотала головой, пытаясь вырваться. Одной рукой он продолжал удерживать ее затылок, другой еще теснее прижимал к себе напряженное тело. Почувствовав сквозь тонкую ткань платья его возбуждение, Гермиона застонала, чем Северус немедленно и воспользовался, посасывая ее нижнюю губу, а затем проникая в рот языком. Поцелуй длился томительно долго, вызвав у ее головокружение и полное опустошение.
Снейп на мгновение отстранился, вглядываясь в ее затуманенные страстью глаза, потом опустил голову и прикоснулся губами к ямочке на шее, нежно прихватывая кожу, неспешно поднимаясь к ушку, мягко прикусив мочку. Гермиона изогнулась и снова издала глубокий грудной стон. Северус поцеловал ее в плечо и ухмыльнулся:
— Это именно то, что ты хотела? — он нашел разрез среди пышных юбок, и тонкие пальцы профессора уверенно двинулись вверх по ее бедру.
Вместо ответа Гермиона запустила руку в черные волосы и инстинктивно подалась навстречу его ласке. Губы его опустились ниже, к самому краю корсажа, и начали покрывать поцелуями чувствительную кожу. Его язык проник в ложбинку между двумя упругими полушариями приподнятой корсажем груди. Она всхлипнула:
— Пожалуйста...
— Пожалуйста, что? — голос Снейпа оставался сух и спокоен, хотя в его глазах бушевало пламя. Ее бархатная нежная кожа сводила с ума. Тело Гермионы буквально плавилось под его ласками Северуса. Он провел большим пальцем по ее опухшим горячим губам. — Что? — требовательно повторил он.
На ресницах Гермионы высыпали мелкие бисеринки слез. Она скользнула руками по его плечам и потянулась вперед, покрывая осторожными поцелуями его искаженное страстью лицо:
— Я хочу тебя, Северус...
* * *
Северус лежал, всматриваясь в темноту спальни и недоумевая, почему ему так повезло? Почему эта красивая, умная, страстная и нежная женщина из всех мужчин на свете выбрала именно его? Чем он заслужил такой подарок небес?
Он осторожно, чтобы не разбудить спящую Гермиону, набросил на ее обнаженное тело простыню. Она спала, обвив его руками и ногами, словно лоза. Утомленная и довольная улыбка освещала ее лицо. Скользнув взглядом по тонкой линии спины, плавно уходящей под простыню, приподнимавшуюся двумя упругими холмиками ягодиц, он почувствовал почти болезненное желание разбудить ее и продолжить то, чем они занимались почти всю ночь. Северус закрыл глаза и заставил себя переключиться на что-нибудь менее возбуждающее, чем Грейнджер, лежащая рядом с ним. Он же не садист какой. Для первого раза впечатлений ей хватило с избытком. А вот завтра... и послезавтра... и потом... А что «потом»? Потом она улетит. Снейпа словно окатили холодной водой. Он же не допустит этого, ведь так? Она ведь любит его? Гермиона останется с ним! Они поженятся и будут жить долго и счастливо. Утром он сообщит ей эту замечательную новость — маленькая интриганка будет все себя от радости.
Похоже, Северус задремал под прекрасную мелодию, которую ему напевали мечты, разворачивая картину счастливого будущего, потому как проснулся он от странного ощущения пустоты — Гермионы рядом не было. Она сидела в ногах кровати, сжавшись в комочек, в ужасе уставившись на него.
— Что случилось, — он немедленно подскочил, ощупывая ее и с беспокойством всматриваясь в огромные глаза. — У тебя что-то болит? Тебе плохо?
— Да, мне плохо... — чужим, мертвым голосом произнесла она, отводя от себя его руки и сползая с кровати. Ее лицо застыло, словно маска.
— Гермиона, ты можешь объяснить, что вдруг случилось? — попытался остановить ее профессор. Она вырвала руку и продолжила собирать разбросанные по спальне вещи. — Если я тебя чем-то обидел или причинил боль...
— Нет, — глухо сказала она, замирая с охапкой бледно-лилового шелка в руках. — Это я должна просить у тебя прощения.
Он опустил руки:
— За что же?
— Я думала, что сумею заставить тебя полюбить меня, если буду рядом достаточно долго... что смогу показать, какая я хорошая и замечательная, если дам тебе возможность разглядеть меня... что если соблазню тебя, то сразу же завоюю твои сердце и душу... прости...
Северус рассматривал кающуюся грешницу:
— По-моему, мы уже выяснили, что ты, во-первых, отвратительно готовишь, во-вторых, совершенно не умеешь держать язык за зубами, а в-третьих, ты — жуткая зануда. К плюсам можно отнести прекрасную фигуру и очаровательный темперамент. Так что не о чем волноваться — я собирался утром делать тебе предложение.
Гермиона покачала головой:
— Нет. Я никогда не смогу жить рядом с человеком, который любит другую.
— Ты бредишь? — Снейп с интересом уставился на ее лицо. — Тебе, наверное, что-то приснилось, — успокаивающе произнес он, пытаясь привлечь к себе упирающуюся Гермиону. Она сбросила его руки со своих плеч:
— Я не могу тягаться с мертвой. Мне это не по силам. Я устала.
Он отшатнулся:
— Если ты имеешь в виду ее... Это давн<